Отправлено: 04.07.10 22:58. Заголовок: Салон Красоты

Большой зал, где есть буквально все для "приведения себя в порядок". Стилисты, визажисты, массажисты, парикмахеры, мастера педикюра. Здесь научат правильно наносить макияж, здесь научат делать красивые прически, подбирать одежду под фигуре. В общем, именно в этом месте помогают создать образ, если с этим по мнению персонала Пансиона, есть какие-то проблемы. (слишком вульгарный вид, слишком закрытый вид и т.д.)

 Отправлено: 26.05.11 09:34. Заголовок: Когда-то давно, когд..

Когда-то давно, когда Анаит была Ангелиной – блондинкой, ей пророчили образ Монро. Она открещивалась, но какое-то время ходила с похожей причёской и даже похожим на платье бантом, упиваясь таким деловитым лицемерием. Но она только жеманно щурилась, складывала бантом губы и снова загадочно отмалчивалась. У неё есть секреты – думали многие. А она думала, что эти разгадали секрет, как её утомлять. Её невозможно было встретить на улице без первозданного вида туши, она каждый раз приносила в сумочке россыпь иронии, а в своих руках – очаровательную Магдалену. Теперь Магдалена покоилась где-то в её далёких мечтах, в которых покоилась и Марика Салливен. Её глупая и самая долгожданное. И это не пустые слова, потому, что Ангелина была взрывной, она была опасной и острой, но она могла бы ждать целую вечность. А Анаит – просто быдло в спортивном костюме с волосами, не мытыми уже добрую неделю и потухшим рыбьем взглядом. И ждать она больше не хочет никого в своей жизни. Её сердце совсем огрубело также, как огрубела её кожа, и она больше не ждёт ни Марику, ни Магдалена – своих двух самых любимых девочек. Она проходит мимо витрин с каблуками, с которыми раньше не расставалась и отвела им почётное место в своей спальне. Но даже не замечает, что проходит она пусть без своей привычной осанки, но всё равно с гордостью. Извести себя в себе до конца никому ещё не удавалось. Ангелина не избегает больших шумных улиц, которые раньше давила своими туфлями, манерничая, и выгуливая Магдалену на поводке в сто первых пинетках. Она не боится, что улицы обладают памятью и узнают её даже с этим небрежным хвостом. Она приезжает в Пансион и через некоторое время уже сидит на стуле напротив той самой Олеандры, к которой ей посоветовал лететь на всех парах голубой мальчик в салоне, с которым она даже один раз спала в прошлой жизни. И, к слову, всё в том же салоне. У неё хрипловатый голос и запах сизого дыма даже от спортивного костюма.
-Олеандра, мне нужна твоя помощь. Слышала ты - волшебница. Посмотри на меня. Я похожа на бомжа с помойки. Завтра нужно быть на работе, в приближённом к нормальному виду, который прокатит в качестве хозяйки казино.
Память Анаит её не подводила, хотя та хотела от неё отказаться, поэтому, увидев раз эту женщину, она узнала её сразу. Не знала только, что её фамилия теперь – не Кассел. Это был приём, куда Анаит пришла с бизнесменом, а Марика – с женой бизнесмена. Но уже в середине вечера они шокировали всех страстными поцелуями. На Марике было платье цвета тёмного серебра, сделанное из мелких цепей, и Анаит нравилось водить ногтями по её открытым бёдрам и задирать его ещё выше, а Рие – портить её безукоризненную причёску, отпуская волосы в сободный полёт. Анаит не обращала внимания на недовольство бизнесмена, который в конце вечера махнул на них рукой и ушёл с первой подцепленной дамочкой. Но тут взгляд Анаит упёрся в глаза этой самой женщины. На ней было светлое платье – футляр и аккуратные туфли, её волосы были распущены и красиво уложены по плечам. По правую руку от неё был мужчина с уверенной поступью и хмурым взглядом – он бывал в казино Анаит и она знала, что его имя Данте Кассел. Он лениво обсуждал что-то с деловым партнёром и не представлял собой хоть сколько – нибудь занимательного зрелища. Но она никогда раньше не видела его жену. Там была ещё и девчонка – лет пятнадцати. Ничего примечательного, разве что глаза – васильковые. Девчонка явно чувствовала себя не в своей тарелке в длинном наряде, которое её не украсило, а когда она подвернула ногу на каблуках, то с видом буки направилась к выходу. Жена Данте проскользнула за ней – без истерик и криков, так, что почти для всех окружающий это осталось незамеченным. И вскоре вернулась вместе с девочкой, которая была уже в обычной рубашке, джинсах и кедах, взглянув на мужа так, что он только скрипнул зубами, но ничего и не сказал. Девчонка не выглядела благодарной и осчастливленной, муж был раздражён. Это лишний раз говорило, что не стоит делать добра. Но, видимо, Олеандра считала иначе. Она не из женщин, которых причёска заботит больше, чем дети. Она не из порочных рядов, как Ангелина.
-Мне не надо снова быть женщиной. Нужно вспомнить, как быть человеком.
Анаит смотрит с оценивающим прищуром. Только раньше оценка эта была ненавязчивой и женственно – игривой, а теперь она выбирала мужской взгляд сверху – вниз. Прямой без осадка, как часто смотрят представители сильного пола. Не мачо, а обычные парни, у которых заляпан ворот рубашки и которые знают что значит физический труд – и не только в постели. У Олеандры пухлые губы и очень изящные черты. Красивые формы, которые не могут не выглядеть для Анаит аппетитными. Просто большинство женщин захотело бы такие себе, а Анаит хотела бы кое-чего другое. Потискать ладонями. Такая холёная благородного вида дама с таким странным взглядом, словно во всём она ищет ответы на немые вопросы. И даже в воздухе. У неё не уютно, Ангелина привыкла в уюту тюрьмы, где никогда ничего не покоилось на отведённых местах и где не было красивого туалетного столика. Раньше на её точёных пальцах красовались крупные кольца затейливых форм, а теперь – мозоли, которые не красят. Она красит ногти лаком по инерции, только оттого, что ей нравится запускать себя ещё больше, наблюдая, как новый наложенный слой облупился и блекнет. Как и все её попытки снова вернуться к существованию.

 Отправлено: 26.05.11 15:12. Заголовок: Ее психолог каждый д..

Ее психолог каждый день спрашивает у нее, радует ли ее работа. И Ландра каждый день ему отвечает, что ее ничто не радует. Она ходит на работу, приезжает в Пансион, а ночью, когда не может заснуть – пишет сценарии для фильмов ужасов. Она понимает, что нельзя просто поддаваться своему состоянию, что она должна предпринимать хотя бы какие-то попытки избавиться от своей депрессии. Но ее психолог говорит, что она должна чему-то радоваться, что в ее жизни должны быть маленькие радости. А она прекрасно понимает, что самая страшная депрессия это та депрессия, которая прочно сидит внутри. А не которая выливается в слезы, мольбы и стенания. А та депрессия, которую простой человек с улицы даже не заметит. Ведь никто не знает в этом Пансионе, что она серьезно больна и, что ее сумочка забита не косметикой, духами и кремами для рук, но таблетками от головной боли и антидепрессантами. Она ведь улыбается. Она ведь ходит на работу и, как всегда выглядит, очень хорошо. А то, что внутри ее сжирает ее плохое настроение.. это ведь незаметно, поэтому на это никто не обращает внимание. А она никому и не расскажет, кроме своего психолога.
Олеандра перелистывает страницы какого-то журнала, который нашла на столике. Что-то про моду, про то, как нужно и можно удержать мужчину. Она останавливает взгляд на этой статье, пытается под главных героев подогнать себя и Данте. Понимает, что все эти советы это ужасная глупость. И, если ты перестала быть интересной своему мужчине, то его может вернуть только время. Ландра Беатриче была для него идеальной женщиной и рано или поздно он это должен был понять. Только вот она к этому моменту уже станет для него прошлым. Потому что он станет для нее прошлым. Она переворачивает страницу, на которой была написана статья. Рассматривает следующие статья, которые были о сексе и о том, как разнообразить сексуальную жизнь. Она вздыхает. Это стало ей неинтересным с того самого момента, как у них с Данте случился тот разлад. Столько всего произошло, ее попытка лечения в другом городе, ее попытки вернуться к нормальной жизни, которые даже удались, если не копать глубже. А она даже не знает, сколько прошло времени. Из мыслей ее вырывает резковатый голос и она даже вздрагивает. Поднимает глаза на вошедшую женщину. Не морщится от запаха сигаретного дыма, узнает женщину. Это кукла с блондинистыми волосами, которую Олеандра часто видела на светских приемах. На ней часто были шубы, сигарета в длинном мундштуке, жеманные манеры и яркая помада. Но в той женщине, что сейчас сидит перед ней, было сложно узнать ту жеманную светскую львицу. Ландре говорили, что сегодня ей нужно будет работать с Ангелиной Шаторенар.
- Я поняла тебя. Ничего страшного, если я сразу на «ты»? не думаю, что сейчас все эти формальности принесут какую-то пользу. Зови меня Ландрой, а как мне к тебе обращаться?
Беатриче улыбается очень мягко, внимательно выслушивает Ангелину. Даже делает какие-то пометки, быстрые пометки в блокноте. Ландра рассматривает Ангелину, но так ненавязчиво, спокойно. Мягко берет руку женщины в свои руки. Рассматривает ногти. Отчего-то это секундное прикосновение вызывает у Ландры желание смущенно отвести взгляд, и она отпускает руку женщины. Делает знак молоденькой девочке, чтобы та занялась ногтями когда-то жеманной куклы. А сама удаляется буквально на пять минут, чтобы вернуться с молодым мальчиком, которых тащит за собой вешалку, на которой висят черные классические костюмы вроде того, что сейчас был на самой Ландре Беатриче. Мальчик удаляется, Беатриче через плечо Ангелины смотрит на то, что делает девочка с ее ногтями.
- Бесцветный гель и короткие ногти. Никакого цвета. И очень короткая форма.
А сама встает за спиной и осторожно касается спутанных волос блондинки. Осторожно перебирает их пальцами. Очень осторожно, чтобы не вырвать ничего, чтобы не сделать больно. берет расческу и расчесывает волосы, светлые волосы женщины. Рассматриваеи кончики волос, делает знак парикмахеру, который тут же оказывается около них с ножницами. Ландра наклоняется к Анаит, таким образом, что ее длинные волосы могу щекотать плечи и лицо женщины.
- Мы совсем немного укоротим длины волос, чтобы они стали более послушными и оставим это же цвет волос. У тебя великолепный цвет волос.
Пока парикмахер колдует над волосами Анаит, Беатриче обходит ее и касается пальцами ее лица. Аккуратно и едва касаясь пальцами.
- И очень красивое лицо. Такому лицу не нужен макияж.
А потом снова встречается глазами с Анаит. Замирает на секунду, под таким взглядом было как-то неуютно.

 Отправлено: 13.02.12 11:56. Заголовок: -Ох, прости, Ландра...

-Ох, прости, Ландра. Растеряла остатки вежливости. Вообще-то я Ангелина, но называй меня Анаит.
Ландра осторожно касается её огрубевших ладоней с надломленными ногтями практически кончиками пальцев и заставляет её нервно вдавить в лёгкие воздух, доступ к которому будто бы кто-то отрезал. Анаит даже слегка растерялась, потому, что она не смотрела на неё брезгливо, а в глазах плескалось скорее не сочувствие, а понимание. У Ангелины были все шансы перестать любить женщин с той поры, как она получила свой срок. Потому, что в тюрьме всё так грязно. Там тебя постоянно пытаются грубо и так по-мужски зажать в углу и просто пошло облапать. Но она лишь убедилась, что мужчины – полные свиньи, и что даже такие эфемерные создания, как женщины, опускаются до них в таких скотских условиях. Она ведь опустилась и сама. На секунду в этой блёклой, совершенно измятой женщине, которая выглядит на десяток лет старше самой себя, просыпается та манерность, которая всегда была свойственная Ангелине. Хотя теперь звук этого имени, произнесённый вслух, заставил её передёрнуть плечами. Ангелина бы умерла, если бы проснулась в таком спортивном костюме не первой свежести, с этой причёской и взглядом вяленой рыбы. Она бы устроила самой себе казнь за такие проступки. И, будьте уверены, если бы ей предоставили последнее желание, и она могла бы загадать всё, что угодно, то пожелала бы только одно - чтобы её убили самым красивым способом, даже если он будет непереносимым. Таким, чтобы потом с её тела можно было писать картины и чтобы смерть не испортила чуть насмешливого выражения её жеманного лица.
-Забавно. Обычно такие роскошные женщины, как ты, не сидят рядом с бывшими зэчками. И уж точно не трогают их волосы.
Из её уст слова о роскошности звучат даже не как комплимент, а как некая данность, так, как обычно констатируют мужчины, без элегантного женского привкуса. Она даже ходить стала куда более размашистой походкой и сидеть больше похоже на то, как сидят как правило парни. Она стала гораздо более нервной, но не усталой, наоборот, она привыкла к не усыпляемой бдительности и к тому, что тебе в глаза в любой момент может залезть непростительный свет и понимание, что ты совсем не спала, а уже пора строиться. Она до сих пор просыпается, как по часам и костерит себя на все лады. Она матерится и сплёвывает в раковину, но уже не на свой пол. Потому, что свой пол - не казённый. Она уволила свою домработницу, потому, что не хочет подпускать к себе никого из той, прошлой жизни, в которой она была изысканной и манерной до ужаса Ангелиной. В которой Марика часто касалась её волос. Иногда страстно, иногда агрессивно, иногда чувственно. Но никто никогда не касался её с такой нежностью, словно в лёгкой и ненавязчивой попытке отогреть. Шелковистые пряди Ландры падают Анаит на лицо и та просто впивается носом в их запах, мечтая сейчас сказаться тем парфюмером, который умел его сохранять, судорожно втягивая в себя запах её волос, словно животное с обострённым обонянием. Но дышать после тюрьмы ей как раз тяжело, а потому она так вздорно и с такой силой втягивает воздух в широко раздувшиеся ноздри. И только то, что руками её занялась какая-то девчонка, мешает ей помочь себе сберечь запах Ландры ладонями, сгоняя к себе с её волос. Она ни капли не смущается присутствующих, словно они с Ландрой здесь одни. Она настолько привыкла, что вокруг всегда кто-то неугодный, что давно капризно не морщила лоб. Хотя Ангелина бы тоже постаралась сдержаться, решив, что от этого пойдут морщинки.
-Раньше бы я просто умерла со смеху, потому, что наносила макияж до того, как смотреться в зеркало. У меня всегда были бесцветные брови и губы, но потом пришла к мысли, что краска - не главное в жизни. Красная помада так похожа на кровь на губах. На разбитые губы. Такой мерзкий привкус.
Она улыбается рассеянной улыбкой, никак не привыкнув заново растягивать губы в этом мимическом жесте, который всегда им удивительно шёл, делая это как-то судорожно, словно сам факт доставлял ей болезненные ощущения, но она всё равно улыбалась через ту силу, через которую заржавевшие мышцы лица пытались её удержать, будто бы от ошибки. Органы чувств Анаит стали жёстче, но она всё равно ощущает её пальцы на своих волосах. И, поймав её элегантное запястье довольно собственническим движением, поцеловала её руку. Всё также глядя на отражение Ландры через простор зеркала своим тяжёлым взглядом, на который налетела некоторая слишком недвусмысленная поволока. Настолько недвусмысленная, что можно было бы и покраснеть.
-Ты очень красивая женщина, Ландра. Но я запомнила тебя не поэтому. Красивых много. Но в тебе есть крушение. С некоторых пор я примерно себе представляю, как оно выглядит. Не из-за тюрьмы. Хотя она поспособствовала.
Она растянула на лице задумчивую усмешку, вспоминая, как тюрьма поспособствовала предательству Рии. В первые дни на зоне, когда она скучала по ней особенно остро, ей казалось, что она любит в ней даже это предательство. Хотя раньше готова была поклясться, что самая любимая девочка в её жизни – Магдалена, ради мягкости шёрстки которой она готова была пойти даже на преступление. Они с Рией даже как-то играли с ошейником Магдалены, Марика эффектно затянула его на шее Ангелины, а та принимала манерные позы девочки-манекена и позировала перед ней обнажённая, словно в немом кино. Они даже тогда запаслись несколькими пачками поп-корна и даже не разбирали кровать, и валялись полночи на мягком ковре, попутно расшибив какую-то вазу. И тогда у Анаит не было в глазах этого крушения, потому, что тогда никто не отнимал у неё эту любовь и не заставлял её из себя выгрызать. Она верила Ландре. Потому, что та говорила дело. Анаит не хотела возвращаться к образу Ангелины – та, словно сошедшая из кукольной коробки, со своими вызывающе огромными бантами и туфлями, похожими на леденцы, всё равно уже не завернула бы губки бантиков и в шляпе смотрелась бы блёклым слепком того, чем являлась раньше. А Анаит не собиралась быть слепком пусть даже своим.
Скрытый текст

ещё раз прости за такую безумную тормознутость мою(

 Отправлено: 13.02.12 20:42. Заголовок: - А кто тебе сказал,..

- А кто тебе сказал, что бывшие, как ты говоришь, зэчки, не бывают роскошными? Роскошность ведь не в правильности.
Ландра знала, что говорила на самом деле. Она себя уже давно не считала роскошной, слишком сильно ее пожирала изнутри ее депрессия и ее не устраивало совершенно все. Ее не устраивала ее работа, не устраивало то, как она живет и, конечно же, это никак не обошло стороной ее отражение в зеркале. Ей не нравились ее волосы, не нравилось выражение глаз, ей не нравилось в себе многое, но ей говорили, что так и будет. Не может человек в депрессии быть влюбленным в себя, а Ландра никогда не особенно считала себя роскошной и шикарной. Она принимала свою внешность как данность и никогда не была высокомерной или же никогда не преувеличивала свои достоинства. Свою внешность она «несла» спокойно и деликатно. Она не пыталась выставить себя на показ, не пыталась что-то слишком подчеркнуть. Она всегда вела себя достойно, сдержанно и никогда не кичилась тем, что природа ее наградила внешностью яркой и натурально привлекательной. Поэтому она даже сейчас смущается от слов Анаит, что она роскошная, но не пытается скромничать, мол «ну что ты в самом деле» или жеманно смущаться, это не о ней.
- Тебе не нужна лишняя краска. Я ничего не имею против макияжа, но только на тех женщинах, лицу которых не хватает своих красок. У тебя их достаточно.
Ландра ее помнит, конечно и помнит, что раньше она была Ангелиной, которая красила губы яркой помадой и у которой были кукольные ресницы. Но Ландра не говорит, что она об этом помнит, она тактично молчит о прошлом светловолосой женщины. Всегда была яркой и на грани вульгарности, кролик пушистый в руках, щедро осыпанных драгоценностями. Но Ландра и правда думает, что макияж ее лицу не нужен. Оно и так яркое. Ей нужно просто немного туши, росный тон кожи и натуральная помада.
Когда Анаит целует руку Беатриче, то она чувствует, как по телу проходит дрожь и первое ее желание – одернуть руку. Не по той причине, что ей неприятно, а скорее по той причине, что румянец, что проступил на ее щеках, ее смущает. Но Ландра только улыбается мягко и несколько растеряно. И все так же мягко пальцами проводит по линии скул Анаит.
- Никакого блеска для губ, это для подростков.
Проводит пальцами по губам Анаит, словно очерчивая их форму. В то время как парикмахер за спиной у Анаит щелкает ножницами и небольшие прядки светлых волос опадают на пол. Такая тишина воцаряется, что Ландре даже кажется, что она слышит с каким звуком падают белоснежные пряди волос на вычищенный пол. Ландре кажется, что она слишком увлекается и поэтому она тут же отворачивается, чтобы взять со столика увлажняющий крем с выравниванием тона лица и светоотражающими частичками. Растереть его в своих руках и мягко втереть в кожу Анаит. Массажными движениями втирая его в район висков, постукивающими под глазами.
- У тебя потрясающе нежная кожа. Бархатная.
Как раз в этот момент парикмахер безмолвно делает знак Ландре, что волосы были подравнены и Беатриче кивком благодарит его и он удаляется. Ногти Анаит так же приведены в порядок и все эти «сообщения» о конце работы отвлекают Беатриче от того, что она столь увлеклась массажем лица Ангелины. Ландра вытирает влажными салфетками свои руки и расчесывает волосы Ангелины, снова ощупывая их пальцами. Ей не нужна никакая укладка, они и так красиво лежат небрежными волнами по плечам. К новому стилю не нужны залаченные прически, не нужно ничего вычурное. Но женственность должна присутствовать и она есть. Они остаются одни в салоне и Ландра отчего-то даже начинает нервничать. От слов, от взглядов этой светловолосой женщины. Становится как-то не очень уютно и Ландра чувствует себя не совсем в своей тарелке. Но с другой стороны, ей почему-то хотелось остаться с ней наедине, чтобы узнать ее. Она убеждает себя в том, что хочет лучше узнать эту женщину по той причине, что ей хочется найти ее стиль, помочь ей.
Ландра проводит по костюмам, что висят на вешалке и указывает на один из них. Классический пиджак, черные брюки. Обтягивающие. И обувь – черные закрытые туфли с круглым мысом на высоком, но устойчивом каблуке.
- Могла бы ты это померить? Мне кажется, что строгие костюмы это твое. Но Мне бы хотелось посмотреть на тебя в нем, чтобы узнать, что добавить, а что убрать. Сначала мы посмотри, а потом я покажу тебе, как мне кажется тебе нужно укладывать волосы. Я помогу тебе.
Ландра берет за руку Анаит и поднимает ее с ее места, чтобы пальцами коснуться молнии ее спортивной куртки и медленно повести ее вниз. Интимный процесс раздевания. Слишком интимный, чтобы Ландра осмелилась поднять глаза и посмотреть в глаза Анаит, зная ее несколько тяжелый и прямой взгляд. Она сглатывает, когда расстегивает молнию окончательно и проводит по плечам Ангелины, обнажая ее.
- А в чем заключается крушение?
Она, наконец, решается поднять глаза и проскользить по губам Анаит и внимательно посмотреть в глаза.

 Отправлено: 11.04.12 12:13. Заголовок: -Не думала, что можн..

-Не думала, что можно отвыкнуть быть привлекательной и сложно привыкать.
Анаит осматривает Ландру неторопливым мужским взглядом. Заинтересованным, как когда хочется прикрыть взгляд бокалом и через тонкую поверхность стекла и мерно пузырящуюся внутри жидкость смаковать вкус дивной находки, что так благодатно попало в область видимости. Смакуя, словно вкуснейшее вино, и не пытаясь прикрыть негласный подтекст. Впрочем, Ландра ускользала, под предлогом тех или иных манипуляций с её волосами, но Ангелина не сомневалась, что та была смущена её поведением. И в этом было что-то волшебное – удивительная в своей эффектности женщина, выхода в свет которой было достаточно, чтобы разговоры вокруг прекратились, трепетала внутри, вновь чувствуя себя подростком. Ландра касается своими чувственными кончиками пальцев её лица, и Анаит с трудом сдерживает почти животный, но вместе с тем эстетический, порыв захватить её пальцы губами.
-Да, где-то там эта кожа скрывается.
Анаит негромко смеётся хриплым смехом, заставляющим вспомнить, что её лёгкие не в порядке, словно были простужены всю жизнь и теперь внутри отдавались глухой болью. У Ангелины была отличная кожа, почти как у Ландры, но она замазывала её тональными средствами, считая, что так балует её. А теперь появились неровности, забились поры, да и цвет лица оставлял желать лучшего. И она не могла смотреть на это в зеркало, но подо всеми рваными душевными ранами и под её огрубевшими венами скрывалась Ангелина. Уже не такая отверженная, не такая чумная, но способная чувствовать всем сердцем. Она поняла это только благодаря Рие, до которой не понимала, что любовь – не ересь. И которая заставила её жестоко поплатиться за эту любовь. Между тем, её волосы становятся короче – раньше Анаит, сидя у своего парикмахера, придирчиво контролировала всю его работу, а сейчас махнула рукой, отдавая свой облик во власть Олеандры, даже не вспоминая избитую мудрость, что, желая начать новую жизнь, проще поменять цвет волос. Анаит настолько не видит в себе женственности, что проще положиться на безукоризненный вкус той, у которой он, безусловно, имеется.
-Мы уже не маленькие глупые девочки, и считаем, что знаем, как падать и разбиваться. Но в этом и наше крушение по наивности. К тому, что выбивают почву из - под ног невозможно привыкнуть. Этим можно только переболеть.
Она ловит себя на мысли, что улыбается Ландре беспардонно кокетливо и также бесцеремонно строит ей глазки. Никаких пошлых жестов вроде призывно закушенной губы. Они правда не маленькие девочки. В каждой чувствуется катастрофа, что поселилось в глазах и читается на каждой реснице. У Ангелины ведь женщина была то, что надо. И это даже не важно, как они вели себя, обеих всё категорично устраивало. А крушение в том, что однажды Марика её разлюбила. Такое случается на каждом шагу, но когда об этом читаешь, это кажется банальным и несущественным. Дай Бог, тем, кто пишет это сухими словами, этого не пережить.
-Мне не жаль, что причиной моего срока была полная ерунда. Я бы предпочла стереть этого гада, что сделал тебя грустной, в порошок, а ты бы смогла вдохнуть полной грудью. Ты заслуживаешь того, чтобы начать новую жизнь.
Да, высокопарности у Ангелины не отнять, но раньше она могла бы произнести такие слова от нечего делать, играя и картинно вздёрнув брови. Но сейчас она говорит от души. Не о том, что села бы ради Ландры. А, что если ей на роду была нарисована решётка, ей хотелось бы выбрать то, за что стоило бы отправиться по этапу. Не за эту глупую травку. И даже не за Марику, которая не смогла оценить преданности Ангелины. И уж точно не за себя, насмехаясь над прежней уверенностью, с которой Анаит раньше мнила себя лучше других, с надменным жеманством поправляя свои прочно завитые локоны и увлекаясь тем, как они пружинят. А за то, чтобы та, которая заслуживает лучшего, смогла бы это получить. Когда Ландра расстёгивает молнию на костюме Анаит, та прикрывает веки от захлестнувшего давно забытого ощущения, когда тебе может быть так хорошо. Она даже нетерпеливо поводит плечами, заставляя костюм рухнуть вниз, увлекая за собой её уголовное прошлое пусть на эти минуты. Она с удовлетворением осматривает костюм, не смущая пока Ландру взглядами, а затем стягивает в себя футболку - та бы не смотрелась с костюмом. Здесь скорее нужна рубашка с длинными не застёгнутыми до конца рукавами и интересным, но ненавязчивым воротом. Анаит стоит перед зеркалом, наполовину обнажённая и распрямившаяся в полный рост, небрежно облокотившись на раму зеркала и глядя на Ландру через стекло, улыбнувшись лукаво и не отрывая взгляд от глаз своей неожиданной незнакомки.
- В тюрьме ужасные проблемы с бельём. Но если бы я, скажем, родила ребёнка, всё равно вышла бы та же петрушка и пришлось бы этим заняться.
Это не расстраивало Ангелину – она сама верила в то, что, если бы терпела мужчин, то могла бы родить ребёнка, а так его просто не будет, но суть для фигуры – одна. Какая разница, испортило её маленькое исчадье ада или жизнь от звонка до звонка. Её раздражает, что её грудь стала слегка большего размера после введения имплантатов – не ходить же, в самом деле, с подавшейся вниз грудью, вот уж верх неприличия - благо она из тех женщин, которым не хотелось обременять себя лишним весом в этой области - ей нравится чувствовать себя легко, и она терпеть не может бюстгальтеры. Даже раньше она одевала их кокетства ради, чтобы лёгкое кружево дразнящее высовывалось из-под строгой одежды, отвлекая Марику от фотосессии.
-У тебя печальные глаза. Я бы хотела сделать так, чтобы они радовались.
Ангелина знала, как вести себя с женщинами, лучше, чем большинство, потому, что многие из них не смотрели друг на друга как на женщин и не замечали очевидных вещей. И она могла предположить, какого отношения недоставало Олеандре, но сейчас она не пыталась ничего просчитать. Она не охотилась, а слушала сердце, которое застучало сильнее. Она, облачившись в костюм, неторопливым театральным жестом повернулась к Олеандре и, приняв ломаную позу, дала оценить результат, но затем, усмехнувшись, подошла ближе. Надо же, не разучилась мерить дорогу каблуками – это как вспомнить езду на коньках. Зайдя за спину Ландры, полускрытая в великом множестве одежды на вешалках, Анаит, бережно, но вместе с тем многозначительно провела пальцами воздухе, миллиметра не доставая до бёдер Ландры, очертив их контур, а затем, рукавами одного из пиджаков, что их окружали, по открытым запястьям Ландры и – вверх – по плечам, задержав ладони, уже не прикрытые ворохом ткани, на венках, идущим по её шее, так, чтобы можно было склониться к ней сзади и, вздохнув, упиваться запахом, исходящих от её скул и шеи, по которым аккуратно прогуливался нос Анаит.
-Распущенные волосы…да, с твоей стороны было бы преступлением открывать свою дивную шею перед вампирами вроде меня.
Анаит осознаёт, что ведёт себя дико и бесцеремонно, но, в конце концов, она вышла из тюрьмы не так давно, и совсем забыла, как это – жить в адекватном обществе.
-Знаешь, мне было бы приятно, если бы ты проследила за тем, не позорю ли я тот шедевр, который ты создала, своим поведением. Я бы хотела, чтобы мы встретились снова. В том качестве, в котором ты пожелаешь.
Ангелина уже стоит перед Ландрой, не пытаясь её прижать к стене, но не отрывая горящего, но вполне вменяемого взгляда. Она добавляет последнюю фразу, вновь слегка ухмыльнувшись – любая девушка ощущала себя неловко наедине с лесбиянкой. Но Анаит не готова бездарно потерять Олеандру. Она не надеялась уже, что почувствует в себе желание надеть на чью-либо шею красивое колье. Пусть она ухаживала, как мужчина, но только женщина может идеально прочувствовать другую. И как же чертовски Ангелину влекло в эту абсолютнейшую авантюру, переполненную нежнеющей страстью. И флирт напропалую.

 Отправлено: 11.04.12 15:26. Заголовок: Ландра в любом случа..

Ландра в любом случае сейчас увлечена своей работой. Так же как она увлечена своей работой, она увлечена голосом Анаит, ее словами, ее манерами и повадками. Она так тихо ее слушает, но очень внимательно. Ландра умеет быть внимательной, точнее она даже не умеет быть невнимательной в своей работе. Даже боли и даже ее депрессия не смогли сбить ее с этого пути. Когда Анаит говорит про пресловутое крушение, Ландар поджимает губы и усмехается, стараясь не показать этой свей усмешке. Данте мог бы гордиться, что он написан у нее на лице. Они не виделись уже сто лет, но все равно он каким-то волшебным образом, был в ее мыслях. Ландар суетится, пытается найти какие-то кисточки для макияжа, хотя на самом деле просто отвлекает саму себя. Она, конечно же, знает расположение каждой кисточки.
- Он не заслуживает того, чтобы ты даже думала пусть. Пусть даже в том ключе, чтобы стереть его в порошок.
Подмигивает Ландра Анаит и тут же отворачивается, понимая, что она даже, возможно, флиртует. Для нее это очень по-новому во многом. Во-первых, когда она была с Данте, она ни с кем почти не флиртовала, потому что она относилась к тому типу женщин, которых можно было назвать просто безумно преданными. Из тех, кто всегда верен тому, кто рядом, даже не смотря на яркую внешность. А может она просто сама по себе была такой.. потому что сколько она себя помнит, она никогда не была особенно кокетливой. Всегда спокойной, отстраненной. Но не милой и очаровательной кокеткой. В ней было слишком многой этой стати, которая не позволяла ей выйти за какие-то рамки. Но это было еще половина дела. Она никогда в своей жизни не флиртовала с женщинами и даже никогда не думала о такой возможности. Может по той причине, что она была слишком консервативна, может еще по каким причинам. Но эти новые ощущения, определенно не вызывают у нее никакого отвращения.
Ландра старается не смотреть на полуобнаженную женщину, потому что ее это смущает. Странно. Она много девушек видела, многих переодевала, многих красила, выбирала прически. И ничто ее не смущало, а сейчас она прикусывает губу. Перебирает вешалки и достает белую рубашку со строгим воротом.
Ландра даже делает шаг назад невольно, когда Анаит к ней подходит. Все как-то непривычно. И она даже вздрагивает от прикосновений и на виске бьется жилка, словно змея, которая как будто бы кричит отпрянь, уходи.
- Сколько я себя помню, столько мне говорили о печальных глазах. Может ни у меня такие от природы.
Она слышит свой голос, как будто бы откуда-то извне. И слишком он хриплый, как будто бы она очень долго не разговаривала или болела. Анаит странно влияла на Ландру, которая никогда не отличалась этой жеманной застенчивостью, которая сейчас уже была готова наружу вылезти. И от этого Ландре становится неуютно, хочется обхватить себя двумя руками и спрятаться. От этого тяжелого взгляда Анаит и от того, что ей нравится этот тяжелый взгляд. Может быть, это даже были какие-то комплексы. Не смотря на то, что Олеандра всегда была красивой женщиной, очень яркой, Данте ее довел до того, что она себя никогда с ним не чувствовала привлекательной и желанной. К тому же он постоянно ей твердил, что она пассивная, что она аморфная, что она слишком многое прощает. Он ей всегда это говорил, а сам потом удивился, когда в какой-то момент она перестала прощать. Данте всегда говорил ей, что она слишком идеальная. И это было скучно ему. К тому же он всегда говорил, что она слишком правильная. Она не ругалась, не выходила из себя. Она морщилась, если он говорил про кого-то гадости и все время твердила, чтобы он никого не судил. И он доказал ей, что она не была истинно желанной женщиной. Она была скучным слепком того, что нужно всем мужчинам, но совсем без души. И в доказательство, недавно она увидела в каком-то журнале его под ручку с какой-то вульгарной блондинкой, которая была, как минимум на десять лет младше самой Ландры. Она и сказок никогда не читала, где король бы оставался с королевой. Королевы всегда были, что называется, в пролете, и короли больше внимания обращали на молоденьких фрейлин. Вот так и с Данте. Трон навсегда остался у Беатриче, но в его объятиях фрейлина, которой никогда не стать такого уровня, как Ландра. Но проигравшей ведь все равно вышла Олеандра Галеотти. Со всем своим классом и уровнем.
Ландра отходит в сторону, когда Анаит говорит о волосах, Ландра достает золотистую пудру и нежную щеточку, чтобы слегка дотронуться щеточкой высоких скул Ангелины.
- Меня позвали на какой-то вечер, на котором будут деятели кинематографа. В приглашении написано, что приглашение на двоих. Я не собиралась идти. Но думаю, что заглянуть ненадолго вредным не будет. Можно тебя пригласить?
Ландра скромно умалчивает, что ей туда нужно идти по той причине, что она и сама пишет сценарии, пусть для фильмов ужасов, но это всегда порождает много вопросов. Возможно, Анаит и сама видела пару ее фильмов. Возможно, нет, а это и не было важно. Так же Ландра не произносит таких вещей, как то, что ей было не с кем пойти. Потому что даже если это и правда, это не должно выглядеть так, что Ландра приглашает Анаит от безысходности. Потому что это как раз было бы неправдой.

 Отправлено: 18.05.12 15:56. Заголовок: -О «нём» бы я думала..

-О «нём» бы я думала в последнюю очередь, а вот о ней… Я надеюсь, что не стала чересчур похожа не женщину, которой интересны мужчины?
Анаит кокетливо стреляет глазами в Ландру, и выглядит это дико, слишком теперь у неё суровый взгляд, для того, чтобы так упоительно флиртовать. Она лишилась антуража, что был у неё когда-то, шляпки с широкими полями и жеманной манеры оттягивать мизинец, когда попивала чай из резной фарфоровой кружки, словно искательница приключений в стране чудес. Её движения уже не плавные, и она забыла, когда последний раз складывала губы бантом и придирчиво выбирала лаковую сумочку, доводя до обморока консультантов тем, что замечала каждую потёртость, хотя не замечала бельма на своей душе. Анаит почти забыла черты лица Лайма, который помог нащупать свой путь в потёмках, а потом перестал быть нужен, словно сдутый пузырь, но она получила в отместку возможно даже стыдливое, но равнодушие любимой женщины. Марика, имя, врезанное в каждое стеклышко её тёмных очков, в каждую бретельку белья, и коим пропахли её духи, которые безжалостно сброшены с полок и которыми, к её несчастью, теперь отдаёт пол. Помнила она и Ульрике, брутальную, даже мужественную, занимающейся мужской работой, по мнению Анаит, и которой быть пацанкой шла больше, чем всем этим ублюдкам, гордящимися отростками между ног. Нене, которая так не вовремя захотела попробовать что-то для них новое, не понимая, что её дружба многое значит для Ангелины, чтобы размениваться на ненужный роман. Она тогда сладко отшутилась, что блондинки не в её вкусе. Сколько раз красилась Марика? Сколько – в блондинку? Нельзя.
-Твои печальные глаза очаровательны. Но, главное, чтобы печаль не распространилась по телу, как вирус. Надеюсь, ты позволишь мне стать твоим личным лекарем.
Все беды от мужчин и их поганых проступков. Они заслуживают, чтобы ими покрутили, словно неподходящим по размеру колечком на пальцы, и пустили на удобрение, чтобы они, по крайней мере, приносили пользу. Они не удосуживаются узнать размеры безымянного пальца будущей невесты и устраивают разнос, что эта невеста спускает их средства в салонах, в которых она терпит экзекуцию исключительно ради того, кто этого никогда не оценит. Мужем Ландры был Данте Кассел, один из самых неисправимых представителей фауны. Анаит хватило пары-тройки пересечений с ним, чтобы понять, что тот гнилой просто до мозга костей. Ангелину с души выворачивало от его скользкой натуры, думающей, что мир создан исключительно для него, по этой причине, наверное, её отталкивало это самое племя. Кобели. Впрочем, и она была кобелём в те времена, а теперь в ней что-то сломалось, но, возможно, она была бы этому даже рада, если бы не боялась найти в себе женщину. Если Данте изменял Ландре, то причинял ей боль. То, что мужчина изменяет не так уж ужасно. Сделать что-то запретное, в каждом из них до самой старости жили мальчишки, которым нужно было подглядывать не только за теми девочками, которые им нравились, но и за всеми другими, чтобы не ударить в лицо перед теми, кого они считали своими друзьями. И тем, как они разменивали чувства, они казались Ангелине значительно лицемернее женщин. Но вот в Данте была особая червинка. Слишком много витало разных и не самых воодушевляющих слухов, как погибла его первая жена. В любом случае, Ландра заслуживала лучшей судьбы. Хотя, кто знает, возможно, печаль поселилась в глазах столь роскошной и притягательной женщины, потому, что она не реализовала себя как мать? А ведь она словно была создана для того, чтобы своими нежными пальцами дарить ласку младенцу. У Ландры, насколько знала Ангелина, не было своих детей. Её падчерица не похожа на Ландру, разве что у обеих насыщенный тёмный цвет волос. Девочка не такая яркая, но их можно было принять за маму и дочь, если бы не слишком маленькая разница в возрасте. Принять из-за той горящей заботы в глазах, что появлялась внутри Ландры рядом с этой девочкой, которая ершисто стояла поодаль всегда, когда взгляд Анаит упирался в их сторону. В любом случае, девчонка, кажется, вела себя пристойно, и этим явно пошла не в сурового вида Данте Кассела, который внешне жутко напоминал вояку.
-С удовольствием буду твоим кавалером. Да и не выходила в свет лет эдак сто. Да нет. Ровно три года. Если тебя не слишком смущает, что все будут косо на нас смотреть. Из-за моего срока, не подумай, что я сразу намекаю на что-то чрезмерно пошлое.
Кинематограф, это чудесно, и Ангелина не без удовольствия уловит, чем же занята Олеандра на этом поприще, решив не погребать свои таланты заживо, как наверняка желал скупой для других Данте. Анаит понимает, что Ландра словам отдаёт отчёт и, если после всех этих признаний, зовёт составить компанию именно её, значит, они хотят этого обе. Анаит пока не смущает Ландру, сильнее не пытается её коснуться своим не самым женственным жестом, она словно бережёт ту наивную нетронутость, которая сохранилась в душе Олеанды, со старомодной уверенностью, что одна женщина не должна пылко смотреть в глаза другой. И это ужасно к ней манит, не для того, чтобы испортить, переубедить, поиметь и сломать. Всё это скорее могла бы совершить сама Олеандра, если бы только хотела, будучи самой настоящей из всех женщин, которые встречались на пути Анаит. Но та благородность, интеллигентная утончённая застенчивость, что, казалось бы, так не уживалась с внешностью роковой соблазнительницы, проступала в её печальных глазах, которые переманивали всё внимание на себя. И от них невозможно было оторваться. Она не пыталась пошло провести кончиками пальцев по её защемляющим что-то внутри губам, которые бы дрогнули от неосторожного прикосновения, в то время, как лукавая кисть выводила на скулах Анаит смущённые линии, напоминая о том, как любила Ангелина прятать кожу за изъянами души. Олеандра была наивным взрослым ребёнком и мудрейшей из женщин, что могла бы уделать верховных волхвов. Анаит поправляет ворот костюма, заставляя его стоять столбом, если ей и нравится, когда что стоит, это воротники. Это, по крайней мере, стильно.
-Нужно подготовить казино к открытию, хотя так не хочется уезжать. Ты, волшебница, спасла от позорного провала. И не только от этого.
Она разворачивается уже не с той грацией, что была ей верным спутником до тюрьмы, и целует руку Олеандры, долгим проникновенным взглядом заглядывая в её глаза. А затем не отпускает её пальцы, чуть притянув к себе ближе, чтобы легонько, но чувственно, коснуться губами её плеча. Она не хочет своим мужланским поведением бить Ландру с толку и потому, кокетливо поправив и без того безупречные стараниями Ландры волосы, коварно шепчет.
-До самого скорого свидания, моя волшебница.
Пусть сегодня Ангелина уходит. Олеандра не готова так быстро впустить в свою душу что-то новое, то, что раньше, возможно, считала постыдным, и принять это за истину, а Анаит ещё не готова принять надежду и поверить, что всё ещё может выйти. Но она точно знает, что приучит Олеанру к тому, что получать подарки от женщин не зазоре, чем от мужчин. Она хочет ухаживать за ней, хочет ухаживать красиво, но и настойчиво. Её безумно прельщает румянец, что разливается на щеках Ландры, как когда Анаит едва обнажила свои плечи. Олеандра – произведение искусства сама по себе, но Ангелина не собирает коллекции. Ей не нужны экспонаты, которыми раньше она окружала себя. Ей нужен живой человек с настоящим сердцем. У неё ведь когда-то было и сердце Рии в руках. Но она его забрала, всё кончается. И нужно просто переступить через боль и попробовать идти дальше по стёклам к прохладе реки.