Отправлено: 05.09.22 01:45. Заголовок: Дом семьи Джентиле.

 Отправлено: 05.09.22 01:47. Заголовок: Рид - очаровательное..

Рид - очаровательное сосредоточение патологической неуклюжести, стихийное бедствие на ходячих ножках. Ходячих, впрочем, относительно. Потому как нынче на пороге дома Аны он переминается на костылях. Переминается, к слову, не от большой скромности - просто на них ему крайне неудобно стоять, вот он и чертыхается. А вот понятие стыдливость от него ох как далеко. Даже забавно, он тихий, аскетичный малый, не проведник, скорее социофоб. Вместе с тем, не скромный ни разу. Ведь Рид легче лёгкого заявит любому неугодному в лицо - Я Рид, мне не особенно приятно познакомиться. Не вздумайте брать в голову, ибо Вы просто мне не нравитесь. И с теми, кто ему не нравится, у него короткий разговор под милым названием - молчание. Не ледяное, всего лишь равнодушное. И он искренне не понимает, что в этом такого обидного. Как не слишком сознаёт, сколь навязчивым является по отношению к тем, кто зацепил его в положительную сторону. Таких людей совсем немного, смело можно по пальцам одной руки пересчитать, да и то - пальцев, определённо, для этой цели будет слишком много. Как ни крути, он нынче слегка - быть может, не навязчиво, однако, определённо, с долей бесцеремонности, обивает порог зацепившей его душу Джулианны. И Риду невдомёк, что стоило хотя бы предупредить девушку о его стихийном визите, благо она могла желать провести время наедине с собой в своих женских заботах, за размеренным бокалом вина и девчоночьими пересудами с подругой и много чего ещё. Но Рид не обучен умению о своём появлении предупреждать. Хотя бы потому, что он обычно сиднем сидит дома и цинично никого собой, мягко говоря, не обременяет, даже когда его о том слёзно просят. К слову, Ана открывает не сразу. Но он упорно продолжает задротично терзать её звонок, словно играя с ней в игру, что произойдёт раньше – она решится подойти к двери и заглянуть в глазок, или же он протрёт на несчастном, ни в чём неповинном звонке, дырку. Когда она открывает, Рид вовсе не улыбается, в своём сосредоточенном стиле приветствуя её достаточно официально. И, вместе с тем, странно нахально, ибо нахальство своих поступков он не сознаёт. Протискиваясь в коридор и следом, в гостиную. Почти по-хозяйски оглядывая дом – разумеется, в поисках Вурдалакуса. Он ведь остался его другом и лучшим творением, даже когда он его подарил Ане. Именно по этой причине он ей его и подарил. Странный гений и в бытовом плане жизни – полный профан. На костылях, в довершении к прочим его сомнительным достоинствам и упоительным недостаткам.
-Я уже принёс печенье. Поставь чайник на плиту. Печенье у меня в кармане, пожалуйста, достань. Это выглядит невежливо, но я держу костыли руками.
Спокойно распоряжается Рид, это кажется ему логичным. Если есть печенье, какой им смысл жевать его в сухомятку. По крайней мере, на Рождество, что они всё же провели впятером с Исаму и Саммер, чая было хоть отбавляй. Почему впятером? Не забывайте про нарядного Вурдалакуса – шапку для празднования Рид ночь напролёт шил ему сам, отложив рабоче-криминальные дела. Не всегда ж ему проявлять свою гениальность. Он достаточно проявил смекалку, в результате чего получил очередную то ли похвалу, то ли выговор от начальства, а попутно обзавёлся костылями. Он от скуки их разрисовал затейливыми иероглифами пластилином и фломастерами. Получилось немного аляповато, и он немного огорчится, если его милые рисунки станут резать Ане глаз.
Рид всенепременно и привычно скрестил бы руки на груди – сей строгий жест будто бы призван его умиротворять и успокаивать. Но костыли тут снова оказались некстати. Было бы проще отложить их и усесться на диван. Но это в его голове уже конкретно выглядит нахальством. Потому он молча ждёт, когда ему позволит приземлиться Джулиана. Сам отнюдь не украдкой разглядывая её. Как всегда, одета невпопад и выражение лица то ли рассеянное, то ли непонятное. Ему ужасно нравится. И её странность и её красота. А ещё то, как устроены её мозги и что пугает окружающих настолько, что те заставляют её посещать психолога, как Саммер. Рид же скорее недоверчиво относится к психологам, особенно нормальным. Он весьма придирчив, если не сказать, скептически настроен к их труду, но отчего-то невозмутимый и в меру доброжелательный Исаму ему понравился. О чём Рид честно сообщил ему. Как не менее честно сообщил Ане и Саммер, насколько его раздражают Тейт и Влас, пусть даже только по их кратким рассказам. Он не из тех, кто станет из вежливости лицемерно восхищаться или послушно поддакивать да кивать. Хотя иногда, быть может, стоило бы потрудиться.
-Я подружился с маньяком. Ну как, подружился. Это было ради работы, чтобы его поймать. Подружился и помог его арестовать. Мне не должно быть стыдно, правда?
Он совершенно непосредственно, с горделивостью гениального тугодума, тем не менее, интересуется её мнением по этому вопросу – а, знаете ли, когда в последний раз Рид интересовался мнением другого человека относительно своих поступков. Всё верно, никогда. Но Ана для него особенная. Он никому не подарил бы Вурдалакуса. А ей он подарил его с чистым сердцем и лучшими намерениями, пусть ревностно продолжает навещать его. Или же он подобным образом подсознательно ищет предлог для их встречи, не соображая, мол, можно просто встретиться безо всяческих предлогов.
Рид, кстати, в своём репертуаре. Тот факт, что Ана не расспрашивала его про костыли и уж тем паче про маньяков, никак не останавливает его от попытки осчастливить её этим знанием. Спасибо, хоть не разглагольствует про излюбленных червяков.
-Я его поймал. Он меня не тронул и пальцем. Забавно, что по дороге домой я дважды навернулся на коряге и подвернул обе ноги безо всяческого достойного повода. Так что лгать не вижу смысла – это далеко не производственные травмы.
Он бы честно пожал плечами. Но, вы помните – треклятые костыли.
-Как дела у вас с Вурдалакусом? Особенно меня интересует, как дела у тебя.
И снова строгий взгляд. И одновременно ласковый – насколько он вообще способен проявлять такую непривычную эмоцию. Но Ана словно приворожила его взгляд. И продолжает завораживать его одним своим видом и фактом существования на планете Земля.
-У тебя тут уютно. Это не значит, что мне понравится Тейт.

 Отправлено: 16.09.22 01:28. Заголовок: Она упрямо читает ка..

Она упрямо читает какую-то мангу, которую ей посоветовала ее солнечная Саммер. Не то, чтобы раньше Саммер этим увлекалась, но в приступы своей тревожности она решила, что ей нужно больше знать об Исаму. А в одиночку Саммер не хотела предаваться таким новинкам, поэтому они с Аной пошли в какой-то задротский магазин с мангами, аниме и комиксами, навели там шороху своим внешним видом, потому что не задумались, что не стоило приходить в такой магазин в открытых нарядах; и скупили все, что плохо лежало. Дальше они засели у Джулианы и долго изучали все, что купили. Исаму мягко сообщил, что он сам не увлекался таким чтивом, но вот Саммер было уже не остановить, а Джулитана, конечно, поддерживала подругу, да и увлеклась, признаться. Казалось ее разум работал как раз в ту сторону, в какую было нужно. Ее странно успокаивали красивые картинки, они не так сильно ее будоражили, как текст, который работал против ее сильного воображения и иногда слишком поглощал. Картинки не давали ее фантазии разыграться так бурно, чтобы потом рыдать всю ночь. Картинки ей подсказывали, они вели ее за собой. а не бросали в холодную бурю текста.
Дома прохладно. Тейт сказал Джулиане, чтобы она надела свитер. Она кивнула отрешенно и нашла самой обтягивающее на свете платье – свитер. Благо, Тейт выбора сестры не видел. Возможно, даже ворчал бы. Но ворчания Тейта она не боится. Ей не нравится, когда меняется тон, она не всегда понимает, к чему это. Но с Тейтом она ощущает себя в безопасности, поэтому даже, когда его тон меняется, она не думает, что это сулит ей чем-то плохим.

Звонок в дверь, конечно, и застает ее врасплох и даже пугает. У нее ведь все по порядку. Саммер, к примеру, если приходит в гости и время назначено на 3, а Саммер пришла на десять минут раньше, то блондинка просто стоит возле дома те самые десять минут, прежде чем позвонить в звонок. Они трепетно относятся к тревогам друг друга.
Поэтому сейчас Джулиана теряется, опасность. Но все же, терапия говорит о том, что нужно вылезать из панциря, поэтому она на мысочках подходит к двери и смотрит в глазок. То, как начинает тревожиться сердце, пугает еще сильнее. Почему так? это же Рид. Она его знает. Он подарил ей Вурдалакуса, что сидел рядом с ней пока она читала мангу. Он провел с ней и с Саммер с Исаму новый год. Тревоги быть не должно. Но почему тогда она приложила палец к запястью, и пульс участился. Что это значило?

Она открыла, он протиснулся в гостиную, она даже не удивилась тому, что он был на костылях. Чему удивляться, если она не знала, чем он жил последние дни? Она бы не удивилась и, если бы он умер. Не потому что циничная. Она бы и своей смерти не удивилась. Жизнь, к ее сожалению и тревоге – непредсказуемая.

- Я люблю печенье, - произносит Ана задумчиво, тут же запустив руки в его карманы, что могло бы показаться интимным, если бы дело не касалось таких странных Аны и Рида. Она же просто достает печенье и идет ставить чайник. Ей бы хотелось выпить вина, но Рид попросил чай.

Она быстро заваривает чай, ставит перед ним, разложив печенье на тарелку по порядку от самого маленького до большого, получился такой веер из печенья.

- Черная смородина. Чай с черной смородиной, - указывает она на ароматные чашки, - подружился и арестовал? Наверное, тебе должно быть стыдно. Но раз он был маньяк, значит все нормы социального общества стираются, ведь так?

Она не лучший собеседник со своей честностью, но Рид ведь ее понимал, потому что сам был таким же. ей обычно сложно удавались разговоры в социуме, она больше отмалчивалась даже, когда задавали вопросы. Потому что ее научили следить за языком, она могла и обидеть ненароком. Но, когда Рид или Саммер или Тейт задавали вопросы, она не думала. Как в круг тех, кого она просто любила больше всего на свете ворвался Рид?

- Это чертовски неприятно, Рид, - отвечает она на его рассказ о том, как он получил свою травму, - тебе было очень больно?

Она должна поинтересоваться, так ее учили. Но при этом внутри нее такое чувство, что она и правда интересуется. Не потому что ее так учили, а потому что ей правда интересно, было ли ему больно и больно ли сейчас.

- Тейт никому не нравится, - она выдерживает взгляд Рида, потому что в нем комфорт и уют для нее, обычно она отводит глаза, - но никто не хочет его узнать. Только ему и не надо никому нравиться. Он не огорчится, что тебе не понравится.

Снова обескураживавшая честность. Ана указывает на Вурдалакуса, который «расположился» на диване теперь рядом с мангой, что она читала. Она даже слегка смутилась.

- Мы с ним… читали. Хочешь с нами?

 Отправлено: 09.11.22 21:10. Заголовок: Рид - чудак весьма с..

Рид - чудак весьма странный. Он человек-ребус, человек-задача. Его сложносочиненный интеллект мало кто понимает - а вот Джулианна понимает. Ну ещё Вурдалакус немного. Потому она не задавала лишних и не нужных вопросов, когда он его ей торжественно вручил, буквально оторвав от сердца своего безмолвного друга - чтобы Вурдалакус также подружился с ней. С Аной. Его забавная коллега по работе наверняка забросила бы бедолагу в дальний ящик (впрочем, ей бы он его не подарил), не сознавая - Вурдалакус боится темноты. Конечно, Риду он об этом факте не сообщал, но Рид так решил, когда сшивал его из своих самых любимых мягких подушек. Ана же поступила иначе - она посадила Вурдалакуса рядом с собой и относится как к равному. Пусть их с Ридом не забрали бы в дурку лишь по причине опасения - вдруг эти двое не приживутся и там - он ощущает себя довольным и счастливым в этот момент.
-Печенье сочетается с чёрной смородиной или не слишком? Не знаю, какой из данных вариантов кажется мне более заманчивым.
Рид способен с закрытыми глазами на вкус определить состав что печенья, что чая. На глаз, на свет, на отражение в стене. И он будет, кроме шуток, до старости и до второго пришествия позорно возиться с открытием пачки. Джулианна словно в унисон этой аксиоме берёт инициативу в свои изящные пальчики, запустив их ему в карман. Рид не понимает, должен ли сейчас смутиться, просто ощущает необычный и горячий прилив в районе щёк, что в народе зовётся багряным румянцем. И почему-то чувствует невнятную потребность ей открыто улыбнуться – хоть обычно он тот ещё неулыбчивый задрот, отпускающий шутки с лицом кирпячом. А с ней он словно…расслабляется. Определённо, непривычная эмоция.
С той же непосредственностью, с коей она взяла у него печенье, он заходит в её обитель будто в родные пенаты. Они не видят обычных, принятых в социуме, границ. И им обоим жутко не комфортно во всех этих писаных нормах да правилах, но нежданно комфортно в компании друг друга.
Он из тех, кто знает всё, скажем, касаемо устройства лифтов и запросто расскажет про каждый винтик в механизме его движения так, что скулы сведёт и у слушателей самых терпеливых. При том, стоит лифту экстренно зависнуть между этажами, он с вероятностью девяносто девять и девять десятых процента примется рассеянно хлопать глазами, задумчиво нависнув над кнопкой вызова диспетчера - так нажать и не решаясь, потому как - а что, собственно, он должен некому совершенно постороннему и чуждому ему человеку сказать. Проще подождать в сломанном лифте день-два. Быть может, неделю, попутно лено изобретя какой-нибудь способ сна, стоя на голове для повышения продуктивности дедуктивного мышления.
Рид с церемонной послушностью стоит рядом с диваном со спиной, вытянутой струной, отнюдь не смущаясь постукивания своих костылей – с чего бы стесняться, когда он красиво разрисовал их фразами из анимэ. Рид не знает, каким образом в его голове возникла подобная заминка – ведь обыденно такое переживание, как стеснение, ему не особо знакомо. Но рядом с ней он чувствует себя собой, одновременно ощущая себя глупым первоклассником. Хоть даже в первом классе он смело мог обозвать себя умником хоть куда.
Он бегло изъясняется на японском, запоминая увиденные иероглифы с первого раза. Кто-то бы решил, он задумал сменить профессию и заделался переводчиком. Риду же просто надоело скрупулёзно вчитываться в субтитры азиатских мультиков – ибо нецелесообразно ломать и без того обременённые очками глаза. Он садится рядом с Аной и Вурдалакусом, честно дождавшись её приглашения. Как и после её приглашения позволяет себе угоститься смородиновым чаем. Он не слишком помнит вкус этой ягоды, которую смаковал в детстве на даче у бабушки с дедушкой. Он помнит вязкий, сладковатый привкус на языке и как вылавливал землемеров, чтобы любоваться часами, как необычно и неуклюже они передвигаются по его ладони – то и дело возвращая их к началу, в надежде, мол, рано или поздно условный рефлекс заставит их самих повернуть в нужную сторону. Того, разумеется, не случалось, а Рид тогда ещё был чересчур мелким, дабы так легко сдаться.
-Это хорошо, что вы читали мангу. Мне нравится идея почитать её с вами. Мне нравится идея читать с тобой. И Вурдалакусом. А ты изучала маньхуа и манхву?
Интересуется он в своём стиле, будто ласково ведёт допрос – не в плане строгости, скорее дотошности, чего таить греха. Рид в своём репертуаре, дорвавшись до одной из излюбленных тематик. Он обожает различные комиксы в том числе и на корейский и китайский лад и с закрытыми глазами различит страну производства по одному только стилю рисовки и повествования. Он отчего-то не думает, что для Аны это могло быть лишь лёгким развлечением на вечер, а не большой страстью – впрочем, сиё открытие ничуть бы Рида не огорчило. Он бы расстроился, будь рядом другая. А с Аной он, откровенно говоря, не может толком думать ни о кровавых комиксах, ни о ванильных преступлениях – ни о ванильных комиксах о кровавых преступлениях. Он даже о вездесущем Вурдалакусе вещает не так часто – упоминая об этом невиданном звере не чаще, чем пару раз в минуту.
Он продолжает беседу про маньяка и Тейта так, словно не перескакивал с этой темы на мангу – он отвечает на вопросы Аны не вполне наоборот, скорее хаотично. У него заумный склад ума, внимание же в быту бессовестно рассеянно. Но он убеждён – она понимает. Их тараканы в голове во многом так похожи, что рискуют подружиться навек.
-Я не очень умею дружить. Видишь – с маньяком не вышло, не очень удобно дружить с тем, кого посадил, у меня тоже имеются свои правила. Зато мне понравился Исаму, хоть он психолог, а не маньяк.
Рид настойчиво протягивает Джулианне свою чашку, когда ему кажется – её чай остыл. Ему не приходит в голову банальная мысль подлить из чайника горячую жидкость. А, может, инстинкты работают куда быстрее его тормознутых задротичных мозгов.
Он с любопытством берёт в руки мангу, рассеянно потрепав между ушей Вурдалакуса, как старого, доброго приятеля. Он знает многие комиксы, но с этим сюжетом незнаком. Он кладёт часть журнала себе на колени – вторую же укладывает на колени Аны. И этот странный простой жест видится ему куда интимнее всего, что было доселе изобретено наивным человечеством.
-Мы похожи, тебе ведь тоже тяжело дружить? Но вы подружились с Саммер.
Он беззастенчиво хрустит печеньем, кое-как пристроив костыли у стены так, чтобы те по крайней мере не падали им на головы.
-Больно? Ну да - было, слегка. Но ты разложила веер из печенья - и мне полегчало.

 Отправлено: 10.11.22 23:31. Заголовок: - Я не знаю, сочетае..

- Я не знаю, сочетается ли печенье с черной смородиной, - она на какие-то мгновения даже зависает, - давай подумаем вместе? мне кажется, что зависит от печенья. Если в печенье есть ягоды, то нет…

Она не от мира сего и тут же предлагает не просто попробовать, как сочетается печенье с чаем, а нудно порассуждать. Когда-то давно, когда она еще предпринимала попытки сходить на свидание, она постоянно буквально вжималась в саму себя, когда ее называли занудой или закатывали глаза от этих ее рассуждений. Ей задавали вопрос, какое вино она будет красное или белое, а она с энтузиазмом начинала объяснять, почему выбрала, например, красное. И только ей и Саммер было известно, как было страшно, когда ее пусть даже мягко, но перебивали, мол она выдает слишком много ненужной информации. А она лишь старалась быть вежливой, отвечая на заданный вопрос. Она совсем терялась в социальных правилах. Она так и не сумела разобраться, постоянно попадая впросак, особенно, когда старалась.
С Ридом она расслабилась, причем, не задумываясь. Если бы задумала, то стала бы нервничать, дрожать и точно вспотели бы ладони от нежелания и страха все испортить. Она просто относится к нему иначе. Как с Саммер. Есть такая успокаивающая уверенность, что, даже если она потеряет все социальные правила, то он не будет закатывать глаза. ей потребовалось очень много времени, чтобы выучить, что надо смотреть и на мимику. Которую она ни черта не распознавала, но выучила, как мантру, что «закатанные» глаза это очень плохо.

- Я плохо разбираюсь в маньхуа, но мне нравятся манхвы, правда… - она смущается, хоть это и сложно распознать за ее обычно непроницаемым выражением лица, - манхвы не по душе Вурдалакусу, поэтому пока мы читаем манги.

Любой нормальный человек счел бы ее сумасшедшей. Что греха таить, даже ее обожаемый Тейт, скорее всего, не удержался бы от того, чтобы вздернуть брови. Но она бы не заметила.
Конечно, Вурдалакус с ней не разговаривал. Она просто проецировала свое некоторое одиночество на «игрушку». Она наделяла Вурдалакуса определенными качествами, и ей нравилось с ним спорить. Она не сумасшедшая. Просто ее мир совсем другой, и в ее мире Вурдалакусу нравятся манги, ей манхвы, а до маньхуа они пока не добрались.
Но ей нравится, что Рид не будет смеяться над «одушевлением» игрушки. Что он сам говорит о нем так, как чувствует Ана.

- Исаму нравится Саммер, - задумчиво произносит она, - и понравился тебе. Значит нравится и мне. У меня, наверное, тоже не вышло бы дружить с маньяком. Я читала книгу о маньяках. Мне проще их понять, но дружить не вышло бы.

И она, конечно, берет чашку из его рук, просто потому что это Рид. Если Джулиана окутана доверием, то доверяет до самого конца. Если бы Саммер или Рид оказались злодеями, которые бы шепнули ей на ушко, чтобы она доверилась им и шагнула с крыши, то, наверное, она бы так и поступила. Не от того, что такая жертвенная. Просто не умеет сомневаться в тех, кого любит.
Эта мысль о любви точно напугала бы ее до ужаса, если бы она подумала о ней не просто как о проходящей.

Теперь Джулиана так же теребит конец глянцевой странички манги. Она нервничает, а почему не может себе объяснить.

- Потому что Саммер особенная. На днях она пила чай с Вурдалакусом и, кстати, о чем-то с ним секретничала.

Всякий раз, когда Ана говорит о подруге, она, конечно, сама буквально тает. Сложно представить, что было бы с Джулианой, если бы не белокурая Саммер. Беспросветное одиночество. Скорее всего, она бы даже никогда не встретила Рида без Саммер, совершенно умирая в своей скорлупе.

- Хочешь я буду выкладывать веер из всего, что попадется под руку, чтобы тебе больше не было больно? – предложение звучит, как будто бы со страстью, она бы сама от себя смутилась, если бы все, что между ними ни происходило, не было таким естественным, странным, но естественным.

- Хотя, наверное, не смогу из всего… могу из чайных пакетиков, - она немного суетится, а потом почти обреченно спрашивает, словно Рид – ответ на ее вопросы, - почему я так переживаю, что тебе было больно? Что это за такое странное чувство? Как будто бы мне больно с тобой?

 Отправлено: 18.01.23 01:06. Заголовок: -Если в печенье уже ..

-Если в печенье уже есть ягоды, то многие просто не стали бы его есть...но мы поступим благоразумнее - почему бы нам их не выковырять и не вдеть в образовавшиеся отверстия то, что нужно нам? А именно - чёрную смородину.
Рид не менее сосредоточенно зависает на пару минут – он более, чем серьёзно настроен отнестись к вопросу Аны и не намерется отказаться от идеи попробовать на пару печенье с чёрной смородиной любой ценой. Как говорится, всё гениальное просто, вот он и приходит, казалось бы, к столь простому, но занимательному разрешению данной маленькой теоремы. Её необычный, живительный интерес, порой смотрится со стороны как ребус – а Рид жутко как охоч до разгадывания загадок, только дай ему волю начать, как потом не оттянешь за уши. В особенности, когда загадки загадывает она. Ему чертовски нравится, как немного волнительно звучит её голос. Она очаровательно слегка не выговаривает одну из букв, и он влюбляется в эту её трогательную особенность в эту секунду. И позволяет себе с сосредоточенной лаской коснуться пряди её волос и накрутить на палец – не больно, осторожно, нежно и задумчиво. Он с покерфейсом, достойным театральных помостов, наблюдает, как прядка возвращается в первоначальное положение на её плече, но немного им растормошенная. У него вечно непроницаемое выражение на лице, и даже шутит он так, что становится неясно – это он всерьёз или же хорохорится.
К слову, то, что смородины у них на данный момент в закромах, вероятнее всего, не наблюдается, для Рида не проблема и не загвоздка. Он уж точно найдёт самый невменяемый способ раздобыть эту ягоду безо всяких заурядных доставок, аки подснежники среди снежной бури. Он из тех, кому весьма скучно силиться раздобыть зонт, коли вовсю зарядил ливень. Он с большим удовольствием сам его смастерит…и это сущая ерунда, что к моменту изготовления его эксклюзивного изделия на улицы давно засияет солнышко. Его энтузиазм такими вещами ничуть не смутить.
-У манхв очень красивая рисовка, хоть и на любителя. Я рад, что тебе понравилась. А манга...у Вурдалакуса раньше всё время была недовольная физиономия из-за того, что их необходимо читать задом наперёд - но, вижу, ты его научила, смотри, какой довольный, почти улыбается.
Рид с наслаждением смакует печенье, попутно слегка промокнув в чае – отчего-то ему ужасно нравится сочетание почти разваливающейся мякоти на кончике сдобы и с другого конца – занятного хруста. И ещё больше ему греет душу, как Джулианна принимает чашку из его рук. У неё прохладные, подрагивающие пальчики. И от их касание где-то в его грудной клетке – пронзительный ток. Он невольно вскидывает бровь в приступе лёгкого недоумение – Рид к такого рода неконтролируемым эмоциям не привык и пока вовсе не разобрался, насколько это открытие вселяет в него панику или спокойствие.
-Тебе нравится читать книги о маньяках...тогда, почему ты решила написать книгу про меня?
Стеснение – это про кого угодно, только не про него. Он не выносит различные шаблоны и устойчивые выражения, однако, красноречия одной такой фразы отнять невозможно – про то, как скромность украшает, лишь если больше украшений в арсенале не найдётся.
А вот, касаемо его пытливого любопытства, он, конечно, давно хотел озадачиться этим вопросом, что с их первой встречи вертелся на языке. Он тот ещё почемучка. Ведь она, по большому счёту, сбивчиво ему ответила…но почему-то его терзают смутные сомнения, всё ли Ана ему выложила тогда, как исповедь на духу.
-Исаму странный. Мне нравится его странность. А вы с Саммер...глядя на вас, мне захотелось разрисовать свой костыль иероглифами - и чтобы каждый из вас расписался. Включая, разумеется, Вурдалакуса, но он же, как обычно, будет вредничать.
Не то, чтобы Рид не понимает, что Вурдалакус - игрушка. Но кто сказал, что игрушки не обладают своей индивидуальностью? Да нет, он в детстве не врывался в комнату, чтобы посмотреть, что его плюшевый мишка, оставшись без присмотра, якобы принялся парить по комнате - для подобных суждений Рид, даже будучи маленьким, являл собой в высшей степени рациональное существо. До боли и зубного скрежета раздражающий взрослое население планеты своими задротски заумными выходками да умозаключениями по поводу и без.
И всё же, Вурдалакус долгое время был...не то, чтобы его другом, но безмолвным слушателем. Что смотрел таким взглядом, словно понимал каждое слово. Просто не мог ответить, потому как, к сожалению, был не живой. Игрушкой из ткани да ниток, без лишних сантиментов. В детстве у Рида также был свой любичик - Червяк из Алисы в стране чудес, он тогда ещё не умел шить - и слегка мрачновато и вредно довольствовался покупным. Так вот, в школе вдруг приключилась эвакуация - ибо какой-то дуралей соврал про заложенную бомбу, дабы не писать дурацкую не в меру скучную контрольную работу. И другие дети - что уж там, даже учителя, нервничали и едва ли не дрожали от напряжение, пусть уже и добрались до парка, раскинувшегося неподалёку от альма матер. Рид же пребывал в отвратительном настроение, благо умудрился позабыть за партой Червяка. И он рыцарственно, наплевав на мины, улизнул от надзора кудахтаующей преподавательницы, вовсе представляющий, как будет пробираться к Червяку по завалам да безлюдным развалинам. Какого же было его недоумение и разочарование, от созерцание пребывающей школы ровно на том же самом месте, где они её оставили. Радовал лишь факт - Червяк не пострадал. Хоть потом обиделся на Рида, в итоге их путти разошлись - и ему пришлось отдать его однокласснику.
-Честно признаться, да...хочу. Очень, Ана. А ты, хочешь, чтобы... я снова отдал тебе свою чашку и взял твою?
Понимай Рид значение слова «романтика» не только как штуковину из толстенного словаря на его книжной полке, он бы точно назвал это своё предложение именно таким дивным образом. Он поправляет стоящий у стены костыль да задумчиво вертит его вокруг своей оси.
-Я не знаю. Всегда теряюсь от подобных мыслей. Но, знаешь, мне упорно кажется, если тебе будет больно, у меня снова заболит нога. Даже когда заживут все кости.
Ана вызывает в нем странные желания – к примеру, рассказывать о дождевых червях под луной. При том…он обычно редко что запоминает, но как-то разом врезалось в память, что она не любитель дождевых червей. И он, пожалуй, впервые в жизни сдерживает себя от угрожающе длинной лекции о жизненном цикле и месте с цепи питания этих забавных скользких увальней.

 Отправлено: 22.01.23 01:25. Заголовок: - У меня нет смороди..

- У меня нет смородины… - очень огорчённо говорит Ана.

Ей грустно, что она не может отобрать ягоды и вставить их в печенье. Еще грустнее то, что Рид этого возжелал, а она не сумела дать. Почему-то ей хочется, чтобы он был доволен, не огорчался. Теперь, ей вдруг показалось, что она может стать причиной его огорчения. И от этого Ане стало ужасно грустно. Она не понимает, почему ей становится необходимо суетиться в поисках смородины.
Но Рид такой другой. Он быстро меняет ее настроение. Такое обычно удавалось лишь Саммер и иногда Тейту. Но они понимали и знали Ану, а Рид успокаивал ее случайно, просто своими словами. Риду не потребовалось времени, чтобы понять, как ее успокоить. Он вряд ли даже преследовал эту цель. Просто мог.

- Вурдалакусу все нравится, - она шутливо хмурится, словно Рид сказал дурное про их ребенка, - он самый послушный, просто манхвы пока его не радуют так, как манги. Но мы будем читать и манхвы. Вурдалакусу точно понравятся красивые рисовки. Он не упрямый, - с нажимом, - с ним легко, - теперь уже с нежностью.

Она даже мечтательное закатывает глаза. Словно, на одно мгновение, забывает, что Вурдалакус вовсе не одушевленный. И она до такого трогательного трепета доверяет Риду, что это страшно. Она из его рук готова взять не только чашку, но все, что он готов ей предложить. Что за странная мысль? И Вурдалакуса взяла из его рук и считает своим другом, заботясь, таская за собой и засыпая с ним, крепко обвивая руками, утыкаясь носиком в плюшевое тело.

- Потому что ты знаешь маньяков, - робко начинает Ана, но ее разум играет против нее, когда она добавляет, - а потом я, кажется, я тебя влюбилась и мне просто захотелось, чтобы ты мне помогал.

Она выпалила это «влюбилась» так быстро, что не была уверена, что задумчивый Рид вовсе это расслышал. К тому и стремилась. Ведь он мог просто поймать своим гениальным разумом фразу, что он знает маньяков. Вполне адекватный ответ. Должен ведь быть адекватным. Но Ана ответила так честно, как отвечало сердце, пусть стало ужасно стыдно. И стыдно и горячо, но и нормально. Потому что Ана юлить не умела. И, если чувствовала это, то вряд ли смогла бы просто придумать иную причину. У нее физически не получается придумывать и играть.
Ей и проще было вести затворнический образ жизни ведь, как минимум, не приходилось лгать. На вопросы Джулианна всегда отвечала правду. По ней слишком просто распознать любую ложь.

- Мы распишем, - торопливо убеждает Ана, - и Исаму и Саммер и я и, конечно, Вурдалакус. Твой костыль будет самым красивым.

Ей так хочется сделать для Рида что-то хорошее. Она странно пытается ему угодить, но толком не получается. Даже печенье нормальное не могла подготовить, и это ужасно гложет Ану. Даже смородины не оказалось. Как она могла вообще забыть про смородину? Забавно, что она так просто смирилась и словно забыла свое достаточно громкое признание, потому что оно было правдой. Но никак не могла успокоить внутреннюю тревогу, что у нее не было смородины, а Рид мог огорчиться.

- Хочу, - нежно шепчет она, - хочу меняться с тобой всем. А ты только скажи из чего выложить веер? Хочешь из чашек? – она не смотрит ему в глаза. Есть такое что в глаза все равно пока смотреть боязно, она же обычно избегает любого зрительного контакта. С ним иначе, но сейчас она как-то нервничает.

А у него такой красивый галстук. И все у него красивое. Улыбка уверенная и робкая одновременно. Легкая небрежная щетина, волосы, возможно даже не шелковистые, но к ним так и тянет прикоснуться и даже запутаться пальцами в неаккуратных прядях. Она ему не лгала. На каждый вопрос ответила правду.

- Мне не будет больно, - твердо утверждает Ана, - мы должны беречь твою ногу.

Она не видит никакого романтизма в том, что он говорит, просто потому что мыслит иначе, как и он. Ана видит лишь голую правду, которая заставляет ее переживать за его ногу. Что есть романтизм между ними? нечто понятное лишь им и их странным разумам. Но ей чертовски нравится, когда он просто ей улыбается.

 Отправлено: 17.03.23 01:05. Заголовок: -Ерунда. Но, если за..

-Ерунда. Но, если захочешь, мы её вырастим.
С заумного задрота Рида не станется прорастить смородину хоть в горшочке на подоконнике – а если такое нельзя, он непременно изобретёт и придумает способ. Только чтобы Ана не переживала и улыбнулась. Хотя бы для начала Вурдалакусу, а лучше – ему.
Она так трогательно нервничает из-за того, что не припасла смородину. А Рид не умеет миловидно улыбаться в минуты волнений – поэтому, напротив, сосредоточенно хмурит брови. Что, в его своеобразном исполнении, означает высшую степень растерянности и некоторого мандража. Приятного, к слову. Он прежде подобное чувство испытывал разве что накануне важных экзаменов, когда отчаянно сосёт под ложечкой в предвкушении, как вскоре в жизни свершится нечто важное. А теперь в его жизни случилось самое важное. Вот так просто и так сложно одновременно – ведь прежде Рид не мог предположить, что самым важным для любого человека всегда будет другой человек. Не любимая работа, не научные открытия и даже не блудный милун Вурдалакус, что безмолвно раскинулся на диване и, как не родной, имеет нахальство даже не коситься на Рида. Он сам себя не узнаёт – он ведь ужасный мизантроп, что раньше ценил Вурдалакуса как раз за то, насколько тот являл собой бездушный и безмолвный очаровательный кусок броской ткани, набитой уютным наполнителем. Рид любит иногда играть на пианино и вроде бы никогда не любит живых людей, за редким исключением. А потом…он и сам не заметил, как подарил любимую игрушку той, кто стала самой важной его сердцу и душе. Той живой, настоящей девушке, с самым особенном именем. А-н-а. Его.
-Значит, он не упрямый с тобой, Ана. Вот со мной Вурдалакус устраивал концерты - к примеру, постоянно закатывался под кровать, неугомонный. Ты ему явно нравишься гораздо больше. Смотри, как послушно сидит на диване.
Рид не из тех людей, кто склонен к умилению – но, пожалуй, именно эта эмоция греет его суховатое обычно сердце при взгляде на то, как Джулианна нежит Вурдалакуса. Она сажает игрушку рядом с собой, читает ему мангу и даёт право выбирать, какая манга нравится. Можно смело назвать Рида с Аной ребятами явно не от мира сего – раз они водят разговоры не столько с игрушкой, сколько обсуждают жизнь игрушки, словно Вурдалакус был живым. Но…кому, скажите на милость, плохо от их милых и таких синхронных странностей?
-Маньяки действуют по довольно простому шаблону - просто каждый по своему, и иногда этот шаблон непросто вычислить.
Серьёзно отвечает Рид на первую часть фразы Джулианны, будто бы невзначай игнорируя вторую. Ту, что про романтику. Возможно, ей может показаться, что он не воспринял её признание всерьёз или – того хуже – отнёсся к оному без должного внимания. Вот только…его некогда ровно отпускающее удары сердце нынче бешено бьётся о стенки грудной клетки, готовое разорвать ему кожу, дабы вырваться наружу и пасть в её нежные пальчики. Сейчас он знает точно, как это, когда ты ощущаешь внутри тепло. То тепло, что в миру зовётся простым, но таким важным человеческим счастьем. Кое не заменят никакие сколь угодно блестящие свершениях на ниве криминальных да и любых других наук.
-Я не знаю, из чего хочу веер...но зато точно знаю, что мне придётся по душе всё, что этим веером выложат твои руки.
Он, собираясь с мыслями, отвечает на её столь важные слова не сразу. Он точно знает, что желает сказать и как ощущает. Просто пока толком не научился собирать свои мысли в нужные слова, едва лишь делу стоит коснуться чувственной сферы его полушарий. Это вовсе не сложно, коли дело касается расчленёнки и следственных экспериментов. В любви всё вовсе не так буквально, а зачастую окаянно вовсе не поддаётся логическом описанию – бесспорно, сводя его разум, привыкший с прилежной лёгкой одержимостью раскладывать информацию по полочкам, с ума. Рид не смущённо, но слегка в своём стиле нелепо бормочет. Однако, не строго. Непривычно…ласково?
-Всё равно на мою ногу. Она, конечно, не отрастёт, но вроде бы пока не отваливается. Но, откровенно говоря, мне просто не хочется, чтобы тебе было больно.
Странный, но вполне себе светлый мозг Рида то и дело посещают необычные идеи, часто выводящие других из себя. В школе он частенько получал плохие оценки, особенно по предметам навроде математики, за то, что ему было скучно расписывать решение задачи. Или же он выбирал самый сложный вариант путей заполучить верный ответ, невольно заставляя училей скрипеть зубами да недоумевать. Только вот в жизни всё иначе. Гораздо сложнее. Или же проще? Он вдруг резко смотрит ей в глаза. Пристально, прямолинейно. И словно выдыхает.
-Это хорошо, что ты в меня влюбился. Потому, что я влюбился в тебя. Думаю, ты и сама это знаешь. Если бы не влюбился, не подарил бы тебе Вурдалакуса.
Его губы и руки действуют куда логичнее оцепеневшего от непривычного наплыва эмоций рассудка. Порой ведь именно рассудок служит своим владельцам не лучшую службу. Он никогда не отдавался и уж тем паче не доверяя инстинктам. Но разве не они способны иногда дать самую правильную подсказку? Поцелуй выходит, разумеется, немного неуклюжим, как и он сам. При том, совершенно особенным. Рид не настолько уж асоциален, чтобы у него не было какого-либо опыта в вопросе взаимодействия с противоположным полом. И поцелуи были и секс, не стоит считать его мальчиком из церковного хора. Не так, чтобы часто, а уж мало-мальски длительного романа с ним бы не выдержала даже Дева Мария, пожалуй. Но…ничто из его былого опыта не способна сравниться с этим самым мягким, нежным и особенным моментом, когда его губы плавно, но решительно изучают её.
-Я из тех скучных задротов, что в детстве верили, мол, при поцелуи носы всенепременно должны мешаться. И до сих пор для меня остаётся загадкой, почему это не так.
А потом он довольно быстро уходит, принципиально не допив свой чай. Для него это будто бы эдакий ритуал – чтобы вернуться. И он вернётся обязательно. С веткой самой сочной смородины, тонной манги и манхв. И с расписанным гипсом, обрамляющим ногу.