Отправлено: 05.01.10 23:32. Заголовок: Ресторан "The Hills"

 Отправлено: 05.01.11 20:37. Заголовок: Возможно впервые за ..

Возможно впервые за всё то время, что Одиль знала Дино, она ощутила в полной мере его сущность. Ощутила и почувствовала где-то под сердцем мягкий комок нежности. Той нежности, от которой хочется плакать и смеяться от умиления. Чувствовать себя глупой. Да именно так. Глупой и доверчивой.
- Возможно, - качнула головой мадам Нотомб, с делано непринуждённой улыбкой:
- Я ещё сама не знаю. Сейчас я готова на всё, однако чуть позже … Я ещё не уверена в себе.
А когда она была уверена в себе? Только тогда, когда делала глупости. Именно в эти часы и дни никто не был увереннее в себе, чем Одиль Нотомб.
- Но. … Ведь всегда нужно попробовать, не так ли? Я совершу ужасно несправедливый поступок, если откажусь. … Вот только сможете ли Вы работать со мной? Когда мы жили вместе …, - рыжеволосая женщина умолкла, борясь с собой, но потом все же, нашла в себе силы продолжить дальше:
- Мы постоянно ссорились. И не терпели друг друга. Во многом из-за меня, а больше потому, что не желали друг друга слушать. Разве сейчас мы так изменились?

Она до сих пор не знала – изменились они или нет. По крайней мере за себя она с точностью ответить не могла. Порой Одиль чудилось, что её от прошлой до теперешней отделяет Великая китайская стена, а иногда – что ничего и не изменилось и она до сих пор остается маленькой, вечно хмурой девочкой, хранящей под сердцем тайну. Ту, что побудила её летом 1986 года столкнуть подружку в воду.
Снова и снова вдыхая в себя серебряный дым, мадам Нотомб возвращалась к мыслям о том, что вернувшись к исходной точке она вовсе не чувствует разочарования и беспокойства.
Быть может потому, что чувства были уже не те или, что более вероятно, теперь они были не такими эгоистичными и взбалмошными, как несколько лет тому назад.
Теперь хотелось покоя. Его всегда хочется тогда, когда в тебе затухает буря. После грозы и урагана играет музыка звонкой тишины. Вот так и в душе Одиль Нотомб гулко играла тишина.

Серебряный дым растворился в тёплом воздухе ресторана. Со своего места рыжеволосая женщина видела, что за окном немного прояснилось и это наблюдение заставило её вновь вернуться мыслями своими к теме их с Дино разговора.
- Нужны ли будут пробы? По правде сказать, я ни разу не бывала на пробах и не знаю, что от этого потребуется …
Бледные пальцы снова скользнули в огненные кудри, блестящей волной спадающие на глаза. Отчего она так волновалась? На пороге нового всегда волнуешься больше всего.
- Мне кажется, дождь перестал. … Не желаете ли, проводить меня до дома?

 Отправлено: 05.01.11 21:17. Заголовок: Дино выслушал ее, не..

Дино выслушал ее, не перебивая. Раньше бы он вставил какую-то реплику, но не сейчас. Прошлое все-таки что-то изменило в нем - теперь он и в жизни стал походить на себя же за камерой. Он смотрел, слушал, ощущал...
Когда-то он влюбился в кино потому, что оно давало ему то, чего не было в реальной жизни. А потом...
Это было уже после его расставания с Одиль, сразу после. Он лежал на террасе своего дома, пил виски, курил неизменные сигары и почти бездумно смотрел телевизор, не шедевры, а все, абсолютно все, что видит обыватель.
Так он наткнулся на фильм Эндрю МакЛагена "Дикие гуси". Фильм поразил его удивительным актерским составом - там снимались Ричард Бёртон и Роджер Мур, а также Ричард Харрис, который произвел на Дино прекраснейшее впечатление, несмотря на то, что отказался от участия в его проекте ради того, чтобы сниматься у Криса Коламбуса. А еще Дино поразило то, что фильм консультировал сам Майкл Хор.
Любовь к кино начиналась у Дино с вестернов. Для простого ангольского подростка на экране открывался волшебный мир; это была его мифология, его личная сказка.
И вот уже взрослый Дино увидел, по сути, такую же сказку, но на новый лад. И эту сказку он знал не по наслышке. Он видел "диких гусей" за работой, видел и Майкла Хора - постаревший, с желтым от больной печени лицом он коротал время на островах Зеленого мыса в компании двух совершенно продажного вида красоток.
Для кого-то другого сказка, возможно, рухнула бы навсегда. А с ним произошло обратное.
Он внезапно понял, что его талант - не превращать, а открывать, показывать то, что и так существует - пусть даже в чьем-то воображении. И талант МакЛагена был как раз в том, что он в чем-то уродливом и страшном нашел что-то захватывающе-прекрасное.
- Один человек когда-то дал мне совет% "Не надо пробовать. Надо делать", - сказал он, отставив пустой стакан. - По-моему, если Вы захотите сделать - Вы сделаете. А что до ссор...
Он улыбнулся:
- Это было раньше. И мне бы не хотелось, чтобы это продолжалось сейчас. Я хочу начать с чистого листа. Ничего не было до. Неизвестно, что будет после. Все началось пятнадцать минут назад. Надеюсь, это Вас устраивает?
Одиль не ответила. Точнее, она сказала:
- - Нужны ли будут пробы? По правде сказать, я ни разу не бывала на пробах и не знаю, что от этого потребуется …
Он заметил ее волнение и мягко коснулся ее запястья:
- Я сам проведу пробы. Пусть это Вас не безпокоит. К тому же это нужно скорее для меня - я хочу понять, как с Вами работать, на чем акцентировать камеру. А Вы, в свою очередь, должны понять, как чувствуете себя в кадре. В конце концов, Робэрту Вы знаете лучше меня, - улыбнулся он.
- Мне кажется, дождь перестал. … Не желаете ли, проводить меня до дома?
- Если Вы собираетесь пешком, то да, - сказал он, подзывая официанта. - Я устал от автомобилей во всех их разновидностях. И вряд ли сегодня еще будет дождь.

 Отправлено: 06.01.11 21:12. Заголовок: Она легко поднялась ..

Она легко поднялась на ноги. Одиль была свойственна лёгкость во всём – начиная от особенностей внешности и поведения и заканчивая умением управляться с бесчисленным количеством букв и слов.
Она легко приходила и уходила, легко знакомилась и так же легко расставалась с людьми, легко прощала и забывала ошибки и обиды, как нанесённые ей, так и дарованные ею.
Сигара почти дотлела, безе, отставленное в сторону, глядело на пустую чашку из-под кофе враждебно надломленным краем, густо обсыпанным крошкой горького шоколада, рюмка коньяка оставалась нетронутой и лишь тогда опустела, когда мадам Нотомб, вновь на минуту присела в кресло, дабы перед круглым зеркальцем пудреницы поправить матово розовый тон губ.
- Конечно, мы пойдём пешком, - кивнула она, проведя безымянным пальцем по только, что прочерченной линии помады:
– Но только до стоянки такси. Я простудилась, а до моей квартиры идти не так уж близко. Я просто хотела показать Вам эскизы, которые я набросала, когда писала образ Робэрты. Уверена – нам они очень пригодятся. Однако если сейчас Вы заняты, то можно перенести на любой другой день недели. Благо их целых семь.
Она улыбнулась одними только губами. Одиль всегда улыбалась одними губами, так как смех отчего-то не желал поселяться в глубине её чёрных зрачков. Некоторым людям не даровано излучать веселье. Оно глубоко похоронено в них, будто бы в наказание за давний и так и не искуплённый грех, и никогда не сможет выбраться наружу и продемонстрировать себя должным образом.

- Ощущаете ли Вы себя человеком этого века?

Одиль Нотомб:
- Нет, что Вы. Я должна была появиться на свет значительно раньше. Я не могу назвать какой-то определённый год или же век, могу лишь с точностью сказать одно – мне близка поэтика сестёр Бронте. Я очень близка к философии маркиза де Сада …
- В ваших романах много отсылок к нему …
(мадам Нотомб легко кивает головой, с улыбкой смотрит в сторону и скрещивает руки на груди).

Одиль Нотомб:
- Да, это так. Он меня всегда успокаивал. Созерцание метаний чужих душ, как пламя очага – приносит удовлетворение.
- Кем Вы бы хотели родиться в последующей жизни?

Одиль Нотомб:
- Я далека от мысли, что мы появляемся на свет снова и снова. Мне приятнее думать, что я окажусь где-то, где нет ничего, кроме покоя. И того, что доставляет мне наслаждение.
- Это необитаемый остров? Чтобы Вы взяли с собой на необитаемый остров?

Одиль Нотомб:
- Я никогда не окажусь на необитаемом острове! (раздражённо)
- Хорошо. … Каким бы был вечер Вашей мечты?

Одиль Нотомб:
- Это уединение. Огонь камина и покой. Хорошая книга. Бокал вина. Лучше красного, чем белого. Музыка. Я бы хотела услышать «Летнею грозу» Вивальди в разгар метели.
- Вы уже выбрали эпитафию для себя?

Одиль Нотомб:
- Думаю да: «Какая незадача! Здесь – я!»
- С каким бы историческим персонажем Вы бы сравнили себя?

Одиль Нотомб:
- Анна Болейн. Я так же теряю голову от любви.

Это так смешно и трагично – отвечать на вопросы, не так ли? Она никогда не понимала, насколько это забавно и мучительно, пока не побывала на месте жертвы прессы. Было тяжело. Даже больно. Не хотелось повторять. Поэтому …
- Да, вот что … Я не знаю, стоит ли это говорить, но я против активной рекламы. Особенно – моего участия в рекламной компании. Вы можете использовать моё имя, но не меня. Никаких интервью. Быть может два-три с оговорёнными прежде вопросами. Только тем людям, на кого я укажу сама. Вас устраивает это условие?
Замотав на шее тонкий, шёлковый шарф и повесив сумочку на плечо, Одиль уже готова была направиться к выходу, как вдруг некстати всплывшая в памяти встреча с проклятым журналистом, не заставила её повернуть вспять.

 Отправлено: 06.01.11 23:36. Заголовок: - Ну раз далеко - зн..

- Ну раз далеко - значит, поедем на машине. Только на моей - американские такси просто невыносимы, а таксисты постоянно вызывают у меня желание, простите, заехать им по зубам. - Дино сам удивлялся своей откровенности; когда они были мужем и женой, он не мог себе себе позволить сказать такое. - Моя машина в квартале отсюда на стоянке.
Он встал вслед за ней, небрежно заложив несколько купюр в положеный на стол счет - там должно было хватить и на сам счет, и на чаевые, и поспешил догнать Одиль:
- Я абсолютно ничем не занят, кроме подготовки к этому проекту; поэтому я бы хотел ознакомиться с эскизами не откладывая это.
Он действительно сейчас загорелся этим проектом; перед его глазами уже были кадры фильма, пока видимые смутно, как в старом, покрытом пылью десятилетий, зеркале - но эти туманные образы, эти призраки нового мира уже заразили его душу лихорадкой творения. Он даже слышал музыку, которая будет звучать. И не сильно бы удивился, узнай он о том, что именно эта музыка звучала в комнате Одиль, когда она писала свой роман.
Все-таки, он знал ее лучше, чем сам об этом догадывался.

- - Да, вот что … Я не знаю, стоит ли это говорить, но я против активной рекламы. Особенно – моего участия в рекламной компании. Вы можете использовать моё имя, но не меня. Никаких интервью. Быть может два-три с оговорёнными прежде вопросами. Только тем людям, на кого я укажу сама. Вас устраивает это условие?
- Мы можем вообще обойтись без интервью, - сказал он, предложив Одиль руку. - Это будет "изюминкой" рекламной кампании. Никаких интервью, никакой предварительной рекламы, словно фильм - это открытая дверь, за которой новый, неведомый мир. Как Вы считаете, Одиль?

 Отправлено: 08.01.11 21:06. Заголовок: Когда-то давно он не..

Когда-то давно он не сказал бы ей не только о том, что хочет врезать по зубам таксисту, но и никогда не согласился бы на её условие касательно журналистов и излишней публичности. Эта метаморфоза в отношении к ней Дино поразила Одиль.
Тогда, очень давно, в другой жизни, он упрекал её за то, что она чурается публики, лишних взглядов, общества и частых выходов в свет. Его поражала эта асоциальность причины коей он, в силы каких-то собственных соображений, он никак не мог, или же не желал, уяснить.
А она? Что могла ответить она на резкие вопросы и несдержанные восклицания? Лишь улыбнуться. Печально и горько и опять уйти в себя, тихо затворив за собственной спиною дверь в мир фантазий и фантасмагорических выдумок.
В душе Одиль всегда царила зима, даже тогда тело её согревали летние лучи солнца. Она была лишена чувства меры, и это обстоятельство являлось главным её недостатком. Если в сердце женщины поселялась тоска, то она властвовала над ней бесконтрольно и всецело. Если на место её вступала радость, то и ей было, где развернуться, подчинив себе всё и вся и лишив, возможно, свою жертву возможности по сопротивляться и этой сладкой и желанной всеми напасти.
Как там было в старой песенке из безумного фильма итальянской режиссёрши, чьи куплеты вновь ожили на бледных губах англо-французской актрисы с печальными глазами умершей куклы?

«Уж коли что-то я себе смогла бы пожелать,
Задумалась б я сразу,
Что нужно мне –
Тоску иль радость звать?
Уж коли что-то я себе смогла бы пожелать,
Немного счастья – это б стала брать,
Совсем счастливая – о грусти б тосковала …»*

Эти слова прекрасным образом характеризовали мадам Нотомб, пусть, конечно же, и в несколько сглаженном варианте.

На слова Дино Одиль ответила лишь благодарной улыбкой и кивком головы. Иногда наши жесты бывают куда богаче любых фраз, даже самых искренних.
Когда они вышли на улицу, а затем сели в машину мадам Нотомб едва ли нашла в себе силы продолжать беседу.
Привычно скрестив руки на груди и слегка склонив голову набок, она сидела рядом с бывшим мужем и бездумным взором скользила по проносящемуся за окном городскому пейзажу.
Всё происходило так странно. Плёнка менялась. Из быстрой и цветной, она превращалась в медленную чёрно белую, а затем наоборот и снова и снова по кругу. Вереница образов пробегала в голове рыжеволосой женщины, на губах которой резко вспыхивала и почти сразу гасла безмолвная задумчивая улыбка.
Только тогда, когда они въезжали на стоянку перед домом, Одиль оживилась. Встрепенулась, словно стряхнув с себя горсть вечного снега, а затем тихо сказала:
- Ну, вот … Мы и приехали. Я надеюсь, что Вам у меня понравится.
И снова умокла, позволив себе взять на себя роль хозяйки едва ли не с порога парадного подъезда.
Чуть слышно цокая каблучками, прошла она вперёд, затем едва слышно поднялась по лестнице и нажала на кнопку вызова лифта. Стеклянный и прозрачный как лёд, он поднял их на девятнадцатый этаж и с лёгким звоном укатил вниз.
- Вы выпьете чего-нибудь? – поинтересовалась мадам Нотомб у своего гостя, возясь с дверным замком. Она вечно забывала, в какую сторону нужно поворачивать ключ.
Когда, наконец, дверь поддалась, женщина легко нажала на ручку и пропустила Дино вперёд, одновременно посылая заговорщицки – виноватый взгляд соседу, вышедшему из квартиры напротив, будто бы говорящий: «Ах, Вы застукали меня на месте адюльтера! Как Вам не стыдно!».
Мужчина растеряно улыбнулся в ответ, и хотел было поздороваться с соседкой, но она, словно заранее зная об этом, молчаливо закрыла дверь.

* перевод с немецкого мой.

Переход обоих:
Квартира Одиль Нотомб<\/u><\/a>

 Отправлено: 20.11.11 06:40. Заголовок: Переход: Мотосалон б..

Переход:
Мотосалон братьев Тотул.

Она садится в машину, молчаливо, лишь улыбкой поблагодарив одного из братьев, открывшего перед нею дверцу машины. Отчего-то на душе легче – то ли оттого, что покупка совершена и мечта исполнена, то ли потому, что они с Чезаре покинули мотосалон, то ли из-за того, что он не рассердился на её колкости, пропустив их мимо ушей. Нестерпимо хочется курить, однако Пьеретта на сей раз не потакает своему желанию, откладывая удовольствие насладиться табачным дымом «на потом».
Когда итальянец выезжает за пределы обители славных байкеров, женщина тянется к нему, словно ища покоя от близости любимого человека. Затылок француженки касается плеча Чезаре, в то время как рука, украшенная перстнем, мягко ложится на худое колено, затянутое плотной материей джинс. В этом жесте нет ничего эротичного, зато достаточно нежности. Той самой, что сейчас играет на губах мадемуазель Лоррен и читается в её вечно пьяных глазах, унаследованных, должно быть, от самой Магдалины.
- Я люблю тебя. Слышишь меня? Люблю. Ты же не сомневаешься в этом, правда? Даже тогда, когда я распускаю язык и руки. Когда кричу на тебя и царапаю тебя – ты же всё равно знаешь, что я люблю тебя? Ведь, - тут уголки её лукавых уст искажает глумливая гримаса, - Если женщина бьёт, она всегда делает это не для того, чтобы унизить мужчину, как делает это он, отвешивая своей любимой оплеухи и тумаки. Она делает это потому, что жаждет ещё и ещё раз удостовериться в том, что её возлюбленный простит ей и это тоже.
Странное утверждение, однако, стопроцентно верное по отношению к Пьеретте Лоррен. Женщина с распутной улыбкой задумчиво смотрит на дорогу, машинально гладя Чезаре по коленке кончиками пальцев. В который раз за сегодняшний день, она чувствует себя бесконечно умиротворённой, почти счастливой. От тепла его сильного тела. От запаха его кожи. От его горячего дыхания, которое ей хотелось ловить собственным ртом, дабы его жар, наполнив лёгкие, опалил плоть.

Уже в вестибюле ресторана, Пьеретта всё-таки умудряется сорвать с губ любовника поцелуй. Её приятно волнует, почти физическое, ощущение направленных на них взглядов любопытных – подобных тем, кого, всего каких-то десять лет назад, мадемуазель Лоррен видела либо по ту сторону окна, либо без штанов в постели снятого на время номера отеля.
- Я хочу сегодня веселиться, - шепчет она на ухо неаполитанцу, - Но не так как обычно, а по-настоящему. Так, чтобы всё забыть и снова почувствовать себя в Риме.
Француженка заливается смехом и в этот момент ловит на себе пристальный взгляд какого-то мужчины с неприятным, потным лицом и кустистой бородой. Он с таким нахальством разглядывает их с Чезаре, что Пьеретта, сама того не желая, откликается на этот взор вихрем подозрений и параноидальных страхов.
Её пальцы впиваются в руку итальянца. Она смотрит на него своими лихорадочно блестящими глазами, кажущимися сейчас вдвое больше, чем обычно и дрожит от нервного перевозбуждения. Если бы Пьертта сейчас не держалась бы за Чезаре, она бы непременно упала, ибо неожиданно и внезапно на неё накатывает волна почти истерического волнения. Женщина бледнеет, её губы кривятся в подобии улыбки.
- Здесь же никого нет, правда? И мы можем делать всё, что хотим? – она произносит эту фразу тихим, несвойственным ей голосом и прижимается к груди своего мужчины
Где-то под сердцем пробуждается по-змеиному скользкий ужас – а что если её сейчас убьют, прямо на пороге ресторана? Или арестуют? Или узнают? Лекарством от подобных, каждодневных, приступов паники был алкоголь и допинг из лёгких наркотиков. Теперь же, растеряв всё своё опьянение по дороге, мадемуазель Лоррен чувствует себя едва ли не голой. Хотя последнее, учитывая многие обстоятельства, было бы даже лучше.
«Боже, как я хочу, чтобы ничего этого не было. Ничего. Чтобы я просто родилась рядом с ним и ничего не знала и не видела. Ничего не вспоминала и ничего никогда не боялась», - Пьеретта почти никогда не молилась и потому теперешняя её молитва вышла какой-то жалкой и не убедительной. Она прекрасно понимала это, однако, впервые отчаянно верила в то, что её безыскусные слова, всё-таки, достигли ушей Всевышнего.
- Поцелуй меня. Поцелуй, пожалуйста, - просит француженка, едва ли не со слезами в голосе и хватает Чезаре пальцами за лицо, впиваясь ногтями в кожу, - Поцелуй меня. Скажи, что я твоя. Что ты меня любишь, и что я всё на свете забуду рядом с тобой. Всё-всё. Я так этого хочу.

 Отправлено: 27.11.11 17:24. Заголовок: Чезаре, в принципе, ..

Чезаре, в принципе, одинаково хорошо чувствовал себя и в дорогом ресторане, и в каком-нибудь бургер-кинге. При чем ему было совершенно по барабану, что он в своих джинсах и реглане находится в обществе мужчин в смокингах и дам в вечерних туалетах. Che cazza, пусть они комплексуют!
Может быть потому, что детства, как такового, у него не было? Конечно, он сам всего в жизни добился, сам выбрал свой путь, но кто сказал, что это так весело? Вся безшабашность Чезаре появилась именно поэтому. Парадоксально, но грозный мафиози, прирожденный убийца по жизни был просто большим ребенком.
И долгое время этот ребенок был одинок. А потом встретил Чинцию, и сразу понял, что нашел родственную душу. Потому все остальные дамы его больше не интересовали - не было в них того "огонька", который был у Чинции. Только с ней он чувствовал себя так уютно, тепло... так безбашенно, если хотите.
Он только улыбался, когда Пьеретта рассказывала ему о своей любви. В ее любви он не сомневался. Знал, что она испытывает то же самое. Это было очень заметно, Чинция рядом с ним просто расцветала. Потому и прощал ей все ее детские капризы и выходки. Наоборот, они даже забавляли Чезаре, он находил их милыми.
- Я хочу сегодня веселиться, но не так как обычно, а по-настоящему. Так, чтобы всё забыть и снова почувствовать себя в Риме.
- А теперь так и будет, - пообещал он, и легонько коснулся губами ее нежной шейки. - Все, я вернулся, мы вместе, и, cazzarolla, так будет всегда, или я не Чезаре Баррака!
Он этого хотел и он этого добился. Теперь они не просто будут вместе - они могут быть собой, ни на кого не оглядываясь. Che cazza, ради этого стоило и на нарах попариться.
- Здесь же никого нет, правда? И мы можем делать всё, что хотим?
Он обнимает ее, прижимая к себе, нежно, осторожно, как ребенка:
- Не бойся, bambinja, я с тобой, и никуда теперь ты от меня не денешься. Даже если захочешь.
Он не собирается ее отпускать. Не собирается расставаться с ней. Без нее ему холодно и противно, а с ней - тепло и хорошо. Он нашел ее на другом континенте под чужим именем - теперь никто ее у него не отнимет.
- Поцелуй меня. Поцелуй, пожалуйста, поцелуй меня. Скажи, что я твоя. Что ты меня любишь, и что я всё на свете забуду рядом с тобой. Всё-всё. Я так этого хочу.
Чезаре немедленно целует Пьеретту.
- Люблю тебя, ma bella, - говорит он, отрываясь от ее губ. - Ты моя, никому не отдам, понятно?
Он обводит взглядом зал; сидящие за столиками уже начинают коситься на странную парочку.
- Che cazza, чего смотрим, почему не едим? Это - моя женщина, я женюсь на ней на днях, понятно? А теперь берем вилки, ложки и прочие приборы и кушаем. Приятного аппетита, culo di palude.
Как ни странно, его послушались. Все тут же вернулись к своим тарелкам и своим беседам, а Чезаре, пользуясь этим, еще раз поцеловал Чинцию.

 Отправлено: 09.12.11 04:43. Заголовок: Она прижимается щеко..

Она прижимается щекой к его плечу и на мгновение замирает, дабы совладать с собственным телом. Дрожь понемногу успокаивается, из кончиков пальцев уходит холод и предательская боль, коея сводит их так, словно плоть зажата железными тисками палача.
Он здесь. Он рядом со мной и поэтому мне нечего бояться. Он может всё. Ведь я раньше знала это наверняка, а теперь почему-то забыла. Да, он может всё и всё сделает для меня. Как когда-то давно делал.
Она повторяет это про себя как заклинание, отчаянно силясь уверовать в магию слов, способных, как известно, и вдохновлять и убивать одновременно.

- Я люблю тебя, - повторяет Пьертта и наконец, отстраняется от Чезаре. Мгновение – и она уже готова посмеяться над собой и своей глупой слабостью, заставившую её чувствовать себя жалкой и беззащитной тогда, когда угрозы, как таковой, не существовало.
«Проблемы нужно решать по мере их поступления», - говорил ей кто-то. Честно признаться – мадемуазель Лоррен никогда не следовала этому правилу, зато частенько напоминала себе о нём. То ли из желания успокоить себя, то ли – позлить.

- Надеюсь, на этот раз нам никто не помешает? Я имею в виду – какой-нибудь из твоих парней, решивших, что я тебя тут порешу прямо между первой и второй переменой блюд? – мадемуазель Лоррен улыбается и шумно выдыхает воздух из своих прокуренных лёгких. Она выплыла из кипящей бездны отчаянья, и теперь вновь чувствует себя окрылённой и счастливой. Перепады настроения, неуместная гневливость, слезы, идущие вслед за смехом, – Пьеретта совсем не напоминает ту юную девушку, которую когда-то знал Чезаре, но, тем не менее, в глубине её естества все, же сохранились какие-то отголоски той, далёкой, девочки, любящей грызть красные леденцы на заднем ряду кинотеатра.

цитата:

Сколько тогда ей было лет? Одиннадцать или чуть больше? Кажется больше, никак не меньше, но выглядела она в ту пору на все девять – маленькая, задохлая, с бледной, тонкой кожей и чрезмерно огромным ртом. Лягушка – даром что не зелёная. Непропорциональность фигуры подростка подчёркивало платье, стянутое из матушкиного шкафа – белое, на тонких бретелях, которые безжизненно свисали с костлявых плеч. Мальчик, обнимающий девочку за плечи, с видом опытного соблазнителя, выглядел куда красивее – голубоглазый брюнет с капризными губами принца крови. Таких мальчиков любят выставлять в первом ряду церковного хора и рисовать на немецких шоколадках. Красивый юнец, вызывающий в душе дочери Антуаннеты Ланж смешанное чувство зависти, жалости к себе, восхищения и ещё неизведанного ощущения превосходства, от сознания того, что этот прелестный мальчик обнимает именно её. - Тебе понравился фильм? – деловито интересуется он, улыбаясь довольной улыбкой. Картина, повествующая о любовных похождениях кавалера де Брантома, явно не предназначалась для детских глаз, однако только после просмотра подобных картин дети чувствовали себя так, словно совершили нечто преступное, но воистину грандиозное. Матильда молчит, задумчиво кусая леденец на палочке – его не купили, а просто украли у зазевавшегося продавца сладостей. В кабаре, где выступала её мать, мадемуазель Ланж видела сцены похлеще тех, что творились на экране, однако то, что она увидела сегодня отличалось от того, что лицезрела каждую ночь. - Да. … Наверно. Правда я много не поняла, - наконец отвечает она. - Это потому, что ты – мелкая, - важно отвечает Чезаре, растягивая слова на южный манер. - Что? Ты-то больно большой! Сам, наверно, ни черта не понял, а туда же! - Я всё понял. Я – мужчина! И уже давно. - Стручок ты лущёный, а не мужчина. - А ты – глиста в салфетке. Девочка показывает своему спутнику язык, но, отчего-то успокаивается и умолкает. Вечер медленно, но верно, овладевает городком, уютно устроившемся аккурат рядом с границей, что разделяет Италию и Францию. Мадемуазель Ланж-старшая не ждёт дочь – она развлекается с новым любовником – вором-итальянцем, который, собственно, и пригласил Антуанетту и Матильду отдохнуть «подальше от столицы». Никто не ждёт хмурую «лягушку» дома, зато кое-кто хочет, чтобы она осталась рядом. Мальчик с голубыми глазами, превратившейся в мужчину не без помощи танцовщицы кабаре – тёзки, сложившей на гильотине голову, королевы – с азартом «учит плохому» свою новую подругу: воровать из мелких магазинчиков конфеты, лимонад и сигареты, к которым у Матильды прямо таки противоестественная тяга; лазить по карманам; портить замки, засовывая туда смазанные клеем спички; и, разумеется, целоваться. Последнее занятие нравится ему больше остальных …

Женщина с распутной улыбкой щурится и хватается за пачку сигарет. Одна сигарета перед обедом – не такое уж большое преступление. Прикуривая, Пьеретта мельком осматривает зал в поисках подходящего столика и наконец выбирает один – уютно скрытый от посторонних взоров ширмой с цветным стеклом.
- Мне кажется, что там нам будет удобно, - быстро говорит француженка и, взяв мужчину за руку, устремляется к вожделенной добыче.

Сейчас она ведёт себя как совершеннейшая потаскушка, впервые оказавшаяся в приличном ресторане, но это в меньшей мере заботит мадемуазель Лоррен. Какая разница, что подумают о тебе другие, когда ты паришь на седьмом небе от счастья? Какое кому дело до её развязного смеха и громкого голоса, когда сумма на её кредитке способна купить многое? Какой смысл притворяться леди, если рядом с тобой находится человек, ради которого хочется наконец-то побыть собой и никем иным? И Пьеретта смеётся, откидывая назад руку с зажатой между пальцами сигаретой, и постукивает каблуком туфли по ножке стула, и неудержимо сыплет грубыми итальянскими словечками, потому что знает – сейчас тот час, когда можно всё, просто потому, что хочется.

- Меня всегда поражало, почему в дорогих ресторанах кормят хуже, чем в кабаке где-нибудь в подворотнях Милана, - посмеиваясь, шепчет мадемуазель Лоррен, просматривая меню, поданное ей официантом с зализанными, кудрявыми волосами, которого француженка уже успела окрестить «дирижером цыганского хора», - Помню однажды я так отравилась рыбой в одном из дорогих ресторанов Ниццы, что чуть не окочурилась. Единственное удовольствие – сознание того, что ты подох от рыбки, стоимостью в восемь сотен евро, а не от грязного перочинного ножа, где-нибудь под мостом. С другой стороны – может быть это такой рафинированный способ самоубийства? Ты не находишь, что это элегантно?

Она фыркает и пьёт воду с лимоном без газа. Ей совершенно не хочется есть, однако она всё же изучает длинный список блюд, воображая как то, или иное будет смотреться в её тарелке. Хочется пасты с морепродуктами, мерзкого апельсинового сока выжатого грязной соковыжималкой и молодого вина. Хочется солнца, шума моря и весёлых песен итальянских моряков. Однако всего этого нет. Есть лишь меню с золотыми виньетками, «дирижер цыганского хора», какие-то непонятные личности за ширмой и мерзкое ощущение того, что нужно делать вид, что ты … Нужное, впрочем, можно добавить самим.

- Чёрт, я только сейчас подумала – жаль, что мы не успели сходить на концерт Паваротти. Это такое скотство, ми амор. Когда у тебя нет денег – все они живы – дают концерты, блещут в своём великолепии. Но как только у тебя появляются бабки – все разом начинают дохнуть, как мухи на морозе. Это не справедливо. … Все диски мира не стоят одного живого Павараотти.

От сознания этого закона подлости снова хочется курить, но Пьеретта медлит. Покусывает губы, слегка покачиваясь на стуле, а затем с шумом захлопнув папку с меню, спрашивает у Чезаре, с нарочито южным одесским итальянским акцентом:
- Таки что мы будем заказывать, Чезарио? Мы должны обязательно что-нибудь заказать, а не то здешняя публика подумает, что у нас нет грошей, а сие есть конфузно. Если мы не будем есть, так хотя бы будем пить. Много и злостно.
Взрыв смеха, быстрый жест рукой (она всегда касается ладонью собственного затылка, когда нервничает). Француженка пересаживается на стул поближе к своему мужчине и с ухмылкой смотрит на него, придвигаясь и почти соприкасаясь с ним кончиком носа.

 Отправлено: 19.12.11 01:57. Заголовок: Судьба, определенно,..

Судьба, определенно, существует. А может, не судьба, а кто-то заботливый на небесах (Чезаре, кстати, был свято уверен, что там тоже есть свои люди, потому как мафия есть везде). Кто бы это ни был, Чезаре был ему благодарен. За то, что привел Чинцию к нему когда-то давно и с тех пор не позволял им расстаться.
Конечно, Чезаре был не из тех, кто склонен размышлять о подобных вещах. Он действовал, он как акула, был постоянно в движении, и он не думал о своих чувствах, он чувствовал. И во всех ситуациях оставался самим собой; По сути - тем пареньком из Неаполя, больше знающим и умеющим, но che cazza, все тем же. Потому он не ломался, не отступил, потому он, наконец, нашел Цинцию и больше не намерен ее отпускать.
Чинция - это часть его мира. Это та худенькая, но не по возрасту соблазнительная девочка, с которой он встретился когда-то давно. Которая тут же поселилась в его душе, без салютов и парадов по поводу поселения, без душевных терзаний и прочих спецеффектов, которые так любят описывать в женских романах. Потому-то и заменить ее никто не мог, как невозможно заменить руку или глаз.
Если на небесах, как учил пожилой падре Андре в приходской школе, которую таки да посещал порой Чезаре, действительно есть Книга Бытия, в ней где-то записано, что Чинция - женщина Чезаре - и баста. По крайней мере, сам Чезаре в этом нисколько не сомневался. Для него любить Чинцию было просто естественно. Как для птицы петь на весеннем солнышке. Потому страхи Чинции его умиляли - бояться надо того, что угрожает, что может угрожать.
- Нехай попробуют на свою голову, - ответил Чезаре, когда Чинция спросила его, не могут ли им помешать. - Им это будет слишком не по карману.
Чезаре искренне надеялся, что сейчас Эрих не подкинет ему работенку. Уж очень ему хотелось побыть с Чинцией подольше, никуда не уезжая. Опять же, свадьбу нужно справить, ресторан купить, чтобы можно было варить бешмалу без вопросов со стороны налоговой полиции...
Кабинка и правда оказалась удобной, пожалуй что и уютной. Чезаре слушал Чинцию, совершенно не утомляясь от ее разговоров и при этом любуясь ею, ее движениямии, жестами, выражением лица. Она такая родная, такая милая и желанная, даже грубые словечки и нарочито развязные жесты только усиливают это желание.
- Я хочу тебя, - шепчет он. - Прямо сейчас - и целует шейку Чинции, но тут совсем некстати появляется официант.
- - Таки что мы будем заказывать, Чезарио? - весело щебечет Чинция - Мы должны обязательно что-нибудь заказать, а не то здешняя публика подумает, что у нас нет грошей, а сие есть конфузно. Если мы не будем есть, так хотя бы будем пить. Много и злостно.
- Та я этот ресторанчик могу бешмалой кормить до мусульманской Пасхи, - в тон ей отвечает Чезаре. - Это им надо у грязь мордой лица не шлепнуться перед нами. Шо ты хочешь, заказывай, сейчас шиканем, как у Неаполе.
- Ну что стоишь, bucca di culo? - интересуется Чезаре у официанта. - Поможи даме ув выборе, ты ж лучше знаешь, шо в вашей дыре можно есть, а шо нет?
И озорно подмигивает Чинции, как когда-то давно в Неаполе.

 Отправлено: 02.03.12 06:05. Заголовок: Переход: Особняк мис..

Переход:
Особняк мистера Лайма.

Откровенно говоря, Милен очень дурно была подкована в географии. Её нисколько не интересовали современные границы стран и континентов, будто бы те обретали свою притягательность лишь тогда, когда на них опускалась слабая пыль прошедших веков.
Вряд ли рыжеволосая бельгийка, даже вооружившись, подобно набоковской Лолите, губным карандашом для обозначения бега пути, смогла бы внятно его проложить.

Но для своей Айзы, чьи тигриные глаза смотрели на неё сейчас с тёплой, согревающей нежностью, она смогла бы совершить и не такой подвиг. Скажем, вычесть квадратный корень из девяти, если, конечно, подобное вообще возможно.

Когда мисс Бланик оказывалась рядом, рыжая писательница уже не думала и не вспоминала ни о чём и ни о ком дурном и злокозненном. Даже не говоря ни слова, та способна была заставить бельгийку почувствовать себя защищённой и окружённой огромной каменной стеной, чья кладка с обратной стороны поросла мягким, душистым мхом. Если бы что-то или кто-то заставило бы эту женщину исчезнуть из жизни Милен, та была бы непередаваемо несчастна, пусть даже рядом с ней находилась бы вся её многочисленная, престранная родня.

- Дино … Ты же знаешь – он слишком мужчина. Иногда он не понимает того, что делает мне больно. Он считает так, как мой отец – меня нужно вырывать, но не пересаживать, если говорить метафорически. Так уж получилось, что в их оранжерее, я слишком вялый цветочек. Chaque fois que l'on me dit: с'est de la mauvaise herbe, a et moi je dis : qu'une sauvage née vaut bien d'être estimée *

Милен смеётся и пожимает плечами. Сегодняшнее утро вряд ли подходило для воспоминаний о неудачах прошлого. Главное, что она нашла с мужем общий язык теперь. По крайней мере – ей так кажется на данный момент.

Слегка наклоняясь к зеркалу, чтобы отчётливее видеть собственное отражение, госпожа Нотомб внезапно ловит себя на мысли о том, что сегодня ей хотелось бы совершить какой-нибудь воистину безумный поступок. Возможно, даже колоссально безумный.
Быстро оглаживая ладонями свой костюм, Милен вдруг воображает себя на ночном бульваре Города под руку с Айзой. Она выглядит и ведёт себя совершенно иначе. Её и зовут по-другому … Правда пока ей неизвестно – как именно.

- А ты знаешь. … К чёрту японский ресторан к вечеру. Не хочу. И Лайма и его особняк к чёрту. Я хочу сбежать. Исчезнуть, знаешь? Помнишь, как в той рекламе духов, где актриса убежала к мужчине, к которому случайно села в такси? Хочу, чтобы все знали, что я пропала, но никто не знал бы – где я и что со мной. А в это время, - лёгким движением пальцев, мадам Нотомб застёгивает пряжки на туфлях, берёт сумочку и задорным голосом продолжает: - Мы с тобой будем жить в недорогом мотеле, будем ходить завтракать в закусочную или заказывать пиццу. Да и гулять ночью по городу, где полно баров с музыкой. Как в фильмах про стриптизёрш. Как считаешь?

И она, безумная, ни в коей мере, не шутит. Всю дорогу до ресторана Милен живо описывала своей женщине то, как они будут жить в дали ото всех и, одновременно, у всех на виду; как будут счастливы, переместившись из себя привычных, в кого-то иных. Разумеется, Айзе не привыкать менять лики, однако на этот раз они будут вместе и будут делать это друг для друга.

- Айза, скажи да, ну скажи да! – молила худенькая лисичка, нежностью поцелуев, мешая подруге вести машину, стараясь вымолить согласие.
Уже у входа в ресторан, когда мисс Бланик отвлекла её внимание вопросом о встречающем их седовласом джентльмене, госпожа Нотоб наконец успокоилась и рассеяно кивнув в сторону господина, чья улыбка и даже походка, красноречиво говорили об утончённости и благовоспитанности, шёпотом добавила:

- Мы купим себе умопомрачительные наряды. Что-то совершенно невозможное. И покрасим меня в блондинку. Или тебя в рыжий цвет?


* Каждый раз когда мне говорят :
Это сорная трава
А я говорю :
Что рожденная дикой
Заслуживает, чтобы ее оценили.

 Отправлено: 02.03.12 15:04. Заголовок: - Значит сегодня я т..

- Значит сегодня я тебя украду.
Хитрой улыбкой улыбается Айза и говорит это так спокойно, что сомневаться в правдивости ее слов не приходится. С такой же легкостью она могла бы сказать «Дино тебя обидел? Что ж. Тогда я его убью». Айза слов на ветер не бросала, в ее природе было обещать только то, что она может выполнить. А, если она что-то не может выполнить, то сначала она сделает все возможное, чтобы выполнить, а уж потом со спокойной душой пообещает. На самом деле не то, чтобы Айза была вся такая идеальная, не обманывает, не обещает того, чего выполнить не может. Не в этом было дело, дело было в ее отношении к Милен. Она могла лгать, могла обманывать, могла ломать веру. Но по отношению к Милен она вела себя особенно трепетно. Такую женщину, как Милен нельзя было обманывать и дело было даже не в том, что она была шикарной и одной на миллион. Это, конечно, тоже было причиной, но истинная суть находилась совсем в другом. А именно в том, какие были глаза у ее Милен. Айза не могла представить себе ни одного человека, который мог бы обидеть женщину с такими нежными глазами и трогательным взглядом. Таким глазам нельзя лгать, это глаза новорожденного бэмби, в то время, как Айза была мамой этого бэмби, а мама никогда не сделает что-то, что может как-то навредить ее сокровищу.
Милен рассказывает про их будущую жизнь и Айза задорно и хрипло смеется от каждого ее нового предложения, но смеется не по-злому, но по-доброму и даже так расслабленно, потому что сейчас спокойно и хорошо. Милен улыбается и Милен не опасается. Когда Милен улыбается, значит все хорошо. Айза была несколько нездорово привязана к этой женщине, когда это все начиналось с дружбы, а потом переросло в такую сильную привязанность, что ближе и дороже для Айзы не было никого. Это ведь было нормально, отношения заводить дружеский она не умела. Даже в какой-то определенный момент у нее вроде как наклевывались какие-то приятельские отношения с женой одного из приятелей одного из ее мужей, как все запутано, черт возьми. Они могли бы стать приятельницами, но Айзе она казалась не слишком умной и не вызывала в ней никаких эмоций, она слишком долго привыкала к людям. А потом в городе появляется очаровательная аферистка и, если сложить все воедино, то Айза пообещала себе хладнокровно довести до белого каления эту аферистку с именем той самой неудавшейся приятельницы. Айза не страдала самодурством, но вот эту конкуренцию она терпеть не собиралась, если честно. Она привыкла быть в чем-то лучшей и она была одной. Ей не нужны были девочки, которые решили, что они могут переходить ей дорогу. Здоровая конкуренция? Айза вот и решила проверить эту дамочку на предмет того, потянет ли та здоровую конкуренцию. Сильного соперника интереснее заставить играть, нежели слабого. Если она слаба, то Айза расправится с ней быстро.
- Я что могу сказать тебе «нет»?
Смеется Айза и машину круто заносит на повороте, так как она отвлекается, когда Милен касается ее кожи прядями своих волос. Крутые виражи Айзу не пугали никогда, а Милен рядом с ней точно знала, что ей ничего не грозит, поэтому Айза снова заливается смехом, который звучит несколько пьяным от присутствия рядом с ней ее Милен. Определенно Айза промахнулась телом и ей нужно было родиться мужчиной. Хотя она никогда не жаловалась на то тело, что было дано ей от природы.
- Я не позволю тебе перекраситься в блондинку. Ты внутри рыжая и, если перекрасишься в блондинку, то через два часа уже будешь переживать, что тебе нужна именно твоя краска, чтобы вернуть твой цвет волос. Но, если ты хочешь, то мы с тобой перекрасимся во все цвета радуги. Хоть в зеленый.
Любой каприз своей Милен Айза воспринимает с улыбкой на устах и с трепетом в сердце своем горячем. Это можно было бы назвать так, словно Айза относится к Милен как к ребенку, о котором нужно заботиться и потакать всем капризам. Но, если бы у Айзы был ребенок, то, наверное, она была бы гораздо строже. Детей она не любила и не хотела. Милен была для нее всем. И когда у тебя есть что-то, что может заменить тебе весь мир и всех, то грешно не заботиться о своем золоте. Айза не верит в Бога, но кому-то там точно благодарна за то, что у нее есть. Пожилой джентльмен направляется прямиком к ним, вежливо здоровается, Айза целует Милен в щеку на прощание и шепчет ей незаметно, чтобы звонила в любой момент. Несколько игриво машет джентльмену, улыбаясь своей улыбкой и посылает воздушный поцелуй своей огненной женщине. У Айзы прекрасное настроение. Милен ведь улыбалась и у Айзы впереди было много дел. Сегодня нужно будет облачиться в костюм шофера и украсть прекрасную женщину. Айза заводится от приключений, такова ее натура и внутри все закипает от улыбки то, что ближе всех ей.

 Отправлено: 12.03.12 14:35. Заголовок: Официант ответил на ..

Официант ответил на вопрос Чезаре вежливой улыбкой и протянул ему меню в обложке из красной кожи. Учтивость его жестов, предупредительность движений, вполне искусно подделанная видимость приветливости, весьма красноречиво говорило о том, насколько в этом месте вышколен персонал, раз даже развязное поведение итальянца и его спутницы, ни в коей мере, не могло поколебать установленный порядок.
- Мы можем предложить прекрасную форель «Дон Родриго», сеньор, а так же восхитительный фруктовый десерт «Лукреция» для сеньориты.
- И шампанское «Ди Адамо», - в то ему ласково сказала Пьеретта, сразу уловившая всю соль, так сказать, шутки повара, решившего столь причудливо окрестить свои творения.
- Извините, но такого не держим. Имеется, «Вдова Клико» - это то, что я бы более всего порекомендовал вам.
- Хорошо. Тащите сюда папу с папской дочкой и вдову Барбу.
- Простите …?
- Я имела в виду – мы будем рады попробовать всё то, что Вы столь любезно нам порекомендовали. Не так ли, сеньор Баракка? А пока, будьте столь любезны, сгиньте – мы разговариваем.
Она тянется за зажигалкой и сигаретой, снова прикуривает и затягивается. Официант, крайне возмущённый, но усердно скрывающий свои чувства под маской вежливой снисходительности к «иностранцам» удаляется, оставив Пьеретту и её мужчины вновь одних.
- И как можно быть такими невоспитанными, - усмехаясь, покачала головой мадемуазель Лоррен, - Десять против одного – он сейчас плюнет нам или в «Дона Родриго» или в «Лукрецию». Кстати, никогда не понимала, почему мужчины считают, что женщины, всегда, выберут сладкое и лёгкое? Неужели все они, правда, сидят на диетах, а не придуриваются?

Это вечное изумление никогда её не покидало. Как можно бегать по мужикам, одновременно принадлежа другому? Разве так уж приятно заниматься сексом с ещё кучей любовников, да ещё «за бесплатно»? Идиотство. А не идиотство ли сидеть на диетах, вечно изводить себя по поводу лишнего куска, одеваться, делать маникюр и причёски – не для себя, а для кого-то другого? Разумеется.
«Хотя, возможно», - взгляд Пьеретты скользнул по лицу Чезаре, на минуту задержался на его губах, а затем, словно стыдясь, метнулся в сторону огромного окна, за которым сияла майским солнцем улица, - «Было бы приятно делать это для него. Для него одного. Но, чёрт возьми, не для всех же!»
То, что принадлежало другим, являлось общим, в глазах французской проститутки обесценивалось в один миг. Лучше хранить это что-то в глубине души, холить и лелеять и никому, никогда не позволять даже пальцем коснуться. Никогда.

Лучи солнца золотили бокалы на столах, запутывались в волосах отдыхающих женщин, слегка осветляя их пряди. Как красивы натурально золотистые волосы при свете солнца! Их переливы, нежность, и, главное, аромат, способны свести с ума. Неудивительно, что во все времена белокурая красота ценилась на вес золота.
Режущий слух визг тормозов заставил Пьеретту вздрогнуть. По ту сторону стекла лёгкая серебристая машина резко затормозила и дёрнулась, неловко пихнув боком припаркованный у другого кафе автомобиль, хозяин коего, как раз выходил из дверей заведения с бумажным пакетом чего-то съестного в руках. Его возгласов было не слышно, но, даже не обладая чересчур богатым воображением, можно было представить себе всю степень его негодования. Дверца серебристой, словно игрушечной, машины открылась, явив взору зевак, пострадавшего и невольно заинтересовавшейся Пьеретты, красивую блондинку, явно растерянную и подавленную случившимся. Мужчина принялся что-то кричать виновнице аварии, размахивая руками прямо перед её лицом …

- Не машите так руками, мон ами, простудитесь, - хриплый, низкий, но, несомненно, женский голос прервал гневные речи господина Рема как раз в том моменте, где он особенно вдохновенно упрекал блондинку в дурости и гипотетической слепоте.
- Вы только посмотрите! Посмотрите, что она наделала! – видимо решив, что пришелица явилась, дабы поддержать его горе, обратился к ней Рем, - Царапина на весь бок. Огромная царапина. Это огромные деньги! Посмотри, что ты сделала!
Он протянул свою руку к женщине и попытался схватить её чуть повыше локтя, но ему помешала брюнетка, загородившая её собой.
- У Вас, вероятно, есть страховка. Вам всё возместят. К чему устраивать этот кипешь … Ах, пардонне муа, эти нервы? Вам нужны деньги?
- Я … хочу, чтобы она посмотрела!
- Зачем? Она и так всё прекрасно видела. И потом – к чему трогать её руками? Вам нужны деньги?
- Да, - мистер Рем, не привыкшей к подобному напору, да ещё со стороны женщины определённо неадекватной, ведь только мало адекватная может с такой ненавистью смотреть на незнакомого мужчину и так неприятно, даже зло улыбаться, - В конце концов, да, мне нужны деньги!
- Прекрасно, - в руках незнакомки была зажат ранее не замеченный им толстый бумажник, - Сколько? Сто, двести, пятьсот? Возьмите две по пять сотен и наконец-то заткнитесь.
- Как Вы разговариваете!?
- Боже мой, не мотайте мне нервы – вот Вам деньги, - с этими словами брюнетка буквально силой сунула в руку собеседнику банкноты, - И оставьте меня и мою женщину в покое.

Худая, но сильная женская рука ложится на плечи блондинке. Узкое лицо с греческим носом склоняется к нежному, ещё немного детскому личику с печальными, сейчас, глазами. Нужно признать ужасное, но она такая красивая, когда плачет. Такая хрупкая и ещё более изящная, чем обычно. Это так прекрасно, что у Пьеретты замирает в груди сердце. Как ангел. Даже имя у неё ангельское.
- Что же ты так не аккуратно? В следующий раз – никогда не выходи из машины – сразу звони мне. Хотя, я надеюсь, что мон Дьё, следующего раза не будет.
Она почему-то так некстати вспомнила, что забыла сумочку и телефон дома и что Анджелина могла ей звонить, а она не слышала. Не слышала, а ведь должна слышать.
Нахмурившись, она усаживает своего ангела за столик уличного кафе и заказывает кофе и коньяк.
- Сейчас мы выпьем кофе, и тебе станет лучше. Ты не ушиблась? Ничего себе не порезала? Боже мой, Анджелина, не пугай меня так больше никогда, хорошо?
Пьеретта не садится за столик, а становится за спинкой стула, на котором сидит мисс Вольтури и обнимает ту за плечи. Не хватало ещё тогда, когда всё вроде устаканилось потерять своего ангела!

 Отправлено: 23.04.12 11:16. Заголовок: Северус осуществляет..

Северус осуществляет обычную операцию – банковский перевод на карточку внучки, которую он, словно чувствуя что надвигается что-то, в силу её максималистского возраста, когда только и хочется бунтовать против домашнего произвола, завёл для Скарлетт, и о которой ничего не было известно её отцу, который любил в случае непослушания лишать дочь материальной подпитки. Но он упустил из вида, что у неё имеется дед, уповая, что тот, понимая, что Скарлетт попала в сложную ситуацию с историей с наркотиками, додумается ей не потакать. Северус в этом был с ним более-менее согласен, однако, на сей раз сделал незамысловатый логический вывод. Скарли сбежала, зная, что ей есть, куда пойти. И если та не пошла к своему деду, который никому не дал бы и пальцем тронуть внучку, не пошла к Авроре Керр, которая укрыла бы подругу, но вряд ли девушки стали бы скрываться от Айронса, то, скорее всего, у неё был резон остаться с кем-то, кого не хочется делить ни с кем другим. С тем, кого любишь. А это значило также и то, что речь шла о Мае Лонгфорде. Северус не разделял пристрастие внучки в этому весьма сомнительному юнцу, но такие сильные чувства нельзя было вытащить из неё. Ему казалось, одно неосторожное движение, которое вспугнуло бы этого Лонгфорда, и она зачахнет от тоски. А, может, он стареет и становится сентиментальнее, и просто пытается помочь ей тем, чем может. Скарли вряд ли было необходимо пользоваться новой карточкой до сего времени, но он уповал, что она вспомнит, что они её сделали. Северус выходит из банка, поправляя ворот пиджака. Он ужасно мерзлявый, и шутливо убивается, что внучка пошла в него, но это это нормально, когда старика уже не греет кровь, но не девушку. И всё же в глазах его можно поймать чертинки, он не бежит от возраста и спокойно мирится с ним. У него, как и у всех, был период беса в ребро, но он пережил его лет пятнадцать назад, и теперь может смотреть вперёд. Он не боится, что его лицо теперь испещрили морщины, не боится, что потерял былую привлекательность – но не стать, и что его руки становятся более дряхлыми, они уже не те, что раньше. Но вот призрак могильной плиты, который маячит перед глазами, невольно напрягает его, и, каждый раз, закрывая ночью глаза, он меланхолично думает, апроснётся ли. Он выполнил все задачи, построил дом, заделал ребёнка, даже дерево умудрился когда-то посадить. Но теперь, за неимением будущего, он наслаждается настоящим. Линда Стрип вдохнула в него новую жизнь, он, когда только встретил её, записался на приём к стоматологу и потратил на стрижку большее количество времени, чем уделял этому в последние годы. А ведь он слыл мужчиной, который любит молодых девушек, значительно младше его, бедной жене приходилось терпеть его многочисленные связи именно с такими. Но вот привязался он к той, что была с ним одного поля ягода, хотя, это было так удивительно, в душе Линда была моложе многих его некогда юных спутниц. Северус старается не опаздывать, он уже в том возрасте, когда можно научиться рассчитывать время на пробки в своём городе. Он приезжает с небольшим запасом времени, ожидая Милен Нотомб на улице. Так странно, курил всю сознательную жизнь, а стоило бросить, так вроде и не особенно тянет, только совершенно нечем занять руки. Вот он видит рыжевласую девушку, которую невозможно перепутать с кем-либо и, улыбаясь, подходит к машине, когда та выпархивает из салона. Он не отказывает себе в любопытстве заглянуть через стекло и поприветствовать спутницу Милен. Потрясающая, надо признать, девушка, аккуратные, но достаточно пухлые губы и невероятный разрез глаз, который та усугубляет макияжем. Ему кажется, что очаровательная, прекрасно осознающая притягательную силу своего обаяния, далеко не просто подруга Милен, но он не был ханжой и, к тому же, он ведь не собирался нарушать их гармонию. Девушка с таким великосветским лицом неожиданно озорно ему машет, словно играя со своим томным образом, при котором ожидаешь иных повадок. Ей, наверное, забавно наблюдать за реакцией окружающих, она ещё так молода, и в глазах светится тот неиссякаемый азарт, с которым ты познаёшь эту жизнь. Северус немного смущённо, но совершенно не сухо, машет ей в ответ и осторожно целует руку Милен. Её пальцы могут принадлежать только творческому человеку, он даже как-то ей написал о своём наблюдении – её почерк такой тонкий и витьеватый, отображает её огненный, но вместе с тем нежный характер, и ей показалось, будто он видит часть её души насквозь. Они много цитировали поэтов, рассуждали о творчестве самых мудрёных художников, и сам процесс, само изложение доводов было уже увлекательнейшим приключением.
-Я бесконечно рад, что Вы согласились потратить время, которое могли бы провести в обществе Вашей обворожительной подруги или написании шедевра.
Северус не имел представления, отчего из многочисленных писем она выбрала для ответа его – возможно, потому, что он проникся именно первым, не самым популярным её романом, и длительно выражал впечатления относительно запавших в душу сцен, возможно, большинство её поклонников были женщинами, а мужчины скорее были почитателями самой Милен, нежели её творчества. Его поразило, что она читала то, что ей пишут незнакомые личности. Такая изысканная и такое ещё дитя. Он не удивлялся, что Милен предпочла встретиться вечером, хотя ни раз писала, что её время – ночь. Своё время она предпочла бы потратить на кого-то несоизмеримо более родного. Вскоре они - на верхнем этаже, за столиком, прикрытым помпезной драпировкой, но не создающей гнетущего впечатления из – за окна, вид которого баловал не урбанистическим гомоном, находящемся с противоположной стороны здания, а расписными весенними красками, да голубыми тонами невозмутимой глади воды близлежащего небольшого пруда, по которому, с горделивой осанкой, сновали белоснежные лебеди, не замаранные смогом этого не самого чистого города. Он не её ухажёр, и не приносит многозначительный букет, как не приносит букет – дань вежливости или же поклон её творчеству, эти цветы замылили ей глаза, которые разве что не слезятся. Зато он принёс вырезки из раритетного экземпляры французской газеты, хранящейся на его полках по недоразумению. Она вскользь упомянула название той давно канувшей в лепту веков прессе. Он ничего не ответил, а решил подарить ей маленькую радость. Он не балует Милен, а делает приятное.
-Милен, позвольте дать совет. Не стоит возвращаться к Дино, пока он не прекратит относиться к Вам так, будто Вы его несмышлёная дочь. Разница в возрасте не имеет значения, но при таком отношении ничего путного не поострить. Но, я полагаю, он и сам к этому придёт. Ни один мужчина не смог бы бездарно взять и потерять такую женщину, как Вы. А женщин я повидал на своём веку немало, так что поверьте старому прохвосту. Высокопарно? Наверное, но так оно и есть.
Он говорит о её бывшем муже, они уже перешли тот рубеж, когда следовало держать себя отстранённо приличия ради. Он не лезет в её личную жизнь, они не обсуждают, что следует делать за закрытыми дверьми спален, но они могут сказать что-то о тех, кого любят. Ненавязчиво. Он всегда был осторожным, но поведал ей, что страдает припадками лунатизма, хотя умолчал о том славном времени, что провёл в лечебнице. Он не любил об этом вспоминать, и на самом деле ничего особенно не скрывал – просто выглядел загадочнее, чем являлся на самом деле. Северус смакует принесённое вино, и официант ловит каждое движение его лица. Он, чуть ухмыляется, замечая это боковым зрением, и кивает. Оно подошло под настроение их встречи, а ему следовало стать сомелье. Какое упущение. Северус ещё умеет радоваться небольшим прелестям жизни и чувствует себя студентом, который встретил интересного собеседника через объявление в газете, и теперь так непривычно созерцать того, кого ты уже немало знаешь, воочию. Всё-таки он человек другого поколения, когда всё было иначе. Он едва заметно улыбается Милен, впрочем, на сухопаром лице заметен любой намёк на улыбку.

 Отправлено: 25.08.12 22:52. Заголовок: Фауст кладёт трубку,..

Фауст кладёт трубку, улыбаясь открыто. Только что он говорил с любимой племянницей, и поводов хмуриться не было. Он не так часто из-за тучи дел мог наведаться к Дэстини, но звонил очень часто, его интересовала её жизнь и то, что в ней происходило. Фауст старался быть ей не просто дядей, к которому она могла обратиться, но и как, к пусть старшему, но товарищу. Да что уж там, к Дэс он относился несколько неадекватно, когда она была ещё подростком, а он не так давно вышел из тюрьмы, хотя уже успел примерить деловой холёный костюм, но его свирепый взгляд, характерный для тех, у кого на зоне медленно, но верно, едет крыша, пугал половину округи, Дэс могла запросто придти в его дом, и, какое бы важное совещание не намечалось, он всегда выходил к ней, ласково целовал в щёки и занимал чем-то как можно более интересным, пока не освободится от кип бумаг и собеседников. Родители баловали Дэс, но Фауст не отставал, он был более приближен к молодёжи, в силу возраста, а, может, его сестра и её муж вели более светскую жизнь, во многом отдавая предпочтение классике. Фауст скупал Дэс все новинки, как только появились все эти айпады, ещё задолго до того, как в их городе даже о них слышали. Ему хотелось, чтобы у Дэс было всё самое лучшее, модное, но не тогда, когда это есть уже у всех. Бывая в других странах, он привозил ей наряды, которые нужно было постараться отрыть, он заказывал для неё украшения, и плохо было бы тому ювелиру, кто рискнул бы идею повторить. Когда её одноклассницы клянчили кошечек и щеночков, он прикупил для Дэс лошадей. Он не мог проводить с племянницей много времени, но он никогда не откупался от неё. Напротив, он всегда тянулся к Дэс, стараясь окупить время, что он был в тюрьме, и упустил её взросление. И даже его сестра, которая по-женски мудро, осторожно, пыталась сподвигнуть Торстона заняться делами менее опасным, не могла не признать, что рядом с Дэс её суровый брат менялся. Фауст выходит на улицу, приподняв ворот рубашки, жест франта, но он просто защитил шею от ветра, усмехнувшись, припоминая, как Мариотт высмеивал эту его привычку, а потом стонал с простуженной шеей. Фауст заходит в мебельный, чтобы выбрать диван, который хочет видеть у себя в гостиной. Анджелина хотела отправиться с ним и, умом он понимал, что у женщины глаз на такие вещи куда более зоркой, но он словно ограждал себя от того, чтобы они зажили почти семейной жизнью. Может, от того, что он начал подумывать об этом с ней, хотя всю жизнь был уверен, что скорее пойдёт на эшафот. И что, заказывая для неё подвеску, стал задумываться, какой оттенок подойдёт к её глазам и локонам. Раньше он думал о таких вещах разве с тем, чтобы его женщинам шло и радовало его глаз. С эгоистичными мужскими мыслями. А тут ему просто хочется, чтобы его Эндж улыбнулась. И он скрипит зубами, выбирая самый неподходящий диван, но уверенный в своей правоте, что не взял её с собой. Надо заглянуть в её салон – увидит россыпь платьев для невест и испугается, как нормальный мужчина. Оказаться в помещении, где полным – полно брачных товаров, кошмар почти каждого из них. Просто не каждый признает. Змей раздражается, что жуёт м не змеиные сопли, и со злости заходит в ресторан (ярость мужчины может унять хороший секс, или хорошая еда и выпивка), разумеется, не какой-то, а один из любимых, он пробовать может многое, но достаточный консерватор, чтобы не залетать в забегаловку. Чем бы не жил, но воспитывался он в семье, в которой приучили не есть шаурму из палатки. И тут он видит её, свою женщину – страсть, женщину, которая так ударила по самолюбию, и не удовлетворила его мысли о ней до конца. И улыбка, что прорезает движимую половину его лица, могла бы назваться хищной, но вырос он уже из того возраста, когда нравилась охота на дичь. И на женщин. Улыбку смело можно считать жёсткой. Он расчётливый, и он знает о её жизни а больше, чем ей хотелось бы. Он подходит к её столику, и приземляется напротив, не задавая вопросов, не занял он чужое место. Это его мало волнует. Не многие решаются вступать с ним в споры за место. Платье на ней пленительно подчёркивает высокую грудь, плавные линии талии, и бесконечные ножки. Она знает, как себя преподнести. Но это поднимает замшелую злость из глубин его не самой светлой души. Он всё планирует, но эта встреча и для него неожиданность. Но разве это имеет значение, если всё равно их встреча бы состоялась? Если он что-то решал, сложно было найти того, кто бы мог переубедить.
-Замечательный вечер, ты не находишь? Госпожа Олимпия Гордон.
Он не делает акцент на её имени, ему достаточно просто его произнести, она женщина умная, внимательная и схватывает всё налету. Она опасная женщина, она даже не представляет себе всей опасности, которой несёт для него. Он, пожалуй, готов к любой попытки подставить подножку с её стороны, он не повторяет свои ошибки и промахи дважды. А то, что он тогда, с ней, позволил себе расслабиться, было большим промахом. Но она опасна для него тем, что у них так повелось, что, из-за неё, его планы летят в самый тартар.
-Ты уж прости, что не поздравил во вступление в законный брак. Вот уж не думал, что тебя занесёт под венец. Ну и как это было, торжественно, с клятвами быть вместе, пока смерть вас не разлучит?
Он не улыбается, но его глаза ухмыляются без предисловий. Пока вас не разлучит смерть, от него это уточнение может звучать жутковато. Но ведь он до сих пор её не нашёл, вернее, нашёл, но не тронул, не так ли? И что? Месть, это блюдо, что подают на холодную голову. Особенно таким женщинам, которые помрачают рассудок. Чёртова стерва всё также красива, да нет, ещё более красива, чем тогда, когда он видел её в последний раз. Его незабвенная предательница. Он не прощает некоторые вещи. И за это приходится платить. Он не целует её руку, но берёт в ладони, обхватив, словно в нежные тиски, но его нежность не может обмануть Айзу. Или Неату. Это, как ей больше нравится. Он бы предпочёл имя, благодаря которому её узнал. И для него она осталась Айзой. Он крепко держит её пальчики, опершись о свои ладони, сжатые почти в кулаки вокруг её пальцев, подбородком, чуть склонив голову набок с взлетевшей наверх бровь. Вторая, конечно, осталась недвижимой, как и всегда. Как же она себя поведёт?
Скрытый текст

чтобы не путаться, события происходят на пару дней позже, чем у СевоЛинды - Одиль)

 Отправлено: 26.08.12 00:05. Заголовок: Айза любит дорогие и..

Айза любит дорогие и вычурные рестораны, Айза любит дорогие и вычурные платья, драгоценности и так далее. Айзе нравится буквально светиться благополучием и поэтому сегодня она даже просто перекусить отправляется в один из самых дорогих ресторанов города. Айза почти наизусть знает ресторанное меню и поэтому заказывает себе пошло безалкогольный коктейль, даже не выпив бокал вина и карпаччо из говядины. Айза даже вспоминает, поморщившись момент, когда ей приходилось изображать убеждённую вегетарианку и не есть мясо. Ради какого-то толстосума, с которым они потом остались кем-т вроде приятелей, пока он не погиб. Покушение, обычная история, которое, правда закончилось удачно для заказчика и совсем не удачно для того самого толстосума, ради которого Айза какое-то время отказывалась от обожаемого мяса. она делает заказ, берет журнал, в котором написано, когда и какие мероприятия города запланированы в этом месяце. Достает свой телефон и звонит Милен, чтобы сообщить, что чуть позже она завезет ей ее любимый шоколад и спросить, не нужно ли привезти что-нибудь из ресторана. Рыжеволосая огненная женщина показалась Айзе по телефону грустной, от чего Айза слегка нервно сейчас постукивает ноготками по столу, нажав на кнопку отбоя. Ей достаточно быстро приносят коктейль, она благодарит услужливого официанта улыбкой на один бок и снова рассматривает светскую хронику в красочном журнале, выискивая информацию о тех, кого она знает. Она видит, что к ней кто-то подходит и уже готова ответить колко, когда этот кто-то без приглашения садится напротив нее. Айза с недовольством поднимает глаза и замирает. Черт возьми, проходит несколько секунд, прежде чем она может попытаться скрыть страх в своих глазах. Ее первое желание вскочить и убежать. Но получится ли? Она не такая глупая и понимает, что будет только хуже, она глазами и так показала достаточно страха.
- Теперь уже не нахожу.
Улыбается Айза и осторожно, стараясь не делать резких движений берет свой телефон, чтобы убрать его в сумочку. Она старается попытаться просчитать каждый его шаг. И этот шаг может быть посмотреть в ее телефон, на предмет ее близких людей. Ведь если ему захочется причинить ей боль, то такой человек, как он, будет действовать изощренно. А она не позволит ему добраться до последнего номера в своей записной книжке, до Милен. Она старается дышать глубоко и старается не показывать своего страха. Хотя рука предательски дрожит и ей даже приходится схватить бокал и сейчас она уж точно жалеет, что наполнение бокала совсем без алкоголя, может ей было бы спокойнее. Айза только внутри себя просит, чтобы побыстрее принести салат и приборы, чтобы, если что, можно было бы хотя бы вилкой обороняться, если он надумает убить ее прямо здесь. Он же опасный, с него станется. Она нервно сглатывает и заставляет себя не осматриваться по сторонам в поисках своих потенциальных спасителей, а так же в попытке подсчета тех, кто находится в ресторане. Как на зло, пока было не слишком людно, хотя обычно бывает куда больше народу.
- Ничего страшного, я от тебя поздравлений и не ждала.
Она пытается выбрать тактику, она понимает, что хамить ему – подписывать себе смертный приговор, а умирать, ой как не хочется. С другой стороны упасть ему в ноги и умолять не трогать себя… это не в правилах Айзы, к тому же показать ему слабость почти равносильно тому, чтобы нахамить. Возможно, его это еще больше разозлит. В конце концов, один раз удалось обвести его вокруг пальца, пусть даже это было везеньем.
Он берет ее руку и она холодная. Потому что ей страшно, она только немного уняла дрожь, чтобы руки не ходили ходуном. Тем не менее, нельзя сказать, чтобы его прикосновение не было ей приятным. Она вспоминает свои эмоции по отношению к нему. У нее ум такой, она не вспоминает, что было между ними. Она вспоминает, что ей нравилось то, что было между ними и что ей чертовски нравились его опасные прикосновения.
- Я не буду тебе ничего рассказывать, ты будешь ревновать.
Она облизывает пересохшие губы в эротичном жесте, смотря на него из под полуопущенных ресниц. Она не высвобождает свою руку и даже выворачивается так, чтобы немного погладить своими пальцами его пальцы. Даже немного податься корпусом вперед, чтобы оказаться к нему чуть ближе. И все равно не освободить свою руку, она боится сделать любое движение, которое может показаться лишним.
- Я по тебе даже соскучилась. Ты меня искал специально или же мне нужно благодарить судьбу за нашу встречу?
Ей приносят ее карпаччо и вот теперь она решается освободить свою руку, когда рядом с ее тарелкой лежит вилка. Утешение, конечно, слабое, но все же оно есть. И она пальчиками касается его «живой» брови. Обводит овал его лица и заглядывает ему в глаза. Она даже не лжет, что соскучилась. Просто, на самом деле не очень хотела его видеть, слишком страшно. Но то, что он все еще вызывает у нее эмоции – было точно.

 Отправлено: 07.09.12 19:03. Заголовок: Фауст успевает замет..

Фауст успевает заметить проблеск страха в её глазах, и наслаждается, но не столько её испугом, сколько тем, что в эти секунды она настоящая, какой не всегда была даже по утрам, успев нанести на себя нужную маску, расписанную по дням недели, чтобы, как оказалось, одурачить его. Но он нормальный мужчина, и он её чувствует. И, как бы она не поступила, он знал, что её тянуло к нему также, как его тянуло к ней. И за это он ей ненавидел, его жизнь запутана и без того. Но ему ведь только начало казаться, что он готов почти смириться с тем, что Анджелина не водит его за нос играми в хорошую девочку. Не доверят он женщинам, спасибо, к слову, Айзе. Он смотрит на неё горящим взглядом, склонив голову набок. Сейчас ему не хватает только шипящего выползающего языка для полного сходства со Змеем, придирчиво и даже жадно изучающего жертву. Только в тот раз она оказалась не жертвой, а факиром. Но теперь он готов к её выкрутасам, если к выкрутасам женщин вообще можно подготовиться. Об этом нужно читать отдельные курсы и в Принстоне, и на зоне.
-Даже так? - Фауст усмехается мягко, когда Айза заставляет телефон соскользнуть в свою сумку. Лучше бы вовсе его не трогала, сейчас он, конечно же, про себя отмечает, что что-то святое для его аферистки всё-таки есть. Он святым не был. И готов был об заклад биться, что этим святым не стал её муж. Или родители, которыми та так отчаянно бравировала, умоляя его дать попрощаться с мамой. У него тоже есть святое. Его мягкая ухмылка кажется куда опаснее любой жестокой, как колючая проволока. И она знает, что разозлила его. И в его глазах беснуется недобрый огонь, когда он невозмутимо накручивает её локон на палец и затем отпускает, не причинив ей боли. Серёжки красивые. Наверное, постарался какой-нибудь очередной простофиля на пути этой прекрасной акулы. Достаточно дёрнуть вниз, чтобы слегка покалечить её милое ушко. Но эти игры оставим младенцам.
-Ты действительно думаешь, что я всё ещё намерен тебя ревновать?
Он хмыкает на словах о переживании, но ударение делает на ревности. Он, как мальчишка, отнекивается от очевидного. Хотя, почему? Если он не хочет ревновать, не будет. Нет мужа – нет предмета для ревности, просто, как дважды два. Пусть даже бесбашенно. Но уж не полиция ли ему объяснит в красках, как он не прав? Он пожирает взглядом оливковую кожу Айзы, он никогда не думал, что она может быть по-настоящему опасной, но Змея опасность заводит ещё сильнее. Она единственная женщина, которая смогла виртуозно его надуть. И он это ценит и даже признаёт её талант к оригинальности. А она всё дразнит, гладит пальцы. Как тогда, когда целовала её, и он отвечал ей, хоть и приставил к виску своей предательнице пистолет. Она хуже наркотика. Думаешь, что можешь бросить в любой момент, также как и он думал, что сможет нажать на курок. А потом мысленно её нахваливал за то, что она находила предлоги, чтобы он мог цепляться за них и сохранять её жизнь и крупицы своего самолюбия.
-Если настаиваешь, я предоставлю тебе возможность поблагодарить небеса за нашу встречу. Или же, обойдёмся без благодарностей, по крайней мере пока?
Ей незачем знать, что тогда он не то, чтобы был против, что она смогла убежать, и не только вызверялся на всех вокруг, но и по-своему восхищался её сообразительностью. Айза освобождает руку и он, будто бы невзначай, а, может, и чисто случайно, переминает пальцами столовый прибор, который ему принесли вместе с меню, что сейчас ему нужно меньше всего, что-то есть расхотелось. Он поигрывает ножом цепкими пальцами. Просто столовый прибор, и лицо у него почти умиротворённое. Он скорее напомнил сосредоточенным видом профессорского сынка. Да он и недалеко ушёл от сына профессора, если вспомнить отца. Только вот методы у них как разнились. Их с Беатрис отец с помощью ножа резал мясо в тарелке. А Фауст – мясо людей. Так уж вышло. Именно так объяснил он отцу, в своей короткой манере. Она касается пальчиком его движимой брови, щемящее ощущение. Из такого далёкого и обманчиво приятного прошлого, когда она обводит ту часть лица, что застыла навсегда, он ничего не чувствует. Хотелось бы также легко заморозить то, что внутри.
-Не думаю, что ты бы возражала, чтобы не искал. Но, всё может измениться в любую минуту. Жизнь непредсказуема и…коротка. Лучше ловить каждый момент.
Он, ухмыльнувшись здоровой половиной лица, резко поймал её подбородок, когда Айза к нему подалась, да ещё и облизнула свои более, чем соблазнительные для него, губы. Он крепко сжимает её лицо, не позволяя податься назад, но даже будто бы достаточно осторожно для того, чтобы ей не пришлось запачкать своё платье карпаччо. Огромное желание схватить её за волосы, он умеет так намотать волосы на кулак, что можно было сто раз пожалеть о том, что вообще их отрастила, но зачем же? Это ведь было бы так просто, и, если он не сделал это тогда, тем более глупо было бы сделать это теперь. Также, как и просто пырнуть её этим несчастным ножиком. Айзе не повезло попасться ему на глаза. Теперь ей не отделаться смертью, если после этой встречи он не сможет унять свою гордость и…страсть. Она его большая проблема, а свои проблемы он не пускает на самотёк. Он жёстко целует её и смотрит с остервенением за то, что она вызвала в нём этот порыв. Это для неё будет отягчающим обстоятельством.
-А вот ты искала меня. Иначе сложно придумать оправдание, что ты в городе, да ещё появляешься там, где могу появиться я. Стоит принять, как явку с повинной?
Ладонь Фауста с опасной нежностью сползает вниз по её шее, едва коснувшись ключиц, а затем взметается к шее, крепко схватив. Не пытаясь душить, просто не отпуская. Она играет в опасные игры, так нагло рассекая по тем же улицам, что и он. Но в его душе даже просыпается азарт, интересно, как же она себя поведёт и что будет делать, чтобы и жизни своей не лишиться, и своей красивой жизни. Когда он настороже. Но она всё также к себе манит. Правда, не знает об одном очень серьёзном нюансе. В их первую встречу в его голове не было мыслей о златокудрой Анджелине. И сейчас обдурить его уж очень непросто.

 Отправлено: 07.09.12 21:17. Заголовок: - Насчет «намерен» н..

- Насчет «намерен» не уверена. Но это чувство сложно контролировать. Даже тебе.
Не нужно думать, что она играет с огнем и специально его провоцирует, она не настолько глупая и она любит свою жизнь. Умирать она не собирается, по крайней мере сейчас. И только очень поверхностным людям показалось бы, что она лезет на рожон, что она дерзит. Или только тем людям, которые ее не знают совсем. Ведь на самом деле она просто всеми силами хочет отвлечь его от возможного и вполне реального желания отомстить ей за то, что она тогда его так подставила. У нее шанс есть только один, давить на то, что она все еще ему небезразлична. Она привлекательная женщина, в конце концов и между ними все было почти настоящее. Хоть она и пытается убедить себя в том, что у нее к нему не было ничего. Но что-то подсказывает противно, что, если бы у нее к нему не было тех самых реальных чувств и эмоций, то у нее бы ни черта тогда не получилось. Тогда операция бы прошла не так успешно. А то, что все на самом деле в то время было по-настоящему сослужило и ему и ей не самую лучшую службу. Хотя сейчас он жив здоров, уверен и вполне себе доволен, в то время как она судорожно думает, что ей нужно сделать, чтобы унять дрожь в пальцах и не показать ему страх, что окутал.
- А ты все так же опасен. Меня это все так же чертовски заводит.
Когда он говорит о ее возможности поблагодарить небеса, она вся вытягивается и пусть и отвечает ему, но даже не особенно скрывает, что эти его слова несколько взволновали ее душу. Покачивает головой и, когда его пальцы поигрывают с ножом, она словно зеркалит его движения и ее пальцы мягко сжимают вилку. Словно невзначай. Она женщина, она имеет право нервничать и вертеть что-то в своих пальцах. Хотя больше всего их общение напоминает сцену из мистера и миссис Смит. Он змей, он ужалит неожиданно. Она опасается, что ее реакции может быть недостаточно.
Он берет ее за подбородок и она чуть-чуть пытается податься назад, чтобы убедиться в том, что его прикосновение слишком твердое и возможности вырваться у нее нет. Айза немножко нервно сглатывает, чтобы тут же ему улыбнуться и облизать пересохшие губы. Опустить взгляд на его губы и тут же поднять на глаза. Она опасается упускать его из виду, опасается потерять бдительность, но чувствует что-то похожее, как если не хватает воздуха. Когда понимает, что еще немного и потеряешь сознание. Рядом с ним не хватает воздуха. И внизу живота противное ощущение, называется бабочки что ли? Он ее пьянит, она не забыла ни его поцелуи, ни его прикосновения, ни его глаза. Айза старается не потерять бдительность, но как последняя идиотка прикрывает глаза, когда он ее жестко целует.
- А я должна за что-то извиняться?
Она поднимает бровь, пытаясь унять учащенное сердцебиение. Нет, определенно, она себе лгала, когда говорила, что ничего к нему не чувствовала. Не зря же после того предательства она прорыдала половину ночи, прежде чем вновь надела на себя безразличную маску. Почему? Потому что с ним ей было хорошо. Потому что в те дни ее однажды вызвал тот человек, на которого она работала и спокойно поинтересовался
Айза, ты уверена в том, что ты готова? Нам кажется, что ты заигралась. У тебя слишком горят глаза, ты часом не влюбилась? Запомни, что бы ни было у тебя в сердце, ты должна понимать, что дело превыше всего. Отключай сердце и включай голову.
Айза тогда все отрицала и ей даже было обидно, что кто-то решил, что она могла вот так просто взять и влюбиться. Оказалось, что она была неправа.
- Мы ведь просто поиграли. Ты же любишь игры, опасные игры. Ты должен быть мне благодарен. Но, если ты до сих пор обижен, я готова перед тобой извиниться.
Она улыбается ему хищно. Она и сама понимает насколько глупо и наивно звучат ее слова. Что за такое, она бы на его месте себя бы не убила даже быстро, а долго мучила бы. Более того, она понимает, что он все равно гораздо более жесток, чем она, она понимает, что он умнее, что он изощреннее и он опаснее. Как бы она себя ни любила, но она понимала, что она все равно слабее, чем он. И это ее пугало, это заставляло дрожать поджилки.
- Прости меня, пожалуйста, за то небольшое недоразумение.
Она говорит тихо и томно, так же томно облизывает свои губы, чтобы тут же впиться в его шубы поцелуем. Во многом ради того, чтобы его отвлечь снова, застать врасплох. Во многом для того, чтобы снова почувствовать вкус его губ, у него ведь даже от губ веет той опасностью, которая ее пленила. Она целует его и рукой пальцы ее сжимают вилку. На всякий случай.

 Отправлено: 25.09.12 22:54. Заголовок: -На твоём месте, я б..

-На твоём месте, я бы не усугублял своё положение. Ты недостаточно наигралась в игры со мной? Зато реванш остался не за тобой, ты не находишь?
Фауст смотрит на Айзу мягко, с нотками восторга, но в его отношении к ней всегда преобладала страсть, будь то ярость, или желание ей обладать. Так что он сдерживает позывы сжимать её запястья, талию, волосы, и придушить к чертям. И даже спрашивает, не скрывая, что право на возмездие за ним, и это утверждение. Она облизывает губы, а он невольно за ней наблюдает, сместив взгляд на её так беспечно игривые губы, когда она целует его, сложно разобрать, кто в кого впивается сильнее, и что это напоминает – поцелуй, борьбу или то, что словами высказать сложно – смесь обиды, страсти, досады, ярости, потрясения. Он резко отрывается от Айзы, а его стальная хватка на её шее смыкается так, чтобы ей стало дышать сложно, не настолько, чтобы пришлось глотать ртом воздух и дёргаться в судорогах, но чтобы в глазах потемнело слегка. Он ведь неплохо умеет себя контролировать, только с ней это становится сложно.
-А ты всё такая же отчаянная? Хотя нет, ещё более. Ты очень ошибаешься, Айза. Я опасен, но для тебя уже не также.
Уже не так опасен, или опасен больше, она разворошило змеиное гнездо, которое копошится у него в мозгу вместо извилин, иначе почему он тогда её отпустил, не объяснить. Он уже поглаживает пальцами её подбородок, почти невинно, между прочим. У неё кожа прохладная, но горит изнутри, как будто лихорадит. Всегда была горячей и холодной с ним. И он хочет втянуть в себя эти воспоминания, как кислород. Она знает, на что давить, да, он бандит, но он мужчина, который смотрит горящими, пусть ядом, но и не только, глазами, в её глаза. Её нахальство заставляет его здоровую бровь в холодном, но озверевшем удивлении, взметнуться.
-Если бы мне было нужно, я бы спросил не извинений, а для чего ты сделала то, что сделала. Но это мне неинтересно, я хочу знать другое.
Он осведомлён о её жизни, и не сказать, что больших трудов стоило узнать имя её подруги, мужа, Айза ходит и не оглядывается, она не скрывает привязанности так, как, скажем, Сильвер, к которому подкопаться непросто, несмотря на бесшабашность. Сильвер стал дуть на молоко, после того, как ошпарился кипятком. Айза успела оттянуть от огня руку, но на ошибке учиться не стала. Хотя, может быть, заблуждался он, а она снова вертела Торстоном по своему усмотрению, и он не смог бы сделать ей ничего плохого. Бросьте, сможет. Он достаточный эгоист, чтобы ненавидеть её жизнь, из которой она его опрометчиво вышвырнула. А ему так сложно найти человека себе по душе. И тогда казалось, что она не станет той, кого он мог бы понять, но он хотел с ней просыпаться и хотел, чтобы её глаза сверкали, ловя его жадный взгляд. Никакой лирики про детей с её глазами. Он понимал, что семья – не его песня. И только с Эндж задумался, что, может, был неправ. Что это значит? То, что Айзой дорожил настолько, что боялся, как ей могли навредить? Или, наоборот, что, Анджелина сумела создать для него такой мир, окутанный любовью, что захотелось, впервые в жизни, увидеть улыбки своих детей, именно от этой элегантной даже в своём безумии по нему златокудрой женщины?
-Твой муж в курсе, чем зарабатываешь на жизнь? Всегда хотел посмотреть на мужчину, который окажется достойным твоего доверия. Айза…
Он мягко подносит другую руку к её такой изящным пальчикам, которые судорожно сжимают вилку, и ведёт сталью ножа по её коже, обводя линии бьющейся жилки, плавно перейдя на шею, касаясь её кожи ледяным металлом, не причиняя вреда и остановившись у линии выреза, который достаточно высок для того, чтобы не воспринять это пошлостью. Достаточно резануть один раз, и её не будет существовать. И никто не сделает ему ничего, даже если он будет продолжать свою трапезу, наблюдая, как её алая кровь заливает скатерть цвета шампань. Она не любила стандартное, и ресторан выбрала не такой, где скатерти белые. Он усмехается. Что ему за дело до мыслей мужчины, что сейчас с ней? Фауст мог производить впечатление человека, который сыпал угрозами сдать ей мужу. Только, она не из тех женщин, что дорожат мужчинами и будут по ним лить хотя бы слёзы досады. Но дело не в это - сейчас это просто болезненный человеческий интерес, уязвлённое самолюбие, и настоящей угрозы или вызова в его словах нет. Есть жёсткое желание услышать в ответ только правду, за какого мужчину она, свободолюбивая, вышла замуж и насколько сумела довериться ему. Или всё живёт аферами даже в собственной семье, разрубая сук, на котором сидит вместе с мужем. Обмана между ними и так уже с лихвой. И, если уж он не выдержит, и пристрелит её муженька, то не за то, что тот оказался с Айзой у алтаря. Брак это бумажка, достаточно посмотреть на Змея и Анджелину, где её муж – декорация, и не только потому, что она так решила, но и Фауст решил, что Анджелина – его женщина, когда понял, что с ней видит будущую семью, хотя пока открещивался от непривычного желания идти по жизни вместе с Анджелиной, несмотря на её всплески.
-Не обманывай, я от этого устал, а ты дорожишь собой больше, чем мужем.
И снова как будто угроза, а угрозы нет никакой. Если он что-то и сделает Айзе, вряд ли это будет связано с её муженьком. Тому грозит разве что попасться Змею под горячую руку в недобрый час. По взгляду Фауста можно понять, что для Айзы было бы проще, если бы он скромненько, без помпезности, придушил её сейчас. Но не зря же он Змей. Он хочет смотреть на то, как его яд медленно убивает. Как, он решит, но не здесь, он не спонтанный. А она убивала его, когда он позволил себе поверить, что у них может получиться. С той поры он не переносит стервозных дам, которые решили прыгнуть выше головы своего мужчины. Он мужчина, который пусть и может восхититься тем, как женщина его переплюнула, но не любит оказываться слабаком. Среднестатистическая слабость мужчин среднего криминального возраста.
-Не проси прощения. Забыть недоразумение я смогу только в одном случае. Но нам не нужен сейчас этот исход. Не доводи до греха, у нас их и без того с лихвой.

 Отправлено: 25.09.12 23:37. Заголовок: - Нахожу, конечно, д..

- Нахожу, конечно, дорогой.
Хриплым голосом произносит она и усилием воли заставляет себя не добавить, что нельзя сказать, что ее это не радует. Реванш за ним и она прекрасно понимала, что именно так и будет. Она не была наивной дурочкой и ждала того дня, когда он за ней придет. Внутри что-то подсказывает, что этот день не сегодня, может завтра, может через месяц, но не сегодня. Но спокойнее от этого ей не становится. Она старается держаться. Она умеет, не зря же она была аферисткой, не зря же она сумела когда-то обвести его вокруг пальца. И будет она чуть более юной, когда она была максималисткой и, когда она жила более играючи, то уже давно бы самой себе доказывала, что раз обвела его раз, то что мешает это повторить? Но сейчас она стала взрослее, она стала мудрее и она перестала считать, что она всемогуща и поэтому понимает, что он больше не допустит ни единой ошибки в ее сторону. И от этой безысходности становится страшно, хорошо еще, что она не плакса и что она смелая.
- Дорогой, ты такой невнимательный. Я ведь тебе уже ответила на вопрос, зачем я это сделала, даже, когда ты еще не просил. Как видишь, я тебя чувствую и чувствую, что ты хочешь узнать. Мы с тобой поиграли. Ты же был моим мужчиной, я верила в то, что ты сможешь выпутаться. И ты не подвел мою веру. Я всегда знала, что мой мужчина выпутается из любой ситуации.
Она специально называет его своим мужчиной, специально несет весь этот бред и даже заставляет себя смотреть ему в глаза и как-то по-особенному кокетливо взмахивать ресницами. Не по девчачьи кокетливо, но как Айза. Она старается окутывать его взглядом своих тигриных глаз, она старается не отводить взгляд и она старается его так же окутать своим томным голосом. А верила ли она тогда на самом деле, что он выпутается? Нет, черт возьми. Она не верила. Ей этого, может быть, хотелось, потому что у нее к нему внутри что-то было. Но она не верила в то, что он выпутается, она попрощалась с ним и даже оплакивала его. непонятно, что ему еще нужно? Но она не верила в то, что он может спастись. Правда, ее первой мыслью, когда она узнала, что с ним все в порядке, была радость. Она, как сейчас помнит, что тогда она усмехнулась, покачала головой и не смогла скрыть довольной улыбки. А следующей мыслью уже было то, что теперь ей конец. И вот эта вторая мысль стерла с ее лица довольную улыбку. Но первая мысль ведь всегда очень верная. Самая верная. Она не была несчастна от того, что с ним все было в порядке.
Лезвие холодного ножа заставляет ее задрожать и она почти не дышит, потому что боится. Да она боится. Да она понимает, что он человек опасный и она, вполне могла ошибиться в том, что не сегодня тот день, когда он оборвет ее жизнь. Может быть, он решил, что нечего с ней играть и нужно просто раз и навсегда перерезать ей глотку и все. Она даже дышать боится, потому что одно неловкое движение и все. А жить хочется. Айза нервно сглатывает
- Не вмешивай моего мужа.
Ей приходится говорить такие вещи, хотя, если уж честно, то ради того, чтобы спасти свою пятую точку, а так же увести Змея от ее огненной, она бы бросила ему своего мужа. И поэтому сейчас она пытается хотя бы немного показать, что тот был ей дорог. Хотя сама дала бы легко его адрес. Но ей нужно как-то попытаться ввести в заблуждение Фауста, хотя у нее это вряд ли получится, он ее неплохой знает. И к тому же этот страх ее выдает с головой. Айза все так же боится пошевелиться. Она теперь безоружна и теперь чувствует себя еще менее уверенно, чем пару минут назад.
Он и так понимает, что она дорожит собой больше чем мужем. Не знает, правда, кем она еще дорожит.
- А ты такой проницательный. Может мне завести любовника и изображать, что я схожу с ума от любви? И тогда ты его убьешь, чтобы сделать мне больно. Раз уж мой муж тебе неинтересен. А я так старалась.
У нее, правда, в голове была мысль начать отношения с кем-нибудь, что-то изображать, чтобы ввести в заблуждение Фауста, чтобы он решил забрать у нее самое дорогое. Это подло и это опасно и рискованно. И он ее настолько хорошо знает, что у нее не получится сыграть настолько хорошо, чтобы он поверил. Для того, чтобы он поверил ей и правда нужно что-то питать к человеку. А питала она чувства только к нему. И еще Милен. Черт возьми, еще Милен. Айза снова сглатывает нервно.
- Этот случай все равно не поможет забыть недоразумение. Но, если тебе так станет легче, то я буду тебя ждать, дорогой. В любое удобное для тебя время. Или у меня все же есть хотя бы самый ничтожный шанс спастись? Ты скажи, я за него зацеплюсь.
Она улыбается, очаровательно улыбается своей слабости. Она не будет его умолять, конечно же. Мягко перехватывает его руку, чтобы поцеловать его пальцы, не отводя от него взгляд. У нее выхода иного нет, кроме как пытаться его соблазнить. Но с другой стороны… он настолько сексуальный мужчина, у него такая энергетика, что у нее внутри все дрожит. И не только от страха.

 Отправлено: 03.11.12 18:51. Заголовок: -Поёшь ты красиво. Н..

-Поёшь ты красиво. Но с дорогими не поступают дёшево. - Будь на её месте кто другой к, он бы устроил такую весёлую жизнь, что его ещё попросили бы зарезать без церемоний. Торстон не любил лишней крови, ему незачем устраивать шоу из фонтана мозгов. И даже женщин по-своему умеет уважать, они чисто физически не могут справиться с мужчинами. Так зачем же мучения, аккуратная пуля в сердце, контрольный в висок, и всё. Никакого месива из лица, для чего? Он давно не в том возрасте, чтобы самоутверждаться за счёт предсмертного ужаса, что излучает жертва. Но только не с ней. Он бы мучил Айзу до посинения, так, что устал бы до чёртиков сам, а она не смогла бы даже молить его о пощаде, но именно над ней не сможет так издеваться. Как, глядя в её предательские, но такие пылающие на него глаза, пусть, чёрт возьми, она притворяется, пусть дрожит из-за страха, а не его руки, пусть её губы трепещут, от усилия не заплакать, а не от поцелуев, но он знает, что если однажды решит с ней покончить, поручит это своему человеку. Может, даже жестоко. Но сам не станет смотреть. И даже мстительно думает, что она бы сочла это тем, что он бы даже не захотел марать руки. Только причина другая. Та, по которой он не нашёл и не убил её до сих пор.
-Даже так? Поиграли мы на славу, правда, я ведь говорил, что не люблю сюрпризы, как и игры. Я предупреждал, хотя, что греха таить, удивила тогда ты на славу. Такой игры я не ожидал даже от тебя, Айза.
Фауст говорит ледяным тоном, но внутри всё клокочет от бешенства, пока, наконец, он не усмехается чуть более расслабленно. Она ведь всё сделала, чтобы он, хотя бы, залепил ей пару оплеух прямо здесь, уж вряд ли она надеялась, что его выведут под ручки, наивностью Айза не отличалась, но он расслабился потому, что вдруг подумал, что она снова, кажется, его перемудрила. А для чего ей биться в истерике, молить его о снисхождении, когда она понимает, что решение он принял давно, и вряд ли она сможет повлиять, давя на жалость. Она знала его неплохо, и умело этим жонглировала, но играла со смертью. Змей ядовито прищуривается, а его рука добирается до её подбородка, даже с нежностью его приподняв, а вторая, с ножом, плавно скользит по её ключицам, обводя линию груди, вниз, по животу, чуть задержавшись поверх ткани и остановившись сбоку от её колена, чуть выше, и замерев.
-Хочешь мной покомандовать? Попробуй, тогда у тебя получалось неплохо.
Он нажимает сильнее, чувствуя, что немного надрезал её кожу, совсем немного, не так, чтобы остался шрам. Судя по его взгляду, становится ясно, что сейчас он вовсе не запугивает, он сорвался и сделал то, чего делать не хотел, с эротической подоплёкой, невольно подтверждая её слова о том, что, рядом с ней, контролировать ему себя непросто. Она вызывает в нём такое страстное желание, что он, оторвав нож от её ножки, с силой сжимает его в свой ладони, и ему кажется, что он не чувствует ничего, только спокойно наблюдая за тем, как его кровь стекает на скатерть. Он поднимает на Айзу деланно невозмутимый взор.
-Давай каждый останется при своём. Мне никогда не стать таким коварным, столь изощрённым, как ты. Но то, как сделать больно, меня не учи.
Он отрезает это слишком для себя нервно, но чего ему стоит держать себя в руках, когда змеиные глаза пламенеют жёлтым огнём. Фауст, ненавидя своё мужское эго в этот момент, вовсе не уверен, что хотел бы её исключительно придушить. В этот момент ему слишком сложно снова властно не потянуться к её губам. Он вообще не привык ограничивать себя в своих пожеланиях, но он знает – если потянутся, оторваться будет ещё сложнее.
-Если кто и заслужил шанс на спасение, так это ты, Айза. Ты в воде не тонешь, в огне не горишь. Почему нет? Я дам тебе шанс, а ты смотри его не упусти.
Он задумчиво проводит пальцем по её губам, пристально глядя в глаза. А что будет за шанс? Да уж, понятное дело, речь не о том, что он возьмёт и позволит ей обвешать себя флюидами очарования, за которыми он не видит ничего, и потом происходит такое, от чего у него волосы дыбом на голове, а она упархивает восвояси. У него есть его женщина, и он не собирается это менять только из-за того, что встретил свою предательницу. Сердце противно дрожит, он не был ещё в таком положении. Когда не может откреститься от того, что его не устраивает, но и настоящее уже не может забыть. Ему с Анджелиной могло быть хорошо, но она нервирует, полощет под контрастным душем то припадками нежности, то истериками, то горячими пирожками, то появлениями там, где её быть не должно. Он бы поспорил, кто из них более сумасшедшая. Он ещё не может спокойно смотреть на взгляд Айзы, но уже не может спокойно смотреть на золотые локоны своей Анджелины. Так, шанс будет. Однажды он предоставит Айзе возможность снова не предать, когда она будет ожидать меньше всего. И он посмотрит, наступит ли она на грабли. От этого будет зависеть её жизнь, это его правила.
-Я приду. Если захочу. И твоё приглашение для этого мне не требуется.
Она целует его пальцы, и коварно посматривает на него, а он готов её раздавить просто за то, что она так умеет укутывать его бдительность и ярость обаянием. Хм, обычно приливами агрессии отличался Ян, Торстон был холодной головой, но не отказался бы, если бы Ян его оттащил куда подальше, а то притягивается к ней, как чёртов магнит.
-А сейчас тебе лучше скрыться с моих глаз. Конечно, это так не по-джентельменски, но лучше грубость, но целая голова, правда, моя дорогая?
Он говорит «дорогая» крайне скептическим, а взгляд его горит. Конечно, уйти следовало ему, если бы речь шла о сладком свидании влюблённой парочки со своими тараканами. Только снова он отпускает не свою аферистку. Но надолго ли? Он не знает. Но знает, что сегодня, несмотря на нежданно- негаданную встречу, хочет провести вечер со своей Анджелиной и страстно касаться именно её ласковых золотистых волос. Благодаря своей аферистке он умеет ценить не только женскую красоту, которая присуща им обеим, совсем разная, но безусловно эффектная, но и такие качества, как человечность, верность и преданность.