Отправлено: 23.12.09 05:56. Заголовок: Городская больница [4]

 Отправлено: 18.02.12 11:58. Заголовок: -Не какая-то, а неуд..

-Не какая-то, а неудачница. Это только меня могли так бездарно продырявить, а после сдать этому садисту, который два часа не даёт мне курить. Ты представляешь себе, как можно влачить жалкое существование без никотина такое время?
Кассиопея мрачного вида, она часто смотрит так, словно сильно кого-то обидела и сейчас, после ссоры, раздражена на весь мир и загружается по каждому поводу. Слишком тяжёлый взгляд для такой, как она, словно она одолжила глаза у кого-то другого по духу. Но с Дрейком она становится будто бы легче. Она может на время отвлечься от своих забот. Она, если хочет, ужасно – на манер девочки Аддамс - совершенно резко кокетливая, не мило и сладко, а как-то похабно, но в этом, пожалуй, есть что-то, особенно, когда она – блондинка. Впрочем, сегодня при ней нет брони, у неё тёмные волосы, и чёртов Монтгомери умудрился зачем-то снять её накладные пряди, хотя, кажется, он нёс какую-то чушь про пару швов на голове. И откуда они только взялись, уронили её что ли, пока она валялась без сознания?
-Кстати, в нём что-то есть. В этом твоём Чёрном Плаще. Он всегда мне нравился, хотя, вообще-то, я не фанатка уток. Ты ещё расскажи, что пропустил пару серий ради того, чтобы меня навестить, и я даже пущу слезу. Ты ведь, как там сказал - должен отвешивать мне комплименты. А я в ответ трогательно пищать.
Кассиопея какое-то время разглядывает яблоко вместе с Дрейком, но сама смотрит будто бы сквозь него. Куда бы она не посмотрела сегодня, как бы не пыталась абстрагироваться, в голове снова и снова прокручивался поцелуй с Эсом. Ну почему? Они столько раз целовались, по-разному, в разных условиях, у них было много экстрима. Но в этот раз всё было по-другому. И, самое мерзкое, что вовсе не потому, что он мог их обоих разбить. Кассиопея уже разбила их раньше, тогда, когда посмотрела на Роберта. И ещё более мерзким являлось то, что головой она понимала, что, будь Ангел жив, к этому времени они бы уже не были вместе. Ему хотелось чего-то серьёзного, а она не могла этого дать. Она одиночка, и Дрейк, который знает наизусть все те мультяшки, половину которых видела и она, и сам такой. Вам смешно, что киллеры смотрят мультики? Ужасов им хватает в жизни. И фильмы про бензопилу вызывают лишь вялый зевок. Кассия заправляет блёклую прядь за ухо. Ей, кажется, вымыли голову сухим шампунем. Лучше бы побрили на лысо, она слишком придирчива к выбору средств к уходу за собой.
-У вас, парней, есть особенность себе льстить. Если хочешь знать, большинство женщин за всю жизнь испытывают от силы десять оргазмов. Ну, таких, чтобы прямо сдохнуть хотелось от ощущений. И половину из них не от секса. А ещё одну - от секса, но не с мужчинами.
Кассиопея всё веселится, скрестив ноги в позе лотоса и набросив на них одеяло. Не потому, что ей вдруг стало стыдно, она знает, что её ноги для Дрейка ничем не отличаются от спинки стула, которых в этой больнице было немерено, и которые не отличались особенным вкусом, так, что ей хотелось злобно закатить глаза и переквалифицироваться в дизайнера по интерьерам. Впрочем, возможно, когда-нибудь. Она заговорчески наклоняется к Дрейку, причём на сей раз говоря шутливо лишь наполовину. Кажется, эта неуёмная энергия Калеба действительно заставила её быть на грани того, чтобы сбежать, даже если рассыплется по дороге.
-Сильвер, ты что, не знаешь законы подлости? Не поминай чёрта всуе, а то явится и отправит тебя на флюорографию. И не надейся, что он смилостивится и отправит прямиком в морг. И даже если ты умудришься его пристрелить, он будет тебе сниться каждую ночь и поучать, что есть гамбургеры перед сном недопустимо, а вместе с пивом это угробит твою печень или что-то вроде того.
Она коротко морщится и аккуратно сложив пальцы, зато с размахом - залпом выпивает то, что осталось в пластиковом стакане. Почему она не рассказывает ему о том, что её сюда привело? Да кому это интересно. Ни ему, ни ей. Кассиопея закрытая девушка, но она всё же девушка, и, если бы ей нужно было бы распустить сопли, она бы завела для этого кошку и стала бы плакаться прямо ей в шерсть. А свою Жеки она берегла. Кассии неинтересно переминать то, что уже не вернуть и не поправить, тем более, что с заданием она справилась как бы то не случилось, заодно лишний раз убедившись, что отдых от трудов насущных и киллеру не помешает. Ей нужно бы намекнуть Дрейку о той странности, что случилась у неё и Нои, вдруг и он в теме? Ей, если честно, не столько хотелось обеспокоиться и предупредить его, скольно понять, известно ли что-то ему. Минус один киллер – меньше конкуренции, но на них с Сильвером и Август, как выяснилось, этот постулат не распространялся. Вообще-то, серьёзные разговоры не были их коньком, но самая большая забава заключалась в том, что Кассиопея бы не удивилась, если бы Дрейк махнул бы рукой на её подозрения во вселенском заговоре или же воспринял бы это с тем энтузиазмом, с которым дети смотрят на новую крутую стрелялку. Да, он взрослый ребёнок, и она - взрослая кукла. Потому, что, если бы она была по-настоящему взрослой, она смогла бы разобраться, что главное в жизни - это близкие. И в её случае - это Мона. Но Кассиопея всё ещё с подростковой циничностью полагает, что материнство - совсем не её история. Она чуть прищуривается, с наслаждением делая очередную затяжку и азартно пытаясь попасть сквозь дым Дрейка какой-то замысловатой фигурой, которая получилась у неё из сигаретного смога. Конечно, получается слабо, и она прекращает это бестолковое занятие. Попытки попасть, а не курение, разумеется.
-Да ты флиртуешь со мной, Сильвер. Нечего – нечего, а то вдруг изнасилую тебя прямо здесь пистолетом. И на шум точно явится доктор – садист.
Кассиопея грубая девушка, но с ним она шутит и может немного расслабиться. Она могла бы даже не думать, как выглядит, если бы только не думала бы об этом по поводу и без. У неё слишком заурядная внешность и большая тяга к гламуру. Она обожает фальшивки, будто то наращенные волосы или ногти и не представляет своей жизни без них.
-В курсе, что в городе объявили охоту на представителей нашей благородной профессии или ты чужой на празднике жизни? Если что, не психуй, и до тебя дойдут. Нас бы в красную книгу, но нет. Так что будь осторожнее со знакомствами.
Кассиопея зеркально прищуривается, ответно глядя на Дрейка с такой же сосредоточенностью. Ей не хочется заново погружаться в то напряжение, кое они испытали с Ноей на той судьбоносной крыше. Но он имел право знать, информацией она его озадачило, а дальше – дело Сильвера, не её. Она не сомневается, что на её месте он поступил бы также.

 Отправлено: 19.02.12 13:17. Заголовок: - Дура что ли? Ты мн..

- Дура что ли? Ты мне кто? Никто. А черный плащ со мной с самого детства. Так что ради того, чтобы повидаться с тобой я пропустил только губку боба. К нему я пока не так привязан.
Беззлобно пожимает плечами Дрейк без тени улыбки. Это все, конечно, глупые шутки, потому что никакого губку Боба он не пропустил, но думает, что раз Форлани так нужно, чтобы ради нее кто-то что-то обязательно пропустил, то он по доброте душевной позволит ей порадоваться, что она вся такая очень важная. Но он же не олигофрен какой-то, чтобы пропустить все на свете ради того, чтобы навестить эту куклу. Ну на фиг, у него выдалась свободная минутка и он решил заскочить, потому что иначе, он даже сам понимал, что он напьется до обеда. А ему вроде как сегодня надо кого-то там убить. Какой-то дядька усатый был на фотографии. Дрейк согласился, потому что ему было скучно, он даже имени не спросил того усатого. Просто ему сказали, что тот должен выходить из отеля в определенное время и это все, что надо было знать Дрейку. Вообще настроения не было, но Норберт уже который день смотрит умоляющим взглядом и постоянно спрашивает, когда же они поедут кого-нибудь убивать. Ну чего только не сделаешь ради Норберта?
- Фу, Форлани. Я теперь из-за тебя никогда не женюсь. А я ведь так хотел, все ты виновата, что я на старости лет останусь без жены.
Глупость, несусветная чушь. Дрейк Сильвер никогда не женится и даже, когда он был влюблен, когда рядом с ним была женщина, которая заставляла его заикаться и меньше курить, он все равно даже не думал о том, чтобы жениться на ней. Свадьба, семейная жизнь, тут даже думать нечего, это совсем не для него и не о нем. И ладно бы просто жить с какой-то женщиной, которая бы за ним убирала бы, готовила бы ему сэндвичи и клала бы пакетик чипсов на видное место. Ему многого-то для счастье не нужно. Просто, чтобы его привычки знали, как например то, какие сигареты он курит. На сигареты он не жадный и их у него можно даже иногда воровать, если нравится адреналин. Иногда с ним можно выпить и покурить травку. И, конечно, не лесть своими руками в его тарелку. Но на фига для этого жена, если для таких целей у него есть Нене? Он бы женился на ней, но уж больно она больная на голову, ее и передряг вытаскивать замучаешься. А он человек занятой и ему некогда. Ага, она еще и такая прямолинейная, что, если вдруг у нее не случилось бы с ним этого пресловутого оргазма, то она бы ему об этом сразу сообщила и еще по голове горела, что он зря на ней пыхтел. Хотя фу. С сестрами не спят. А для любви и для больших и светлых чувств, ну типа там самоотдача и так далее, у него есть Норберт. Короче жизнь у него удалась. Но с любимыми тоже не спят, с любимыми дружат. Истинная любовь может быть только к пистолету, к еде, к выпивке, к сигаретам, к скорости и к другу, который мыслит, как ты.
- Слушай, у тебя темы для разговор есть другие, кроме этот зануда, обухом огретый? Прояви сострадание к нему, у него расставание случилось с твоим дружком белобрысым Дорнаном. Может он тебе за это мстит и вообще убить тебя хочет, а ты ему так много внимания уделяешь разговорами.
Дрейк уверен почти на сто процентов, что лупящий себя по тощей грудной клетке Дорнан и орущий, что занудный и не менее тощий, кстати, доктор – его брат; на самом деле в доктора влюблен. Дрейк думает, что возможно у того были какие-то сексуальные фантазии в детстве, ну мол врачи и все такое, но ему забыли объяснить, что это должна быть женщина.
А вообще он кстати живет двойными стандартами. Пока судьба писала тут всякую воду про Дорнана, то Дрейк понял, что вообще-то он бы тоже сильно огорчился, если бы расстался со своим дружком бобром. Нормальная ситуация так. Ему можно было бы ныть и он бы просто выглядел настоящим другом, а вот Дорнана сразу заклеймили каким-то мальчиком с отливом небесным. Вообще-то Дрейк прямолинеен. Не гей Дорнан, не гей. И доктор зануда, но не гей.
Дрейк осматривается в поисках какой-нибудь еды и не находит ничего, что у него вызывает вздох разочарования. Он даже думает свистнуть этому зануду, чтобы тот хотя бы кашу какую принес или чем там в больницах кормят. Ничего страшного не случится с его желудком, если он раз в жизни получит здоровую пищу. И только он уже собирается выйти в коридор и свистнуть кому-нибудь с кашей, чтобы несли все сюда, Форлани говорит такую вещь, от которой у него глаза аж слезами наливаются. И он даже забывает, что уже раскатал губу на кашу молочную.
- Стоп стоп. Ты меня без ножа режешь, Форлани. То есть тебя оттуда продырявили что ли? Черт. Я тоже хочу, что за фигня… почему за мной никто не охотится и какого черта ты первая попала под раздачу?
Он разозлился и распереживался не на шутку. Непонятно вообще какого черта его еще не подстрелили?
- Знаешь, кто охотится? Я прямо сейчас пойду к этим людям и спрошу какого черта у меня еще не прострелена нога или как у тебя бок. Что я лысый что ли?

 Отправлено: 27.02.12 14:45. Заголовок: But you didn't h..

цитата:

But you didn't have to cut me off Make out like it never happened And that we were nothing And I don't even need your love But you treat me like a stranger And that feels so rough You didn't have to stoop so low Have your friends collect your records And then change your number I guess that I don't need that though Now you're just somebody that I used to know

Линея нетерпеливо притаптывала ногой в такт песни Gotye в дуэте с Kimbra «Somebody That I Used to Know». Они не пели ей о том, что все будет хорошо, а сейчас это было бы так кстати. Возможно, стоило поставить что-нибудь в духе «Don’t worry, Be happy», чтобы как-то взбодриться и настроиться на серьезный разговор. Девушка хищно посмотрела на ногти. Если бы ей было 10, она бы точно сейчас грызла ногти. Но она слишком много времени потратила сегодня ночью на маникюр. Кажется, пациенту из 7 палаты она приглянулась. Значит, вроде можно позволить себе выглядеть получше. Чертов жополиз Саймон! Зло подумала Олсон, топнув ногой. Эта бессильная злость все, что ей осталось. Доктор Бен Саймон был немного старше ее. Молодой, амбициозный, а еще любитель идти по головами и первостатейный жополиз. Ему бы премию выдать за успехи в вылизывании задниц начальства. Она кидала на него ехидные полные презрения взгляды, но, кажется, Саймон был уверен, что она в восторге от него. И понятливо улыбался ей. Гаденыш. Какая-то злодейская сила решила, что будет очень смешно, если ее прикрепят к его пациенту. Ребекке Флауэрс было 72 года. Для своих лет бабуля была боевой, и до сих пор предпочитала самостоятельно пользоваться автомобилем.
- Я сегодня на авто, деточка моя. Так что поторопись с уколом, я заняла парковочное место вашего главврача.
В юности миссис Флауэрс слыла отчаянной мотогонщицей. Куча переломов, сотрясений, так и не сказавшихся на богатырском здоровье старушки. А потом эта чертова авария. Вроде ничего такого страшного, но сознание пожилой женщины пребывало где-то вне это мира уже 3,5 месяца. С виду казалось, что она просто очень устала и теперь отсыпается. Она частенько жаловалась Олсон на плохой сон. Ее дети стал думать об отключении от аппаратов жизнеобеспечения. Саймон, конечно, и не думал их отговаривать. Он молодой амбициозный врач, зачем ему «овощ» в пациентах еще и со страховкой, из которой ничего особо не вытащишь. Лин вовсе не была идеалисткой, не стремилась помочь всем и каждому, да и прекрасно осознавала, что это невозможно. Они, врачи, просто люди с дипломами, совсем не боги. Она могла подшучивать над пациентами с коллегами, но когда дело касалось стариков…. Ей казалось, что это просто не честно. В конце концов, они могут быть невыносимо занудными и ворчливыми или жутко рассеянными, но это же старики. Их нужно уважать хотя бы за груз прожитых лет. К тому же, кто его знает, какой будет она, когда состариться. Наверное, маразматиком с легкой манией преследования. Она будет ходить в полицию раз в несколько месяцев и писать заявления о том, что за ней наблюдают зеленые человечки. Ей бы не хотелось, чтобы за ее спиной ее называли «овощем» или «престарелым грузиком».
- Помогай тем, кому еще можно помочь – так говорят многие врачи. Почему же Саймон исключил миссис Флауэрс из этого списка? Жизненные показатели в норме. Может нужно хотя бы еще немного подождать.
- Уверен, что ваша мать прожила интересную и насыщенную жизнь. Но боюсь, что в ее возрасте шансы успешно выйти из комы малы. Нельзя держать возле себя человека вечно. Вы ведь понимаете, – и всё понимающий взгляд напоследок.
- Лицемерный бездушный ублюдок, – вслух выругалась Лин, крепче сжав пачку сигарет в кармане. Небось, эта сволочь ни один день репетировала прочувственную речь. Но сама Лин оказалось убедительней. Она говорила с детьми Ребекки, уверила их в том, что шансы есть. Рассказала, что наблюдала их мать долгое время еще до аварии, что у нее здоровье молодой женщины, и ей, черт побери, необходимо дать время. Тактично намекнула, что врачи не всегда знают историю болезни так хорошо, как знают интерны. Они согласились подождать. А вот Бену вмешательство Линеи очень не понравилось. Он пытался поставить ее на месте. Хаха, слышали бы люди, как он пытался. Если ты, если ты еще раз. Сплошные бессмысленные угрозы. Олсон было противно и …. Ну, не выдержала она. В конце концов, до матери Терезы ей далеко. И она никогда не обладала все терпимостью и все пониманием. Так что парочкой-тройкой непечатных слов дала понять Саймону, где, с кем и на чем она вертела его мнение. Жалкое подобие настоящего врача, конечно, нажаловалось. Ее вызвали на ковер. Придется долго распинаться и объяснять свое поведение. Как в школе, а.. Но это еще не самое худшее. Самое худшее, что отчитываться ей придется перед Калебом. Он был лишь на год старше, а уже успел достичь невиданных успехов на медицинской поприще. Ох, если бы не пропущенный год. Черт побери, я бы уже была врачом и смогла бы поставить Бена Саймона на месте. А все из-за этого козла и его гитары…. Уф, соберись, Лин. Она, конечно, понимала, что ее бывший-бывший тут не причем. Это она забросила учебу. Колин ее ни о чем таком не просила. Просто ты была слишком влюблена, чтобы вспомнить о наличии мозгов, Лин, признайся. А теперь ей предстояло слушать нотации от своего хорошего друга и наставника. Монти был отличным парнем, он всегда мог прийти в трудную минуту и помочь советом. Он был из тех людей, кто подкрепляет свои слова действием. И от того, что именно перед ним придется отчитываться, ей было тошно. Линея негодующе фыркнула, и не слишком утруждая себя вежливым стуком, зашла в кабинет.
- Добрый день, доктор Монтгомери, –она произнесла это так, словно Калеб – суровый и беспощадный гестаповец, который собирается выбивать из нее правду о дислокации ее войск. Лин застыла на пороге в позе негодующей праведности. Руки в буки, губы сжаты, брови нахмурены. Конечно, Калеб, не виноват в сложившейся ситуации, но…. Просто с настроением у нее было не слишком сладко.

 Отправлено: 01.03.12 11:40. Заголовок: -Если я сказала, что..

-Если я сказала, что умру от микробов, значит от них и умру!
Даже ногой притопнула, и смотрит исподлобья, как ребёнок, который находится в процессе решения обидеться окончательно и надуть губы или продолжать с настороженным любопытством рассматривать нового человека на своём пути. Белла недовольно хмурит брови, морщит лоб, и смотрит на молодого человека. Прежняя Белла бы смотрела с вызовом, и она бы уж нашла, что съязвить, когда бы он на неё налетел. И, уж конечно, в её руках бы не было игрушки. Что вообще бы она здесь забыла бы? Белла всегда смеялась над Бекки, что она уж точно развалится раньше неё и ей, бедной и несчастной, и пусть да даже не думает, что Изабелла будет тратить время на бесполезный уход за сестрой. Кто бы мог подумать, что всё обернулось чуточку иначе? У неё не растяжение от теннисной ракетки, которой она слишком сильно замахнулась. Впрочем, всё, как хотела Белла. Она жила и дышала теннисом и ей было бы приятно узнать, что искалечена она из - за него же. Так вот, она точно бы подшутила на этом парнем. Слишком бледным, слишком не спортивным, хоть и красивым какой-то безусловной, но хищной и слегка надменной красотой. Но теперь всё изменилось. Изабелла говорит лишь бы сказать слово против, даже не помня толком, говорила ли она ему, что умрёт от микробов, или он сам сделал подобный вывод. Слово вывод для неё теперь слишком сложное.
-Ты строгий, прямо как мой папа. А что такое зау..рядная?
Она быстро показывает ему язык, так что слова о папе явно не относятся к комплиментам, хотя, разве может им не являться само по себе сравнение с близким человеком, но её внимание всецело захватывает необычное слово, и она даже слегка приоткрывает рот от удивления, совершенно не заботясь о том, что девушки её возраста из-за этого выглядят как умственно отсталые. Хотя мама ей раза три говорила, и это только сегодня. Белла с трудом произносит понравившееся ей слово, и, судя по её выражению лица, становится очевидно, что девушка понятия не имеет, что это такое он имел в виду. Однако, она очень легко улавливает его интонацию. И почти уверена, что сейчас он не пытается обидеть её, что он сказал о ней что-то хорошее. Её похвалили, и Белла робко так улыбается до ушей.
-Нуу. Самая страшная смерть - от еды. Ты знаешь, что здесь очень опасно питаться? Никто не следит за чистотой, и можно отравиться. А ещё, я видела в программе, что с завтраком может попасться кусок стекла, который начнёт резать тебе пищевод, и ты даже не поймёшь, что случилось, пока боль не станет ужасной. Нет, хуже всего - упасть с крыши. Или попасть под машинку.
Изабелла перечисляет почти с энтузиазмом, она просто организована и не заботится о том, что вопросы делятся на обычные и риторические. Когда Белла затихает, на её лице отражается слабый мыслительный процесс, но она теряет мысль. Сейчас она говорит всё, как на ладони, все странные мысли. И всё же, что-то без слов ей рассказывает, что этому взрослому мальчику не будет интересно посмотреть с ней мультфильмы. Что ему, наверное, куда больше интересно было бы поболтать с её отцом о футболе, если, конечно, он любит футбол. Как не смешно, но её собственная смерть была одним из немногих страхов, которых Изабелле чудом удалось избежать. Раньше Белла боялась другого. Смертельной болезни, долгого, медленного и мучительного осознания того, что тебя не будет раньше, чем ты успеешь начать жить, но что ты при этом вынуждена будешь жить с этим какое-то время. Белла боится многого. И темноты, и страшилок. Её буквально вынуждают питаться и иногда приходится поддерживать её силы с помощи капельницы. Белла любит детское питание, потому, что у него приятный приторный вкус. Она и раньше любила, но ни за что бы не призналась в таком позоре. Ей хотелось бы протянуть руку и коснуться кончиками пальцев его ямочки на щеке. Вот так бесцеремонно. У неё немного напряжённые пальцы, чуть больше согнутые, чем это нужно, у неё часто случается такое с руками, когда она нервничает. Любая бы на её месте нервничала от близости такого парня, которого, быть может, видит первый и последний раз. Она нервничала из-за Барсика. Белла указывает пальцем в сторону его ямочки.
-Прикольная штука. У моего мальчика тоже похожая штука на щеке. Он больше со мной не дружит, я так и не поняла, почему. Но я не расстроилась. Он же не Барсик. Моя сестра сказала, мы встречались с ним. Но это же так глупо.
Она обычно стесняется незнакомых, зажимается и боится, что они могут принести инфекцию. Но здесь у неё дефицит общения. Она не думает, что этого бедного, попавшего ей под руку парня, мало волнуют её проблемы, заговорчески глядя на него. Так странно слушать от ребёнка про отношения. Но ведь в её жизни было почти всё. Она нытик, капризная, вечно всем недовольная девочка, которой однажды сказали, что её ангел – хранитель плохо работает. Тогда она рассмеялась тому человеку в лицо, даже не думая, что однажды будет настолько наивна, что поверит и в ангелов и в Санта-Клауса, которого не ждала лет в шести и понимающе ухмылялась, глядя на наряд отца, закутанного в вату вместо бороды, когда Бекки сердобольно делала вид, что ведётся на всю эту чушь. Очень странная парочка, они были даже чем-то похожи в этот момент. Каким-то упрямством, у него оно было вычурным, у неё – параноика. Ему всё равно, что с ней случилось, а ей всё равно, что случилось с ним, она, как и всякий ребёнок, очень довольна, что он спрашивает что-то о ней. Она не обращает внимания ни на его грацию, с которой он поднял Барсика, ни на его черты. Она смотрит на ямочку и в его глаза, пытаясь понять, напоминают ли ей эти глаза того мальчика и хочет ли она, чтобы он напоминал ей того, кто так и не стал смотреть её мультики.
-Я потерялась и могу опоздать на свои мультики. Но не можем же мы тут стоять целую вечность. Я забыла, куда идти. Только ты меня не бросай.
Она, решившись, подходит к подоконнику, и, тяжело вздохнув, сгребает Барсика в охапку, не касаясь его ладонями, а подцепив запястьями, на которые натянула рукава пижамы до самого предела, словно до дрожи боялась испачкаться в микробах. Держа Барсика на расстоянии от себя, он вновь проскользнула мимо юноши, чтобы встать там же, где и стояла до этого, причём совсем не стесняясь, что было очевидно, что она боится даже задеть край его рубашки. Белла не помешана на чистоте, и неделями может не мыть голову, если бы ей позволяла сестра. Но если она случайно заденет кожей одежду, которая побывала на улице, то вполне может под душем стереть свою кожу до самых дыр и рыдать всю ночь напролёт. Она ведь даже не замечает некоторого сарказма в голосе парне, но явно читает по его выражению, что Барсик его не умилил. Что ж, он, по крайней мере, не предложил, как её папа, выкинуть старую развалину на помойку. Вслух, по крайней мере. А она всё также не может ровно стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу, и даже не знает, что перед ней парень, который понятия не имеет, не встретит ли когда-нибудь свою бывшую невесту примерно в таком же состоянии или ещё что похлеще.

 Отправлено: 01.03.12 19:57. Заголовок: Дионис морщит лоб, п..

Дионис морщит лоб, правда у него это получается как-то… словно он неживой, словно он даже в этом позирует. Внешность у него была такая своеобразная, а из-за болезни он словно неживой. Он морщит лоб и щурит глаза слегка, когда до него, кажется, начинает доходить, что не все так просто. Она говорит что-то много и у нее голос достаточно приятный. Он не детский и не звонкий, Дионис просто на дух не переносил звонкие и детские голоса. Ему нравились более вкрадчивые и спокойные. У этой девочки голос не был спокойным и не был вкрадчивым, но в нем была какая-то легкая хрипотца, которая заставляла вслушиваться в ее слова. Но он не вслушивается, взрослым редко бывает интересно, что говорят дети и эта внезапная догадка заставляет его обвести взглядом больницу. Словно для того, чтобы вспомнить, где он находится и какие «экземпляры» он может тут встретить. Наверное, он поступил опрометчиво, когда заговорил с этой девушкой или девочкой. Дионис чувствует себя неуютно. Он сам болеет, но он ненавидит тех, кто так же болен, он ненавидит болезни и ему противно, что он вынужден быть в этой больнице и ему совсем не хочется заводить знакомства здесь.
- С завтраком кусок стекла? Какая чушь. Кусок стекла может попасть и с обедом и с ужином.
Он циничен и не пытается ее успокоить, потому что внутри него начинает закипать раздражение. Такое простое раздражение, мол «я что такой же?». Ему не нравится болеть, не нравится эта слабость и не нравится себя чувствовать немощным и зависимым от лекарств и от этой чертовой больницы. И когда-то давно он сказал Мире, что все кончено, потому что ему не хотелось, чтобы кто-то видел его столь зависимым. И может быть сейчас он и жалел, потому что ему был необходим человек, который бы понимал его, как и всем. Но, если бы его вернуть в то время, то он все равно поступил бы так же. Таким он был упрямым.
- Наверное, я и был Вашим мальчиком, просто Вы не помните.
Холодно говорит Дионис и непонятно, хочет ли он ее обидеть или просто говорит столь холодно и со снобизмом по причине непонимания ситуации. Он ненавидит, когда он чего-то не понимает. Во всякую чушь он не верит и, если что-то ему непонятно, то чаще всего это что-то он называет внутри себя полной чушью и бредом.
Дионис наблюдает как она берет свою игрушку и судорожно осматривается в поисках какой-нибудь медсестры или врача, чтобы они довели эту девушку до ее палаты или где она там обитает. Но обычно здесь постоянно кто-то снует и почему-то именно в тот момент, когда ему чертовски нужна помощь, никого нет, как на зло.
- Черт.
Раздраженно говорит Дионис, правда его раздраженность такая.. как и он сам, достаточно спокойная и несколько высокомерная, он не закатывает глаза, не заламывает руки, не жестикулирует и не эмоционирует. Он смотрит обреченно в большие карие глаза девушки.
- Я не люблю детей. Я правда не люблю детей, они много кричат, они постоянно капризничают. У меня совершенно не хватает терпения, чтобы с ними поладить, впрочем, я и не хочу.
Он и сам не понимает, зачем он это говорит. Потому что в общем-то, перед ним сейчас стоит взрослая девушка с привлекательным лицом, с большими глазами, небольшим носиком и такими чувственными губами. Она совсем не выглядит ребенком, даже эта ее пижама и игрушка в руке не дают шанса подумать, что она всего лишь ребенок. Некоторые девушки любят такие пижамы и любят прижимать к себе игрушки. Благо Мира так не делала и предпочитала шелковые пеньюары нежного кремового оттенка и никогда не прижимала к своей груди пылесборник. В общем-то, эта девушка совсем не была похожа на ребенка, кроме ее слов, тембра, выражений, кроме этой детскости в ее глазах. И это его ужасно, просто страшно путает.
- Вспоминай куда тебе нужно идти, ради Бога и я тебя провожу. Стоять здесь вечно я не собираюсь, я позову кого-нибудь из персонала и они тебя проводят, если не вспомнишь сама.
Он нетерпеливо и нетерпимо рассматривает девушку, переходя на «ты», потому что чувствует себя глупо, когда разговаривает на «вы» с девочкой, которая ведет диалог так, словно ей семь лет. И ему совсем не нравится чувствовать себя глупо. Он не знает, что ему делать, как это у него всегда бывает, когда он вынужден общаться с детьми.
- Если ты не вспомнишь, где твоя палата, то я дотронусь до тебя и ты умрешь от микробов.
Говорит он сухо и холодно и усмехается на один бок и его шрам, что приглянулся этой девочке, становится еще более отчетливым.

 Отправлено: 04.03.12 12:11. Заголовок: -Ну да, за Дэстини, ..

-Ну да, за Дэстини, ты наверняка помнишь её. Только вряд ли знаешь, что это у них с Тристаном попытка номер два.
Ави заговорчески подмигивает. Конечно, это не было секретом, но роман Дэс и Тристана был не так на виду, как с Тимом Кросби. Может быть, всё дело в том, что он был непродолжительным, но Ави казалось, что их обоих вспугнуло что-то большее, что начало возникать. Но самой ей тогда было не до наблюдений. Её бросил Брендон, и она поражалась, почему даже не чувствует себя униженной – не чувствует ничего. И всё-таки её Арчи чувствовал людей тонко, улавливая малейшие перемены настроения. И ей стыдно, что в голове не одна только радость от того, что он вернулся. И всё же, постепенно, осознание происшедшего выходило на первый план. Аврора улыбнулась уже куда более от души и аккуратно коснулась носом его волос у виска. Такое знакомое ощущение, но теперь каждая его клеточка дышала жизнью, а не тишиной, которая наводняла эту палату так, что Ави вздрагивала от каждого шороха. Не потому, что боялась, ей казалось, что веки Арчи затрепетали и вот – вот откроются. Но чуда не происходило, а она сжимала его холодную руку, читала отрывки его любимых книг и прокручивала в голове, как они гуляли по осеннему парку, она собирала букет листьев, а он снимал её на навороченный фотоаппарат. Аврора шутливо фыркала и поражалась, как он может таскать такую тяжёлую бандуру и, дёргая Арчи за шарф, тянула его в сторону палатки с мороженым. Почему-то они оба часто ели холодное осенью. В голову лезли и дни, когда Арчибальд пропадал где-то с Тристаном, а она чувствовала, что не хочет знать, что у них там за дружеский досуг. Интуитивно казалось, что вряд ли ей это понравилось бы, и потому она всячески ограждала себя от любых попыток открыть ей глаза, намеренно подыгрывая Арчи. Он не готов был её потерять, она не готова была отказаться от него –кому нужна эта правда? Хотя, в какой-то момент, слова Скарли, что Аврора должна уважать себя, практически её отрезвили и заставили бы разобраться в своих подозрениях, если бы не авария и – Доминик.
-Это не связано с тобой, Арчи. Скорее – с моей глупостью, которая на этот раз превзошла себя. В наших отношениях ничего не случилось, что нужно было бы исправлять и тем более нельзя исправить. Просто я теперь другая. Наверное, взрослею. Но это ведь нормально - у нас целая жизнь перевернулась. Но я всё равно верила, что ты не оставишь меня. Я бы никуда тебя не отпустила.
Она говорит правду, но лишь частично – действительно столько случилось всего. Но она не может сказать ему что же так гложет её душу. Да и что здесь обсуждать? То, как она в глубине души была едва ли не рада, что Доминик разозлился на Брендона? То, что боялась, как бы он не сломал себе руку о нос человека, который раздробил прямо при ней в комнате для свиданий? Она ведь сама до конца не понимает – может быть, Скарли права, и ей правда стоило бы обратиться ко врачам. Впрочем, разве она обманывала Арчи? У неё не было мысли с ним расставаться, а если бы она так поступила, то только лишь ради его безопасности, а не потому, что хотела. Ей пришлось бы оставить не только его, но и свою Скарли, родителей, чтобы помочь человеку, который убил её сестру. Но с течением времени всё больше отчётливо она понимала, что он не бежит. Это что-то из области фантастики. А ей с каждым днём всё тяжелее давались раздумья, смогла бы она вот так бросить свою жизнь не для того, чтобы защитить тех, кого любит и бережёт, а просто так, ради него? Ответов не было или они ей не то, чтобы нравились.
-Я решила уйти из института. Наверное, продолжу изучать пиар, как раньше. Не нужно мне пытаться прыгнуть выше своей головы.
Ави постаралась, чтобы голос прозвучал спокойно и всем своим улыбчивым видом продемонстрировала, что эта тема исчерпана - Арчи сейчас было не до того, чтобы обсуждать это. А, быть может, она просто эгоистично сама не готова была обсудить. Многие считали её глупой улыбчивой куклой, а Доминик сказал, что за своей улыбкой она от него не спрячется. Может, она искала романтику там, где её не было и хотела, чтобы её, такую потерянную, нашли? Аврора не знала ответов, но точно знала, что будет с Домиником в день его казни. Ему нужны будут её глаза, ему будет страшно. Тому, кто столько раз видел, как это - умирать, особенно страшно встречаться со смертью. А она не знает, как переживёт это, как справится с тем, что не может помочь ему и спасти его. Ей ведь ничего от него не нужно взамен. Его казнят. Эта мысль глухой болью отдавалась внутри сердца. Наверное, там будут сидеть родные тех, кого он убил всеми страшными способами. Которые до сих пор хоронят локон волос или любимую футболку своих детей, которых не увидят уже больше никогда и возненавидят Аврору ещё более патологично, чем их убийцу. Они будут понимать, глядя на его лицо в тот момент, когда на его руках затянут путы или что там они делают в этих садистских камерах, и будут думать, что им станет легче после того, как он больше не будет дышать. Легче не станет, но это честно. А она постарается не рыдать, пока он может фокусировать на ней взгляд и просто шепнёт, что любит его. Как кого? А разве это важно для человека, который не привык быть любимым. Который толком не знает, что это. И для неё это не так уж и важно. Ей просто хочется, чтобы он знал. В этот момент врать она не станет и верит, что он почувствует, что это – не обман. Хотя вряд ли от этого Доминику будет хоть немного легче. А потом…Ей нужно убраться с факультета психиатрии и больше никогда во всё это не соваться. Аврора и Арчибальд сейчас как два зверька, которые боятся, что каждый из них угадал тайну другого. Ту, которую они не хотели бы вываливать наружу ради их же отношений. И тут вдруг до Ави запоздало доходит, что ей именно напомнила интонация Арчи – их последний телефонный разговор, когда он был напуган тем, что Авроре собирались рассказать. Ей тогда показалось – какая-то чушь, но его реакция её удивила. И вот теперь она уповает на то, что он сейчас подумал о чём-то своём, а не о том, что могло прочитаться в её глазах. Раньше она не решилась бы задать вопрос, но теперь она не боится столкнуться с ответом.
-А мне казалось, что ты хотел сказать мне, что случилось. Мне совсем не хочется вспоминать наш последний разговор, но это висело давно. Я никак не могла понять, в чём дело, да и сейчас не могу. Так что расскажи мне… как-нибудь.
Она не собирается его торопить и мягко взъерошивает волосы возле его лба. В её голосе не звучит обвинения, она слишком виновата перед Арчи сама. Пусть скажет, когда будет готов. Она мягко целует уголок его губ, не выпуская своей ладони из его.

 Отправлено: 04.03.12 14:54. Заголовок: Арчибальд в своей ци..

Арчибальд в своей циничной манере думает, что Тристан просто играет в очередную игру, но потом, когда слышит про вторую попытку, это его настораживает. Они не играли во вторые попытки, это было совершенным правилом. Никогда не возвращаться к старому, что однажды проиграл, то уже по праву считается твоим извечным проигрышем. Матч реванш? Никогда. А потом Арчи думает, что ведь он тоже был с невестой, он был с Авророй и даже было когда-то время, когда он решил отказаться от всех этих игр, но они для него были словно наркотиком. И даже сейчас, сжимая ее руку, глядя на нее с нежностью, он задает себе вопрос, захочется ли ему снова показаться на пороге дома Ковалли и предложить ему очередную жестокую игру. И он может ответить с уверенностью, что даже если он попытается забыть об этих мыслей ради того, чтобы построить что-то нормальное, то рано или поздно, он все равно сорвется. Не зря же рядом с клиниками для лечения наркоманов обычно находятся клиник для лечения игроманов.
- Кто тебе сказал, что я переживу, если ты станешь другой? Мне нравилась та глупышка Аврора. Вдруг эта новая мне будет не по зубам?
Поднимает одну бровь он и улыбается. После долго сна сложно шутить, да и неизвестно, шутит ли он. Потому что он все равно видит, что с ней что-то не так и дело не во взрослении. Если он возродился и теперь он живой, то у нее все наоборот. В их последнюю встречу она была живой. Она порхала по улицам, она играла с ветром. Мир ей был не скучен. (с) она была милой и немножко наивной, никогда не грубой, никогда высокомерной. В ней было что-то такое, чего не было в других. В ней была такая вера во все лучшее и идеальное, что он невольно заражался от нее этой любовью ко всему окружающему. Но сейчас все изменилось. Она больше не живая. У нее глаза погасли, но он, конечно же, тут же связывает это с собой. Просто раньше в ее глазах был он, она была в него влюблена, наверное. Он был ее дорог, а сейчас… им совсем не о чем говорить и они чужие люди и у него в горле какое-то противное чувство. Словно тошнит, но дурацкий светский раут и ты не имеешь права даже удалиться в туалет.
А волосы у нее пахнут все так же вкусно, у них всегда был совершенно необъяснимый аромат. Он втягивает носом аромат одной пряди, которая словно неосторожно без разрешения своей хозяйки тянется к тому, кто ее хозяйке стал чужим. Но Арчибальд ей улыбается. Когда она говорит о своем институте, он окончательно понимает, что все изменилось.
- Пиар? Это же совсем не твое. Это же минутная слабость, а ты хочешь отказаться от того, чего хотела очень долго из-за того, что что-то не получилось?
Непонятно к чему относятся его слова сейчас. К институту или же он сейчас эту ситуацию и ее слова переводит на себя и на их отношения. Он же не знает, что случилось, но его не покидает ощущение, что все уже не так, как раньше, но в своей голове он опасается произнести это страшное «все кончено». Она очень милая. У нее светлая кожа, светлые волосы, у нее светлые глаза, но она не просто глупая блондиночка, которая пользуется своей внешностью миловидной барби. Но в то же время она очень искренняя. Она всегда была с ним честна и, возможно, это в ней его и подкупило когда-то. Он ведь видел множество девушек на своем пути и они все ему приелись. Но он ценил ее честность. Он даже ценил то, что она ему честно с широко распахнутыми глазами говорила о том, что его рубашка ему не идет. Подкупающая честность и искренность. Немножко наивная, но ему кажется, что не такой уж она была наивной. Просто ей нужно было играть такую роль для себя самой. От нее все ждали этой наивности, нежности и она играла эту роль, тяжело вздыхая вечерами, потому что на самом деле она все понимала. И он ласково ей улыбается, когда она говорит про тот разговор, понимая, что он был прав в своих мыслях. Сжимает ее руку и тянет ее к губам, чтобы поцеловать ее пальцы с отчаянной нежностью, обычно так обнимаются при расставании. Арчибальд был гордым. Иногда, наверное, даже слишком.
- Ты ведь знаешь, что ты совсем не умеешь обманывать. У тебя глаза сразу все говорят, ты можешь думать, что искусно все скрываешь, но на самом деле я сразу смотрю тебе в глаза и вижу все. Что-то не так. Я расскажу. Как-нибудь.
И он снова сжимает ее руку, потому что понимает, что да, вот оно пришло время, когда ему придется ей рассказать, он не знает, как она отреагирует и он не хочет об этом думать. Повисает тишина. Такая гнетущая, словно в комнате, в палате, два человека, которым нечем делиться. Как одноклассники, которые когда-то были друзьями, потом жизнь их развела и она снова встретились на встрече выпускников и у них кроме уже порядком стертых воспоминаний, ничего не осталось. И вот, вспомнив самую красивую девочку класса и злобного учителя физкультуры, они понимают, что говорить больше не о чем и больше их ничего не связывает.
- Я устал. Мне, наверное, снова нужно поспать. Ты прости меня, я все же только недавно вышел из комы.
И он вымученно улыбается. Им или была нужна эта встряска, или это конец. А нее уже звонит телефон, разрывается. Он думает, что, наверное, ее кто-то чертовски хочет видеть и он готов ее отпустить. Потому что кто-то ей стал важнее него.

 Отправлено: 10.03.12 12:10. Заголовок: Калеб нажимает на кн..

Калеб нажимает на кнопку мобильного, в котором до сих пор не может ориентироваться как следует, методом тыка найдя нужную в графе отправить. Ох уж эта виртуальная клавиатура. Когда Эс торжественно вручил этот кладзень техники, Калеб подивился, ему то казалось, что сотовые существуют для разговоров, а не выпендрёжа, а потом, случайно увидев его цену, с ужасом попытался вернуть его брату, на что тот смеялся и качал головой. А сейчас Калеб так и не смог разобраться в этом сложном меню, но не в силах отложить трубку в сторону и заменить чем-то попроще, просто потому, что она досталась ему от Эсмонда, который теперь остался в прошлой жизни. Снова прошлое, снова потеря, от которой Калебу хочется кричать, трясти брата за шкирку и требовать всё как-то исправить. Он с огромным трудом волочил будни без Ки, а теперь не может быть счастлив на двести процентов даже не потому, что лишился брата, наверное. Потому, что лишился его таким образом, что это оскверняло время, что они провели рука об руку. Всё-таки он отвлёкся, прокручивая в голове, в какой момент так чудовищно ошибся в Эсмонде, и почему ему также его не хватает, хотя осознание, что всё это был не розыгрыш Честера, давно утрамбовалось в голове. Он, рассеянно улыбнувшись, отправляет Ки ссылку на страницу с квартирой, которую присмотрел для них на первое время. Двухъярусная, вполне вместительная. Конечно, когда они решат расширить семью, им понадобится нечто попросторнее, но к тому времени – Монти уверен – они смогут позволить себе снять дом. Он знает, к какой жизни привыкла Ки, и не собирается лишать её этого из своего бараньего упрямства, с которым он не позволял родителям ни в чём помогать. Пусть помогают, ради неё он готов идти на уступки. Ки присылает ему говорящий смайлик, и Калеб окончательно выпадает из реальности, засмеявшись, как будто Кьяра могла его слышать. Медсестра, копошившаяся в бумагах, осуждающе кинула взгляд в его сторону, выйдя за дверь, стыдно было так звонко хохотать в этой больнице, где многим было не до смеха. Он снова строчит смс Кьяре, игнорируя настойчивый стук в дверь. Он в последнее время не забивает на законный обеденный перерыв, но всё также тратит его не на еду, но на сей раз и не на работу, а на телефонный переговоры со своей вновь обретённой любовью. Однако, голос, словно гром среди ясного неба, вырывает его из безоблачной неги и заставляет поднять глаза. Увидев Линею, приставленную к нему в качестве интерна, которая сейчас больше, правда, вынуждена была колупаться с не самой приятной в их коллективе личностью – Беном Саймоном, он поразился тому, как, оказывается, вполне миловидная девушка может выглядеть угрожающе и даже воинственно.
-Что? Что-то случилось? Я немного отвлёкся.
Он никак не может стереть с лица улыбку и сосредоточиться на объяснениях. Он, как в немом кино, наблюдает за размашистыми жестами Саймона, которыми он выражает негодование, а сам сладко думает, что стареет, и из сухаря, грызущего гранит науки, превращается в бестолкового романтика. Раньше ему не пришло бы в голову то, что он сделал с утра. Как всегда, зашёл проведать маму Кьяры и проследить, чтобы та приняла лекарства, которые он ей прописал, в который раз поражаясь, как он мог не замечать того, как его Ки была измучена тем, что её мама нездорова и – главное – чем. Как та отзывалась о дочери, которая хотела помочь ей. Калеб только качал головой, и порой даже мог ответить ей что-то резкое, давая понять, что он, измеряя её давление, вовсе не намерен заодно слушать о том, какая непутёвая бывает её дочь, и что он лично о Ки куда более высокого мнения. Перед тем, как уйти, Монти просочился в комнату своей девушки, чтобы оставить посреди её кровати мирно сидящее чудо, окрестить которое как какое бы то ни было животное, он так и не смог.
-Саймон, уймись. Линея, садись, и прекрати уже называть меня «доктор Монтгомери». Объясни толком, что произошло.
Калеб соизволил спуститься с небес на землю и, слегка нахмурившись, предупреждающе посмотрев на Саймона. Кричать на Линею ему он не позволит, в конце концов, не все родились с капельницами в руках и инструкцией по её эксплуатации. Но у Линеи всё получалось здорово, чего о Саймоне сказать было нельзя. Тот скривился, даже не пытаясь скрывать этого. С тех пор, как Калеб параллельно устроился в одну престижную клинику, куда его давно зазывали, ради того, чтобы задуматься, наконец, о финансовой стороне, ради будущего семейного благополучия и независимости, многие стали думать, будто он загордился и стал воротить от них, простых врачей, нос. А Калеб не был таким и смотрелся задумчивым не из-за новой работы, а благодаря своей Ки. Просто здесь его не привыкли видеть счастливым, и его постоянное уединение с телефоном воспринималась как дань пафосу, чем любви, но его не волновало, что думают недоброжелатели вроде Саймона, мечтающего его подсидеть. Так или иначе, ситуация начала более-менее проясняться, и Калеб вздохнул, произнеся чётко и с тихой яростью.
-Саймон, ты не мог бы сделать милость и заткнуться? И не надо на меня так смотреть. Назови мне причину, по которой ты предложил семье миссис Флауэрс устроить ей эвтаназию. Молодец, Саймон. Если ты так сильно хочешь выслужиться перед начальством, подумай, сказал ли бы тебе спасибо мистер Дюпон, если бы ты угробил его сына, как советовал его невесте. И не говори мне, что этого не было. Уйди с моих глаз. Тебе вообще нельзя доверять пациентов.
Удар ниже пояса, но Калеб бы посмотрел, как бы Саймон поорал на Дюпона с тем же рвением, с которым распинал Линею. Обладая феноменальной невнимательностью к бытовым мелочам, Калеб также ясно помнил пациентов и их родственников наперечёт, словно их имена были записаны ручкой в его мозгу. Только теперь ему не нужно ставить напоминание, что он обещал позвонить Ки ровно в шесть, и не секундой позже. Он не отвлечётся, потому, что, наконец-то живёт, впервые за долгое время. И он знает, как это – терять счастье, чтобы научиться не только любить, но и дорожить. Когда Бен выскочил, хорошо хлопнув и без того хлипкой дверью, Калеб поднялся и отошёл к окну, скрестив руки за спиной.
-Ты и сама, наверное, поняла, почему я защитил твою позицию перед Беном. Если честно, то он прав, но проблема в том, что он понятия об этом не имеет.
Он снова вздохнул. Бен был неправ, что ни в грош не ставил чужую жизнь и при этом додумался подать документы на медицинский. Не удосужился сделать все необходимые анализы и разве что лично не сказал миссис Флауэрс, что пожила, пора и честь знать, и то потому, что та в коме, а не по доброте душевной. Он списывал людей в утиль с той лёгкостью, с которой нормальный человек вышвыривал закончившиеся ручки в мусорную корзину. Но это ещё не всё.

 Отправлено: 06.04.12 11:04. Заголовок: -Справедливо. Касси..

-Справедливо.
Кассиопея пожимает плечами и кажется, что она сейчас должна холодно поджать тонкие губы, но она напротив, ребячливо тряхнула ставшими отвратно короткими волосами, и рассмеялась.
-Ну прости, что затронула святую тему. И как только я могла.
Она качает головой в нелепом ажиотаже. Вот что могло в Дрейке Сильвере оттолкнуть многих –пугающая, больше даже, чем прицел, направленный прямо в лоб, прямота. А ей это нравилось. Она лицемерная и изворотливая, и потому умела ценить людей, которые не обладают этими не самыми приятными для других качествами. Он был непосредственным даже в своей грубости. А грубость она, впрочем, никогда не считала чем-то вроде недостатка. Другая на месте Кассиопеи могла бы и разобидеться из-за того, что Дрейк вроде как ведёт себя не очень – то дружелюбно, но она относилась к этому ровно, нервы киллеры учатся беречь смолоду. И по сути, она ведь прекрасно понимала, что ему всё равно на неё, также как, по сути, было всё равно и ей. Да, они приятели, но не закадычные друзья, которые бросятся друг за друга под пули. И это кажется ей здоровым общением, без х идеалов, что разбились в дружбе Эсмонда и доктора.
-Если бы ты провёл в его милой компании столько, не удивлялся бы.
Она в очередной раз повела плечами, будто от холода - сама мысль, что ей снова придётся терпеть нравоучения Монтгомери, приводило её в тот же клинический ужас, что другого мысли о том, что его заказали и в любой момент это может случиться. Калеб похлеще оружия массового поражения. Впрочем, судя по перешёптываниям медсестёр, в последнее время он ещё не так зверствует, вроде бы, у него что-то там наладилось на личном фронте. Не успел распрощаться со своим другом, и уже ударился во все тяжкие. Кстати, об Эсе.
-Дорнан мне не дружок.
Она цедит сквозь зубы, сама не понимая, отчего так обозлилась простым словам, на которых не стоило заострять внимания. Она открещивается от того, чего боится. А она боится той буче эмоций, что поднял в ней этот чёртов Эс. Она была уверена, что у них – всё, что прошлое никогда не может стать настоящим, догнать тебя и захлестнуть, словно цунами, когда ты неспешно прогуливаешься по пляжу и думать не думаешь ни о какой опасности. Конечно, она сколько угодно могла тешиться иллюзией, что перенервничала из-за того, что они чуть было не разбились к чертям, но разве не на пороге гибели ты бываешь искренней, как никогда?
-Замётано, Сильвер. Быть виноватой мне нравится, самое то амплуа.
Кассия никогда не была для кого-то кем-то вроде своего парня, она всё равно вела себя чересчур подчёркнуто, чтобы нельзя было забыть, что она – женщина. Но с Сильвером ей нравилось играть в эту игру. Хотя, какая по сути игра? Если два человека вполне могут обойтись без желания запрыгнуть друг на друга, но общаться им вместе легко и не напряжно, это так и называется на самом деле. Свой парень. Но отчего-то Кассию это несказанно веселит.
-Не первая, скорее, в паре. С Август, между прочим. Видимо, это была вечеринка для девчонок, и мальчишки не были приглашены. Завидуй.
Она ухмыляется. Конечно, она пытается заодно донести, что эта фигня может принять серьёзные обороты. Хотя, зная Дрейка, она не удивляется его следующему вопросу, она не удивится, если его заинтересует, какого чёрта Форлани с Ноей делали вместе и не устраивали ли они петушиные бои в виду надвигающегося неутешительного диагноза пмс – всё, что угодно, кроме того, чтобы взять на заметку и действительно быть осторожным. Кассиопея вздыхает.
-Ну, ну, не расстраивайся. Я же добрая фея. Если тебе такую радость доставит простреленная нога, можешь послужить мне мишенью. Я как раз думала потренироваться. Зуб даю, что прострелю тебе бок или ногу с той же самоотдачей, чтобы тебе обидно не было.
Она даже не знает, если быть откровенной, серьёзно ли говорит это. Она не была садисткой, и удовольствия от чужой боли не получала, наоборот, эта агония вызывало в ней холодную внутреннюю дрожь. Она даже читала где-то, после чего прониклась той мыслью, что теперь в ней самой течёт кровь мертвецов, жизни которых она забрала, чтобы выжить самой. И теперь, даже у самого адского пламени не сумеет согреться. Однако, наверное, если бы Дрейк так ужасно хотел получить травму, она бы его угостила ей, чисто по дружбе, хотя потом бы выпила валерьянки или чего покрепче. Так разбрасываться своими боками, ногами и другими частями тела она бы не стала. Но Дрейку было всё ни по чём, он, казалось, ничего не боялся.
-Знала бы, не прохлаждалась бы тут. Нет, Сильвер, ты просто отъявленный психопат. И что тебе не живётся?
Ей любопытно это понять. Он не бегал от смерти, он бегал за ней, не то, чтобы он хотел пойти и удавиться, ни в коей мере – он получал от жизни все наслаждения, что были ему нужны и вряд ли собирался отказывать себе в этом. Но он не боялся и не пытался укрыться от карающих молний, стоя прямо посреди ливня и думая как-то совершенно, пугающе равнодушно – сегодня, завтра, через сто лет. Всё равно буду там. Может быть, ему было легче от мысли, что кто-то любимый там мог его ждать? Хотя Кассия сомневалась, что он мог верить в это.

 Отправлено: 06.04.12 14:24. Заголовок: Дрейк морщится от ее..

Дрейк морщится от ее слов, на секунду представив, что он позорно поджимает ножки и валяется в палате из-за какой-то ранки в бочку. Стыд и срам, он даже немного завидует выдержке Форлани, которая не совсем показывает, что ей стыдно. И главное, ведь опозорилась и не сгорает от стыда. Даже не спряталась, когда он пришел, хотя надо было бы. Он же теперь ей на лбу выжжет огнем слово «неженка». Хотя на самом деле сейчас он думает, что, если бы он залег в больницу, то обязательно бы очень много ныл и лежал бы и смотрел в одну точку. Мол жизнь его закончилась к чертям. Он бы ни с кем не разговаривал целых, он бы ничего не ел… хотя нет. Он бы много ел, словно живет последний день. Не отказываться же от еды, в конце концов. А потом он бы сказал, что ему ничего не нужно. Ну разве что он бы обрадовался такому подарку, как «Барселона» клуб. Дрейк болел за Реал Мадрид, поэтому ему бы очень хотелось развалить их главных соперников. Вот такой он «доктор зло». И он сейчас так загорелся этой идеей, что даже рассмотрел всю палату, в которой ему придется скоро валяться ради того, чтобы ему подарили футбольный клуб.
- Не дружок, нет? Ну и правильно. Я вот так и знал, что он окажется геем.
Он не пытается ее достать, хотя мог бы легко заметить, что ей не понравилось его предположении. У нее вон зубы как у белки застучали, когда она пыталась процедить это «он мне не дружок». Но ему так лениво над ней прикалываться, если уж она и так лежит тут опозоренная, а он еще будет подливать масла в огонь. Дрейк сам думает, сам делает выводы, сам потом выдает их за аксиому. По крайней мере, сейчас он уверен на все сто процентов, что Дорнан был геем и поэтому они с Форлани и разошлись когда-то давно. Ему вообще было глубоко плевать на то, что они разошлись. У него дел было по горло, когда между ними разворачивалась эта «трагедия». Он, правда, не помнит, что у него были за дела, а раз не помнит, значит дела совершенно точно были веселыми.
Дрейк взгромождается на подоконник, распахивает окно еще шире и свешивается, чтобы помахать прогуливающимся людям внизу. А может и больные там прогуливаются, кто их разберет, а может и доктор зануда тоже там где-то шастает. В любом случае Дрейк закуривает.
- Ногу не надо. Хромых с меня достаточно. Давай бок, если твоей фантазии больше ни на что не хватает.
Он даже на нее не смотрит и он и в правду верит, что она может ему прострелить и ногу и бок и голову, если очень захочется. Но нельзя сказать, что он дрожит от страха. Может и хотелось бы задрожать, но как-то никогда не выходило. Может у него и правда были какие-то серьезные психические отклонения. А может просто не получалось бояться доходяжную девушку с большими глазами, как бы ты ни пытался себя убедить. Он зевает.
- Ты нудная такая, я сейчас засну и упаду из окна. Живется мне, офигеть, как круто. И я боюсь, что, если ты узнаешь на сколько круто, то от зависти тебя просто разорвет.
Голос Дрейка звучит как-то печально, словно от того балагура не осталось и ни следа. На него что так действуют стены этой палаты? Или он вспомнил, что и в правду так гонится за смертью, потому что когда-то потерял любовь всей своей жизни и теперь ему даже незачем жить и топать эту бренную землю. Это хорошо, что Дрейк с трудом умеет читать и сейчас это бы не прочел, потому что в том случае, если бы прочел, то его просто вырвало бы от этих предположений. Прямо на голову лысому толстяку, который спешит к дверям больницы. А в том, что Дрейк бы попал, сомневаться даже не следует. Недавно он даже по пьяни попал в фикус. Когда ходила в туалет после большого количества выпитого. Нельзя сказать, что это порадовало сто гастарбайтеров, которые работали в доме у Норберта. Но зато Норберт им гордился. А в такое меланхоличное состояние Дрейка вогнала мысль о том, что каких-то двух женщин подстрелили и на них была охота, а Дрейк ходит по улицам, прохлаждается и его никто не преследует. Организовать что ли похищение Норберта и ждать, чтобы за ним охотились… Норберту эта идея точно понравится. Они уже сто лет не веселились и все только чинно стреляли за деньги каких-то лысых уродов, глядишь скоро превратятся в одни из тех семейных пар… не понятно в какие, но в фильмах так говорят все время. Драйва нет. Огня. Видимо, придется организовать покушение на Куина Ферра, можно его даже не убивать, зато будет погоня и за ним будут охотиться. И все вокруг будут в опасности. Не жизнь, а малина, черт возьми. Сумасшедшей Нене точно понравится быть в опасности, может это ее остановит от того, чтобы не вешать его куртки на вешалки, черт возьми, а пусть висят там, где и должны висеть. Под стулом.
- Короче я ухожу. Ты со мной? А нет. Вижу ты в трусах тут хочешь валяться и дальше. В любом случае, я еще пять минут буду курить у входа, если соберешься валить отсюда, как нормальный адекватный киллер, то я тебя подброшу до ближайшего метро. Если хочешь валяться тут со своим занудным врачом, валяй. Но знай. Что спасет тебя только то, что ты ему подсыплешь пурген в чай, чтобы он тут бегал, как умалишенный. Давай уже. Хватит нежничать, надевай туфли и вали отсюда.
Дрейк пожимает плечами и выходит из палаты. Считал ли он ее неженкой? Неа. Но в трусах и правда не стоило выходить на улицу.

Скрытый текст

а ты выбирай, подбрасывать тебя до метро или будешь валяться

 Отправлено: 06.04.12 16:03. Заголовок: Лицо доктора Монтгом..

Лицо доктора Монтгомери было лицом блаженного. Искрящиеся счастьем глаза, рассеянная улыбка на лице. Если бы он не был ее другом, то Лин сочла бы, что перед ней олигофрен в легкой стадии, или как говорил профессор по психологии «легкий дебил». Порой счастливые люди раздражают до зубного скрежета. Особенно, когда сам ты чувствуешь себя в предпоследней степени упаднической ярости. То есть понимаешь, что ты прав, но заранее знаешь, что проиграл, и это приводит тебя в ярость. Впрочем, Калеба он считала своим другом, а на новом месте еще и поддержкой, так что легко прощала ему рассеянное состояние и то, что порой приходилось все по сто раз повторять, так парень жил в мобильном. Влюбленные они такие. Очень глупо выглядят, но все-таки очень умильные. Как щеночки. К тому же, Монтгомери заслужил наслаждаться своим счастьем хоть 24 часа в сутки. После той дурацкой истории с Дорнаном, на Калеба было жалко смотреть. Но теперь, с Кьярой, все налаживается. Доктор Монти ходит по больнице как мини версия солнца, весь светится от любви. Линея подумывала о том, что его энергии хватило бы даже на второй запасной генератор.
- Да ничего страшного. Оказалось, у нас в больнице работает Господь бог, – девушка скривилась в сторону Бена Саймона. – Он решает, кому из пациентов жить, а кому пора в ящик.
Бен отмахнулся от нее, словно Лин была мухой. Девушка смотрела на разбушевавшегося терапевта, не слишком скрывая своих антипатий. Боковым взглядом успела заметить, что Калеб все еще не вернулся из мира сердечек, и улыбка его смотрелась несколько неуместно. Однако, радовало то, что доктор Саймон определил эту улыбочку на свой счет, а от того распалялся еще больше, пытаясь выгородить себя и обвинить Линею во всех смертных грехах.
- Этот…кхм, доктор Саймон решил, что миссис Флауэрс пожила уже достаточно и ей пора. А я отговорила ее родственников делать эвтаназию, потому что есть процедура, которая может помочь. Шанс небольшой, но он же есть, блин! И я сделала это потому, что врач должен сделать все, чтобы спасти пациента, а не потому, что я пытаюсь коварно кого-то подсидеть! – она сердито взглянула на слегка присмиревшего Саймона. Сесть – она так и не села. Состояние было таким, что хотелось противоречить всем и во всем. – У доктора Саймона эти приступы паранойи проявляются уже не в первый раз, может назначить ему сеанс у нашего психотерапевта?
Бен разразился очередной тирадой по поводу некомпетентности одного светловолосого интерна, ежесекундно пытаясь испепелить его взглядом. Но взглядом Линея испепелялась плохо, а виноватой себя не чувствовала. Поэтому она лишь безразлично пожала плечами на просьбу Саймона извиниться за неэтичное и непрофессиональное поведение. Терапевт собрался с духом высказать что-то еще, но тут его прервал Калеб. Точнее, доктор Монтгомери. В такие минуты даже Линея становилось смирной и не решалась его прервать, с такой четкой и тихой грозностью он говорил. С каждым словом Калеба Бен бледнел все больше и больше. Ему было неприятно, что его отчитывают из-за какой-то девчонки. Но еще больше его бесило то, что отчитывает его человек на несколько лет младше его. Можно было пойти пожаловаться главврачу, но тот не пойдет против Монтгомери. Во-первых, потому что он хороший врач и феномен, очень умный и очень талантливый. В столь молодом возрасте Калеб достиг приличных высот в медицинской карьере. Скорее исключение, чем правило. А во-вторых, наличие такого молодого и привлекательного врача сделало больнице хорошую рекламу. Уж доктор Трэмони, главврач, постарался выжать из этого как можно больше, и скорее уволит непутевого терапевта, чем молодого перспективного реабилитолога.
- Спасибо, что выслушали, доктор Монтгомери, – едко процедил Саймон, захлопнув за собой дверь.
- Вот же придурок. Он, небось, дома подтирается клятвой Гиппократа. Спасибо.
Линея все-таки села на стул, расслабившись, что буря миновала.
- Конечно, поняла, потому что он… чего? – она недоуменно уставилась на спину Калеба. – С какого перепугу он прав? – , буркнула Лин, отвлекшись на писк мобильного телефона. Кому там еще приспичило? – раздраженно подумала девушка, не понимая поведение Монтгомери. Перед Беном он ее защищает, а теперь заявляет, что придурок-терапевт прав. – Да он бы мать родную отправил на тот свет, если бы понял, что ее страховка не покрывает операцию. У него же…. Оооо, святые пельмени! – возмущенно-удивленно подскочила Линея, разглядывая присланную ей фотографию. – Калеб, да ты посмотри на это!
На экране лицо Эсмонда. Довольный, счастливый и очевидно пьяный в никуда. Рядом с ним половина еще какого-то нетрезвого мужского лица, чья-то маленькая волосатая лапка и длинный гибкий хвост.
- Это, что, обезьяна с ним? М-да, твой дружище совсем от руки отбился, – саркастично заявляет Олсон, не добавляя, что по совместительству Эс приходится другом еще и ей, а если копнуть глубже, то и бывшим парнем. Она скептически рассматривает пьяное лицо Дорнана. Последнее время характер у него был похлеще, чем у женщин в климаксе. То он был свой в доску, то внезапно начинал ревновать, то злился на всех женщин, не слишком лицеприятно о них отзываясь. И пусть Лин знала, в чем там дело, и не обижалась, но до сих пор, не представляла, как ему помочь. Она могла с ним поговорить, но знала, что не сможет понять его до конца. Эсу нужен был мужской разговор. – По ходу надрался в цирке с дрессировщиком. Надеюсь, хоть зверюгу они не споили. Как думаешь, помощь ему нужна? – она с наигранным беспокойством смотрит на Калеба, ожидая его комментариев. Надеется, что он расслабится, увидев друга в нелепом состоянии. Но взгляд у доктора какой-то напряженный и застывший, болезненный. – Ох. С вами все ясно. Большие мальчики дуются как маленькие девочки. Ты не думал, что разговор может что-то исправить?

 Отправлено: 10.04.12 11:54. Заголовок: Сердце готово разлет..

Скрытый текст

Сердце готово разлететься на кусочки. В кино просто. Ты влюбляешься в плохого парня и целуешь хорошего в щёку, вот только плохим мальчиком был Арчибальд, каким бы с ней он не был милым, а Доминик был не просто плохим. Было бы красиво, если бы она просто пыталась помочь, и уходила на фронт, под пули, оставляя жениха ради блага народа. Но она сама бомба, которая может превратить близких в пыль из безумия. Она виновата, что чувствует то, на что не имела права. Она виновата, что не готова с Арчи расстаться. Он целует её руку, и в этом столько нежности. Она трепетала от его прикосновений, и сейчас её пальцы вновь дрогнули. Ави не привыкла, чтобы к ней относились, как к принцессе. Алекс и Брендон не относились. Поэтому ей виделся подвох в искренности Честера и казалось, что Арчибальда что-то гложет, о чём он говорить не хотел. Он говорит об институте, словно видит символы, и она расслабленно улыбается, сильнее сжимая его руку. Она не готова быть психиатром, в пациентах будет видеть лицо того, кто никогда пациентом не был, но кого не смогла спасти. Арчибальда она спасти не пытается, она старается его удержать. Подло, конечно. -Я стала ещё более глупой. Зачем ты говоришь это? Я так боялась, что ты не очнёшься, но верила, что всё будет хорошо. И ты верь мне. Ты мне очень дорог. Я не могу вот так потерять тебя. Я чёртова эгоистка. Прости за это. Но я тебя не отдам. Вот теперь не лукавит. Сейчас не время для серьёзных разговоров, но у них времени много. Она уверена, что Арчи не отвернётся, выслушает, и даже как следует врежет, для её же блага. А она не может от него отказаться, не из благородства, а потому, что не перестала верить в то, что у них ещё всё получится. Что у них будет семья, дети. Что больше никто не сумел бы принять её той, кем она была, хотя многие были бы готовы принять такого Арчи. И она не собиралась этим кому-то его отдавать. Ей хотелось разбиться о стену, и жалко, что пылкая художница не сбила её насмерть. Хотя и это эгоистично – добавить ей проблем, а самой спрятаться. Ей хочет рыдать, рвать на себе волосы, Арчи не так понимает то, что она хочет сказать. А, может быть, так? Нет, она знает, что если потеряет его, потеряет свет, она не может существовать сама по себе, она слабая. И он очень нужен ей. И она правда считает, что у них всё получится, если только она выживет в этой борьбе не за свою душу. Она ведёт себя немного скованно - боится даже игриво щёлкнуть его по носу, ей кажется, что после комы у Арчи всё будет болеть. Он понимает её не так. Бывают неловкие моменты. Как после комы. Как когда ты приходишь выразить соболезнования. Хочется прижать своего близкого, страдающего человека, к себе, но ты мнёшься, не зная, чем помочь, что говорить и что делать. И сложно быть, как всегда непосредственной. Но оттого, что он перестал быть дорог, а из-за бедственной ситуации. -Арчи, я не обманываю. Просто недоговариваю. Сейчас не лучшее время всё обсуждать. Я столько натворила, подвергла опасности всех. Поговорим, когда будешь чувствовать себя лучше. Сейчас тебе нельзя утомляться. Я приду завтра. Она придёт раньше, и будет смотреть на него, пока он будет ещё спать, зная, что теперь он откроет глаза. Её всё ещё нервно потрясывает от мысли, что она могла не дождаться, что он мог уйти навсегда. Телефон звонит, и она, нахмурившись, снимает трубку, при Арчи, чтобы тот не думал, что у неё секреты. Она заботится о его здоровье, она всё готова ему рассказать. Обещает в трубку, что приедет, а к горлу подкатывает ком. Если с Домиником разрешили свидание, значит, казнь не отменили. Она умудрилась задеть Арчи, когда тот пришёл в себя после страшной аварии, проморгать тот момент, когда убежала её Скарли. -Я тебе всё расскажу, обещаю. Отдыхай, милый мой. Она нежно целует Арчи в уголок губ. Это низко, она должна всё рассказать, после чего вопрос, захочет ли он целовать Ави, но ей хочется побыть беспечной рядом с ним. Она надрывно прижимается щекой к его, заставляя себя не навалиться на Арчи. Он от неё легко не отделается. Она улыбается. На душе становится легче от мысли, что она может с ним поделиться даже страшным. Правда, не уверена, что Арчи сможет уважать ту, которая выгораживает убийцу сестры. Арчи так смотрит, как если бы она изменила. Но она бы не обещала рассказать, если бы всё было так запущенно. И так просто. Ави поправляет одело и взбивает подушку, выскальзывая из палаты только когда дыхание Арчи становится размеренным. В тюрьме веет затхлым духом плена. Она пытается держать себя в руках, если будут красные глаза, Доминик разозлится, что не он довёл её. А она здесь, чтобы доставлять ему радость. Скоро его казнят, прошения не помогли. А она готова завыть от мысли, что его не будет. И боится, что он поймёт по её взгляду, что впереди смерть. Хотя, его спасала уверенность, которой в первую встречу заразилась Аврора. Сбежит. Она уже понимает, это невозможно, но зная, что его убьют, готова помочь бежать. Если б могла. Даже если бы их застрелили. Как у неё хватает совести думать как выпустить на свободу того, кто обещал убить её мать? -Привет. Я очень по тебе соскучилась, Доминик. Им дали свидание, а охрана стоит в стороне. Послабления делаются приговорённым, но нельзя думать об этом. Она видит его, и её глаза озаряет свет, а на лице возникает улыбка. Это странно, признаваться человеку, как дышать без него тяжело, как скучаешь, понимая, что не услышишь того же в ответ, что он не желает тебе не счастья, а конца. А ты любуешься, как он смотрит, пусть по-звериному. Аврора заставляет себя не обнять Доминика, не потому, что боится - ему от её близости больно. И она присаживается на корточки рядом с ним, на уровне глаз. Она тянется к нему пальцами, не пытаясь дотронуться. Когда надо бежать без оглядки. -Тебя обижали? Скажи правду, пожалуйста. Я принесла ещё карандашей, извини, они мягче, чем хотелось, но острые не разрешили. И вот статьи о тебе тоже. Я переписала в тетрадь с лекциями, так что охране не хватило запала всё это перечитать. Ави заговорчески подмигивает и говорит очень тихо. Она переписывала от руки статьи для него, выбирая отзывы, которые могли бы ему понравиться и которые в газетном виде никто не дал бы пронести из злорадства. Охранники, кажется, думают, что ненормальная хочет посовещаться с преступником о семинаре или похвастаться оценками. Она внимательна к Доминику. Не с ним, а именно к нему. Она не брызгалась любимыми духами, он и без неё заходится в кашле. Она боится врачей, но заштопала рану на голове - не хочет будоражить его видом крови. Аврора страшный человек. У него зависимость. А она сумасшедшая тварь, которая и не заслуживает жить с таким мировоззрением. Может, он был тем, кто понимал больше, чем другие? И видел в ней ту червоточину, которая заслуживала смерти. Он, наверное бы, рассердился, если бы знал, что Ави видела Ванессу, что та сказала, что ей стоило бы лучше сходить и утешить родителей тех, кого он убил. Ави встретилась с одноклассником Доминика, с которым, по словам директрисы его некогда школы, тот не церемонился, и начал побаиваться, лишь когда, в старших классах, Доминик слегка возмужал. Ави вышла со встречи о растерянная. Наверное, если бы на её пути попался такой человек, который считал, что всё в этом мире ему позволено, она бы тоже захотела бы перерезать ему горло. Но вот разве в этом виноваты другие? -У тебя волосы растрепались. Так хорошо, но, если мешают, могу поправить. Он годами сидит за решёткой, а она заботится о его волосах. В этом вся Ави. Она смотрит на него, как никто. И опускает взгляд на его запястья, на которых прорезался красный цвет от железных пут. Ави уже знает, что до этого момента Доминика допрашивали, снова. Она вздрагивает, вспоминая, как хрустнул нос Беннета, но на секунду. Ей хочется положить голову ему на плечо, и она улыбается смущённо.

 Отправлено: 12.04.12 15:34. Заголовок: -Конечно, помню. У м..

-Конечно, помню. У меня с памятью проблем нет. Мой мальчик открывал для меня газировку глазом. Ты так не умеешь, иначе бы у тебя вот тут был синяк.
Она не логичная. Она не помнит, куда ей идти, но у неё нет проблем с памятью. Белла путает слова и понятия. Она всё помнит, просто она потерялась и ни разу не смотрела на номер своей палаты, она рассеяна и не знает, где оказалась. Но память у неё то, что надо. Она помнит, что играла со Спартом в ракетки, как шутливо кидалась попкорном в того мальчика, который открывал её газировку, он утыкался носом в её плечо, а потом кричал, что она играла с другим – Белла тогда не внимательно слушала, боясь пропустить любимую серию «Чипа и Дейла». Она помнит лицо того и сердится, что этот взрослый мальчик считает её такой глупышкой.
-А кто их любит? Наверное, кто-нибудь любит, но я тоже не люблю детей. А почему ты это мне сказал? Хочешь, чтобы у нас был секрет? Тогда я никому не расскажу.
Ход мыслей Беллы сложно понять даже нормальному ребёнку, потому, что она не ребёнок, и она не нормальна. Но она почти перестаёт злиться и даже дрожать из-за мысли, что останется в этом коридоре навсегда и станет невидимкой, и, когда взрослый мальчик уйдёт, никто её не заметит. Ребекка старательно объясняла сестре всё, что ей было непонятно, терпеливо, разжёвывая по мелочам, она ещё верила, что Беллу можно если не вернуть, то запрограммировать заново. Но порой и она унывала, и в такие моменты её глаза становились печальными, и она просто кивала в ответ на всё, что предлагала ей ставшая такой инфантильной сестра.
-Мне нужно в мою палату. Но я заглядывала во всякие в коридоре, они одинаковые. Тогда, может, нет разницы, в какой из них поселиться?
Изабелла считает, что это важно – переупрямить всех на свете, даже не замечая, что взрослый мальчик не собирался играть с ней кто кого, это было смешно, и уж точно избавиться от неё было бы для него сопоставимо с манной небесной. Белла поднимает глаза на взрослого мальчика, чтобы пристально на него посмотреть. У него дразнящая усмешка, и ей хочется усмехнуться вслед за ним, словно по приглашению, которого он ей не отправил бы. Но в этот момент ей кажется, что она его раскусила, обвинить Изабеллу в такой подозрительности сложно, потому как обычно молодые люди заговаривали с ней такой по одной причине.
-А я знаю, почему ты со мной возишься. Ты хочешь подкатить к моей сестре.
В её голосе звучит неприкрытая обида, она даже немного насупилась. Изабелле просто понять, почему её красавица – сестра нравится мальчикам, вот только она не понимает, чем не угодила им сама. Она не может понять, что с ней что-то не так, и что все эти мальчики не хотят дружить. Она думает, что, может быть, дело в том, что они любят ходить за ручки, а она так не сделает. Хотя, если бы встретился кто-то, с кем она могла бы почувствовать себя весело и свободно, готова была даже взять того под руку, правда, потом ей пришлось бы потратить час, чтобы тереть руки с мылом, но эта жертва была бы оправданной. Она некоторое время молчит, надувшись и уставившись на своего Барсика, как будто тот мог что-то ей подсказать, но потом обречённо вздыхает, всё ещё не расслабляя сведённых вместе бровей.
-Она очень хорошая, она говорит, что я похожа на Белоснежку. Это мой любимый персонаж. Но сестра ещё любимее. Ты её не обижай, она ранимая, только никому ни за что не признается. Я не хочу, чтобы она плакала.
Белла может устроить Ребекке истерику со слезами, с топаньем ног и форменным концертом, она может вести себя отвратительно и замутить голодовку из-за того, что Бекки кинула взгляд на учебник, вместо того, чтобы поиграть с ней в игрушки. Она может не разговаривать с родителями из-за того, что те не пускают её гулять одну, может зло дёрнуть за волосы, а потом заискивающе прыгать вокруг и просить извинить. Но в ней был внутренний ограничитель, она не вела себя так с незнакомыми, потому, что стеснялась. Раньше такое понятие Изабелле знакомо не было. И всё же, она может ругать сестру в глаза, может даже кинуть пультом в её кавалера, если тот приглашён на семейный ужин, сделав вид, что она тут ни при чём, а недавно, до того, как сюда загреметь, с пеной у рта доказывала, что на Спартака ваза с цветами опрокинулась он неуклюжий медведь, а она не виновата. Ей хотелось его облить, чтобы он ушёл восвояси переодеваться, и она была разочарованна, когда дядя тренер наплевал на это пятно на брючине. Белла бы не смогла, и ей сложно понять, как с дискомфортом справляется кто-то другой. Но она отзывается о своей сестре с патологическим, ревностным восхищением. А раньше она бы точно сказала бы что-то дурацкое про Ребекку, из вредности. Ей не хотелось делать сестру счастливой, наверное, за это силы свыше её и покарали.
-Ты забавный, только взрослый. Если ты дотронешься до меня, я не умру. Вот я держу Барсика после того, как он сидел на подоконнике, и пока живая.
Она прижимает к себе игрушку так, словно тот может передумать и отнять его. Она шуточно грозит ему пальцем, показывая, что провести её не так легко. Хотя, может быть, она пытается не испугаться, чтобы сделать наперекор. Когда-то она поступала так со всеми и во всём, и кто сказал, что плохие качества не должны усугубиться? У больных, как у стариков с возрастом, характер лишь портится, так что она ноет без зазрения совести, не думая, что от неё в пору стреляться. Она обнимает Барсика крепче, и даже почти готова порывисто обнять этого мальчика, чтобы показать, как она здорово не боится. Но это уж чересчур. Тогда ей придётся, по возвращению, топтаться возле кровати, пока Бекка не принесёт ей другую пижаму. В одежде, которая соприкасалась с той, что была на улице, нельзя сидеть дома. Хотя ведь это не дом. Он думал, наверное, что она непонятно с какой стати брезгует, а дело было вовсе не в нём. А в одежде. Вот был бы он в своей домашней пижаме – всё было бы хорошо. Почему всё несправедливо? Белла теряет мысль, когда подходит миловидная девушка в белом халате, и Белла заинтересованно наблюдает, как та пучит в глаза, целясь ими во взрослого мальчика, и старается приосаниться. Бекки говорила, это называется стрелять глазками, но Белла не поняла, как можно стрелять чем-то без пулек, которые она любила рассматривать вместе с игрушечным пистолетом, что соседский мальчишка выменял у одноклассника. Та воркует и берёт Беллу за руку, предлагая проводить девушку туда, откуда она и пришла. Беллу передёргивает, но она не выдирает руку, сцепив зубы, потому, что сказала ему, что не умрёт, если её коснуться.
-Я знаю, что ты не придёшь меня навещать. Но давай, если ты меня когда-нибудь снова увидишь, ты не будешь делать вид, что меня не узнал?
Она немного застенчиво машет ему рукой и улыбается, уходя вслад за сердобольной девушкой, но в глазах её застыло странное выражение, которое несёт отпечаток болезни. Из-за него даже скорее, чем из-за не вовремя выросшей внешности, становится очевидно, что она – не совсем ребёнок, а человек с отклонением. Такая глупость думать, что молодой человек ещё рискнёт нарваться на эту не самую приятную девчонку, он скорее будет обходить этот этаж за километр, а ей кажется, что они ещё будут видеться, в сказках герои, которые виделись хотя бы один раз, непременно встречаются вновь. Но это ведь на самом деле такая глупость. И вовсе не сказка. Белла так и не поняла, нагрубил ей мальчик или похвалил, но точно знает, что он сначала чуть не убил, но потом спас Барсика, и что ей нравится его вмятинка на щеке.

 Отправлено: 26.04.12 01:21. Заголовок: Томас обычно не трат..

Томас обычно не тратит деньги на такси, считая это пустой тратой денег, причем никому не нужной, уж ему-то точно. Он может и пройтись по улицам спокойно, а может и на общественном транспорте доехать. Он не брезгливый и ничего против метро не имеет. К тому же у него сейчас вообще каждая копейка на счету и нет возможности праздно разбрасываться драгоценными бумажками на то, чтобы с комфортом добраться до того или иного места. Но все равно он достаточно пунктуален и почти никогда и никуда не опаздывает. Он снова и снова старается быть обязательным, снова и снова старается исправиться и даже посещает курсы управления гневом и агрессией. После того, как он снова разбил кому-то нос, его забрали в участок и Бет ему сказала, что он опасен и она не уверена, что ему стоит видеться с дочкой. Он хоть и орал, что скорее ее прибьет к чертям собачьим, чем позволит ей распоряжаться тем, когда ему видеть дочь и стоит ли ему вообще ее видеть; но тем не менее решил для себя, что ему стоит начать хотя бы пытаться исправиться. Правда, у него уже были попытки и были они неудачными. Никто в него не верил и поэтому он пытался сейчас сам в себя поверить.
Он никогда не берет такси, но сегодня день особый и ему приходится тратить свои деньги на то, чтобы домчаться до больницы. Времени ждать автобус у него нет. Если бы он сам истекал кровью, то он бы ждал, но здесь вопрос был в другом. Он позвонил Бет, чтобы узнать, как поживает Алиса, но та не взяла трубку дома и поэтому ему пришлось звонить ее матери, потому что, когда дело касалось Алисы, то он проявлял просто завидную ответственность и несвойственное ему занудство. И тогда мама Бет сообщила ему, что Алиса, когда играла, подвернула ногу и ее пришлось отвезти в больницу, сказали, что ничего страшного, но… а дальше Том уже не слушал, а просто орал в трубку проклятия, грозясь ноги вырвать и Бет за то, что не сидит с ребенком, а где-то шляется и вместо того, чтобы дать Алису ему, отдает своей безалаберной мамаше. Когда женщина пытается ему что-то возразить, то Томас орет еще пуще прежнего, что и ей он ноги вырвет, если с малышкой будет все плохо, а несчастная женщина даже ничего объяснить не может толком, потому что он орет, а сам уже выбегает из своей квартирки, чтобы поймать это несчастное такси. Он продолжает орать и угрожать всем на свете, когда женщина все же отключается, но он не перезванивает и набирает номер Бет. У нее недоступен телефон и он наговаривает ей гадостей на автоответчик. Таких гадостей, что они точно рискую стать его следующим шедевром, относительно того, как он бы ее живьем закопал бы и заставил бы землю жрать за то, что она такая плохая мать и как сильно он ее ненавидит. И, если бы не их общая дочь, то он бы ее давно уже прибил, но отчего-то Алиса все равно ее любит и тянется к ней, даже не смотря на то, что самой Бет лишь бы шляться по улицам и вообще Бет – проститутка дешевая. Именно дешевая и сейчас он точно знает, она спит с каким-то идиотом за копейки, чтобы купить себе дешевые и вульгарные туфли. Но Томас обязательно ее найдет и вставит эти туфли ей в одно место за то, что она не усмотрела за дочерью. А потом Том переводи дух и угрюмо смотрит на водителя, который, кажется, в шоке от всего того, что лилось изо рта Тома.
- Это я с ней еще мягко.
Буркнул Том, не будучи уверенной, что водитель расслышал. Впрочем, раз тот его не высадил и довез до больницы, значит не расслышал. Или решил не лезть. За что Томас был ему несказанно благодарен. Когда он выходит из машины, он мчится в больницу и прямо у стойки требует проводить его к Алисе, его уверяют, что с его доверью все в порядке, смотря на него с подозрением. Он мало похож на хорошего отца. Эти взгляды выводят его из себя. Ему говорят, что Алисе нужно немного побыть в больнице, она была напугана и сейчас устала и спит, поэтому ее лучше не беспокоить. Слова о том, что она была напугана, выводят его из себя еще сильнее и он говорит, что будет дежурить у ее палаты до того момента, пока ее не выпишут. Потому что собирается забрать ее к себе. На него снова смотрят недоверчиво и он бросает, чтобы они проверили его и что он действительно ее отец. Швыряет какие-то документы на стойку, угрюмо говорит, что не собирается воровать детей.
Его просят подождать и Томас идет к автомату с водой, чтобы налить себе стакан прохладной воды. Осматривает пациентов больницы, врачей, медсестер, что важно шествуют по коридорам, на него никто не обращает ни малейшего внимания, поэтому он аккуратно идет к лестнице, чтобы добраться до палаты своей дочери. Он видел номер палаты, поднимается на этаж и, когда идет к палате, то дверь соседней резко открывается и оттуда выходит девушка со знакомым лицом.
- Белла! Сто лет тебя не видел, ты здесь что делаешь? Травма спортивная?
Поворачивается, врачи идет и ему кажется, что сейчас уже его заметят, поэтому он буквально вталкивает Беллу обратно в палату и закрывает дверь.
- Спрячь меня, а то они никогда не дадут мне увидеть дочь, если увидят, что я тут шастаю по этажам. У меня, кстати, появилась дочь.

 Отправлено: 29.04.12 12:50. Заголовок: -Ты льстишь Саймону,..

-Ты льстишь Саймону, Лея. На вопрос о его мнение об этой клятве, он бы в лучшем случае поинтересовался, кто такой Гиппократ.
Он усмехнулся, стерев с лица грозное выражение, которое с пылом упирал в искрящиеся ненавистью глаза Бена пару секунд назад, когда тот принял единственное верное решение за день, а, вероятнее, за свою жизнь, и ретировался. У него так напряглась каждая мышца, что теперь даже ныла, словно он не с коллегой своим разговаривал, а гонял тут мячи и подбрасывал гантели, вопрос был в том, не переборщил ли они с их весом и не много ли взял на себя. Увольнения Калеб совсем не боялся, уж он то не пропадёт. Но лишиться возможности помогать простому бедному люду, которому не посчастливилось родиться в такой семье, как его, из-за этой стычки он не хотел. Но подлизываться к Бену и прыгать на задних лапках отказ помогать милым, ни в чём не повинным старушкам и ознаменовал бы. Калеб нахмурил брови, тяжело вздохнув и положив на плечо Линеи руку, негласно прося её придержать коней. Он неторопливо прошёлся к окну, сцепив за спиной руки. Калеб знал, о чём говорил, когда дело касалось медицины, в которой он плавал, как рыба в воде с той же долей, с которой спотыкался об элементарные бытовые вопросы. И он привык принимать неизбежное, как должное, но никак не мог научиться рассказывать своим близким, как же с этим мириться. Наверное, это была единственная причина, по которой он не был рад, что и без того эмоциональная Линей выбрала эту профессию, составляющая из себя преимущественно не миссию ангелом, в сплошную нервотрёпку. И пройти через эту моральную соковыжималку мог бы не каждый. Но она сможет – если поставила цель добиться чего-то, то у неё это будет. Эта решимость и лёгкий нрав вперемешку с немного детской неуступчивостью умиляли его, насколько Монтгомери вообще способен был растрогаться. Она будет славным врачом, и он никому не давал усмехнуться и перетереть тему, что женщины в медицине хуже пятого колеса в мужской телеге.
-Ты ведь видела её снимки? Если она очнётся, сразу же испытает такую боль, что не сможет спокойно лежать без движения. Первые дни её будет спасать морфий, но потом не помогут даже те препараты, которые ты выписываешь Дионису Кроули.
Это был мягкий укор. Но Калеб её не винил. Он знал, что этот молодой человек ходил по самому лезвию, но сам не решился бы выписать ему эти лекарства. В конечном итоге, и к ним он привыкнет, и в нужный момент они уже не помогут. Но, когда Дионис спрашивал его, где он может найти Линею, Монти ему отвечал, делая вид, что не понимает причину такой заинтересованности. Он ведь сам не был болен, и не мог диктовать тому то, что ему на самом деле нужно. Пока всё в рамках закона, по крайней мере. Но всё же Линее придётся научиться терять, отпускать и обрубать на корню жалость, ведь таланта, пусть и ангельски светлого, мало для того, чтобы стать достойным доктором. Калеб повернулся к Линее, стараясь, чтобы голос его звучал не слишком сухо. Он не был бесчувственным, но пропускать через себя горе каждого было бы непростительной ошибкой. Он обязан помогать тем, у кого был этот шанс. Может быть, это жестоко, но иначе нельзя, когда ты, к примеру, должен решить, у кого лучше приживётся почка или же чужое сердце, которое тоже сначала нужно достать.
-Боль не будет утихать, и миссис Флауэрс не сможет заснуть, судороги не позволят ей питаться. Её вены такие изношенные, что не дадут кормить её через капельницу. А потом диабет приведёт к ампутации правой ноги и руки. Но у неё ещё будет возможность жить полгода, всё с той же болью. Я не всесильный Бог и судья, но и её мнения мы узнать не можем. Ты должна пойти к её родственникам и сказать им то, что тебе сказал я. Им решать. Это жестоко, но тебе придётся привыкнуть к этому, если это возможно. Врачи должны говорить правду. Это лучше, чем сладкая ложь.
Он смотрел пристально и говорил уже не ровным голосом. Его глаза не блестели от слёз, но в них было что-то большее, чем в глазах бездушного Саймона. Хотелось, чтобы она поняла. Он мог бы сказать близким леди в летах это сам. Но Линея должна была научиться. Однако, этот в чём-то трагичный момент прерывает сигнал телефона, и он машинально хватается за свой, совершенно забыв, что у него совсем другая мелодия. Нет, его принцесса ещё не ответила, она же не метеор, чтобы с такой скоростью набирать ммс. Однако, дальше случилось то, что для Калеба стало, как гром среди более-менее ясного неба. Он оторопело смотрел в телефон, и только их минутной давности разговор, не располагающий к веселью, помог ему сдержаться от так и норовящей расплыться на лице улыбке. Эс ведь так не любил выглядеть неуклюже, обычно эта роль доставалась Калебу, а Эс вытягивал его из передряг. Одновременно, так цинично загнав его в самую огромную передрягу в его жизни, чтобы, наверное, посмотреть, как он будет во всём этом дерьме барахтаться и думать, что Эс – не его личный палач, а спасительная соломинка.
-Мог бы исправить. Если бы состоялся лет эдак пять назад. А обезьяна чем-то похожа на меня. Видишь, Эс быстро нашёл мне замену.
Желание улыбнуться словно вспыхнуло костром инквизиции и отпало. Он его не простил. Не сейчас. Внутри больно кольнуло, и он мог поставить себе диагноз, а лекарства мог прописать Эс. Но Калеб не примет от него никакой поддержки. Ему хватило и добавки не нужно.
-Ты ведь узнала Кассиопею? Ну и как сама думаешь, нужна ему помощь? Он явно вляпался в то, во что не стоило. Но это не мои проблемы. С некоторых пор.
Они были одними из немногих, кто мог бы поделиться своими опасениями относительно образа жизни Эса. Линей, конечно же, шутит, но тем самым пытается подтолкнуть Калеба к тому, чтобы тот взглянул на загулявшего явно не от хорошей жизни друга прежнем взглядом. Но Калеб уходит от разговора и, вместе с тем, давит на более серьёзные вещи – Линея помогала приводить рану Кассии в порядок, ясное дело, что никому другому он это доверить не смог бы. Линей держала рот на семи замках, и ни за что бы не проговорилась. Но не само огнестрельное ранение так озаботило Калеба, он божиим одуванчиком не был и понимал, что в их городе и не такое случается. Но сама реакция пришедшей в себя Кассиопеи говорила сама за себя. Она всегда была мутной. И что-то с ней было не так. Но тот факт, что Эсмонду ещё не всё равно на её раны, привело Монти в замешательство. Он только теперь понял, что Эс ею до конца так и не переболел. И, когда у него было обострение, Калеб летал в своих облаках, думая, что это он – самый несчастный на свете. И почему Эс не смог быть с Линеей? Она была в сто раз лучше его куклы, более чистой, более светлой во всех отношениях. Хотя, вероятно, поэтому и не смог. Но разве важно это теперь? Он молчит, но потом нарушает сгустившуюся тишину. Или ему только кажется, ведь с Линеей и её позитивным взглядом на вещи тишина никогда не густеет.
-Ты правда думаешь, что я должен поговорить с Эсом? Лично я считаю, что это Эсу неплохо ы найти в себе силы попросить прощения. Не у меня. У Кьяры.
Линея, наверное, думает, что Калеб драматизирует. Но вряд ли Эс похвастался ей тем подвигом, который выставил бы его просто в отвратительном и грязном свете. Но и Калеб не собирается подставлять друга и раскрывать его карты. Даже теперь. Он словно всю жизнь знал не того человека, кем являлся Эсмонд. И теперь вряд ли сможет поверить, что в загашнике у него не найдётся ещё пары приятных сюрпризов и шокирующих новостей.

 Отправлено: 01.05.12 17:23. Заголовок: -Уж чья бы корова мы..

-Уж чья бы корова мычала, Сильвер. Тебе ли с твоей страстью к юному олигарху выпендриваться попусту.
Кассиопея хмыкает, что тот решил сказать что-то в сторону Эса. Она его предала, но это не значит, что он перестал быть ей дорог. Он не её святое, он – её родной. Как бы сам не отбрыкивался, его ненависть этого не меняла. И какого чёрта Сильвер рассуждает о нём так, словно это он его бывшая девушка. Кассиопея даже не пытается язвить, она даже относится к такому странному союзу Сильвера с этим его Норбертом с ироничной симпатией. Правда, она не верит, что Дрейк будет трястись над ним, как над золотым яйцом, настолько они всегда на виду, что удивительно, что Норберту ещё не пустил пулю в лоб какой-нибудь ненавистник Сильвера. И, если бы в Дрейке была бы доля расчётливости, Кассия бы заподозрила, что не зря тот связался с богатеньким мальчиком. Если у твоего друга в карманах годовой доход обычного паренька, то не так то уж просто его прикончить, чтобы потом без последствия. А ещё лучше завести себе такого щуплого на вид, но могучего благодаря банкнотам телохранителя. Но не был Сильвер расчётливым. Зато палил без промаха в цель. Она не пытается скрыть раздражения, невинное замечание про Эса её задело, она вытягивает ноги, чтобы оценить степень разрушения педикюра. И пусть Сильвер закатывает глаза, она всё равно достаёт из тумбочки лак и воняет им на всю палату, пока тщательно приводит ногти в порядок. Жаль, что ещё не сработала пожарная сигнализация, потому, как запах почище гари с дымом. Она никогда не пытается задеть Сильвера, но сегодня она не так, чтобы приветлива. Но ей можно, она болеет, а ему, можно смеяться над ней. Потому, что Дрейк это ведь. И она его таким с радостью принимает.
-Да ну? Если бы вы хромали на разные ноги, такая нарисовалась бы композиция. Ни черта ты в этом не понимаешь со своей оригинальностью. Валяй, падай, если так хочется, потом оценишь, что зануд не встречал, пока слегка не свернул шею.
Постоянно они так. Как будто грубят и хамят друг другу. Хотя почему как будто? Просто оба не обижаются и не парят. Не читают моралей и иногда напиваются вдрызг. Она многое могла делать в обществе Сильвера, ощущая себя расслабленно, когда он не выводил. Кроме, разве что, одного. Никаких гамбургеров. Она сама начинает выбешиваться, что снова возвращается к этому Калебу. Но, конечно, долго себя не корит. Все, кто знакомы с доктором, не могут отделаться от кошмаров с ним в главной роли. Хотя, её лично занудой ещё никто не называл. И это ужасно её веселит, а то в последнее время она ходит хмурой. Она бы даже дала Дрейку шутливого пендаля прямо под зад, но не вставать же ради этого. В ней многое не любили как враги, так и приятели. Чрезмерный, какой-то скользкий пафос, вульгарность, зацикленность на своих трудностях, но ей плевать. Одним из немногих плюсов Форлани являлось то, что она оставалась собой и себе не изменяла. Но сейчас вспомнила, что Эсмонд счёл её фальшивой куклой и погрустнела. Она ведь была такой, но была уверена, что он видел в ней что-то другого. Чего ей не хватало и чего в ней не было. А может быть, проглядывало, когда она была рядом с ним.
-Меня и так ото всего разрывает от зависти. Не нагнетай, без тебя тошно.
Кассия, разумеется, не считает, что живётся ему весело и легко и сейчас говорит что-то нейтральное только затем, чтобы он мог соскочить с темы, которую вряд ли хотел бы развить. Иногда мужики такие дети, а он и есть ребёнок, но куда больший мужик, чем они. Потому, что живёт так, как ему нравится. С теми, с кем хочется. По-настоящему. Она заканчивает лобзать ногти и пытается привести в порядок спутанные волосы. Сейчас бы даже от сухого низкопробного шампуня не отказалась. Да что уж там, она бы даже натёрлась никотином, чтобы только не пахнуть больницей. Сильвер поднимается и ставит перед ней дилемму.
-Пять минут? Топай смолить, спаситель. А я проверю, все ли места затекли.
Кассия выскальзывает из палаты следом за коллегой, воровато оглядываясь, и заходит в медсестринскую. Одевает чужие дешёвые джинсы. Свою одежду она не тронет и пальцем, на ней разлилась запёкшаяся кровь. Какая оплошность для киллера быть брезгливой. Кассиопея подходит к зеркалу. Ей наплевать как и в чём медсестра пойдёт домой. Пусть хоть в халате, который прикрывает побольше, чем наряды Кассиопея – но не нынешний. Но эти, с позволения сказать, шмотки и не имеют к ней отношения. В коридоре мелькает светловолосая голова одного из интернов, который так похож на Роберта со спины, что у неё ком встаёт у самого горла, и она чуть было бессмысленно его не окликивает. Кассиопея оправдывается тем, что ещё не до конца отошла от наркоза. Она торопливо, намётанным движением подкрашивает губы и глаза, ей нужно подышать нормальным кислородом. Если Сильвер не дождётся, она всё равно свалит отсюда, даже, если придётся всех перестрелять, Ничего, что у неё нет пистолета. Этим может похвастаться женская логика, будь ты хоть наёмной убийцей, хоть цветочницей. Она не может выйти без макияжа, и, если бы пришлось распороть себе швы и намазаться кровью, за неимением помады под рукой, даже не сомневайтесь. Ангел не видел её не накрашенной, а Эс видел и часто. Они с Ангелом ни разу ни приняли вместе душ, она не любила, чтобы он рассматривал её взглядом подростка, ей же нравилось рассматривать его. И она нежилась под взглядом Эса и иногда чувствовала себя на свой почти юный возраст. Улица, сигаретный дым, которым она затягивается. Мотоцикл. Она не садилась на них с той поры, как Роберт свалился. Он пришёл к ней с разбитой головой, и она впервые перепугалась вида крови, начала суетиться, словно и знать не знала, что делать в таких случаях, а он улыбался и говорил, что она о нём волнуется. Она залепила ему оплеуху, чтобы посильнее пожужжало в ушах и заставила его вышвырнуть тот мотоцикл. Не сомневаясь, что он из упрямства достанет другой. А потом он погиб, и эти чёртовы мотоциклы, ветер в ушах и ощущение полуполёта, когда отрываешь руки от его талии, чтобы развести их в разные стороны, застряли в её памяти под его именем. Роберт. Дрейк говорил, что Кассия на старости лет решила его усыновить, но она только отмахивалась и не желала смотреть дальше своего носа. Но, если раньше были предположения, кто мог позариться на его жизнь, то теперь всё перепуталось, как будто в башке яичница.
-Достаточно засорил лёгкие? Погнали уже, пока и тебя тут не заперли.
Они едут быстро, и она не позволяет на той же скорости мелькать мыслям, что больше не ощутит пальцами спину Роберта. Мысли скатываются на Эса, и она цепко смотрит по сторонам, чуть прищурившись, чтобы не проморгать метро. Она старается, чтобы голос звучал не менее бодро и попутно заставлять себя думать об Ангеле так, словно могла вспоминать о нём спокойно. А она ощущала себя проклятой из-за того, что он не приходил в её сны. Она помнит своё состояние, когда хотелось выть от безнадёжности, но даже тогда, разлетаясь на куски вместе с ним, она не готова была поменять свою жизнь на его. А готов ли был Дрейк умереть вместо Саманты? Она соскальзывает с мотоцикла и быстро спускается в метро, ловя себе на мысли, что сто лет уже как не ездила на этом грёбанном транспорте. Кассиопея не будет плюхаться на пропахшие бомжами сиденья. Они напоминают, что она родилась в таком же свинарнике.

 Отправлено: 27.05.12 11:59. Заголовок: Изабелла ещё утром в..

Изабелла ещё утром в ладоши хлопала, потому, что Бекка её так нарядила, что она переплюнет теперь Белосжнежку, но теперь она обиделась на сестру, что та задержалась на своих занятиях и не взяла трубку, и назло ей одела любимый парик, который Ребекка просила её больше не доставать, но Белла прихватила его с собой, сидя в машине в тот день с заговорческим видом. Изабелла валяется на кровати, играя в карты, которые прихватила из дома, сама с собой. Ей всегда нравился подкидной, другие игры не осилила даже в лучшие дни, терпения Белле хватало только на теннис, и она бросала мелкие увлечения с грехом пополам. А сейчас Изабелла много времени вынуждена проводить в палате одна, и научилась даже играть за двоих в настольные игры, и ей почти интересно. Сегодня она сделала доброе дело, и довольна собой. Она клянчила у медсестры конфеты, когда в соседнюю привезли крохотную малышку со светлыми волосами и слезами на глазах. Белле стало любопытно, она сунула нос. Девочка разнервничалась, но Белла подсунула ей плюшевого слоника, малышке, похоже, понравилось, что он был синего цвета. Это, конечно, не самая любимая игрушка Беллы, она пожадничала бы иначе. Но, когда что-то болит у такой малышки, любого разжалобит, и заставит хоть на пару секунд не требовать всё для себя. Девочка быстро заснула, и Беллу выперли оттуда. Она и сама подустала, и хотела к себе, но ей обидело, что её выставили. Она выходит за дверь, чтобы высказать недовольство, но натыкается на парня, который быстро впихивает её обратно. Она поднимает на него глаза, готовая занудить, что он сломал ей руку, что он противный и ужасно нехороший человек, и что она пожалуется папе, но тут же узнаёт его лицо, и улыбается во весь рот. Ей из друзей и знакомых почти никто не навещал, а он пришёл. Мальчик по имени Том, с которым они много гуляли, а потом перестали зачем-то. Наверное, потому, что у него появилась дочка – он же сам сказал. Изабелла, конечно, не обнимает его, хотя ей даже хочется это сделать – он же только что с улицы и ещё не помыл руки, которыми наверняка хватался за всякие поручни и перилла. Вид у него взвинченный, но Изабелла не пытается сопоставить, как с этим связан его визит, он ведь пришёл!
-Тоом! Приветик, как здорово, что ты тут. Дочка? Ух ты, настоящая? Мне Бекка подарила недавно такую красивую куклу, я тоже зову её своей дочкой. Но она не живая, я же понимаю. А где ты достал настоящую?
Она, в общем-то, знает, как этих детей делают, но теперь, в её состоянии, такие вещи ей сложно понять. Белла непроизвольно оттопыривает нижнюю губу, как делает ребёнок, когда отчаянно завидует. Она, конечно, замечает несколько ошарашенное лицо Тома, но тут же машет рукой. Она уже привыкла, что все её знакомые отчего-то реагируют, как будто у неё с головой не в порядке. Но у неё всё хорошо, она всех узнаёт. И помнит, как они с Томом болтались по улицам, только не может взять в толк, для чего они пили какие-то энергетики, у которых такой гадкий вкус, что в пору отплёвываться. Её голова помнит всё, но вот только эмоции это теперь вызывает другие, и объясняет она всё совсем с иной точки зрения. Она завидует Тому, что у него живая дочка из плоти и крови, и хочет такую себе. Она бы расчёсывала её волос и делала причёски и даже бы сшила ей платьица по раскройкам из маминых журналов. Если, конечно, получится. А то так нечестно, она всего лишь купает свою куклу в раковине, хотя раньше терпеть не могла возиться с игрушками, и с раннего детства бегала по полю с ракеткой. Какие там игры, когда к вечеру еле стоишь на ногах, и только и думаешь, что по плану – контрастный душ, и можно смело отпасть, чтобы снова вливаться в ритм гонки за ускользающим призом.
-Никакая моя травма не спортивная. У меня был инсульт, как у стариков.
Она говорит с гордостью заученный диагноз, ей нравится, как обычно все делают большие глаза. Её врач объяснил, что у девушек её лет обычно такие болячки редко встречаются, и ей кажется, что это делает её хоть немного особенной. Она говорит с тем же рвением, с каким дети, слегка отойдя от первой боли, демонстрируют одноклассникам свою загипсованную ногу, приправляя её рассказом о том, как умудрились её получить. Ведь многие всё это разве что читали в детских энциклопедиях, или слышала о родителях, а так несчастья случаются не с каждым. Но дети реже впадают в депрессии, и, даже в неудобном положении, при костылях, могут найти что-то позитивное. Это ведь приковывает внимание, все смотрят на них. Так что никакого сожаления в голосе Беллы нет и в помине, она честная, что ей жалеть? Ей ведь не больно, а то, как это было, вспоминается с большим трудом, её сестра переживает всё это гораздо острее. Но Белла не понимает. Бекка порой ведёт себя так, будто пережила большую утрату. Но Белла же тут, жива и цела, и часто хмурится, надуваясь на Ребекку в сто первый раз за день.
-Это не та девочка, у которой болит ножка? Она классная, и почти не ревела. Только ей не понравились эти тётки в белых халатах. Но ты не волнуйся, она уже спит. Она хотела домой, но я показала ей смешные рожицы, а ей понравились мои щёки, она их даже подёргала. Здорово, правда?
Белла лучится улыбкой. Она так рада, что у неё получилось поиграть в настоящие дочки – матери, что она даже не стала протирать щёки спиртом после малышки, хотя, наверное, просто пока не успела запариться мыслями, где успели побывать её руки. Дети ведь вечно хватают всё, что ни попадя, и тянут в рот. Белле стыдно, получается, что она обманула мальчика с ямочкой на щеке. Она сказала, что тоже не любит детей, а, получается, они ей понравились. Но она просто помнила, что раньше фыркала, когда видела их во дворе, и старалась поскорее пронестись мимо, они раздражали её своими визгами и беготнёй. Но теперь что-то в ней изменилось. Она совсем не была похожа на малышку Беллу, даже когда той было совсем мало лет, как будто что-то перевернулось в её мозгу. А, может быть, её мама в тайне так много молилась, чтобы и Изабелла хоть немного прониклась всем тем, что любят нормальные девушки, как и её куда более женственная сестра, и вот получился такой результат. Белле нравятся дети, куклы и бантики, и она совсем не расстраивается, что спорт больше не про неё. Там же надо так много бегать, и она запыхается и будет капризничать. И ещё это теннисный мячик – просто рассадник микробов. Будь её воля, Белла ходила бы в респираторе, но почему-то врачи просят её не глупить и попробовать выкинуть из головы эти мысли, ото всего уберечься нельзя, даже забаррикодировшись в палате. Хотя, папа сказал, что Беллу должны опять повести на приём к одному дядьке, который лечит тех, у кого в голове тараканы. Белла закатила истерику, и согласилась, что поедет туда, только вместе с сестрой. Только с ней она ощущала себя в безопасности, когда почти до боли сжимала её ладонь и смотрела на душеведа неприязненным взглядом. Ей не нравилось, что тот обещал что-то там из неё вытащить, но Ребекку это воодушевляло. Ей хотелось увидеть свою вредную сестрёнку, по которой она так скучала, но Белла боялась, что из этого выйдет. Вдруг она снова захочет носиться с ракеткой в зубах? Она знает, что ей это нельзя больше.
-Я придумала. Скоро все потащатся на обед, никто особенно не следит в этом время. И ты сможешь прокрасться к дочке. А я их отвлеку, когда вернутся. Здорово, мы поиграем в настоящих шпионов! Только я долго караулить не буду, ко мне должна придти Бекка, и принести новые мультики, я их жду.
Нормальная позиция эгоистичного ребёнка ждать не сестру, а мультики. Только вот было что-то не то в том, с какой нежностью Белла говорит о сестре с посторонними. Видимо, потому, что, на памяти Тома, Изабелла куда больше привыкла критиковать каждое действие Ребекки.

 Отправлено: 27.05.12 14:35. Заголовок: - Да настоящая из пл..

- Да настоящая из плоти и крови.
Он рассеянно кивает и не прислушивается пока к тому, что слова Беллы звучат несколько странновато. У него сейчас совсем другое дело. Потому что сейчас он прислушивается к другому, а именно к шагам врачей за дверью. Не заметили ли они его и не нужно ли ему прямо сейчас прятаться под кровать Беллы. Он предельно напряжен, даже ухом почти касается двери, как будто бы ему это как-то может помочь. Хорошо, что у докторов случилось что-то очень веселое, как он понимает и они разговаривают достаточно громко и еще громче смеются. Что его тут же начинает бесить. Как они могут над чем-то смеяться, когда его дочь болеет и, когда он бы на их месте уже поднял тревогу, что непутевая мамаша его дочери не усмотрела за малышкой и поэтому ее нужно саму положить в больницу на лечение тупой башки. Но врачи проходят и он снова поворачивается к Белле, на сей раз будучи готовым слушать внимательно. И теперь у него появляется возможность хорошо рассмотреть Беллу и офигеть, если честно. Этот непонятный парик на голове его не просто напугал, он сначала даже не понял, он что попал на карнавальную вечеринку. Не особенно было похоже на Беллу так себя уродовать.
- Инсульт? Это же серьезно очень. То есть я хочу сказать, тебя вылечили?
Он так слаб во всех этих медицинских терминах и не уверен, что он знает разницу между инсультом и инфарктом. Врачей и больницы он сам просто на дух не переносил. Но он и над собой никогда не трясся. Поэтому сразу на ум приходит момент, когда Тома хорошенько избили на улице. Их было много, он был один, что логично, справиться с ними он не сумел и поэтому хорошо получил. Разбитый нос, голова , еле шевелящиеся ноги. Он тогда еще был в отношениях каких-никаких с Бет. Она еще не была беременна, а может и была, но просто сама пока не знала об этом. У них был разлад очередной и он отправился к своей бабушке. Которая каким-то волшебным образом тут же залечила ему все раны. На голове у него была какая-то жуткая повязка, она поила его какими-то противными травами и он чувствовал себя как в детстве. Когда ты болеешь и вокруг тебя все бегают. Он целыми днями писал какие-то песни, бабушка их слушала, не морщилась от грубых слов, которыми всегда были пропитаны его творения. Когда Бет звонила, нельзя сказать, что она обрывала телефон, ей уже тогда было достаточно все равно; его бабушка отвечала, что все хорошо и что Тому нужно отдохнуть. Это злилось примерно четыре дня, потому ему пришлось встать и продолжить поиски и себя и денег и сил для того, чтобы не срываться на всех, кого попало. Но после того случая он четко решил для себя, что болеть это круто. Даже написал об этом какой-то речитатив и сжег его в приступе ярости.
- Болит ножка?? Хочет домой?? Непутевая у нее мать, я ей к чертям ногу сломаю, чтобы знала, что за ребенком надо смотреть. Идиотка.
Томас в бессилие сжимает кулаки. Он понимает, что сейчас, наверное, нужно сказать какие-то слова Белле, она, в конце концов, находится в больнице, у нее инсульт был, это не шутки. Да и вроде как приличия ради он вообще мог бы спросить как у нее дела и так далее. Но что поделать, если он так взвинчен из-за того, что произошло с его доверью и пусть хоть все на свете скажут, что с ней все в порядке, она уже спит и ей уже не больно.
- Ей уже не больно, она спит.
- Уже не больно?! Значит ей было больно!
Он слышит только то, что его особенно волнует. Он такой.. немного сумасшедший отец, он слышит, что у нее болела ножка и что она хочет домой, а значит ей тут плохо. Ну ничего, малышка, скоро, папа тебя заберет отсюда.
- Да-да, спасибо. Поиграем в шпионов, я должен забрать отсюда дочь и увезти ее из этой больницы, ее пугают больницы. Спасибо за помощь.
Он кивает, ему кажется, что время до этого обеда будет просто вечно тянуться, а сейчас его дочь напугана, может она сейчас даже плачет, потому что она совсем одна и никому тут до нее дела нет. Впрочем, как никому до нее дела нет в доме ее глупой мамаши, которая ни черта не нагулялась, видимо, раз сейчас где-то шляется вместо того, чтобы пороги больницы обивать. Он почти уверен, что сейчас она где-то шляется с каким-то уродом и смеется противным смехом и даже не думает о дочери. Ревность? Да никакой ревности, ему просто хотелось, чтобы он мог доверить ей свою дочь, но сейчас он понимает, что дочь лучше оградить от этой пародии на мать.
- Кстати. А почему ты так странно разговариваешь? Какие к черту шпионы?
Наконец, до него доходит что что-то с ней было не так. Он догадывается, что, наверное, это было как-то связано с инсультом. Но решает уточнить и пусть это выглядит не очень тактично. Если бы он знал обо всем досконально, то он бы точно мог нормально общаться с Беллой, даже лучше, чем раньше. У него проблемы с общением с людьми, но с детьми вроде как у него получается.

 Отправлено: 09.06.12 15:19. Заголовок: -Бекка говорит, что ..

-Бекка говорит, что мне нужно постоянно здесь бывать. И ещё у какого-то дяди, который копается в мозгах. Не знаю, значит ли это, что меня вылечили.
Белла охотно отвечает на его вопрос и, кажется, хочет сказать что-то ещё. Она не со всеми общается, она вообще ведёт себя очень достойно и хорошо, как хотела бы мама. А то, что она заговорила с незнакомым взрослым мальчиком в коридоре, ничего страшного, потому, что у него была такая ямочка, что она не могла пройти мимо. А с Томом они так вообще когда-то дружили, а с друзьями молчать некрасиво и глупо. Она хочет добавить что-то ещё с энтузиазмом, но отвлекается на птицу, которая садится на ветку прямо напротив окна, рассматривая её белые перышки и застыв в какой-то неудобной полуповёрнутой к Тому позе – так обычно делают дети, у них внимание очень рассеянное, и перед их носом не щёлкают пальцами только затем, чтобы не испугать. А так, в такие моменты их не дозваться. Белла встрепенулась, когда птица переместилась на ветку пониже и ту же пришла в ужас от того, как рассердился Том. Она бы взяла его за руку, чтобы успокоить, но этого делать нельзя. Она же знает, что он пришёл с улицы и ещё не успел вымыть руки. Но она замечает, как он переживает, потому, что дети вообще тонко чувствуют состояние взрослых. Но она не ребёнок совсем, но почему-то чувствует это и верит в то, что существует волшебство. Это её совсем не настораживает, потому, что Изабелла Белаква давно разучилась мыслить, как девушка её возраста и много не может понять. Она знает только, что мама в этом винит Спартака, но что этот Спартак был её тренером и нравился её правильной до мозга костей сестрёнке.
-Ты что? Нельзя ничего ломать чужой маме. Если бы моей маме сломали ножку, я бы очень переживала. И, значит, твоя дочка тоже расстроится, а расстраивать маленьких нехорошо. А почему ты обзываешься на её маму? Она злая ведьма, как в сказке про Белоснежку? Тогда я знаю, что делать, чтобы она не заколдовала твою дочку!
Слова Беллы звучат заговорчески и оттого ещё более нелепо, но ей очень хочется, чтобы мальчик, с которым она дружила, понял, что не зря общался с ней. У неё ведь не такой большой круг общений был, всё время отнимал теннис и козни. Был ещё мальчик, который говорил с ней про ангелов, но она почему-то усмехалась ему в ответ. Очень странно, сейчас Белле кажется, что глупой она была тогда. Всем ведь известно, что ангелы, как и зубные феи, существуют, и, если очень постараться, можно даже за ними когда-нибудь подглядеть. А сейчас она совершенно не думает, что рассуждает не логично, она просто недавно слушала в очередной раз любимую сказку, которую снова и снова заставляла читать ей сестру, и ей кажется, что всё само собой разумеющееся. Ведь эта мама той девочки, конечно, плохая, раз уж ей нужно ломать ноги. Это ведь больно. Белла ломала один раз руку, по крайней мере. Тогда было жаркое лето, и она с ума сходила от громоздкого гипса и от того, как под ним чесалась рука. Тогда даже Бекка, предпочитающая лишний раз с ней не общаться, помогала сестре передвигаться по квартире, когда той уж совсем было не в мочь таскать эту твердокаменную руку на себе. Изабелла тогда очень боялась, что это помешает её теннису, а сейчас она просто помнит об этом и какая от этого была гадкая ноющая боль.
-Ты хочешь её украсть? Ух ты, Том, какой ты отчаянный, я бы тряслась от страха, что потом поймают, накажут и запрут в тёмном чулане.
Страхи детей не так уж сильно отличаются от взрослых. Тёмный чулан, обезьянник, такая ли уж большая разница? Вот только срок и компания точно другие. Хотя, Белла бы предпочла компанию бомжей и пропоиц, только бы не трястись в темноте. Когда Бекка с подругами пытались гадать в канун Сочельника и вызывать какой-то дух на чердаке, у Беллы случилась отвратительная истерика, затянувшаяся на половину Рождества. Впрочем, как бы то ни было, тюрьма за похищение собственной дочери из больницы ещё никому не грозила. Хотя, знай Бет о планах Томаса, точно бы ему поклялась, что его случай станет первым.
-Вы чего все сговорились? Все говорите, что что-то со мной не так. До слёз меня довести хочется? А вот дудки, я не плакса.
Белла самая большая плакса из всех, которых только можно вообразить, даже двухлетняя малышка Тома в силу возраста и то не могла бы сравниться с ней. И сейчас у Изабеллы предательски дрожит нижняя губа, но она изо всех сил старается не разреветься, она же сказала, что дудки. А вредность даже важнее, чем капризы ребёнка. Хотя глаза её отъявленно увлажнились. Она правда не понимает, почему все, в особенности те, кто знал её раньше, твердят, что она изменилась. Она же всё та же Белла и каждый день, глядя на себя в зеркало, в упор не видит ничего другого. Разве что, она вынула колечко из пупка, потому, что оно её пугало – как можно вообще пробивать своё тело и ещё думать, что это нормально? У Тома, кстати, все руки в каких-то узорах, и она было хочет любознательно поинтересоваться, почему у неё нет на кожи таких всяких штук или его разрисовала дочка маркером, но замечает то, как он смотрит на её растрепавшийся от каждодневного замусоливания в её же руках парик.
-Я знаю, тебе тоже не нравится эти розовые волосы. Даже не думай врать, я же вижу, что не нравятся и всё тут.
Она может обижаться очень долго, но такое счастье обычно достаётся Ребекке. Вот и сейчас Белла даже не может толком вспомнить, почему она так раздосадована из-за сестры, но точно помнит, что должна встретить её надутая. Но вообще она довольна отходчивая и сейчас в ней так и борются демон и ангелочек, один из которых хочет предложить Тому взять какой-нибудь мультик для его неигрушечной малышки, а другой – оставить всё себе и трястись, как Кощей над златом. Белла пальцем тычет в сторону больших часов, попутно докладывая с самым шпионским, что ни на есть видом, где должна оказаться длинная стрелка, чтобы пришло время обеда. И рассеянно высчитывает, сколько же это значит, если сказать цифрой, зависнув с не самым мудрым выражением на лице, чуть приоткрыв рот. Даже забыла, что, вроде как, собиралась надуться, так её затянул этот устный счёт, им же нельзя проколоться, обед сегодня только один.

 Отправлено: 09.06.12 17:09. Заголовок: - Ее мама хуже злой ..

- Ее мама хуже злой мачехи белоснежки. Она как слетевшая с катушек белоснежка. Волк в овечьей шкуре. Убью к чертям.
Бормочет угрюмо Том себе под нос. Она ведь сначала и правда показалась ему Белоснежкой. У нее была белоснежная кожа, яркие глаза, грустные очень. Но особенно белоснежной была ее кожа, Том сейчас, рассматривая Беллу, которая так же навевает ему мысли о Белоснежке; понимает, что у него какой-то однообразный вкус. И совсем не вкус рэпера, которые обычно обращаю внимание на загорелых и холеных девиц. Так вот сначала Тому Аннабет показалась очень привлекательной, особенной. Она красиво курила и у нее была рваная неаккуратная стрижка, которая ему очень понравилась. Ему понравился ее мятежный дух и ее хрупкость и сила одновременно. Она оказалась совсем не той, какой он ее считал. Хотя, может, просто прошла та любовь, что была в его сердце и сейчас все в ней его раздражало. Но больше всего нервировала то, что по его мнению она была плохой матерью, хотя он сам не мог похвастать тем, что был идеальным отцом. Ему приходилось ходить на курсы управления гневом, ему приходилось меняться, но у него не особенно получалось. У него все равно не было стабильной работы, потому что, если вдруг появлялся достойный вариант, то он все равно умудрялся все испортить. Поэтому он не был тем человеком, который мог винить АннаБет в том, что она была плохой матерью. Потому что сам был не лучше. Тем не менее, он все время говорил ей о том, что она не заслуживает быть матерью и не умеет следить за их дочерью. И сейчас после того, что случилось с малышкой, он точно ее уничтожит. Он мог бы ее убить, правда. Если бы знал, что ему ничего за это не будет, возможности сидеть в тюрьме у него нету. Оставить Алису без отца и матери было бы глупо и, конечно, даже говорить об этом не стоит. Мог бы ее покалечить. К тому моменту, когда он выйдет, Алиса уже будет называть папой какого-то богатенького придурка, которого Аннабет охмурит.
- Я не собираюсь никого красть. Я собираюсь забрать свою дочь домой. Это не называется красть.
Ага. Без спроса ее матери и без спроса врачей. Таким же образом он недавно объяснял, почему разбил лицо какому-то своему товарищу, с которым они вместе разгружали какие-то вагоны с рисом. Он доказывал, что это не считается и тот нарывался сам и Том не разбивал тому лицо, просто поднял кулак, когда тот на него побежал. Тот споткнулся и упал и разбил лицо. Сам ударился об кулак. Да четыре раза, кто же виноват в том, что тот оказался таким неудачником? Так же и сейчас он сам самому себе доказать хочет как будто бы, что забрать Алису из больницы не значит ее украсть и значит только то, что он все делает для ее блага. А то, что они уже замучили маленького ребенка своими постоянными разборками и тем, что они постоянно спорят, кто из них худший родитель, они не думали. Том не думал, по крайней мере.
- Да не говорю я, что с тобой что-то не так. Просто удивился зачем играть в каких-то шпионов, вроде бы уже не дети. Знаю я что ты не плакса.
Томас хмурится, от женщин капризы он выносить вообще не может. Он все сводил к капризам и даже то, что АннаБет когда-то у него требовала совершенно адекватные вещи. Хотя бы, чтобы он не смел на нее орать и замахиваться, он считал глупыми капризами, а капризным было с ним не по пути. Успокаивать взрослых девочек он не умел. Но знать не знал, что сейчас Изабеллу только слепой бы отнес ко взрослым девочкам. Но Том и был слепым, непроницательным и замороченным на своих проблемах. Не думающий об остальных. Только о том, что является его дорогим. Белла все равно не была ему дорогим и близким человеком. Не чужим. Но не до такой степени, чтобы он осознавал, что с ней что-то большее, чем просто капризы, которые заставили его нахмуриться. Она вроде бы раньше не особенно отличалась капризностью и вообще таким поведением, которое сейчас демонстрирует.
- Да мне все равно. Если тебе нравятся розовые волосы, то почему нет.
Признаться, он вообще их не сразу и заметил. Понял, что с ней было что-то не так, как раньше, но подумал, что она просто сменила прическу. В принципе, он и был прав. Только не заметил розовых волос. Не сразу. Да и сказать не может, что они ему не нравятся. Они ей даже идут, она стала такой… интересной что ли. Да впрочем, ему все равно и разговаривать об этом он не собирается, он переминается с ноги на ногу, в нетерпении. Как будто бы боясь, что сейчас у Бет проснется мозг, наконец, и она сама сюда прибежит. Поэтому ее нужно опередить. Хотя она мамаша кукушка и сейчас тусуется с каким-то парнем точно, ей же ничего не нужно, кроме красивой жизни. Откуда он это взял? Больная фантазия. Ничего страшного. От злости он и не такой в своей голове может придумать.
Он смотрит на часы. И даже как-то невольно у него вырывается.
-Ну что ж. Скоро время обеда и каков наш план?
Сам не понимая, что сейчас он ей подыгрывает в этих играх шпионов. Видимо, общение с детьми у него действительно было в крови. Даже подмигивает.