Отправлено: 05.01.10 23:32. Заголовок: Ресторан "The Hills"

 Отправлено: 07.01.10 18:19. Заголовок: Вали уже, Керрот. О..

Вали уже, Керрот.
Огрызается она и обиженно закладывает руки на грудь. обиженно отворачивается к стенке. Она на деле на него на век обиделась просто. и ведь ее не проймешь ни подарками, ни чем остальным, что там еще имеется в обиходе Керрота. и на что будет способна его фантазия, чтобы маленькая капризная моделька не топала ножками и не грозилась забрать свои вещи. ну а Кира почему-то думает, что он и не станет себя слишком утруждать. Поэтому вещи она все-таки заберет. потому что он ее бесит. Так бесит, что она сидит и рвет сейчас подушку. и уже не плачет, она просто его ненавидит, терпеть не может! Противный, мерзкий, скользкий. фу. да пусть валит себе куда хочет. Пусть валит к какой-нибудь шлюхе и весело развлекается с ней. Кира оставляет в покое бедную подушку и чувствует огромное облегчение. И понимает, что в кое-то веки ей на самом деле плевать. где он сейчас и с кем. Да пусть себе хоть вагон шлюх снимет. ей вообще все равно. Ну почти все равно. она слышит, как он уходит и громко фыркает. Встает с кровати и подбегает к зеркалу, чтобы быстро привести себя в порядок. ну она такая, немного помешанная на себе. Немного себя любит очень и поэтому не может себе позволить даже в гордом одиночестве выглядеть плохо. А выглядела она на деле не важно. Красные глаза, губы искусанные. на губах кровь. Керрот постарался, ничего не скажешь. но она ведь Кира Пинто. и будет не Кирой Пинто, если ему не отомстит. Причем она больше не будет топать своими ножками и швыряться вазами. это слишком избито и скучно стало нынче. Нынче все за вазы что-то взялись. Она придумает что-нибудь такое веселое. Керрот же не любит сюрпризы. Просто скоро один чудесный праздник, в которой о Керротах думать противопоказано. зачем портить, в конце концов, себе Рождество? Она планирует провести его.. и тут она понимает, что ей не с кем его проводить. И она оседает на пол. очень грустно смотрит на свой новый маникюр, и кажется, вот-вот заплачет. Потому что нет ничего хуже, чем остаться одному совсем на Рождество. и понимать, что тебе никто не позвонит и не поздравит. Можно даже не брать с надеждой телефон, чтобы посмотреть. нет ли пропущенных звонков или новых сообщений. Не вспомнил ли кто-то какую-то второсортную модельку. к ней снова возвращается этот осознание ненужности никому. Хотя вроде бы жизнь такая яркая у нее. каждый день что-то новое. Много лиц вокруг, все мелькает, все яркое, все приятное. быть моделью очень здорово. Открывается путь в такой красивый мир. но вот только в том мире ведь нет самого важного. Чего-то такого человеческого и настоящего. нет чувств и настоящей дружбы. У всех что-то на уме. Кира все же наивная. потому что она до сих пор не научилась различать, где друг, а где враг. и хоть все говорили, что она была такой жуткой стервой. Что лучше сразу самоуничтожиться. то это было не так. Эти слухи ее даже обижали.
Кира просыпается на утро и с трудом поднимает голову. она с трудом даже глаза открывает и с трудом вспоминает, а точнее не вспоминает. Вокруг две пустые бутылки чего-то. ее до сих пор подводит зрение и она никак не может сосредоточиться на этикетке. Ну да к черту. она просто напилась. Она с таким трогательным выражением отвращения на лице отбрасывает от себя пустую бутылку и поднимается на ноги. Не с первого раза, конечно, но поднимается. подходит к своему любимому зеркалу и улыбается себе. Она сейчас в таком состоянии, что ей кажется. ну что она просто богиня. С отекшими глазами, с распухшими губами, с прической «я упала с самосвала, тормозила головой». И что самое странное, она находит в себе силы, чтобы вывалиться из номера. И даже закрыть его на ключ. и даже спуститься в холл, ни разу не упав нарочно в объятья какого-нибудь симпатичного портье. Кира выходит на улицу и еще пять минут соображает, а куда ей вообще надо и надо ли. на улице идет снег. Такой красивый пушистый снег. И тут у нее звонит телефон. она даже не смотрит, кто ей звонит и уже хочет выкинуть телефон в мусорку, как понимает. Что на телефоне играет очень красивая мелодия одна. а эта мелодия у нее стояла только на одного человека. На ее Ривер. она тут же трезвеет просто. Хватает телефон и слушает ее голос. расплывается в такой счастливой улыбке и лепечет что-то невнятное ей в трубку. Она так сильно ее любит. и сейчас ее сестра спрашивает, сможет ли Кира побыть с ней в Рождество. На Киру снисходит озарение. ну точно же. сегодня же Рождество. И конечно же, она будет с Ривер на Рождество. не потому, что ей больше не с кем. А потому что она такая глупая и сама всегда боялась как-то Ривер куда-то звать. потому что она глупышка маленькая и считает, что Ривер она обуза. Ривер всегда была лучше Киры. красивее, умнее, даже старше в чем-то. Хотя обоим одинаковое количество лет. Она была такой королевой. а Кира даже на принцессу какую-нибудь завалявшуюся не тянула. Кира всегда смотрела на нее с придыханием и восторженно. и безумно ее обожала. И поэтому сейчас стремглав бежала по всему городу, чтобы купить ее сестре подарок. они договорились встретиться в каком-то ресторане. А Кира спросила у нее, почему в таком месте. там ведь собираются одни такие напыщенные индюки и светские львицы. И вдруг вспоминает, что она вроде как тоже была что-то вроде нее. Но на самом деле это был смех и только. ну какая же она светская? Вот Ривер да. и в том ресторане точно Ривер будет красивой роскошной женщиной. а Кира на ее фоне просто такой милой маленькой девочкой в длинном свитере и со вкусными духами. Которая держится за свою старшую сестру и боится отпускать. и вообще сегодня она в этом ресторане только за счет своей Ривер.
Кира очень быстро собралась на самом деле. когда ее куда-то звала Ривер, она в мгновение ока могла накраситься и одеться. Развеять все мифы, что всем моделям надо как минимум три часа сначала для того, чтобы разобраться. где в ее гардеробной что лежит, а потом уж еще три часа на выбор того, чего бы одеть такого крутого и стильного. Кира никогда не заморачивалась. то есть у нее был стилист, который и заморачивался. а еще у нее был Макси, который давал ей иногда какие-то жутко стильные вещички. Конечно, под страхом смерти. если с ними что-нибудь случиться. Вот и сейчас она в длинном свитере и туфлях. которые дал ей Макси. хотя ресторан и его обстановка располагают к тому, чтобы иметь шикарный туалет. Куча репортеров и тому подобное. и вообще надо как-то поддержать свой статус «светской львицы». И одеть какое-нибудь шикарное золотистое платье с разрезом на спине. сделает высокую укладку и непременно самые высокие тонкие каблуки. Но Кире вообще все равно сегодня. потому что она сидит за столиком и ждет Ривер. у нее в сумочке два подарочка для нее. Она очень ласково обвязала их красными шелковыми лентами и спрятала в сумку. ей почему-то так хочется безумно, чтобы Ривер сегодня радовалась. Потому что Кира ведь знала, что она грустная. по определению. Болезненно печальная. а ей хочетс, чтобы она сегодня улыбалась только и искренне. Сегодня же волшебство. сегодня Рождество.
Кира видит ее приближающуюся к столику и встает аккуратно. Хотя на самом деле первый у нее порыв был вскочить так, чтобы стол дурацкий отлетел к чертям. Но здесь же такое культурное место. на нее и так смотрят все как-то свысока. Ривер обнимает ее так легко за плечи. Так по-светски. как и подобает таким женщинам. Вежливо, учтиво. а Кира.. она сейчас такая счастливая, что просто не может сдержать своих чувств. и она обнимает ее так, что сейчас задушит. И утыкается в шею, и лепечет про то, как сильно скучала. а потом отпускает даже как-то нехотя и они садятся за столик. У Киры большие востороженные глаза. они так блестят сейчас и она так улыбается, что глаз оторвать нельзя. Просто настоящая детская улыбка. Мену протягивает руку и сжимает в своей ласковую ладошку сестры.
Как здорово, что ты со мной. ты не представляешь, как я ужасно соскучилась. Прости, что не звонила долго. Кстати. представляешь, я вчера с Керротом поссорилась! вообще в пух и прах. Завтра поеду и вещи заберу. Ривер, Ривер. а можно у тебя пожить? Я недолго, ну пожалуйста.. Ривер, я скучала.
Она ужасная болтушка, кажется, и не может сейчас себя остановить. она просто так давно не видела сестру. И просто так сильно ее любит.

 Отправлено: 10.01.10 20:59. Заголовок: Как он, и я хочу мол..

Как он, и я хочу молчать,
Тоскуя и любя,
С тревогой древнею встречать,
Мою луну, тебя.
Николай Гумилев

Она почти не спала. А только поджимала губы и смотрела в окно до бессознательного состояния, потому что отчего-то решила, что эта стерва снилась ей не зря. И она смотрела, отчетливо понимала, что смотрит напрасно, но смотрела же! Смотрела и чертыхалась про себя, гневалась, что не может ее забыть и до сих пор как наваждение ее глаза и губы снятся ей так часто, хотя все давно прошло, ох, как давно, а она никак не может забыть. Это было что-то нереальное, ведь она так легко всех забывала. Молниеносно, и даже не помнила никого в лицо уже через день, а здесь прошло столько времени, эта стерва вышла замуж, а она все не может, и не может не потому, что желающих нет – о, они как раз имеются! – а потому, что для нее это как-то неправильно. Неправильно из-за этой стервы и из-за Киры, которая, черт возьми, наверняка где-то спит со своим Керротом и знать не знает о Ривер, куда уж там!
И сейчас же, в ту же секунду, как ужаленная она схватила мобильный телефон и крутила его перед собой, до того желание жгло руку: взять и позвонить. И наплевать, с Керротом она или без этого подонка, она все равно позвонит и пусть только попробует ей не ответить! Хотя, конечно же, если рядом Керрот, то черта с два она поднимет телефон. И это было самое ужасное. Потому что проще было бы слышать глупую фразу «прости, я не могу сейчас говорить», чем слушать длинные гудки и кусать губы, уже подсознательно зная, что телефон ее сестры давно где-то валяется в углу и наплевать, значит, что она звонит! А наплевать отчего? Из-за этого чертового Керрота!
Сегодня было Рождество. Праздник, который она все время отмечала со своей стервой. Сперва она тащила ненормальную на какую-нибудь вечеринку, а потом эта ненормальная уже тащила ее обратно, в пустой дом, чтобы не было толпы народа и чужого смеха, многочисленных глаз и кивков. Правда, Ривер было глубоко наплевать. Она никогда не зависела от общества аль от их мнения, не читала заметки и не слушала сплетни про себя, только смеялась заразительно, особенно если в округах ходила правда. И наплевать ей было, она могла схватить свою стерву за локоть и спуститься с ней в подсобку или даже в женский туалет, черт возьми, только ненормальной это не нравилось. Ну, не нравилось и не нравилось. А сейчас ни вечеринки, ни пустого дома, ни стервы. И никакого рождества, если она сейчас не позвонит Кире. Ну, а если та развлекается со своим подонком, то она тоже с кем-нибудь развлечется. Чтобы, значит, не было так обидно.
Она даже не поверила, когда гудки неожиданно сменились столь знакомым и родным голосом, и тут же растерялась, отчего спросила так глупо: сможет ли она провести с ней Рождество. Она бы не спрашивала никогда, а просто констатировала факт, мол, идешь со мной и точка, а сейчас спросила и с замиранием ждала ответа, хоть какого-нибудь. Ждала и уже запаковывала подарок одной рукой и назвала какой-то пафосный ресторан, хотя идти не хотелось совершенно. И откидывает телефон, и наспех одевает какое-то короткое вязаное платье, хотя, наверное, следовало одеть что-то обтягивающее и соблазнительное, только как-то ей стало все равно. Той, которая не пропускала ни одной светской вечеринки и слыла светской львицей, неожиданно стало все равно. Только волосы уложила в прическу и макияж нанесла легкий, схватила пальто и выпорхнула уже из дому, чтобы поймать такси и ехать уже к ресторану. Какая, господи, собственная машина, если она собирается напиться, а потом рассказать все своей сестре? Потому нервно постукивает пальцами, расплачивается быстро какой-то крупную купюрой, улыбается приветливо встречным и выискивает глазами свою брюнетку. И обнимает ее слегка, как подобается в этом заведении, хотя охота прижать ее к себе и не отпускать никуда, а ее Кирюша что-то говорит ей в шею, и она начинает смеяться. Задорно, красиво, до того счастливой она оказалась. Даже про стерву свою забыла.
- Ну, конечно. Я, когда ехала сюда, то уже знала, что ты поругалась со своим… со своим Керротом. Или же он бы потом присоединился к нам. Иначе бы ты не приехала сюда, разве не так? А даже если бы и хотела, черт бы он тебя отпустил. Только вот пошли его. Или давай я его пошлю? Я с удовольствием. И даже помогу собрать тебе чемоданы и разбить что-нибудь напоследок. Машину, например.
Ей действительно обидно немного. Что она всегда на запас. Потому что сперва у нее Керрот этот, потом подружка ее, и только после стоит Ривер Фоулер. Только Рождество должно все изменить. Она выпьет для храбрости и все расскажет. Пути назад нет. Если только у нее голос не пропадет, как пропадает всегда, стоит ей решиться взять ее за руку и просто прошептать, как давно она по ней скучает и как сильно она ее любит. Сильнее чем кто-либо. Чем ее эта подружка и чем этот Керрот чертов, хотя последний не любит ее ни черта, уж она-то знает. Сколько слухов про него ходило и ходит, и не хватало еще, чтобы они коснулись ее сестры.
- А, может, ну их к черту, вещи эти? Мы тебе новый гардероб купим. Так что поедешь сразу ко мне, после праздника-то.

 Отправлено: 10.01.10 23:39. Заголовок: Играет тихая музыка...

Играет тихая музыка. Гости собираются медленно, никакой суеты. Если осмотреться, то можно увидеть много серьезных людей из правительства. Кто это там сидит за столиком? Уж не премьер ли министр со своей женой? Или это не жена? Вот и повод для сплетен. На столах у всех гостей лежат программки, в которых написана программа сегодняшнего вечера. Очень скоро уже приедет французская певица, которая специально приедет, чтобы спеть пару песен для именитых гостей. Повсюду очень много дорогих украшений, который были специально заказаны для того, чтобы украсить это и без того роскошное место. Повсюду ходят очень тихие вышколенные официанты. На столиках всех гостей появляются бутылки шампанского Crystal Louis Roederer и большая ваза, в которой лежит свежая сочная клубника и взбитые сливки. Со всех сторон раздаются хлопки открывающихся бутылок хорошего шампанского.

 Отправлено: 11.01.10 11:55. Заголовок: Кира смотрит на Риве..

Кира смотрит на Ривер очень счастливо. у нее горят глаза, на лице улыбка. Она уже давно не была такой вот простой, милой и счастливой. естественной. она все пыталась из себя что-то строить. Какую-то дикую стерву, которой на деле не являлась. какую-то жуткую истеричку, которой, впрочем, тоже на деле не являлась. Ее можно было раззозлить и она могла верещать как заправская серена, так, что не остановить и не заткнуть. Она была очень кипишной и постоянно паниковала на пустом месте. она могла начать истерить на пустом месте, просто потому что волновалась. Но все это выглядело так мило и забавно. И комично. но вчера в гостинице, когда она кричала, била и плакала, это смотрелось точне не трогательно. А как-то страшно, потому что Кира в таком состоянии близкому к отчаянию бывала редко. Она несерьезная девочка. Она была гораздо проще. просто казаться хотелось более ярче что ли. Она никогда не думала о том, что естественные краски красят больше всего на свете. но теперь уже не важно. Сейчас она именно естественная и чистая. Кира сжимает руку сестры и не может оторвать от нее взгляда. Господи, как она скучала. и правда, почему она вспомнила об этом только сейчас? почему она раньше не позвонила своей сестре, не украла ее у всех, не отобрала себе одной? Вот почему, почему ей сейчас кажется, что она никогда не отпустит ее руки? Чтобы ни случилось.
Ай.. да ну этого Керрота, родная. я ему не нужна, посылать некого, к сожалению. Я бы тоже с удовольствием.
Она говорит это очень бодро и смеется. Она крепится и по ней это видно. Кира не подает виду. Но все таки слышны в ее голосе нотки досады. Потому что ей все же немножко обидно. обидно, что чертов Керрот так себя ведет, как последняя свинья. Но она пообещала себе не думать в такой чудесный праздник о таком индивиде как Керрот. потому что только мысли о нем могли испортить все праздничное настроение. Это было не в ее правах. потому что напротив нее сидела самая лучшая и любимая сестра. Которую она была просто не в правах расстраивать своим бесконечно несчастным выражением лица. Своим депрессивным настроем от того, что этот подонок даже не позвонил и не поздравил ее. Ей ужасно обидно. но она рассматривает бесконечные столовые приборы вокруг пустых тарелок, чтобы просто из взгляда пропала вся эта грусть по тому, кто даже не стоит того. Чтобы по нему грустили. она не хочет расстраивать Ривер. Она не хочет портить ей праздник, она хочет, чтобы сегодня она улыбалась и смеялась. Поэтому когда наваждение загрустить и заплакать пропадает. она поднимает взгляд на сестру и долго разглядывает ее лицо. Все же она была очень красивой у нее. такие большие глаза и кошачьи. И волосы в высокой прическе. она даже в этом свитере черном несуразном для такого заведения выглядела очень эффектно. И ей прощалось отсутствие шикарного туалета, как подобает сегодняшнему вечеру. Они как-то интуитивно обе не одели красивых платьев. а обе одели длинные свитера и каблуки. А еще Кира не забыла улыбку, только вот Ривер почему-то всегда такая потерянная и печальная очень. А Кира даже не могла спросить почему. потому что всегда была уверенна, что это еще больше растрежовит Ривер. Заставит сердце еще больше страдать. но как бы там не было, Кира ее любила. Кира за нее переживала. хоть может быть никогда не показывала этого, и может, не названивала ей каждые пять минут. Кира ребенок, который иногда просто не может оторваться от круговорота будничных дел и набрать такой знакомый номер. Послушать немного гудки, а потом услышать родной до боли где-то голос.
Можно, правда?? к тебе? ну конечно, к черту вещи. Поедем сразу к тебе.
Еще чуть-чуть и она бы вскочила со своего стула и начала кружиться на месте, и хлопать в ладоши. и вообще она кажется еще чуть-чуть и опозорила бы Ривер на весь ресторан своим поведением. Потмоу что ведет она себя ну не как подобает в светском обществе. красиво, учтиво, на публику.. Но она ведь будет жить с Ривер и тут невозможно просто тихо не взвизгнуть от счастья. что может быть лучше? Каждый день гулять с ней и утром пить апельсиновый сок. болтать о какой-то новой диете, а вечером уже объедаться в каком-то очень вкусном японском ресторанчике. Примерять новые платья и бывать с ней под руку на лучших вечеринках города. И всем говорить и смеяться, что вот. она моя сестра и я никому ее не отдам. Кира вдруг вспоминает что-то и ахает. разворачивается на стуле в сто восемьдесят градусов и перерывает полсумки, чтобы найти так любовно запечатанных два подарка для сестры. Почему два? один был для сердца, а другой.. ну Кира ведь прекрасно знала, как Ривре любила украшения. так вот в одном подарке лежал крошечный черно-белый фотоальбом. Который она склеила собственноручно. уже очень давно и в перерывах между выходами на подиум. Она сидела и клеила эти фотографии для сестры. Где они маленькие и где они уже такие взрослые. и обязательно везде под руку. И под каждой фотографией там подпись о том, как сильно она ее любит. И чтобы никогда не забывала об этом, чтобы ни случилось. Второй подарок был такой более светский. то есть принято дарить какую-то маленькую приятность. Мужчинам дорогие часы, женщинам дорогие украшения. Кира вытащила это колечко с какого-то показа и решила, что оно обязательно должно ей понравится. На внутренней стороне кольца было красивым каллиграфическим почерком выгравировано имя ее сестры.
С Рождеством. Я тебя люблю.
Кира протягивает оба сюрприза сестре и наблюдает за тем, как Ривер медленно развязывает одну ленточку. А потом и вторую. она очень волнуется, понравится ли подарок ее сестре, поэтому она срочным образом переводит беседу в другое русло. И немножко нервничает, и теребит край салфетки. но смотрит на нее во все глаза и ждет реакции.
Ой, прости. я тебя ужасно заболтала и все о своем. давай, рассказывай мне все. От и до. как у тебя дела?
Официант открывает им бутылку с шампанским и Кира в ответ улыбается. все же, как на нее действовал Керрот. она была готова убить того мальчишку ни за что ни про что, а здесь как ни в чем не бывало строит глазки официанту и благодарно улыбается. Керрот заставлял ее меняться. Керрот заставлял ее злиться и очень сильно ревновать. Рядом с ним в ней просыпалась плохая девочка. Мену берет одну клубнику, обмакивает в сливки и очень заботливо пытается угостить свою сестру. немножко ее пачкает и смеется, тянется через стол, чтобы достать салфетку. Сама пачкается, смеется и отправляет в рот клубнику. Вытирает с щеки Ривер крем и ласково на нее смотрит.

 Отправлено: 21.01.10 04:06. Заголовок: От любви своей загад..

От любви своей загадочной,
Как от боли, в крик кричу,
Стала желтой и припадочной,
Еле ноги волочу.
Анна Ахматова

Она держит ее за руку, а Ривер уже не по себе. У нее чуть подрагивают пальцы, такие тонкие и ухоженные, и сама она, кажется, начинает немного дрожать, только держится из последних сил, улыбается мягко и ненавязчиво, но и губами чувствует, как улыбка подрагивает: незаметно, но ощутимо. И дело было не в разговоре б этом чертовом Керроте, а в этом незначительном для девушек прикосновении. Незначительном для Киры, но Ривер уже в панике, сердце уже стучит и бьется, и предупреждает даже, что так нельзя, убери руку немедленно, но разве ж она может! Нет, не может она, и наплевать ей на это светское общество, где у нее не должны дрожать пальцы, наплевать даже на этого Керрота, все, нет его, слава богу, его нет! Только если он сейчас позвонит, если вот прямо сейчас, то она же не выдержит. Она разнесет этот ресторан к чертовой матери, от злости, от ревности и ненависти, потому что этот подонок тогда сорвет ей всю ее готовность! Она ведь собирается признаться. Вот, наконец, сказать эти слова: «прости, но я тебя люблю», только у нее ведь никогда не получалось. А сейчас должно, ну обязано просто получиться – как же иначе!? – только если этот Керрот не позвонит прямо на этой фразе! Вот он позвонит, и Кира же обязательно ответит, пошлет его, а он позвонит заново, и снова она его пошлет, а после побежит к нему, бросив ее в этом ресторане, и не вспомнит даже, что посылала его и вообще ни о чем не вспомнит, что уж говорить о ней? И, как истинный джентльмен, она вальяжным жестом попросит счет, расплатится и будет долго пить в ближайшей забегаловке, чтобы эти чертовы папарацци не засняли ее пьяную! Потому что если неожиданно заснимут, то брат будет долго качать головой, и – самое страшное! – эта стерва Ренесми еще решит, когда увидит сделанные фотографии, конечно, что она пьет из-за нее и будет долго смеяться со своим мужем, который оказался так отвратителен в постели! Уж она-то помнит этого мужа, что брачную ночь проводил с ней, и даже шептал что-то на ушко о страсти, а она смеялась и хотела убить его, голого и беззащитного, только почему-то не убила. Может, не так уж и плох он был, муж этот?
- И правильно, нечего с ним даже разговаривать. Он тебя просто недостоин и сейчас наверняка где-то развлекается. Но все равно мы его проучим. Уж я что-нибудь придумаю.
А вот Керрота она все же убьет. Возьмет и убьет, и наплевать будет, хорош он или совершенно не хорош! Хотя, в данном случае, это не по ее части. Только Кира сейчас смеется, но Ривер же знает сестру слишком хорошо, чтобы не услышать некую обиду в ее голосе – и все планы канули в Лету, потому что этот чертов Керрот ей чем-то дорог, хотя чем, ну объясните, чем может быть дорог этот подонок? Кира неожиданно поднимает на нее взгляд, и она теряется, и даже застеснялась немного своих мыслей, когда так отчаянно мечтала убить и вместе с тем размышляла о Керроте, как «хорош или нехорош». Застеснялась она, впрочем, буквально на пару секунд, и вот уже снова улыбается и хмурит лоб немного, и дружески сжимает ладошку сестры, но все же не выдерживает:
- Черт возьми, чем он тебя зацепил? Чем этот подонок смог тебя зацепить?!
И тут же закусывает нижнюю губу, и глядит разъяренно на официанта, который учтиво преподнес им меню, и вот она уже благосклонно кивает все с той же закусанной губой. И поправляет упавшую прядь, и старается вести себя непринужденно, хотя на самом деле очень переживает и волнуется: ну а вдруг она сейчас скажет, что любит его? Вот так нагнется доверительно и прошепчет, что, мол, несмотря на то, что он обычный подонок, сердцу не прикажешь, и прочее-прочее! Ну, зачем она, черт возьми, спросила?
Лучше бы не спрашивала. А просто сказала то, что давно хотела сказать.
Кира, прости, но я тебя люблю.
Кира же стала что-то воодушевленно копаться в своей сумке, а ей уже снова плохо. Как-то неожиданно потемнело в глазах и виски заломило, ведь мысль билась в них с таким рвением, что, казалось, кости уже трещат и потихоньку надламываются. Наверняка у нее звонит телефон. Он стоит на беззвучном режиме, но звонит, потому что этот Керрот одумался и сейчас будет поздравлять! Ну, неужели ему так плохо среди его девочек, или на него тоже снизошло озарение о безумной любви? И она неожиданно откидывается на спинку стула, чтобы залиться мелодичным смехом, и смеяться, и проклинать все на свете.
И даже себя.
Только никакой это не Керрот, никакой не телефон, а обычные две коробочки, празднично перевязанные лентой. И теперь она улыбается слишком широко, слишком счастливо и уже даже медленно тянет за уголок ленты, чтобы посмотреть, что же приготовила ей сестра. Сперва посмотреть, а потом подарить самой, и напиться и уже после осторожно все рассказать. Наверное, она должна была засиять от счастья, когда увидела альбом с многочисленными фотографиями и приписками везде о любви, только нет, наоборот, плечи ее опустились, и улыбка поблекла, и охота было просто спрятать лицо в ладонях и зарыдать: громко и горько. Чтобы после влажные и красные глаза, опухший нос и голос низкий, однако она держится. Из последних сил. Ведь, черт возьми, ну разве могла Кира знать, что для нее это запретная тема? Что не стоило писать этих слов, потому как они ненастоящие, вернее, настоящие, но родственные, а на кой черт ей эти родственные, если у нее-то все далеко не «родственное»?! И, казалось, все, прошло, улыбка возвращается, а плечи расправляются, только теперь уже удар посильнее - куда-то в солнечное сплетение, что ли? – а у нее уже сжимаются яростно кулаки и губы поджаты. И глаза: блестят и впиваются взглядом, но без ненависти, а с безысходностью. И огромной болью.
- Да что ты можешь знать о любви? Что ты, черт возьми, можешь о ней знать?!
И больше ничего не слышит и не видит она.

 Отправлено: 21.01.10 12:52. Заголовок: Ты знаешь, я уже при..

Ты знаешь, я уже придумала. давай расколотим его машину? Слушай, я ведь вчера взяла его машину и собиралась по магазинам. А она как назло сломалась прямо посередине дороги. точно Керрот, чтоб мать его так, загадал! Она сейчас в мастерской у одной технички, ключи у меня. ну вот мы тихонечко оттуда ее заберем, хорошенько над ней поизмываемся и оставим под окнами его квартиры? Как тебе? я гений, а?
Кира всплескивает руками и смеется очень заразительно. позволяет себе смеяться даже громче, чем вообще разрешается в таком заведении. Да и вообще громче, чем может себе позволить смеяться светская львица. она смеется и водит острыми плечиками в этой вязанной кофте. а вообще, Кира бы побоялась даже такое вслух сказать. Потому что вдруг Том слышит на расстоянии, как дикий зверь? и уже порвал бы ее только за такие слова. Она его иногда немножко боялась, иногда была уж чересчур смелой девицей. вот как сейчас, когда она теряет всякий страх и так шутит со своей сестрой. А может, и не шутит. может, Ривер завтра ее потянет за руку в эту мастерскую, чтобы правда расколотить любимую машину Тома. так сказать, широкий жест на прощание. Кра больше чем уверенна, что у нее хватит сил сказать ему «прощай». ну что между ними такого? Да ведь ничего особенного. если не считать, что она в него влюблена ужасно, а он обходится с ней как с какой-нибудь очередной его девкой. И все прощала она не потому, что не знала себе цену. а именно потому, что была влюблена и могла простить наверное, даже то, что он бы уже однажды не выдержал ее постоянных капризов и постоянных «я на тебя обиделась» и выкинул бы ее в окно. Ну а еще Кира была влюблена ужасно в свою подругу и все никак не хотела понять, что нельзя быть влюбленным в двух людей сразу. она себе это разрешала. Одинаково быть влюбленной в ее ангельскую, дьявольскую девочку Ри и в чертового подонка, который и в самом деле был ее не достоин. Кира аж задирает нос, а потом сестра задает такой вопрос, который почему-то застает врасплох ее совсем. потому что она не знает, что ответить. Она не знает, как сказать. чтобы Ривер не посчитала ее конченной дурой. Когда она говорит, что на самом деле немножко влюблена в него. и влюблена даже после того, как он ее бьет. Кира мешкается и немного теряется. растерянно глядит на сестру и потягивает шампанское. А потом пожимает плечами. все же не придумав ничего определенного, чтобы ответить сестре. Да даже если бы она придумала, то наверняка бы стала мямлить. Да и в конце концов. пусть хотя бы на один вечер Керрот изволит не жить в ее голове.
А потом происходит что-то очень странное. Кира украдкой наблюдает, как ее любимая сестра смотрит подарок, но что-то не так. она даже чувствует в воздухе повисшее это напряжение и сама напряженно вглядывается в вытянувшееся лицо сестры. И ее вопрос, такой странный. и ее голос, будто бы с надломом. Кира ничего понять не может и сопоставить. да и кажется, даже не пытается. Ей сполна хватило одного взгляда сестры, от которого тоже было больно. И если было бы можно, она закрыла рукой глаза и не смотрела бы на нее. На ее глаза. Кира медленно убирает свою руку, потому что она холодеет от ужаса. Кира очень тихо говорит.
Что? тебе не понравился мой подарок? прости, я не хотела тебя расстраивать… правда прости, я..
У нее глаза вдруг наливаются слезами, она ведь так старалась, так любовно делала дурацкий фотоальбом. она так надеялась увидеть в глазах Ривер хоть что-то приблизительно похожее на радость, она так хотела ее порадовать, но ничерта. не зря ей говорили, что она на самом деле глупая моделька, вздорная девица и больше ничего. на самом деле пустое место и никому не нужна. Она вспоминает эти слова и от жгучей обиды хочется разреветься еще сильнее, но она сдерживается. и только глаза блестят так болезненно и остро. Ну неужели Рождество испорчено? Черт бы все побрал. Она вскакивает с места, извиняется наспех перед Ривер и больше ничего не говорит. забывает про все на свете, про свою сумку и вещи и стремглав мчится к выходу. Ее за локоть придерживает администратор и удивленно на нее смотрит. и спрашивает, почему она так скоро покидает их заведение, вдеь скоро начнется все самое интересное. А Кира даже слова из себя выдавить не может, и даже не пытается. потому что если она попытается что-то сказать, скорее разрыдается в голос и уж совсем опозориться. Но сейчас ей почему-то плевать на все. на папарации, на репортеров, снующих туда сюда. На рождество, на снег такой красивый за окном. Она выбегает на крыльцо и закрывает лицо руками. и все же, кто-то был прав. Она ничего путного из себя не представляет, она по сути никто. она не может сделать приятно даже своей сестре, она сделала ей только больно. Кира не пытается задуматься, почему так вышло. почему Ривер приняла ее подарок в штыки, ведь это было очень странно, ведь всего лишь подарок и ничего более, но.. у Киры крутилась только одна мысль в голове. Ривер не понравилось, у Ривер испорченно все настроение. И кто всему виной? Кира. девушка подходит к каменной стенке и утыкается в нее лицом, все так же не убирая рук и тихо плача. сейчас она совсем не похожа на светскую девушку, когда размазывает тушь по лицу и расстраивается по такой вроде как мелочи. когда надо пойти и разобраться, в чем же, черт возьми, дело. у этой Ривер с ее постоянно меняющимся настроением. Но Кира еще девочка совсем маленькая. она сразу поникает и говорит себе «ничего не хочу, ничего не буду делать». она даже не выйдет сейчас на обочину и не поймает себе такси. Потому что она будет так стоять. пока не замерзнет и кто-нибудь не найдет ее труп. Потому что «я больше ничего не хочу». И вообще, ей даже некуда идти.

 Отправлено: 23.01.10 15:14. Заголовок: Я не могу без тебя...

Я не могу без тебя.
Жить нелюбви вопреки
И от любви умирать ©

У нее ладони упираются в стол, и сама она немного приподнимается и подается вперед, чтобы быть ближе к ее глазам, чтобы видеть их и чувствовать, хотя все чувства куда-то бесстыжим образом сбежали, оставив только боль. И, казалось бы, ничего страшного в этом не было, не первый раз ее сердце бьется так учащенно, не первый раз она не может глубоко вдохнуть грудью, только все равно в горле пересохло. И руки начинают дрожать. Это слабые руки, на которые она опиралась, стали подрагивать, и так противно ей стало, так горько от своей слабости, что она безнадежно спрятала их под столом и глаза закрыла, мечтая о кромешной тьме. Только преследовали ее теперь красные круги, неровные и размытые, которые нарастают с каждой секундой, а она подумала так отчетливо: вот она – боль.
Красные круги перед глазами – это боль.
Не жалела она себя сейчас и не гневалась от того, что она, на самом деле, примитивный пример светской дивы, которая тратит чужие деньги и слывет успешным дизайнером ювелирных украшений, у которой, казалось бы, так много чего есть – и подумает некто, что есть у нее даже все – только на самом деле иначе. Никогда не чувствовала себя она счастливой, лишь в редкие моменты, когда брат прижимал ее к своей груди или Ренесми целовала ее глаза, но никогда более, и от этого становилось еще больнее.
Красные круги продолжали расти, вгрызаясь в зрачки.
Она ни разу не жаловалась на жизнь, однако часто пила и плакала, била стены кулаком и сползала по ним от бессилья, чтобы на следующий день снова выйти на светский вечер и улыбаться, и смеяться, и забыть о том, как плохо ей было. Одним разом она неистово била брата в грудь кулаком, требуя, чтобы тот немедленно объяснил ей, почему с ней все играют, даже Бог – «если есть он, черт возьми!», так она кричала – который подарит ей счастье, а потом заберет. А ведь нет ничего больнее, чем сперва вкусить, а после потерять. И эти круги, сильные, яростные, уже алые, цвета крови, и ее начинает подташнивать, она бледнеет и прячет глаза уже за ладонью, до того сильно она боится смотреть сестре в глаза. Смотреть и понимать: в этот раз счастье тоже забрали. Опять. Снова.
А потом она вздрагивает неожиданно и даже забывает про ладонь свою и страх, который скрывала за ней, и смотрит за движениями сестры, слушает ее сумбурные извинения, а где-то внутри уже все сжалось, даже трепетать перестало, а круги – чертовы красные круги! – вылезли из тьмы и теперь сочились из ее зрачков, и все стало краснеть, а потом темнеть. И снова краснеть, но уже с каким-то желтоватым оттенком, и она закрывает глаза, сильно жмурит их и считает до десяти, пока Кира еще у выхода, а потом распахивает и резко поднимается.
Десять. Все. Конец.
Никаких красных кругов с желтым или не желтым оттенком! Теперь ясные насмешливые глаза, расправленная осанка и губы в зазывной улыбке, руки не дрожат, а уверенно достают кошелек, чтобы бросить на стол пару крупных купюр, хотя они так ничего не успели заказать. Некое замешательство перед подарками, но мимолетное, и вот она прячет их в свою сумку, встает и направляется к выходу, но не так поспешно, как проделала ее сестра, а грациозно, даже с некоторыми приветствиями. И набрасывает на себя свое пальто, не подумав и застегнуть его, и благодарит, и кивает, и выходит через придержанную ей дверь, и ищет взглядом Киру.
И кажется, будто стоило ей переступить порог, как стервозное выражение лица снова пропало, упало как восковая маска, только за ним ничего не скрывалось, ничего не было за ним, лишь огромная пустота, бездонная и нерушимая. Как в глазах. Она словно поблекла, утеряла все свои краски и превратилась в обычную простую девушку, хотя не изменилось в ней ничего, кроме веры в лучшее, кроме ее надежды, которую лелеяла она такое продолжительное время, когда так мечтала на ответные чувства сестры. Настоящие чувства, а не родственные.
Кира, прости, но я тебя люблю.
Буквально пять минут назад она гневалась на Керрота и предвкушала момент, когда выпьет и все расскажет, и не будет оттягивать до следующего дня, а потом до еще одного и еще. Она бы сказала сегодня - и ей стало бы легче даже вне зависимости от ответа Киры, но на душе стало бы как-то светлее от высвободившегося пространства. Она не верила свято только в хорошее, готовилась и к худшему, но ей нужно было сказать, в этом главное: высказать. Высказать, высказывать, пока не выскажет все, пока не сбросит с себя этот груз и не почувствует себя хоть на минуту, жалкую несчастную минуту счастливой. Она ничего не сказала.
И уже не скажет.
Потому что она уже знает ответ, знает даже реакцию и реплики, знает выражение глаз, которые не помогут, а только ухудшат положение. Но она справится. Сперва, конечно, пострадает и напьется, потом будет курить каждый день, пристрастится, будет устраивать скандалы брату и кричать на его жену, будет тосковать по своей лучшей подруге, что так пропала неожиданно, но она оправится. Время не лечит, но позволит спрятать наболевшее подальше и не вспоминать. А пока никаких красок - выцвела.
Она увидела ее быстро, не успев даже спуститься со ступенек, увидела около ледяной каменной стены, прижатой к ней лбом и с сотрясающимися плечами. И прячет руки в карманы, и подходит, чтобы постоять некоторое время молча, а потом просто прижать к себе, к холодной груди, и поглаживать по волосам. Сперва ничего не промолвив, раздумывая словно, а потом поцеловать в макушку и сказать тихо:
- Поехали домой. Там горячий чай и много сладостей.
Никогда еще не была она такой…спокойной. Никогда.

 Отправлено: 25.01.10 12:59. Заголовок: И вот она стоит, и п..

 Отправлено: 03.01.11 02:45. Заголовок: Начало игры: О, стр..

[Начало игры:]

О, струнный звон,
Осенний стон,
Томный, скучный.
В душе больной
Напев ночной
Однозвучный ©
Поль Вернель в переводе Фёдора Сологуба.

Внешний вид: пиджак и блузка<\/u><\/a>; чёрная мини юбка «стрейч»; на плечи наброшено белое, шерстяное пальто; на шее завязан белый же кашемировый шарф; обувь - босоножки на высокой шпильке; белые вязанные носки, надетые поверх чёрных чулок; волосы подняты наверх и разлохмачены.

От его голоса можно было сойти с ума. Одиль знала это наверняка, как и то, что сейчас у неё ужасно болит горло и ничто, даже самый ароматный грог на свете, тот, что подают в лондонских полутёмных, но уютных пабах, не спасёт её.
С затаённой злобой поглядывала она на своего литературного агента, упитанного толстячка Тьерри Негрэ, беспричинно улыбающегося собственным мыслям и, видимо в такт им, потирающего кисти рук.
В издательстве, подписавшем с мадам Нотомб контракт, месье Негре прозвали «человек-смайл» и вечно подтрунивали над ним за эту его улыбку, коя теперь и самой Одиль казалась до одурения раздражающей.
- Я знаю Тьерри. Знаю, что он один из лучших продюсеров и это мой шанс, - тихо, дабы не тревожить и без того саднящее горло, терпеливо повторяла Рыжая, сидя с ногами в глубине кожаного кресла, чьей запах, вместе с ароматом трубочного табака навивал более приятные мысли, нежели чем те, кои сейчас вились в огненной головке хрупкой француженки:
- Как и то, что с ним многие бы желали сотрудничать, но есть одно «но» и, кстати, немаловажное. Все они не были за ним замужем, не спали с ним в одной постели и … Словом не делали ничего из того, что делала я.
- Но Одиль, солнце моё, - глухой голос месье Негрэ, казалось, вырывался откуда-то из недр его оплывшего лёгким жирком живота и делил пальму первенства в ассоциациях между звуком спускаемой воды в дамской комнате и чмоканьем сантехнического вантуза:
- Никто не предлагает. … Даже не думает предлагать тебе с ним спать. … Ни начинать, ни продолжать. Он просто хочет сотрудничать. Исходя из чисто маркетинговых соображений – это, безусловно, верный ход. Глупо отказываться.
Не прерываясь ни на минуту Тьерри поднялся с места и, обойдя круглый, натёртый до блеска стол, за которым сидел всю беседу, не спеша подошёл к Одиль. Переместив всю свою массу на широкую ручку кресла, он, непринуждённо положив руку на плечо женщины, заговорщицки подмигнул ей и с привычной улыбкой «вечного смайлика» закончил свою речь так:
- Кому как не тебе подписывать с ним контракты! Ведь ты же знаешь его как свои пять пальцев. Не думаю, что ангольская горилла сможет тебя «про катать» хотя бы с одним пунктом, и …
Маленькая рыжая женщина дёрнула плечом, высвобождаясь из неуместный объятий литературного агента, а затем, ступив на пушистый, светло-жёлтый ковёр ногами в белых, вязаных носках, поспешно обулась в золотистые босоножки, на высокой, тонкой шпильке и только после этого процедила сквозь зубы:
- В таком случае – это моё дело и только моё. И на встречу я пойду без сопровождения. … Если я уж так всё прекрасно знаю. Или ты считаешь, что мне без суфлёрской будки в люди путь заказан?
Отчего она разозлилась? Неужели из-за этого прикосновения, пробудившего где-то в горле тугой комок тошноты? Или из-за «ангольской гориллы»? Было бы удивительно, если да …
Схватив со стола сумочку, где уже с минут как десять отчаянно надрывался телефон, мадам Нотомб поспешно вышла из кабинета, на гладкой поверхности двери которого значилось: «Тьерри Негрэ», пообещав на прощание хозяину таблички позвонить, как только «ей будет нужно».

Улица встретила её не приветливо. Противно дуло слева, справа и внизу, словом всюду, где только может быть холодно не привыкшему к ознобу трепетному женскому телу. Отчаянно кутаясь в мягкий кашемировый шарф и придерживая на груди расходящийся воротник белого, не по погоде лёгкого, шерстяного пальто, Одиль Нотомб, если так можно выразиться применительно к хрупкой, очаровательной женщине, бросающейся истомлённой от простуды грудью на баррикады непогоды, на всех парусах летела к стоянке такси, жаждая выцепить из дюжины жёлтых машин ту единственную, которая в данный момент смогла бы доставить её, уставшую и больную, к дверям ресторана «Хиллз».
По счастью, то ли для самой Одиль, то ли для водителя такси, а, быть может и для ожидающего рыжую француженку за столиком «Хиллз» субъекта с солидными связями, машина нашлась быстро и вскоре мадам Нотомб уже сидела в углу зала, удобно расположившись в полу кресле и искоса, из-под длинной, волнистой чёлки, поглядывая на расположившегося перед нею крупного африканца со шрамами через всё лицо.
Бледная рука женщины нырнула в недра кожаной сумки, безуспешно ища между бумажником, ежедневником, пачкой шоколадных конфет, жизнеописания Босха в мятой обложке, прямоугольную, металлическую коробку «Cafe Creme».
- Мне передали, что у тебя ко мне какое-то супер предложение, - не отвлекаясь от поисков начала Одиль:
- От которого невозможно отказаться. Что же это? Ты строишь порно студию для геев в Дубаи и тебе нужна твёрдая беспристрастная рука?

 Отправлено: 03.01.11 03:14. Заголовок: Этот климат его убив..

Этот климат его убивал. Или мог убить. Теоретически.
А прпактически - может быть, он и казался смешным, в теплом черном пальто поверх зеленого свитера, но вряд ли кто бы то ни было стал бы над ним смеяться...
Он смотрел на морозные разводы стекол и улыбался. Время от времени он потягивал свой коктель - мартини и виски, 50/50, закусывая его полосками говяжьего Estoque и миндальными орешками. Единственное, что выдавало его состояние, было то, что он курил, да не просто так - он перекатывал сигару в зубах, и слава Богу, что это был настоящий, кубинский Monte Christo, грубый, но очень насыщеный.
Такие сигары.... нет, такой табак он курил... нет, он вообще курил лишь тогда, когда градус его переживаний зашкаливал. Сейчас он явно перевалил за критическую отметку - даром ли так скрипел на его зубах "корневой" табак?
Так выпьем же еще - есть время до утра,
А впереди дорога так длинна;
Я твой бессмертный брат, а ты моя сестра,
И ветер свеж, и ночь темна,
И нами выбран путь - Дорога Сна...
Он вздрогнул, увидев ее, но вздрогнул так, что никто не заметил; его прищуренные глаза холодно смотрели на ее хрупкую фигурку, скользнувшую в кресло против него. Будто бы ничего и не было.
Так выпьем же еще, мой молодой король,
Лихая доля нам отведена;
Не счастье, не любовь, не жалость и не боль -
Одна луна, метель одна,
И вьется впереди Дорога Сна...
- Мне передали, что у тебя ко мне какое-то супер предложение, от которого невозможно отказаться. Что же это? Ты строишь порно студию для геев в Дубаи и тебе нужна твёрдая беспристрастная рука?
Он отхлебнул свой коктейль, горький, бъющий в нос и обжигающий горло, но не смутивший разум.
- Вы же знаете - я гомофоб, радикал и фашист. Какая ж там студия для геев?
Он усмехнулся, блестнув фиксой.
- Я хочу купить у Вас часть Ваших корпоративных прав на одно из произведений. Если Вы категорически против - что ж, мы поужинаем - и пойдем своими дорогами.
По Дороге Сна - мимо мира людей; что нам до Адама и Евы,
Что нам до того, как живет земля?
Только никогда, король- чародей, я не найду себе королеву,
А ты не найдешь себе короля.

 Отправлено: 03.01.11 04:52. Заголовок: «Cafe Creme» в своей..

«Cafe Creme» в своей проклятой жестяной коробке остался лежать на блестящем столе Тьерри Негрэ. Об этом Одиль Нотомб вспомнила тогда, когда кончики её пальцев коснулись металлической крышечки зажигалки.
Недовольно нахмурившись, женщина выпрямилась и, сложив руки на груди, вперила в своего собеседника устало хмурый взгляд.

Всё изменилось. Он изменился. Его разговор с ней, тон голоса, обращение на «Вы» и сдержанный взгляд. …
Всё это говорило о том, что перед нею, дрожащей от болезненного озноба и усиленно пытающейся это скрыть, сидел человек, имеющий мало общего с её мужем, тем, с которым они уже давным-давно позабыли о том, что значит просто жить рядом в тишине и покое.
Стало ли ей грустно? Нет. Испытала ли она сладостное чувство пустоты в сердце? Тоже нет.
Досады, злобы, ревности не было. Осталась лишь тихая печальная морщинка на тыльной стороне сердца. Та, что ещё помнила другую Одиль Нотомб, более худую, плоскогрудую, с вечно торчащими в разные стороны кудрявыми волосами, на чьих глазах чуть, что появлялись слёзы. …
Как, казалось бы, давно это было. А ведь на самом деле, что отделяло её прошлую, от теперешней, подтянутой, обретшей силу тела и крепость груди благодаря канадскому тренеру и американскому хирургу, одетую во всё белое, со слегка распрямлёнными волосами, блестящими волнами, спадающими на плечи? Всего лишь несколько лет. Какие-то жалкие двадцать четыре месяца. Или чуть больше.

Вздохнув, рыжеволосая женщина подала знак официанту и, откинувшись на спинку кресла, теперь уже избегая встречаться взглядом с Дино, продолжила:
- Что ж. … Это весьма интересное предложение, однако мне хотелось бы узнать детали. … Как именно будут использованы права на моё произведение? На сколько Вы хотите выкупить их? Как именно, то есть по какому курсу и в какой валюте, ввиду того, что, как Вы знаете, - тут Одиль позволила себе усмехнуться:
- Я не являюсь гражданкой Соединённых Штатов, а только издаюсь здесь. И, разумеется, зачем мне всё это нужно, … Проще говоря – что я получу за все эти телодвижения?
Подошёл официант, заставивший мадам Нотомб отвлечься. Тяжёлая папка с меню легла в руки женщины, которой эта тяжесть невольно доставила удовольствие. От мысли, что переговоры могут скоро кончиться и придётся вновь идти ловить такси и дрожать на прохладном, мокром ветру, горло ещё больше болело.
- Принесите мне коньяк. … Вот эти пирожные и эспрессо, - Одиль с неуместным шумом захлопнула меню и, вернув его официанту, обратилась к Дино:
- Ваш золотоносный граф Монте-Кристо просыпает свой серебряный пепел только для цветных? Или белым тоже есть на что рассчитывать? …
Лукаво блестя глазами, Одиль мягко отвела с лица чёлку, а затем, уже совершенно серьёзно, без тени иронии, бросила:
- Правда очень курить хочется …
На возможно последующее за её вопросом предложение заказать сигареты прямо сейчас Одиль заранее решила не обращать внимания. Одно другого не стоило.

 Отправлено: 03.01.11 05:21. Заголовок: Он впервые взглянул ..

Он впервые взглянул ей прямо в глаза. Как тогда, перед расставанием, когда она отвесила ему пощечину, ни за что, ни про что.
Нет, она любила делать это - ведь он лишил ее девственности, болезненно и кроваво, но в конце концов все-таки засавив ее кричать от удовольствия. Его любовь была сильной, жесткой, даже грубой - и она платила ему той же монетой.
И это было приятно.
Он взглянул ей в глаза.
Что бы там ни было, но она осталась такой же... или нет? Или он изменился? Но он видел там, в глубине женщину-ребенка. Только этот ребенок обзавелся несокрушимыми доспехами, вот только никакие доспехи не скрыли бы от него ее душу.
Он снял темные очки, обнажив прищуренные глаза:
- Когда-то Вы больше доверяли юристам... - на его лице появилось странное выражение, то ли сожаления, то ли сарказма. - Речь идет о правах на экранизацию и частичных правах на интерпретацию. В отношении первых, полагаю, проблем не будет, но нам стоит обсудить вторые.

 Отправлено: 03.01.11 06:28. Заголовок: - Когда-то я не обща..

- Когда-то я не общалась так близко с литературными агентами, в чьи руки перепоручила теперь все свои дела, - мягко возразила Одиль, задетая за живое.
Она терпеть не могла, когда кто-то намекал на её возможный непрофессеанализм. От подобных намёков ей становилось так тошно, словно то была не критика, а настоящее обличение.
- К тому же. … Лично я имела ввиду авторские права. Я вовсе не желаю, чтобы под названием моей книги значилось чужое имя.
Вы же знаете. … Всегда проще купить, взять напрокат, присвоить, нежели чем создать нечто самому.
Одиль вздохнула. Вести переговоры тогда, когда всем нутром своим ощущаешь жар, а костями – жёсткие «поцелуи» лихорадочной дрожи – занятие не из приятных.
- Во-первых, я настаиваю на том, - пересилив себя, продолжала мадам Нотомб, под столом от нетерпения постукивая шпилькой по ножке кресла:
- Чтобы с автором сценария согласовывались все … планы. Не думаю, что Вам стоит говорить том – кто будет автор сценария, - на губах женщины мелькнула и тут же погасла быстрая, шаловливая усмешка:
- Послушайте – глупо соглашаться снимать фильм и при этом совершенно не принимать участие в его создании. Просто так смотреть на то, как насилуют мою книгу, я не позволю.
Роль «они участвуют, но не входят» не для меня. Если Вас это не устраивает – ничем помочь не могу … Я. … Как бы это сказать помягче … Я не из тех, кто ищет славы любым путём. Если у меня не будет этого фильма – я не повешусь на гвозде в туалетной комнате.

Наконец-то пришёл официант с заказанным кофе и пирожным, которое на деле оказалось втрое меньше того, что было указано в меню. Хмыкнув нечто не то гневное, не то обречённое, Одиль мягким жестом правой руки отослала парня, безмолвно давая понять, что далее обойдутся без него. Сигарилл она так и не заказала. Зачем? Пропало всякое желание курить.
«Потом теряется чувствительность к алкоголю, затем к кокаину, после – к сексу и вот – тебя уже ничто не может отвлечь от мыслей о том, почему же ты должен так страдать из-за того, что ты где-то что-то намарал, а какой-то идиот, счёл это хоть на минуту интересным», - некстати подумалось женщине, уныло ковыряющийся в затейливо украшенном безе неопределённой формы и неестественного цвета.
- А Вы? Зачем Вам нужен этот роман? Разве на книжных полках нет других романов, куда более пригодных для экранизации в силу своей мало сюжетности, но динамичности? Или Вы планируете … гм … Какой-то особенный фильм?
«Жёсткое порно для дубайских геев», - услужливо подсказал Рыжей мягкий, но звенящий торжеством голосок, обитающий где-то рядом с гулко бьющимся сердечком маленькой хозяйки большого литературного детища.

Когда-то давно этот же человек упрекал её за то, что ей в голову приходят разные глупые и, порой, не совсем нормальные мысли. А теперь. … Теперь он вознамерился платить за них деньги.
Сколько? Да, а собственно, сколько? Необходимо будет уточнить. Правда, несколько позже, ибо особого значения это не имело. По крайней мере, куда меньше, нежели чем первое из слагаемых единого целого.
Привыкшая к обеспеченности с детства, Одиль редко думала о деньгах. Они всегда были. Куда бы она ни пошла. Куда бы ни поехала. Где бы и с кем не была. Впрочем, это не избаловало её. Скорее напротив. Даже по городу она предпочитала перемещаться в такси, а не вызывать водителя, оккупированного, кстати, месье Негрэ, так как последнему показалось преступлением то, что «машина простаивает».
Мадам Нотомб было всё равно. Главное, чтобы её оставили в покое и дали подумать, по работать, помолчать. В одиночестве. Скупом, но настолько желанном, что его Одиль бы не променяла, ни на что на свете. Даже на объятия этого крепкого мужчины, сидящего напротив.
А о силе этих рук она, когда-то наивная и невинная, знала как никто другой. Знала и скучала. Теперь только поняла что.

 Отправлено: 04.01.11 12:02. Заголовок: Дино слушал Одиль, н..

Дино слушал Одиль, наблюдал за ее жестами... да, она, конечно изменилась, стала взрослее, увереннее в себе, но от него не укрылось то, что в душе она осталась прежней. Он узнавал ее жесты, выдававшие ее с головой, когда она волновалась.
Я скучал по ней. По ее горячим, легким пальчикам, по рыжим, как пламя, локонам. Я скучал. Это странно.
Рано потерявший родителей, Дино всегда был сам по себе и никому не доверял. Может, потому он и потерял Одиль? Да, она права, он не умел любить по-настоящему. Не понимал, как важно для другого человека его тепло. Он был рядом - но был совсем чужим...
- Одиль, постановкой фильма будет заниматься мой продюссерский центр, репутацией которого я очень дорожу, так что все авторские и смежные права будут неукоснительно соблюдены. Вы получите не только часть прибыли от проката, у Вас также будет часть доходов от смежных областей - рекламы, продакт плейсмента, продажи символики и сувенирной продукции.
Он отхлебнул коктейль и затянулся сигарой, выпустив дым вверх.
- Само собой, все изменения относительно текста книги будут согласованы лично с Вами; также я бы хотел, чтобы Вы приняли участие в отборе актеров, в процессе которого они будут по Вашему указанию отыгрывать ключевые моменты. Я хочу, чтобы фильм максимально воспроизводил атмосферу романа. Хочу сделать, если так можно выразиться, трехмерную книгу. Поэтому Ваше участие в создании фильма я только приветствую.
Он вновь отхлебнул коктейль.
- А Вы? Зачем Вам нужен этот роман? Разве на книжных полках нет других романов, куда более пригодных для экранизации в силу своей мало сюжетности, но динамичности? Или Вы планируете … гм … Какой-то особенный фильм?
Он улыбнулся:
- Вы же знаете, Одиль, у меня чутье на успешные идеи. И я вижу, что Ваши романы можно очень хорошо экранизировать. Главное здесь - передать то, как это видите Вы. Заставить зрителя видеть, как Вы.
Он покрутил стакан в руках:
- Полагаю, после семи лет брака с Вами я сумею это воплотить. В любом случае, судить будете Вы.

 Отправлено: 04.01.11 13:31. Заголовок: Сувенирная продукция..

Сувенирная продукция …
Под взглядом золотисто-карих глаз Одиль Нотомб лёгкий, замысловатый узор, выполненный гладью на белой ткани скатерти, сложился в образ листка бумаги, на коем и были перечислены все так называемые сувениры.
Едва только пазл сложился целиком, женщина заливисто рассмеялась и, откинув назад прядь огненно рыжих волос, весело посмотрела на своего собеседника.
- Что ж … Предложение Ваше весьма заманчиво, однако, - она тихо вздохнула, медля продолжить свою речь, так как опасалась вновь, как когда-то, натолкнуться на стену непонимания и грубой враждебности:
- Я не хочу делать из фильма глупый блокбастэр с ненужными спецэффектами. Впрочем, дешевенькая картина, в духе бесчисленных «Пятниц 13» - так же ряд ли придётся кстати. Я хочу видеть настоящую картину, понимаете? – мадам Нотомб невольно поддалась вперед, инстинктивно жаждая донести до Дино весь жар того пламени, кое тот сумел зажечь в ней своим предложением:
- Хочу фильм в духе «Одержимой» Анджея Жулавски, понимаете? Хочу, чтобы Робэрта исполняла свои песни, те, что приходят к ней во сне, вживую. … Однако если всё это сведётся к банальнейшему мюзиклу – будет очень обидно …
Рыжеволосая француженка задумчиво умолкла, уставившись в одну точку и плавно, словно невидимая пружина потянула её назад, вновь откинулась на спинку кресла.
Со стороны она напоминала куклу, отринутую и брошенную чьей-то безразличной, изменчивой рукой.
Если бы кто-то из персонала ресторана сейчас взглянул бы в сторону столика, за которым сидели бывшие супруги, то его или их, непременно посетила бы мысль о том, что рыжекудрой женщине сделалось дурно, и она находится на грани обморока – настолько безжизненно-отрешённым сделалось её овальное личико.
Но нет. … Нет, она вовсе не ощущала себя где-то вне своего тела. Она была здесь. Всё ещё чувствовала, как сводит растревоженное болезнью горло, как мягко щекочет острый краешек губы приставшая к ней шоколадная крошка.
Сейчас, в этот миг, когда на часах было ещё утро, а за окном сгущались мелкие, серые тучки, грозя смертным апрельским дождём, когда прохладный, апрельский ветер кружил за прозрачным стеклом пойманный у парапета обрывок праздничной ленты, сорванной кем-то с преподнесённого от чистого сердца подарка, когда рядом, всего лишь в нескольких шагах, процокала на высоченных каблуках незнакомка, облачённая в чёрное пальто с элегантным и дорогим воротником из белого меха, мадам Нотомб, всего лишь взмахом подкрашенных чёрной тушью ресниц, перенеслась туда, где никто и ничто не мог отвлечь её от слов.

Хрупкая темнота полупустой комнаты, навевала на грустные размышления. Мы не думаем о дурном, когда ярко светит солнце. Мы не терзаем свой разум под весёлую трель пробуждённых зарей птиц …
Всё самое страшное, равно как и всё самое прекрасное, что, как известно, ни отделимо, приходит к нам ночью, когда та самая хрупкая темнота начинает медленно, но верно овладевать всем вокруг.
Если широко раскрыть глаза в кромешной тьме поймёшь, что она создана из тысячи тысяч маленьких песчинок. Ночь – это пустыня. Солнце её – луна. В ней так же, как и в той, другой пустыне, можно увидеть миражи. Вот только эти куда более правдивы и иногда, когда луна заходит за тучи, чтобы облачиться в алый обод, они могут даже убить.
Кровь на луне горит ярче, нежели чем кровь на солнце. Солнце слишком лицемерно, чтобы позволить, кому бы то ни было лицезреть её. Оно скрывает эти пятна, как женщина прошлого старательно скрывала пятна позора на собственной репутации. Своим сиянием оно заметает следы.
Луна же, мать всех безумцев, оборотней и лунатиков – не может лгать. Для этого она слишком горда. Обнажённой предстаёт она на собственном троне из серебряной и сине-чёрной пыли и любой, у кого есть глаза, видит эти алые, влажные пятна, которые никогда не смыть.

Кровь видела и Робэрта Фармер. Правда сейчас она лежала на полу, крепко зажмурив глаза и, вряд ли могла бы видеть хоть что-то, кроме, разве что, своих мыслей.
Уставшая, истомлённая и побледневшая, как край шёлкового последнего наряда Джульетты, эта молодая женщина напоминала осколок изъеденной времени статуи, но уж никак не человека, ещё живого и чего-то желающего.
Слегка влажные волосы прилипли к щекам и лбу Робэрты, походя в темноте на шрамы, оставленные острым ножом.
Ею владел страх. Истинный и сильный страх юного существа, впервые столкнувшегося с чем-то непознанным и диким.
Ещё совсем недавно она и её муж, Клив, переехали в новый дом. Здесь в тиши и уюте ухоженного пригорода, мечтали они найти своё счастье, однако навстречу им вышла смерть, ведя под руку ту, что сама напросилась к ней в дочки.
Гулкий стук сердца Робэрты заглушал мысли. Ей чудилось, что кроме этого звука в доме и его окрестностях ничего нет. Даже шелеста листьев. Даже тиканья настенных часов. Но миссис Фармер ошибалась. …
И вскоре она это поняла. Тогда, когда увидела рядом с собою две босые ступни, с белыми, изящными щиколотками, а вслед за этим услышала хрупкий голос, надтреснуто прозвучавшей в хрусткой тишине пыльной ночи:
- Теперь всё будет просто замечательно …
Несчастная женщина попыталась закричать, однако нечто помешало ей сделать это. Мгновение и над худощавым телом склонилось другое, не менее худощавое и изящное, а вслед за этим губами Робэрты завладели чужие, мягкие, но носящие на себе привкус тлена.
Та, что дрожала, скрючившись на полу, попыталась вырваться из объятий второй, но тщетно. Тёмно-зелёные, малахитовые глаза не знали пощады. В них разожгла свой очаг страсть.
Тихий вскрик и вздох, а после тишина. Одна лишь тишина и. … Вспыхнул свет. Затрещала электрическая лампочка. Робэрта Фармер недовольно поморщившись, открыла глаза и встретилась взглядом с мужем, стоящим в дверях. На лице Клива читалось искреннее недоумение.
- Тебе плохо?
- Нет, … Я просто уснула, милый.
Голос охрип. Она простудилась. Она только сейчас вспомнила, что простудилась, тогда, когда купалась в озере.
- Нельзя спать на полу. Ты простудишься.
- Да, милый … Я сейчас спущусь вниз.
- Я принесу тебе плед, - Клив развернулся, чтобы уйти и, уже не оглядываясь, бросил:
- Не забудь про контактные линзы.
Тёмно зелёные, как малахит. С сегодняшнего вечера и навсегда.
Робэрта усмехнулась краешком губ. Вряд ли она их когда-нибудь уже снимет …

Бледная рука с тонкими пальцами плавно покачивалась в воздухе в такт мыслей своей хозяйки. Одиль Нотомб, положив подбородок на сжатый кулачок, молчала, скользя взглядом по залу ресторана и постукивая шпилькой по ножке кресла. Почему бы и не согласиться на всё это? Было бы желание, а там уж. … Пусть хоть сам Дьявол, а не муж.
- Хорошо, - наконец сказала она, посмотрев Дино прямо в глаза:
- Я согласна. Положусь на то, что человек, который называл меня своей женой, не будет мне лгать. Хотя бы в вопросах, направленных на общие интересы. Впрочем, - тут губы женщины исказила усмешка:
- Я приму все предосторожности на всякий случай. Мало ли что … Вы не угостите меня сигарой?

 Отправлено: 04.01.11 14:22. Заголовок: - Хочу фильм в духе ..

- Хочу фильм в духе «Одержимой» Анджея Жулавски, понимаете? Хочу, чтобы Робэрта исполняла свои песни, те, что приходят к ней во сне, вживую. … Однако если всё это сведётся к банальнейшему мюзиклу – будет очень обидно …
Это были очень обидные слова для той части души Дино, которая оживала, когда рука охватывала ручку камеры. Он никогда не снимал дешевые мюзиклы - нет, не так! все, за что он брался, превращалось если не в шедевр, то в нечто достойное того, чтобы остаться в памяти поколений.
Он вспомнил Канны, 1990 год. В тот день он впервые надел смокинг, чувствуя себя при этом, мягко говоря, стесненным; вокруг были звезды первой величины - Форман, Мастрояни, Феллини. Его принимали за чьего-то телохранителя - пока он, смущенный, не вышел на сцену, чтобы из рук Клинта Иствуда принять золотую камеру, а снятый им фильм, малобюджетный триллер, неожиданно был премирован пальмовой ветвью.
Его смущенное фото украсило первые полосы газет по всей Европе; "Камера Хичкока" - так писала "Монд", "Волшебство, переносящее Вас в другой мир" - вторила ей "Пари Матч". Теперь его приглашали лучшие режиссеры, а он сам брался лишь за те проекты, которые увлекали именно его. Вместо слезливых мелодрамм и шаблонных боевиков у него получались захватывающие истории о человеческих чувствах в необычных ситуациях. Но он не работал с тем, во что не мог включиться.
Он улыбнулся%
- Вы же знаете, что и как я снимаю, Одиль? Скажите мне, кто еще из режиссеров мог бы экранизировать Ваши произведения?
Он смотрел на нее, казалось, она впала в медитативный транс. Он знал - сейчас она далеко, совсем-совсем не здесь. Неожиданно он понял, что же их роднило - когда работала его камера, он тоже мсчезал из этой реальности, он действительно был там, в фильме...
Документалист фантазий. Но почему же тогда они никогда не могли найти общий язык? Почему раньше он никогда не проникал в ее душу, почему она не звала его за собой? И сможет ли один из ее миров стать для них общим?
- Хорошо, я согласна. Положусь на то, что человек, который называл меня своей женой, не будет мне лгать. Хотя бы в вопросах, направленных на общие интересы. Впрочем, я приму все предосторожности на всякий случай. Мало ли что … Вы не угостите меня сигарой?
Дино пожал плечами. Предосторожности? Да ради Бога.
- У Вас отличные адвокаты, Одиль. Я прекрасно это помню...
Он протянул ей пенал с сигарой:
- Они слишком крепкие. И горькие. Это кубинский табак. От него может голова кружиться. Так что будьте осторожны.

 Отправлено: 04.01.11 17:39. Заголовок: Последний раз она пр..

Последний раз она пробовала такие сигары тогда, когда они с Дино в Сантьяго – де – Куба проводили свой медовый месяц. Тогда ещё не было ничего такого, что было теперь. Зато было много другого. Того, что Одиль не любила вспоминать и к чему сама не зная почему часто возвращалась.
У них был маленький домик у моря. Белый и очень просторный. Такой, о каком наверно мечтают многие, желающие уединения и покоя.
Они обедали в маленьких ресторанчиках на берегу, слушали музыку и много смеялись. В ту пору маленькая рыжеволосая девушка ещё боялась этого огромного мужчину и смех, срывающийся с губ, иногда дрожал не только от восторга, но и от страха …
Белое платье на тонких, полупрозрачных бретельках, распущенные по плечам волосы, растрёпанные от ветра и бешено вьющиеся от царящей кругом влажности, босые ноги, осторожно ступающие по мокрому песку и обгоревшие на солнце плечи рыжей, заботливо умащённые кокосовым маслом …

Все эти образы, запахи, звуки, все эти далёкие и такие близкие воспоминания обрушились на Одиль Нотомб как снежная лавина, едва только её лёгкие наполнились крепким, сводящим с ума табаком.
- Я не хотела Вас обидеть, - тихо сказала она, с мягкой улыбкой на губах и осторожно коснулась ладонью тыльной стороны его правой руки:
- Поверьте. Просто … Я не знаю о Ваших планах. Быть может Вы решили на этот снять более коммерческую картину, чем раньше. Словом. … Это было глупо с моей стороны, месье Эспозито, - продолжила Одиль, произнеся фамилию бывшего мужа на французский манер, и добавила, не трудясь вновь переходить на английский:
- Что же касается режиссёров … Мне не нужен человек, жаждущий самовыразится за мой счёт. В каком-то роде – это моя картина. Поэтому … Я не против предложить Вам поработать именно в творческом тандеме. Я не уверена, что у меня получится донести до Вас все скрытые смыслы и двусмысленности моего произведения, однако … Кто как не тот человек, который знает обо мне больше других, сможет понять, где там я, а где – литературный вымысел?

Да, да. … Вот только вряд ли сама Одиль Нотомб знала, где заканчивается она, и начинаются её книги. Рисуя в своём воображении причудливый мир героинь, рыжеволосая француженка переживала их судьбы как свою собственную, забывая на время о том, кем является в действительности. Это было страшно. Иногда смешно.
Очень часто она была ими одержима. Как, например, в ту ночь, когда ушла от Дино. Одиль, в то время как раз владела как раз одна из её «героинь», властная и независимая, умеющая жить так, как самой мадам Нотомб никогда не приходилось. И таких случаев было много. Очень много. Только вот как объяснить другим, тому же Родригесу, что сейчас перед ним она, а потом, через час или неделю, может оказаться другая, чужая и жестокая или наоборот, хрупкая и легкоуправляемая?
Часто Одиль была буквально оглушена властью своего воображения, подавлена чувствами, пробуждёнными в ней буйством разума.
Лёжа на диване в кабинете, положив книгу в привычно смятой обложке на живот и уставившись в одну точку, женщина, покидала себя и отправлялась вослед за порождениями своих фантазий и, надо сказать, не всегда эти путешествия оказывались так уж хороши и безопасны.
Сможет ли она пережить эту экранизацию собственных мыслей? Сумеет ли найти в себе силы и признать, что мир, созданный её разумом имеет плоть и кровь? Одиль не была уверена.
- Вы уже предполагаете, кого можно было бы взять на главную роль? – поинтересовалась женщина, ещё раз затянувшись и лёгким жестом стряхнув пепел в чашку с кофе.

 Отправлено: 04.01.11 18:33. Заголовок: Дино не сильно бы уд..

Дино не сильно бы удивился, узнай он, что Одиль вспоминает то же, что и он. Те дни невозможно было забыть. То было редкое время, когда ему не хотелось даже думать о камере и сьемках. Он отпустил руль и дрейфовал по воле ветров и течений.
Тогда он старался поближе узнать свою молодую жену. Ему было приятно быть с ней рядом, они весело проводили время, шатаясь по барам, плавая на небольшой парусной лодке, купаясь и загорая. Он вспомнил, как нашел на лежаке забытую кем-то газету - это была "Гранма" - и читал ей по-испански, пародируя дикторов кубинского телевидения.
Может быть, останься Одиль такой, как тогда - не было бы развода; но она была переменчива, как море, и некоторые ее ипостаси если не пугали, то, во всяком случае, тревожили Дино. Но все-таки, как было тогда хорошо.

- Я не хотела Вас обидеть, - тихо сказала она, с мягкой улыбкой на губах и осторожно коснулась ладонью тыльной стороны его правой руки:
- Поверьте. Просто … Я не знаю о Ваших планах. Быть может Вы решили на этот снять более коммерческую картину, чем раньше. Словом. … Это было глупо с моей стороны, месье Эспозито. Что же касается режиссёров … Мне не нужен человек, жаждущий самовыразится за мой счёт. В каком-то роде – это моя картина. Поэтому … Я не против предложить Вам поработать именно в творческом тандеме. Я не уверена, что у меня получится донести до Вас все скрытые смыслы и двусмысленности моего произведения, однако … Кто как не тот человек, который знает обо мне больше других, сможет понять, где там я, а где – литературный вымысел?
И все-таки она осталась все той же Одиль, той, настоящей. Ее личности были лишь одеждой, которую она меняла по каким-то только ей видимой причине. Но он знал, какая она обнаженная, и сейчас за новым образом проступали черты той, прежней Одиль.
- Одиль, я... - он покрутил стакан в руке. - Поверьте, у меня хватает предложений коммерческих проектов. Я могу сказать Вам, почему я заинтересовался именно Вашей книгой. Я тоже творец, но мое творчество не похоже на Ваше. Вы создаете вселенную, я воплощаю их в жизнь. Так что это действительно будет тандем - вы создаете, я реализую.

Сигара почти дотлела. Говорят, нельзя дважды окунуться в одну и ту же реку. А в океан? Дино не признавался в этом даже себе, но он достаточно хорошо понял, что для него каждая ее книга была снятой одеждой, и в строках романов Одиль он искал запах ее волос, вкус ее губ, прикосновение ее пальцев. Он знал -какой бы ни была одежда, но в нее одевалась та самая девушка, что когда-то сказала "да" ему перед алтарем.
И по которой он скучал.
- Вы уже предполагаете, кого можно было бы взять на главную роль? – спросила она, стряхивая пепел.
Он пожал плечами:
- А кого предложили бы Вы? Кто бы это ни был, она должна не только внешне, но и внутренне быть похожей на Вашу героиню.
...на одну из твоих одежд, Одиль.

 Отправлено: 05.01.11 09:26. Заголовок: Когда вместо тебя су..

Когда вместо тебя существует некто другой, за кем ты можешь наблюдать, оставаясь при этом в безопасности – это редкая удача. По крайней мере, так всегда казалось Одиль. Для этой женщины писательство было сродни игре в театре.
Вы никогда не задумывались над тем, почему люди выходят на сцену? Только ли ради того, чтобы удовлетворить собственные амбиции? Или существует какая- то более весомая причина?
Не стояла ли за всеми этими переодеваниями, кривляньями и искусственными слезами, потребность вытеснить из груди все свои другие «я»? Явить миру то, что скрыто, но что существует так же реально, как ничто другое. Почти такая же, как у Одиль Нотомб, с той только разницей, что во власти писателя значительно более масштабные ресурсы, нежели чем во власти актёра.

Сидя за столиком дорогого ресторана и ощущая, как терпкий вкус табака наполняет рот, рыжеволосая писательница вновь унеслась в своих мыслях в какие-то запредельные дебри, оставив тело своё в пугающей неподвижности.

Кто же могла быть той единственной, способной воплотить в реальность фантазию, сотканную не за один день и час? Едва ли мадам Нотомб могла ответить на это.
Проплывающие перед внутренним взором бесчисленные лица, всплывающие в памяти фамилии – ни о чём не говорили. Талантливых актрис было много. Ещё больше – желающих попасть под прицел камеры месье Эспозито. Вот только, сколько среди этих талантливых и алчущих тех, кто действительно готов отдаться самой Одиль, продаться власти её пера и уйти с головой в роль, возможно, малопонятную и чуждую? Рыжая не была уверена, что много.
Нежданно всколыхнулось старое, почти позабытое желание самой попробовать себя на сцене.
Когда, давным-давно, она поведала отцу о своём желании, он просто рассмеялся ей в лицо.
«Все актрисы – проститутки, вне зависимости от таланта и денег. Я не хочу, чтобы моя дочь демонстрировала на экране голую грудь или задницу на потеху извращенцам! Даже думать не смей!»
Николя знал, что говорил, так как не раз и не два в жизни имел удовольствие ласкать груди и задницы тех, чьи ухоженные личики блистали на самых дорогих афишах, а ножки в дорогих туфельках ступали по красным ковровым дорожкам.
Тогда она безропотно согласилась с отцовской волей, но теперь …

- Я не знаю, - тихо сказала она, рассеяно накручивая на палец прядь волос:
- А Вы? Вы же знаете многих актрис. … Разве среди них нет одной, даже малоизвестной и не очень популярной, которая смогла бы сыграть эту роль?

- О чём Вы мечтаете, мадам Нотомб?
Интервью длилось уже полтора часа и успело надоесть. Одиль до сих пор не привыкла к тому, что не она задаёт вопросы, а задают их ей, причём с такой бесцеремонностью, на которую она никогда не была способна.
- Мои мечты, вполне просты, - начала она, нервно теребя в кончиках пальцев попавшийся под руку фантик от конфеты:
- Я мечтаю о покое, об уединении. … Сейчас, когда вокруг меня кипит жизнь, мне хочется скрыться. Тем не менее, я понимаю, что в данный момент публичность – необходима. Мне хотелось бы попробовать свои силы в кинематографе …
- В качестве сценаристки?
- Возможно. … Это непредсказуемо.

Да, непредсказуемо. Но ведь не всё на этом свете нельзя предугадать?
- Быть может это – авантюрно, но …., - Одиль усмехнулась краешком губ и быстрым жестом вновь отбросила пышные пряди огненных локонов за спину:
- Как бы Вы посмотрели на то, что я бы сама попробовала сыграть Робэрту?

 Отправлено: 05.01.11 12:43. Заголовок: - А Вы? Вы же знаете..

- А Вы? Вы же знаете многих актрис. … Разве среди них нет одной, даже малоизвестной и не очень популярной, которая смогла бы сыграть эту роль?
Дино уже отвечал на этот вопрос сам себе, поэтому онтветил Одиль сразу же%
- Я знаю, кто может сыграть. Но я хочу бОльшего! Мне нужно, чтобы главная героиня не играла, чтобы она жила в роли. И увы, таких я не знаю.
Он все-таки затушил сигару о дно пепельницы. Кто-то из старой школы, возможно,мог бы сыграть так, как хотел он, но все они уже сошли со сцены. В ХХI веке кино не столько искусство, сколько товар, а артисты - всего лишь продавцы своих услуг. Увы. Многие считают себя поклонниками системы Станиславского - но кто ее понимает так, как ее понимал сам Константин Сергеевич? Голливуд для этого слишком поведен на зелени. Нет, для этого надо быть русским. Или ангольцем.
- Быть может это – авантюрно, но …., как бы Вы посмотрели на то, что я бы сама попробовала сыграть Робэрту?
Дино откинулся назад, скрестив перед собой на груди руки и еще более прикрыв и без того прищуренные глаза.
Обыватель думает, что играть перед камерой легко. ну как же, ведь любой из нас снимал свою родню на видеокамеру на заднем дворе или в городском парке!
Вот только почему-то за такие фильмы еще никому не давали ни "Оскара", ни "Пальмовой ветви". Может быть, потому, что актерское искусство, в любом случае, требует профессионализма?
Как профессиональный продюссер, Дино был категорически против. Но другая сторона его личности - именно та, которая своим волшебством заставляла зрителя погружаться в мир, зафиксированный его камерой - эта сторона была столь же категорически за. У Одиль не было актерского образования, даже самых простеньких курсов актерского мастерства, которые ведут бывшие актеры провинциальных театров за десять баксов с носа. Зато у нее было чувство роли, и в чем Дино был на тысячу процентов уверен, так это в том, что лучше ее никто не перевоплотится в Робэрту.
Он достал еще одну сигару. Взял со стола зажигалку "Зиппо" с эмблемой ICG и медленно подкурил, вначале согрев пламенем кончик сигары и лишь затем дав огню трепетно коснуться туго сплетенных табачных листьев.
- Будь я просто продюссером - я бы сказал нет. Будь я просто продюссером - я бы никогда не взялся за этот фильм, - сказал он медленно. - Не скрою - это будут очень непростые сьемки. Но оно того стоит. Люди любят бриллианты вовсе не за их цвет или форму. Они любят бриллианты потому, что их чертовски трудно обрабатывать, но, обработанные, они напоминают маленькие звезды...

Эту фразу ему сказал ювелир с Островов Зеленого мыса. В самой середине ее Дино уже был готов отдать свои камни за безценок, но маленькие звезды вкупе с почти влюбленным блеском глаз старика убедили его не делать это. Более того - эта простенькая, и, в целом, банальная фраза очень много обьяснила Дино об окружающем мире...

- И Вы готовы работать? И слушать меня, как режиссера и оператора, точно так же, как я буду слушать Вас, как сценариста? Я не буду вмешиваться в Вашу сферу, но если я вижу, что картинки не будет - сцена будет пересниматься вновь и вновь, пока не будет достигнут нужный результат.
Он вновь затянулся, и, выпустив дым, добавил:
- Вы согласны на такое?