Отправлено: 09.09.23 02:02. Заголовок: Бордель "Белая Орхидея".

 Отправлено: 09.09.23 02:03. Заголовок: Он, с раздражённым н..

Он, с раздражённым напряжением сдвинув брови, сидя позади своей случайной «партнёрши» на вылизанной до блеска кровати, до боли скрупулёзно выводит на обнажённой пояснице подсунутой им госпожой сего дома терпимости молоденькой проститутки замысловатые линии. Неприглядно рявкнув на ни в чём не повинную девицу, что робко попыталась возмутиться, мол, у неё затекла нога. Ему могло бы стать её жалко – будь это в самом деле так. Только Ким не обделён эмпатией. И внутренним нутром мрачно ощущает, как дерзко сия ночная бабочка пытается подыскать повод строить ему глазки. И больше всего его бесит и огорчает, что указание во всём ему угождать, вероятно, исходило от её хозяйки – огненной красавицы Файер. Ким, вроде бы, своим малость спутанным сознанием, понимает – он для неё всего лишь глупый, не вполне вменяемый мажористый малолетка, не больше, не меньше. Даже за игрушку он не сойдёт, ведь всегда найдутся лучше. Но цинично подкладывать ему «лучших» в своём ремесле…отчего-то сей факт раздражает его неимоверно. Не то, чтобы он даже в самых смелых мечтах лелелял надежду, чтобы Файер сама на него напрыгнула, яростно повыдёргивая волосы своим подопечным…или лелеял. Глупо. Комично. Он упрямо качает головой. Отрешённо не заглядывая в глаза.
-Сиди и не двигайся. Не понимаешь слов? Чёрт…из-за тебя придётся всё стирать и заново начинать рисунок. Ты глупая. У тебя разум селёдки.
Отнюдь не любезно выплёвает малыш Ким, с апатичной яростью подцепив проститутку за подбородок и недовольно, впрочем, не причиняя девице боли, отвернув её лицо обратно – в исходное положение, дабы голое женское тело вновь оказалось к нему спиной. Раньше бы он не гнушался её поиметь, может, с некоторой лаской, после одарив щедрой оплатой. Только при осознании – никакая девица не является его Богиней, огненным божеством, недоступным даже в мечтах, у него, пардон за французский, член отказывается выражать приветствие очередной продажной даме. Приходится судорожно сублимировать энергию в творческое русло. К тому же…как-то, ещё в школе, он предложил однокласснице написать её портрет, и поначалу та была в восторге. Не слишком вертелась, на удивление, но, стоило ему показать результат, как она заревела и залепила ему пощёчину. Он потом долго отмалчивался и ныл в уши брату, почему она обидела его рисунок. У него возникло желание запихнуть нож для резки бумаги ей в рот, чтобы перестала верещать. Но Ким ведь понимает – так делать нельзя. Слав огорчится, если младшего засадят в психушку до старости. Правда, он так и не понял, чем той однокласснице не был мил его маленький шедевр. Он изобразил её так, как видел. Он же видел душу, а не тело. И она на холсте получилась старухой с углями вместо глаз и острым, окровавленным языком, обвивающим её же шею. И разрезающую шею, словно саблей. Хм. Она так любит болтать. Невыносимая скука.
Сейчас же, тело молоденькой продажной глупышки он просто использует, как свой личный холст. Он рисует то, что его мучает в голове – заторможено макнув кисть с каплями масляных красок сначала в наполненную водой пепельницу и задумчиво сунув кончик кисти себе в рот. Ему нравится губами смаковать этот вкус. А затем он выводит очертании своих художеств, обводя её ягодицы и ведя кистью вверх – по позвоночнику до самой шеи. Он малюет нечто, вроде дерева, которое терзало его весь прошедший день, заставляя сдавливать свои виски, сжавшись в комок на подоконнике. Дереверо кровоточит. А из его корней выползают невинно убиенные младенцы, вроде тех, что римлянины, по легендам, швыряли со скалы как непригодных. У младенцев пустые глазницы. Их давно разъело время и трупные мухи. Только Киму отчего-то становится легче, он невольно выдыхает, словно перебросив страшные картинки своего болезного воображения на живую кожу девушки. Вряд ли она сильно имеет что-то против его придури. Он ей оплатил «сеанс» в куда большем объёме, чем она получила бы, скажем, от горстки бандюк, которые в самых садиских вариациях трахали бы её по кругу, а потом бы и в бетон спьяну закатали. А может и не спьяну, ради хохмы. Ким часто размышляет о смерти и убийствах. Однако, никому не намеревается причинять вреда. Он просто рисует ужасные вещи, чтобы они его не изводили и не мучали.
Когда он заканчивает, будто бы читая его мысли, в комнату для развлечений, всю пронизанную запахом порока, вплывает Файер. Он отмечает с мягкой усмешкой, что она и не думает стучать. Быть может, она пришла сообщить ему, что пора или сворачивать «поляну» или продлевать договор, так сказать, финансово. Мысль о том, что она хоть на секунду могла бы приревновать такого неудачника с мозгами набекрень как он, Киму не приходят в сознание. Он отдалённо сознаёт, что достаточно привлекателен. Но всё портит отрешённый взгляд, будто бы стеклянный, неживой, да постоянные попытки людей до него достучаться. Он как сонный зомби. О да, даже заторможенные зомби сочли бы его заторможенным гадом. Не говоря уже о самой шикарной женщине во всех Галактиках. Файер…он рисовал её, словно одержимый, и не получалось, как ему хотелось, всякий раз. Рисовал даже на обоях в своей комнате. И, когда не так провёл одну-единственную линию, с диким рыком все обои содрал. К слову, она единственная, чьё душевное наполнение в его глазах совпадает и с визуальным. Её душа и её внешность для него едины и до безумия желанны. Только она и не посмотрит на какого-то мальца.
-Я закончил, мисс Пирес. Вынужден сообщить – эта девушка мне не понравилась. Как и все до неё. Как и все после. Можете не стараться и не утешать меня жалкими подачками. Никто из них – не Вы. А меньшего мне не нужно. Я Вам не нравлюсь. Значит не нужно никого.
Он, всё также немного нелепо хмурясь для его такой сахарной внешности, правда, далеко не сахарного языка – делает девушке знак, противно прищёлкнув пальцами, чтобы убиралась. Он не пытается её обидеть и не имеет ничего против древнейшей профессии. Он оценивает людей не по тому, как часто они раздвигают ноги, чёрт дери. Но…до чего его бесит, что недоступная ему женщина его мечты словно решила поиграться в «сводню», подыскав ему фривольную подружку, видно, чтобы таскался сюда к оной, а не поглазеть на ту, что не его.
-Надеюсь, я ясно сумел выразить свои мысли. Почему Вы так жестоки ко мне? Я не могу понять Ваши действия.
Всё также мрачно и как-то скомкано. Он совсем не стеснялся той проститутки, что только что выскользнула за дверь. И до ужаса стесняется общества женщины своей мечты – Файер. Мисс Пирес. Он не умеет читать выражения на лице, не способен верно трактовать весь спектр человеческих эмоций. Странно. Он чудесно смешивает краски во все причудливые цвета радуги. Он умеет ощущать чужие страдания морозом по коже. И его мучают преслудующий трупный запах из ночных кошмаров. Он спокойно ластится к старшему брату и частенько зависает в гордом одиночестве на пристани. Будто собрался дождаться шторма и броситься в морскую пучину, а он об этом даже не думает. Он думает совсем об иной пучине. Той, что чарами окутывает. Файер. Файер. Пульсом бьётся в каждой грёбанной извилине. Во всём теле от вскипевших мозгов до бунтующего члена.

 Отправлено: 12.09.23 23:28. Заголовок: Для Кима Файер лично..

Для Кима Файер лично выбрала одну из лучших девочек. Покорную, нежную, совсем юную красавицу. Всегда выбирает собственноручно и придирчиво. Почему-то Файер бесило, если рядом с ним оказывались совсем порочные и уверенные. Она была уверена, что порочные могут его зацепить. Не цепляла Файер, но могла бы зацепить дерзкая девочка, что моложе Файер. Она не будет убиваться и страдать, но не из тех, кто сдается. Спросите ее черта бывшего. Черт подтвердит. У Файер свои методы. Желанный ею малыш Ким ей не принадлежит, он головы в ее сторону не повернет. А она уже взрослая девочка, и найдет способ, чтобы он был хотя бы на ее глазах. И как-то сказала с циничной горечью своей Хафсе, что однажды так же на ее глазах Ким просто уйдет с другой, просто выберет и не появится больше в ее жизни. Хафса качает головой. А Файер не девчонка пятнадцати лет, чтобы просить подругу третировать Слава, старшего брата Кима. Да и отношения Хафсы и Слава сложно назвать полностью здоровыми. Но Файер старается не лезть, потому что сама не пример для подражания. У нее были и беспорядочные связи и женщины и одновременно и мужчины и женщины и она «мамочка» в борделе и даже извращенно умудрилась вступить в серьезные отношения, что было хуже всего. Она мамочка в борделе, что запала на малыша, младше ее больше, чем на десять лет. Нет, она эффектная, поэтому, бывало, что на нее западали те, кто моложе, некоторые очаровательные юнцы даже оказывались у нее в постели, и она рассказывала подруге, что те просто очень мило старались.
Сейчас иначе. Она взрослая женщина, которая не сломалась, просто бегает за совсем юным мальчиком, который взгляда не задержал на ней.

Она курит. Нервно курит. Сегодня почему-то нервничает, хоть встретила Кима, улыбнулась, проводила его и одну из лучших девочек в комнату, а потом стала отстукивать пальцами по сигарете минуты, что Ким и девочка были в комнате. Она стала нервничать. Слишком долго. Слишком явно могло произойти то, что она бы потеряла его окончательно.

К слову, Файер устала от этой битвы. Она не маньячка. Домогаться до малыша Кима больше не собирается. И она принимает решение единственно верное. Отпустить. Но идет уверенной походкой с сигаретой и бокалом прямиком в комнату, где Ким, на взводе. Распахивает дверь. Раздраженным взглядом скользит по девчонке, которая ни в чем не виновата, но напрягается, заметив, что Файер недовольна. У Файер не зря огненное имя и фамилия, она сметет все на своем пути.

- Не понравилась? Отчего же? – выпускает колечко дыма, - впредь будете выбирать себе спутниц самостоятельно…

Договорить она не успевает, потому что он ошарашивает ее таким признанием. Она даже курить перестает, сбрасывая остатки пепла, и обращаясь уже к девочке.

- Милая, оставь нас, тебя ждет ванная с розами.

О своих девочках Файер заботится. Многим пришлось заниматься этой работой просто ради выживания. Есть и шлюхи по призванию, что, к слову, Файер тоже уважает, ибо это надо уметь. А есть такие, как Цинния, что не создана отдаваться всем, что умерла бы, если бы ее коснулось много рук.

- Оу, я жестока? – она так порочно присаживается рядом с ним, попивая из своего бокала, сделав последнюю затяжку и, затушив, наконец, сигарету, переходит на «ты», - я давала тебе самых лучших девочек, детка. И ты их брал. Я не спрашивала, как. Не знаю, что было между вами, но ты приходил к ним, а не ко мне, возможно жесток именно ты, - она хмыкает так хрипло и порочно, потому что уж точно не позволит смазливому мальчишке играть с ее чувствами, пусть даже этот смазливый мальчишка и сводит ее с ума.

Она пододвигается ближе, цепкими пальцами, что сейчас пахнут сигаретами, так слегка по-мужски, подцепляет его подбородок.

- Ты думаешь ты мне не нравишься? – от контраста между ними ей хочется выть, - а вдруг я с ума от тебя схожу? Вдруг я даже девочек тебе лучших даю ради того, чтобы быть уверенной, что ты свободен?

Ей бы оседлать его бедра, но при своей порочности он до того невинен, что она не понимает, как между ними может быть что-то. Она желала его сердца. Но взрослая женщина не знала, что могла бы делать с сердцем юного и странного Кима.

- На ней был красивый рисунок, - вспоминает Файер убежавшую девочку, - если бы ты что-то нарисовал на мне, я бы пошла в тату салон, чтобы твое творение осталось на мне навсегда.

 Отправлено: 27.11.23 02:43. Заголовок: Кима отрешённая, буд..

Кима отрешённая, будто бы замороженная в морозильной камере ярость берёт, едва Файер принимается глумиться над его несчастными, неразделёнными чувствами. Она отвергает его не обычным, свойственным женщинам «нет», но подвергает его мысли, душу и разум изощрённым сладким пыткам, то и дело силясь подложить под него своих молоденьких работниц за звонкую монетку. Что она пытается доказать? Будто он всенепременно западёт на рандомную шлюху и предпочтёт ту самой пламенной Богине? И кому она пытается доказать этот бред – ему или же, скорее, самой себе? Тогда вопрос…зачем? Она ведь может просто сказать «нет». Но не отталкивает, предпочитая удерживать Кима на длинном и незримом всё же поводке. Он бы вроде бы мог сам прекратить сиё безумство. Но он не сильный, не уверенный. У Кима есть проблемы с головой, и ему чаще проще замыкаться внутри, моральным образом ощущая себя будто в стерильной комнате. Не с точки зрения бактерий, но в плане остроты чувств. Ему по этой причине даже импонировала дурацкая дорама, где преданная возлюбленным нимфа перед смертью наделила свою дочь великой радостью эмоций не питать. А благо то или проклятие? Куда ему, обычному смертному, прознать. Он подвержен бури да водовороту эмоций от одного только пламенеющего взгляда своей несбыточной мечты. Он не достоин Файер, знает это. Однако, она не торопится сей постулат ни отрицать, ни подтвердить. Коварная. Любимая. Он целовал бы её до потери сознания и пульса. Обнял бы и вовек объятия не разжимал, коли бы было позволительно. Только вот к чему ей играться с глупым, не самым обременённым светлым разумом, окаянно стеклянным мальчишкой. Правильно, тому не найдётся видимых причин.
-Вы не спрашивали, потому, что Вас не занимает этот вопрос. Разве не логично, мисс Пирес? Вы не сходите от меня с ума. И я Вам не нравлюсь. Не прав? Аргументируйте. Или не пытайтесь показаться столь доброжелательной.
Ким совсем юный мальчик, но его так цинично да отрешенно не пронять всей этой напускной невинностью падших женщин, коих его чудесная пламенная мисс Пирес ласково зовёт "девочки". Ничуть не глумливо. Кима же не трогает, что "девочки" изволят раздвигать за деньги ножки, равно как и прочие свои интимные прелести - где зависит всё не от симпатии к партнёру оных, а банально от цены. Так вот. Малыш Ким не из тех, кто примется заунывно читать над ними молитвы и изгонять бесов из их бренных душ. Он общается со служительницами борделя на ровной, спокойной ноте и уж точно не станет осуждать или брезгливо кривиться. Впрочем, он и не принц Гуожи, который, по неким ведомым лишь ему причинам, добровольно записался разве что не в ангелы хранителей работниц чайных домов и ласково поддерживает с ними непринуждённые беседы. По мнению же Кима, как минимум, было бы лицемерно пользоваться чьими-то услугами, а после театрально открещиваться, мол, я чист аки святая маргаритка и не замечен ни к чем дурном. Посему, он оным не страдает. И всё же. Если Файер зовёт всех этих милых куртизанок "девочки", то он невозмутимо назовёт их проститутками. Не с гадким оттенком, не силясь задеть самолюбие. Просто для Кима не существует полутонов или оттенков - разве что в картинах, хоть и там он предпочитает малевать чёрно-белыми красками по своим порой живым холстам, как сегодня со сбежавшей бабочкой. Для него констатация факта - констатация фактов. Ничего более. Без подтекстов да намёков. Не сложнее, чем назвать самого себя азиатом. Благо, даже если он бы пожелал причислить себя африканцем на словах, в сути ничего не изменилось бы. Нет, определённо, Ким - пугающий зануда, в особенности для его вопиюще молодых лет. Так время от времени осаждает его строгий старший брат, придирчиво, при том расслабленно хмыкая за очередной порцией удушающе терпких для ранимого обоняния Кима сигар. Слав теряется всякий раз, когда своеобразный младший, в ответ на неиссякаемые попытки старшего призвать его к благоразумию или порядку – к примеру, не быть с гостями их семьи безобразно нелюдимым юношей – обескураживающее кладёт голову Славу на колени. Будто маленький, выпавший из детства в такие моменты.
-Мне страшно рисовать на тебе картину. Мне кажется, тогда я умру. Это будет лучшая картина. Только на твоей коже. И поэтому дальше рисовать не будет смысла. Ты желаешь, чтобы я был мёртв? Согласен. Раз уж ты оставишь часть моей души на своей коже.
Он не находит в себе храбрости заглянуть ей в глаза. Он расплавится в уголёк. Она жаркая, самая шикарная во всех мирах. Он стеклянный, холодный. Разве ему позволено касаться пламенной Богини взглядом?
Ким говорит о возможности своей смерти без налёта темноты или испуга. Он ничего не имеет против смерти и представляет её не жутковатого вида старухой с косой, но ангелом в чёрном одеянии, упавшим с небес и сломавшим ноги. Странный мальчик художник, он рисует до того психоделические картины, что родители неустанно гоняют Кима по психиатрам и психологам, а те своими стройными рассуждениями видятся ему куда безумнее него. Если бы не решимость Слава, родители давно бы сбагрили младшего в психушку, словно не шибко удавшийся эксперимент. Не проблема. Всегда ведь можно попробовать снова. Заделать новых, правильных да подходящих отпрысков. Картинное фи.
Он вдруг с мягкой неотвратимостью притягивает Файер к себе, прижимает к своему телу. Очень бережно и нежно, сам бесцеремонно уткнувшись кончиком носа в аромат её шеи и ведя по ней этим кончиком носа до самого подбородка, словно порочный котенок.
-Я так начинаю рисовать, не бойся. С тобой – не только сердцем и глазами. Запах. Он очень важен, чтобы уловить цветовую палитру. А ещё…я схожу от тебя с ума, пламенная Богиня.
Странный мальчик, что говорит про картины невежественно для творческой богемы – не «пишет», а «рисует». Его пальцы плавно водят по дивным очертаниям её волос, по линиям её стройной фигуры, личика. Прекрасная, навсегда самая лучшая. Он никогда не будет стоять на одном уровне с ней. Но Ким не врёт и не пытается выжать из своего жалкого положения какие-то выгоды. Он искренен в том, как рисует своим специфическим способом. Её запах для него как нектар, живительная сила. И, если он нарисует картину на её теле, то, возможно, погибнет. Как балерина, станцевавшая партию «Черного Лебедя» да постигшая предел танцевального совершенства. А он…готов отдать себя всего за минуты, когда кисть и пальцы, измазанные в краске, коснуться её раскалённого тепла. Ему нельзя сильно касаться Богини глазами. Можно касаться рукой.

 Отправлено: 01.12.23 23:36. Заголовок: - Или ты мне нравишь..

- Или ты мне нравишься так, что сложно признать, что я лишь хочу тебя, будучи в возрасте, далеко от тебя, - уверенно отпивает из бокала Файер, - ты очень юн. А я стара. Не могу просто тебя хотеть. Однако, пара из нас, очевидно, никудышная.

Файер считает, что опасения нужно признать честно и ему в глаза. В глаза красивому мальчику, что выглядит и изящным и трогательным, словно тигренок. Интересно, а в постели он рычит, как тигренок? Файер мало чего боится, насквозь пропитанная цинизмом. Не страшно было узнать, как бывший стоял за всеми ее неудачами, от которых она до беспамятства напивалась и позволяла себе слабость ныть своей девочке Хафсе, что ничего у нее не получается. Не страшно было узнать и о похождениях бывшего, что начались еще во время их отношений. Даже с некоторыми девочками, с которыми она работала.
А вот невзначай услышать подробности того, какой в постели этот тигренок с кофейно-ледяным взглядом, отчего-то было страшно. Даже невзначай, не говоря уж о том, чтобы просто задать вопрос, в лоб, как умеет Файер.

От его признаний на ее душе должно было разлиться спокойствие. Однако, становится даже чуть сложнее. Она смотрит на него, в ее огненных глазах плещется не слишком свойственная ей нежность. Хочется тыльной стороной ладони провести по его изящным скулам, очертить линию челюсти и пальцами попробовать, какие мягкие у него губы. Право же. Разве можно представить, что они, например, идут вместе в ресторан? Или что? Гуляют по набережной за ручку?
Ведь Файер она… привыкла к тому, что ее трахают другие, трахают зрелые, богатые. Она с легкостью позволяет им пользоваться собой одну ночь, а потом просто блокирует и шлет к черту. Да иногда ей нравятся юные красавчики, она скидывает им адрес отеля и там уже сама ими пользуется, завершая таким же привычным «прощай» и блокировкой номера. Файер не знает, что такое отношения уже давно. Ей и секс не так уж сильно необходим, она не подросток в пубертате. Но, если ей нужен секс, то она с истинной хваткой женщины бизнеса, разве что договор не составляет. Оговаривает все сразу и основное правило всегда – никаких чувств, эмоций, разговоров и прочего.
Она понимает, что есть нормальные отношения. Под «нормальным» Файер не подразумевает «здоровые». Например, Хафса и брат Кима Слав. Они вместе, они друг другу принадлежат, но Слав разве что не обнюхивает Хафсу, когда та не находится в поле его зрения. Эти отношения не имею ничего общего с отношениями здоровыми. Но это два человека, которые выбрали друг друга. Файер не знает уже, как это кого-то выбрать и как это, когда кто-то выбирает тебя. И вы вдвоем решаете что-то дальше строить. У всех отношения разные. У ее Циннии и ее мужа Жуна отношения более, чем странные. Их бы поняли весьма немногие люди. Но они приняли решение быть вместе. Не всегда идеально, как и Хафса со Славом. Но никому из ни не нужны другие. Пусть, порой, перманентно делают больно. А Файер боли не боится. Но не может себе представить, чтобы она с кем-то решила быть вот так…. вместе.

- Нет, я не хочу, чтобы ты был мертв, - все еще старается она звучать уверенно, даже так слегка свободно, переводя в несерьезность, - тогда нам это….

Она не успевает договорить, потому что, как в самых влажных фантазиях, Ким вдруг прижимает ее к себе. И взрослая, умная, циничная, уверенная в себе женщина, теряется, как ее же собственная версия шестнадцати лет. И дрожит, как малолетка, когда он изучает ее своим точеным носом, своими тонкими пальцами. Она вроде и дышать забывает. Никто так на нее не влиял. Даже с тем, кого она вроде как любила, ее не окутывала такая дичайшая дрожь, как этот совсем юный тигренок с таким низким урчащим голосом. А ей с ее низким, прокуренным и пропитанным алкоголем голосом, вдруг хочется пищать и скулить.
Он пламенной Богиней ее зовет, а единственное пламя, что она ощущает это где-то в районе сердца.

Она себя в руки берет, слегка его отталкивает. Не забыв коснуться кожи его шеи, единственное, чего она могла коснуться.

- Не рисуй, если умрешь, - пусть звучит так пафосно, как из сериала какого-то, - мне нравится дышать одним воздухом с таким, как ты.

Страшное произносится самой Файер. Но она берет себя в руки, теперь уже вновь цепко подхватывая его подбородок.

- Смотри на меня, тигренок, - она привыкла «вести», но странно, что этот совсем юный мальчик может «вести» ее, - ты пахнешь дождем. Чем пахну я?

Файер тяжело дышит, но держит с ним зрительный контакт, она не может отпустить его взгляд.

- Не бойся меня, детка, - шепчет, проводя пальцем по его губам, - я боюсь тебя больше.

 Отправлено: 18.03.24 03:53. Заголовок: -Ты боишься отношени..

-Ты боишься отношений, потому, что у тебя был печальный опыт, ведь так? Или же...сей печальный опыт продолжается и сейчас.
Она его отталкивает, а он смотрит пристально, странноватым взглядом отстранённого, не самого здорового ментально юного художника, вопиющим талантом коего праздно восхищается бестолковая богема. Не предполагая, до чего ему страшно всякий раз видеть тех пугающих монстров, образы которых после он скрупулёзно, покрывшись холодной испариной, переносит на холст. Ведь тогда в его голове они успокаиваются. В противном же случае, он среди ночи пробуждается, скрипя зубами и ощущая под кожей их жуткий скрежет.
Ким не умеет долго не писать картины. Как-то раз отец, решив проучить, отобрал у него мольберт, а у Кима случился судорожный припадок. Он тогда до ужаса напугал семейство тем, как у него изо рта шла кровь вперемешку с пеной. Семья не ведала, насколько был напуган он сам. Слав тогда рассердился и с тех пор маниакально следит, чтобы в комнате Кима всегда были необходимые творческие принадлежности и растворители для красок. Им нельзя засыхать. Благо иначе у Кима начинается параноидальная, нестерпимая жажда, будто бы пересох он сам.
-И как, Огненная Богиня...сильно взросло ведёт себя твой зрелый возлюбленный? Ты - самая красивая женщина из всех, что я видел, а видел я женщин достаточно. Однако...ты не выглядишь счастливой. От этого мне гораздо больнее, чем от факта, что без тебя не счастлив я.
Он пожимает плечами – все эти вещи кажутся ему очевидными. Легко грешить на возраст и прикрываться им, или же, напротив, понукать за него. Однако, со своим взрослым и, наверное, благоразумным бывшим или же нынешним мужчиной Файер вовсе не смотрится ни довольной, ни защищённой. Она ведёт себя колюче и ершисто. Замкнуто и мрачно. Так имеют свойства вести себя глубоко разочарованные в одном только смехотворном, казалось бы, слове – любовь.
Ким рассуждает немного печально, вместе с тем – беззастенчиво. Кима крайне сложно смутить или поставить в неловкое положение, благо, он мыслит какими-то своими, зачастую одному ему понятными категориями. Для многих он непонятый – нелепый. Для избранных – отличный и надёжный брат и друг. А для неё…для Файер…он бы стал кем угодно. Переродился бы тем, кто нужен ей. Хоть убийцей. Хоть святым.
-Я также избегаю отношений. Думаю, я старше своих лет. И дело не в том, что маленький мальчишка. Меня не пугает брак, ответственность, дети. Просто...знаешь, у меня шизофрения. Я ни на кого не кидаюсь с ножами. Но не могу гарантировать, что завтра голоса не скажут так поступать. Или, скажем, себе глотку перерезать.
Ким не слишком любит и не особенно воспринимает собственный диагноз. Ему не нравится перемывать своей болезни косточки. Он безумно устал видеть жалость в глазах всякого, кому он для чего-то стремился открыться. Жалость и недоверие, будто он прокажённый. А он…он всего лишь видит мир перевёрнутым. Может, как Ван Гог, что спокойненько себе малевал на чём придётся, пока жестокая жизнь не доконала его, и он с горя не откусил ухо – заметьте, самому себе. Как говорится, право имел.
С другой стороны, Ким не должен скрывать от Файер ту информацию, что пусть могла её от него оттолкнуть но всё же…да она отталкивала его и без того, разве нет? Ким задумчиво добавляет, вздохнув.
-Картины. Они помогают. На них я рисую свои кошмары или же редкие хорошие сны.
С нею хочется немного побыть откровенным. Он, словно преданный щенок, влюблено и жадно чертит носом витиеватую линию сбоку по её изящной шее, упираясь в ушко и зарывшись в чудодейственный хаос шёлковых волос. Она даже пахнет свободой и огнём, словно фитиль её сердца пропитан самым волшебным ярким пожаром.
-Бояться тебя? - он слегка удивлённо и заторможено выгибает бровь, искренне изумлённый её абсурдному предположению. На его губах растекается мягкая усмешка, будто бы он видит нечто незримое взглядам других. - -Для чего? Я тебя вижу изнутри. Не в каком-то трешевом плане. Веду речь об ауре. Вокруг тебя аура красно-золотого цвета. Вероятно ты, как Феникс, сумеешь восстать из любого сжигающего пламени. Твоя аура...она ничуть не менее прекрасна, чем твоё точёное личико. Я художник. Верь.
Она хищно подцепляет грациозными пальчиками его подбородок, таким забавным образом цинично стараясь указать ему, кто здесь рулит. Только вот Ким не ведёт с ней никаких битв. Он готов выбросит белый флаг и пасть к её ножкам. Но не позволит Огненной Богине торопить саму себя, дабы после с чистой совестью его возненавидеть да мысленно внести в список запрещённых контактов. Ким наблюдательный малый и видел, как Файер ведёт себя с теми же клиентами, самых важных шишек она иногда лично провожает в комнаты девочек. Но всегда держит строгую дистанцию, как если бы опасалась ожога третьей степени – особенно душевную, сколь бы те не пытались разговорить таинственную жгучую красотку.
Ким же мягко перехватывает её пальчики, нежно приложившись к ним прохладными губами, запечатлев на её запястье очень чувственный, вместе с тем уважительный поцелуй. Хоть и его плечи предательски дрожат от возбуждения и агонии голосов в голове, что рвут ему мозг своими комментариями. А ещё…ему не хочется стать для неё игрушкой на вечерок под очередным порядковым номером, который после забав будет безжалостно списан в утиль грузом двести. Нет…ему нужно не её тело. Вернее, ему страстно нужно её тело. Но когда это великолепное тело перестанет силиться скрывать от него свою не менее великолепную душу внутри. И тогда они сольются эмоциями и физикой. Это то, чего он жаждет и на другое не согласится. Заниматься любовью с её душой.
Он продолжает ласково перебирать её пальчики, порочно лаская тонкую, хрупкую кожу на лунках меж ними.
-Расскажи о себе, Файер. Не шелуху, вроде, где родилась и сколько сестёр и братьев. Хочу знать о том, что характеризует тебя по-настоящему.
Он ведь ничуть не изволит шутить по поводу ауры. Он часто видит её. Для него не суть важна – игры ли это его болезненного, покалеченного психической болячкой, воображения или же правда, как есть. Говорят, безумцы, как кошки – в то время, когда по ночам у тех глаза фосфором светятся – способны видеть сквозь материальные ткани. Он помнит, в глубоком детстве, как сторонился соседа – приветливого парнишку, которого обожал и умилялся весь квартал. Оказалось, он запихивал животным петарды в пасть. А Ким всегда ощущал от него отталкивающую, тягучую и затягивающую тьму с омерзительным смрадом гуталина да трупного гниения. Не романтично, но он так чувствовал изо дня в день.
Файер же…огненная королева порой саму себя зачем-то обзывала обычной. Какие глупости. Она же самая необычная во всех мыслимых и нарисованных мирах. Она…её природное обличие и внутренняя аура совпадают, словно ключ и замок, отлитые друг под друга. Больше он не видел такого ни в ком. Никогда. Самая особенная.

 Отправлено: 21.03.24 00:01. Заголовок: - Не лезь мне в душу..

- Не лезь мне в душу, тигренок, - грозит она ему длинным ногтем алого цвета, которым может порвать его глотку, - моя душа тебе не понравится.

Он говорит справедливые вещи. И про неудачный опыт. Он был. Она цинично ото всего закрылась, цинично хмыкает, что бывший, если в канаве сдохнет, то она мимо пройдет с лицом невозмутимым. И, возможно, правда пройдет. Но, стоит признать, что потом с Хафсанур она будет совсем немного, и даже очень некрасиво плакать, за бокалом вина. Ведь при всем своем выращенном зрелом цинизме, Файер не сухарь. Она с нежностью относится к Циннии, считая ее почти своей младшей сестрой, оберегая ее. Она помнит, как к ней случайно по ошибке администратор отправила какого-то клиента, а Файер об этом узнала и как фурия влетела к ней в комнату, с силой оттащив сластолюбца от девочки и запретив ему даже приближаться к ее борделю. Пусть клиент тоже не был виноват, но Файер умеет защищать и любить. да умела любить. Опыт был неудачным, ее предали. Ей не больно и по тому своему мужчине она не скучает сопливо. Иногда ищет в своих богатых интрижках его черты.
Не находит. И нет у нее зрелого возлюбленного. Малыш Ким сам видел не один раз, как за ней просто приезжали дорогие машины, что везли ее обычно в рестораны, что находились при отелях. Там она и зрелый очередной мужчина понимали, отправятся ли они в номер отеля или распрощаются. Она достаточно взрослая и умная, чтобы замечать в глазах богатых потенциальных любовников, что она не приглянулась. И достаточно умна, чтобы просто допить свое вино, поблагодарить за ужин и уйти, не ставя в неловкое положение того, кто не возжелал поиметь ее в отеле. А перед глазами стоит совсем юный Ким Хон, который приходит в ее бордель, который про то что «нельзя».

Она слушает его внимательно. У него красивая и таинственная душа. Ей, с одной стороны, хочется посмотреть вглубь, а, с другой стороны, страшно. Потянет ли просто циничная мамочка борделя многослойную душу того, что будоражит ее сердце и нервы?

- Я тоже не могу гарантировать, что завтра ни на кого не кинусь с ножом, - говорит тихо, взглядом показывая, как ценит его откровенность, - твой диагноз волнует меня меньше всего.

Она не глупая. Она зрелая. Она знает и мужчин и женщин, она стабильно трахает оба пола, понимает их. И не могла не понять, что с малышом Кимом, который так ее волновал, было что-то не то. И девочки об этом говорили. А Файер как-то жалко радовалась, когда кто-то из девочек говорил, что малыш Ким просто ее рисовал и с ней не спал. Больше всего Файер не выносила моменты, когда акт случался. Она думала, что ревность ей чужда. Но ошибалась. Кима ревновала и только ее зрелость помогала ей просто не увольнять тех, кого он имел. Или не начать делать какие-то гадости, как ревнивый подросток.

- Я тебя ужасно боюсь, - честно говорит Файер, - я вся дрожу от страха перед тобой и перед тем, что к тебе ощущаю.

Меж ними происходят интимные касания. И Файер, вдруг превращается в девчонку, которая вся трепещет под касаниями того, кто ей нравится. Только ей совсем не нравится, что у него такая над ней власть. Файер давно решила, что власть должна быть только в ее руках. Когда над ней кто-то имел власть в последний раз, это ничем хорошим не закончилось.
Он касается губами ее пальцев. Ей страшно, что она так тает, растекается, готова пасть перед ним и шептать «малыш, я вся твоя». Странно, когда взрослая, умудренная опытом женщина готова лечь к ногам юного художника. Такого быть не должно просто по всем правилам мира.

- Мне говорить не о чем, - сдавленно говорит Файер, - меня характеризуют действия.

Он юный, безумно красивый, словно принц из аниме, а у нее морщины вокруг глаз. И голос хриплый от сигарет. И от своего цинизма она давно перестала быть желанной и сексуальной, как, например, все ее девочки. Ей будет неловко находиться с ним в ресторане, когда он столь очевидно ее моложе. Его признания делают ей больно, потому что… взаимно. Она спала со многими. Но уже давно не чувствовала себя желанной, потому что никто ее по-настоящему не желал.

Не удерживается, чтобы своими узловатыми костяшками пальцев не коснуться его мягкой скулы.

- Я всегда рада тебе здесь, - с нажимом говорит Файер, - но, если хочешь освободиться, просто не приходи.

И она делает то, что лучше всего ее характеризует, как он и просил. Она уходит. По коридору, прямиком на улицу, оставляя за старшую одну из девочек. Она профессионал, но не сегодня.