Отправлено: 12.04.22 12:10. Заголовок: Владения клана Ибо.

 Отправлено: 12.04.22 12:13. Заголовок: Сяо, стоя на краю гл..

Сяо, стоя на краю глухого обрыва, картинно заложил руки за спину словно в красивой дораме. Только, вот беда, он отнюдь не герой из наивных дорам, где, если что-то не получается по-хорошему, можно выбрать путь тьмы, особо не замарав руки. Как это сделал его излюбленный герой, что научился флейтой оживлять мертвецов, дабы те в прямом смысле слова иронично плясали под его дудку – на благо добру. К слову, хоть финал у дорамы был традиционно хорошим, этот бедняга горько и немало поплатился за то…а за что? Не за лютость и тьму. А за своё стремление идти устоям наперекор. За своё нежелание смотреть, как на его глазах просто так гибнут люди, на потеху подонкам, купающимся в узурпированной власти и чужой невинной крови. Сколько раз тот злосчастный герой рассеянно слушал, каков он идиот? Сколько раз сам Сяо ловил на себе подобные взоры – разве что глаза на него не закатывали, и то, многие не закатывали пока лишь из уважения к памяти его жестокосердечного отца. Но, невзирая на все сложности, сколько бы Сяо не сжимал кулаки и лихорадочно не хмурил брови в немом приступе отчаяния и порой даже паники – он не отступится от своего пути. Он не допустит ещё большего падения клана в пучину разврата и немотивированной агрессии ко всем, кому не лень. Он не таков, как его отец. И он готов заплатить своей жизнью и душой, если потребуется, ради высокой цели изменить в насиженных кровавых традициях собственного клана хоть что-то. Если бы то могло помочь – он бы смело дал обет и заточил бы себя в монастырь, где медитировал бы и отрёкся от мирских соблазнов до конца своих дней, как делали некоторые самураи древности, не нашедшие иных решений, кроме как уповать на милость божеств. А до чего легко было бы развести руками любые невзгоды, будь ты сам божеством. Но только, вот загвоздка, он не божество, а самый обычный человек со своими радостями да горестями. Однако, Сяо горячо убеждён – свою судьбу творят сами люди, своими поступками и бездействием, своими решениями и нерешительностью. И вовсе не следует уповать ни на небесную кару, ни на заманчивую манну.
Отчего же, при подобном неблаговидном для Сяо раскладе, он не пошёл по пути, скажем, Кана Ямомото, что предпочитал уводить свой клан всё дальше от дел криминальных? Он понимал Кана и восторгался его храбростью. Но Сяо также смел на свой лад. Он желает продолжать сражаться. Быть может, без бесконечного сражения и в обычных буднях с клубами, офисной работой и телевизором под боком он не представляет своего дня. Он старомодный юноша с излишне женственными чертами лица – право, стоит ему нанести румяна и измазать себя тушью, запросто сошёл бы за трепетную девицу. Сколь они с Видо внешностями друг друга бы ни отражали – всё же, Видо был обладателем куда более брутального облика. От этой мысли отчего-то в сердце то и дело всё переворачивалось. И это осознание вновь заставляло Сяо мрачновато хмыкнуть себе под нос – даже в вопросах любви он умудрился сказаться незадачливым. Сколько прелестных женщин окружало его и жаждало любви и ласки? Но загореться он умудрился от запретного плода. Как хорошо, что Видо не умеет читать мысли Сяо и навряд ли ему в голову придёт, что за безумный пыл охватывает молодого Ибо, когда Видо, в ходе тренировок, случайно его касается.
Со всеми этими тяжкими мыслями, Сяо как-то слишком резко разворачивается, дабы прошествовать депрессировать дальше во вполне комфортном для оной цели особняке, как буквально врезается в Видо, вдруг оказавшимся у него за спиной. В смятении делает пару шагов назад и, конечно, чуть не рухает в пропасть. Сяо в попытке удержать равновесие непроизвольно обхватывает запястье Видо своей рукой. Отчего-то в сей момент, когда его длинные волосы задумчиво развиваются на ветру, он представляет себе, как Видо отпускает его и позволяет погрузиться в мрачную пустоту.
-Любопытно…сколько раз тебе предлагали меня убить? Тогда, почему бы тебе просто не отпустить мою руку, Видо Тиной.
Сяо ощущает, как Видо, с его привычно непередаваемым выражением на лице, резко подтягивает его к себе, конечно, не дав никуда рухнуть. Сяо же чувствует странное замешательство в перемешку с досадой. Интересно, что было бы, если бы он упал? Может, ему суждено гореть в аду, где его наверняка поджидают в распростёртые объятия все те, кого он повелел казнить за их бесчинства. Но, кто знает, не спокойнее ли там?
-Да брось ты, не делай столь суровое лицо. Впрочем, ты особенно красив, когда злишься. Но не подумай дурного – я и не думал тебя провоцировать.
Уже куда более задорно подмигивает Сяо, мягко отстраняясь от своего спасителя. Он не способен долго находиться с Видо на близком расстоянии – ибо немедля начинает покрываться предательским румянцем, а кончики пальцев немеют и подрагивают, словно у милой барышни. К слову, о барышнях. Отчего-то после того, как Сяо откровенно поделился с Видо о своём намерении жениться на молодой госпоже Мизу – той самой подруге супруги его брата из богатой семьи, на отца коей посмел напасть Аанг – Видо словно подменили. Сяо не ведал, в чём заключались его печали, а тот и не думал делиться. У Сяо же сердце было не на месте, и он с нетерпением ожидал приезда Мизу, с коей успел подружиться. Уповая – та не осудит его за сентиментальность и некоторые откровения, коими ему жизненно необходимо с кем-то поделиться. У Видо был Нобу для дружеских целей. А у Сяо не было друзей. Могли бы они стать друзьями с Видо? Разумеется, если бы Сяо не испортил всё своими глупыми, непозволительными мыслями. Это ведь безнадёжно…но сердцу не укажешь на путь истины.
-У тебя кровь на щеке. Опять ты буйствовал на тренировках. Сколько раз я настоятельно просил тебя щадить себя? Знаешь…неужели ни разу тебе не приходило в голову послать всё это кровавое дерьмо ко всем чертям и жить по-другому? У тебя ведь ещё есть шанс. В отличие от многих.
В отличие от меня.
Сяо, мягко вздохнув, всё же осмелился непосредственно ухватить Видо за руку и утянуть за собой подальше от обрыва. В такие минуты изящный и всегда немного грустный Сяо больше напоминал задорного мальчишку, коим, кстати, он не являлся никогда. Ему пришлось повзрослеть слишком рано и слишком жестоко, насмотревшись на бесчинства своевольного отца. И он бы вряд ли захотел так жить, имейся у него хоть сколько-нибудь значимый выбор. Но..он был рождён в этом мире зла, который он хотел пронзить мечом добра. Как бы наивно и опрометчиво сиё не звучало. Пусть даже просто в рамках собственного клана, за который как ни крути Сяо ощущал ответственность на своих не самых могучих плечах. Он не отступит так легко, как поначалу от него ожидали. Он не глупый мальчишка, не способный пошевелить пальцем без наставлений сторонних. Но также не миролюбивый добряк, готовый спустить с рук любую блаж. Того же Аанга он простил по двум причинам – первая, тот очень ценный воин, и Сяо вполне рассудителен чтобы не надеяться найти его умениям лёгкую замену. Вернее, кого он обманывает – эта причина вторая. Первой же являлась просьба Видо. И никак иначе.
-Иногда я несу такой лютый бред, не так ли? Лучше поменьше слушай мои россказни. Я всегда выгляжу задумчивым во время дождя. А ты – любишь дождь? Ты изведал обо мне практически всё, а ты для меня по-прежнему являешься загадкой. Немного нечестный расклад, так что я от тебя не отстану.
Он с деланной смешливостью прищёлкивает пальцами. Стоит Сяо начать дурачиться – иногда Видо вновь сердится, а порой его губы трогает тень улыбки. Сяо даже не знает, от чего его сердце замирает сильнее.

 Отправлено: 16.04.22 01:05. Заголовок: Ревность. Это слово ..

Ревность. Это слово ранее ему казалось чем-то сродни слову «динозавр». Вроде когда-то было, существовало, есть доказательства, но сам Видо слабо верит. Так как никогда не видел, не ощущал. Не гладил динозавра по жесткой морде. Он был циничен, не был романтичен. Подружки сменяли друг друга, ему бывало до того скучно, что он молился всем богам, которых только знал, чтобы и подружке с ним стало скучно, и она переключилась на другого. О какой ревности тут могла идти речь? Видо был уверен, что сие слабое чувство – ему чуждо. И долгое время был прав.

Внутри Видо упал и разорвался снаряд, когда господин Ибо поделился планами своей женитьбы на подруге супруги брата Видо. Ее имя вовсе не имело никакого значения. На лицо Видо тут же легла тень, которую заметил, конечно, и Сяо. Его нежная душа и сердце… он тут же поинтересовался, в чем причина мрачного настроения Видо. Конечно, господин, просто подумал, что Видо огорчился от всех этих семейных связей, зная, как Видо стыдится того, что сделал его старший брат Аанг. Будь Видо хитрее, он бы на это и давил. Но он не имел права указывать. К тому же понимал, если не Мизу, то будет другая. Ведь дело было вовсе не в ней. Дело было в том, что, стоило Сяо произнести слова о своей женитьбе, как Видо познал слово «ревность». Он всегда умел себя контролировать и свои эмоции. Но не в этот раз. Запретная ревность. Запретная боль. Запретная…
Видо сказался больным, пожаловался на недомогание, чтобы тренироваться в одиночестве. Мол, он опасался заразить господина. И в последнее время старался избегать общества Сяо, и, конечно, их совместных тренировок, опасаясь причинить прекрасному принцу боль, просто из жгучей ревности. Уничтожить это красивое лицо. Потому что Видо все равно видел бы его красоту даже сквозь шрамы. А вот Мизу и другие отказались бы Сяо, если бы он был уродливым и отталкивающим. Но на сердце Видо отпечатан образ Сяо, а его улыбка проходит вечным шрамом по темной душе.

Поэтому тренировался он преимущественно один, или как-то порывисто и истерично не в своем стиле, вызывая на тренировки самых сильных воинов. Один из которых и воспользовался этим раздраем Видо, и полоснул лезвием меча тому по щеке. Но Видо это было и нужно, чтобы прийти в себя. Поэтому он отправился на прогулку по владениям. Умерить пыл, подумать. Покончить с собой, если придется.

Но, стоит ему прикрыть глаза, как перед глазами вновь улыбка Сяо. И, когда он видит спину того перед собой, то решительно направляется к нему, это инстинкт. Видо слишком резок, Сяо слишком мягок, столкновение было неизбежным. И, если потерявший равновесие Сяо хватает за запястье Видо, то Видо не может оторвать взгляда от тонких пальцев Господина. возможно, именно это замешательство и дало Сяо рассуждать о том, чтобы Видо его отпустил. Чего, конечно, не происходит.

- Я бы не отпустил Вас и удерживая на одном пальце, Господин, - хрипло произносит Видо, когда они, наконец, оказываются на безопасном расстоянии друг от друга.

Даже с Нобу Видо не мог поделиться всем, что творится на душе, потому что и сам не понимал и не желал произносить о таком пороке вслух. Видо говорил о привязанности к своему Господину, но даже с Нобу исключительно в плане уважения и преданности. Возможно, Нобу догадывался, как минимум, понимая, что Видо не из тех, кто умеет быть преданным просто так.

- Кровь это ерунда, мой Господин, - но почему-то Видо отворачивается, словно смутившись, - я всю жизнь был в кровавом дерьме, как Вы выражаетесь. Я не собирался никому служить. Но знал, что, если однажды я выберу кого-то, то буду служить до конца. А так как я есть Вы… я буду служить Вам до самой смерти, - его слова звучат пафосно, но он все же разговаривает со своим Господином, с главой клана. Поэтому они, можно сказать, звучат нормально. Только не для Видо. Он вкладывает в эти слова совсем иной смысл. Позорно и сопливо привязанный именно к Сяо. Не как к Господину, - и пусть моя смерть наступит раньше Вашей.

Видо старается просто вести себя, как все остальное окружение Сяо Ибо. Его все любят, оберегают, разговаривают с ним почтительно, потому что он сам всегда вежлив и внимателен. При этом Видо хочется быть совсем другим, пылким, ревнивым, смелым. Вовсе не таким вежливым и почтительным. Ведь именно ревность привела его сюда.

- Я люблю дождь. Дождь всегда помогает в бою, если знать, как с ним подружиться. Дождь или враг или друг. Для меня в бою дождь – друг, - кстати, если пока дождь между ними только накрапывал, то сейчас уже превращался практически в ливень, но и Сяо и Видо стойко этого не замечали, - дождь замедляет реакцию, если с ним не дружить. И помогает быть быстрее, если…

Видо встает в стойку, вызывая Сяо на тренировку под дождем. Тренировку без оружия. Тренировку, в которой Видо намеревается победить, сегодня они оба в темном. Истинные тени друг друга, - доверьтесь мне, Господин. Я научу Вас дружить с дождем.

 Отправлено: 03.10.22 03:26. Заголовок: Взирая на изысканные..

Взирая на изысканные в своей мрачной нелюдимости черты Видо Тиноя, Сяо позорно пропадает. В этот момент его сердце истинно рухает в ту самую пропасть, куда его бренному телу Видо нынче не позволил пасть. Если бы это было возможно, Сяо бы страстно и ласково прикоснулся одними лишь кончиками пальцев к этим скулам, дабы обвести их контур и навеки запечатлеть сиё неповторимое ощущение в сознание. Ему не было бы того достаточно...ему всегда было бы мало. Но...он не имеет право на столь постыдные мысли, что за чёртова чушь?! Сяо бы как следует напиться вдрызг и разделить постель с какой-нибудь случайной женщиной, также будучи благодарным их благостно циничной договорённости с будущей женой. Мизу чудесная девушка, что поняла его мысли, пусть он не смел раскрыть ей свои запретные чувства к тому, к кому нельзя их испытывать в жестокосердечном мире якудза. И с ней он может быть непосредственным да смешливым мальчишкой, немного дерзким, немного рассеянным. Ему чертовски нравятся до чего они с ней не болеют друг другом. Она, вероятно, болеет своею подругой, как и Лю люто привязана к Мизу. Сяо даже немного завидует столь кристально чистой дружбе. У него было достаточно последователей, что по тем или иным причинам готовы были отдать за него жизнь. Но был ли рядом человек, что готов был бы с ним эту жизнь, с запалом друга, разделить? Вероятно, они могли бы стать близкими приятелями с Видо. Но Сяо старается при всём дружелюбии удерживать дистанцию, как и Видо, к слову. Оба, вероятно, прикрываются здравомыслием, мол, они "начальник" и "подчинённый". Только вот на этот факт Сяо безбожно плевать. Не плевать на то, как сердце и жилы внутри постыдно трепещут от осознания, до чего Видо прекрасен. Словно высеченный из светлого мрамора непоколебимый небожитель, лицо коего почти не трогает улыбка. Правда, тем больше Сяо нравится немного хулигански раззадоривать и несколько поддразнивать Видо с самым что ни на есть невинным видом. А ещё лучше, невзначай напрашиваться распить с ним бутылку-другую вина. Вино всегда развязывает как язык, так и пылкость сокрытых чувств...но потому ли, не стоит ли обоим как раз напротив усиленно удерживаться от совместных возлияний, пока меж ними не случился непозволительный взрыв? Как взрыв глазами в этот момент - разумеется, оба быстро отводят взгляды, словно обжегшись, тактично сделав вид, мол, ничего такого не заметили. Ну и, конечно, слишком быстро руки расцепив. Излишне нервно, впрочем, у Видо гораздо лучше выходит не выказывать эмоций и смотреться сдержанно. В то время, как у Сяо растрепались как обыденно шелковистые аккуратно уложенные волосы, так и казалось бы невозмутимое сердце, что прежде не особенно желало великой любви. И уж точно меньше всего он себя бы заподозрил в склонности к увлечению, о ужас, мужчиной...пусть и самым совершенном на всём белом и тёмном свете.
-Твоя правда, что это я повесил нос. Кровь, определённо - это ерунда... - до тех самых пор, пока она не твоя. Только посмей снова рисковать собой столь безрассудно! Я тогда точно надаю тебе по ушам...или...да что, чёрт возьми, творится со мной?! Словно белый свет сошёлся клином на этом упрямце!
Сяо хмурится, то ли недовольный непослушанием Видо, который вовсе не намеревался хоть сколько-нибудь беречь свою плоть от кровавых бесчинств ради доброго имени Сяо. То ли в дань собственным всё более постыдным помыслам. О том, как, должно быть, обворожительно в своей мужественной изысканности Видо выглядит, когда обнажён...да что же за дьявол, чёрт же разрази небеса и землю!
-Что ж, если для того, чтобы ты всю жизнь оставался рядом со мной, тебе всенепременно нужно пафосно мне служить, я и не это согласен! – усмехается Сяо в своём незатейливо невинном стиле сельского дурачка, на деле же сердце отбивает глухой ритм где-то в пятках, - но у меня есть условие, без которого никуда. Перестань уже, ради всего святого, мне выкать. Ты для меня никакой не слуга. Вбей уже наконец это в свою упрямую голову. Можешь считать, я напрашиваюсь тебе в братьях, хоть у тебя есть целых два…
В братья, как же. Это было бы неплохо. Только, разве братья лелеют надежду однажды поймать его сонного или пьяного и касаться по крайней мере взглядом без приукрас и вселенских смущений? Позор на седины Сяо, коих у него пока нет – только вот Видо наивно полагает, что нет никого хуже жестокого Аанга в его судьбе. Знал бы, что за разврат в мыслях Сяо, наверняка пересмотрел бы свои убеждения. Видо не выглядит праведником и ни раз предавался грешным действам ни с одной дамой, но он менее всех прочих похож на того, кто мог бы положить глаз на создание своего пола.
-Вот…недолго же продлилась твоя верность, Видо Тиной. Коли твоя жизнь закончится раньше моей – каким, позволь спросить, образом, ты намерен меня защищать? Так что изволь жить, пожалуйста, а то без тебя я самым недостойным образом сверну себе шею, споткнувшись на первом попавшемся камне.
В этом сокрыта часть истины – ибо с детских лет при всей своей женственной изящности и гибкости движения, вне битв и тренировок Сяо отличался невиданной неуклюжестью, наворачиваясь на ровном месте, а вовсе не красиво в бою. Сколько раз он пересчитывал своими несчастными рёбрами ступеньки родного дома, зазевавшись и разве что не считая ворон – нет смысла говорить. Только иначе правда заключалась в другом – случись Видо погибнуть, душа Сяо оцепенеет в тот же момент. Он превратится в живой труп, если больше в этом мире не будет существовать морозное дыхание этого мужчины. От одного вида коего мурашки током по венам.
-Дождь, значит? С радостью доверюсь твоему чутью… мой принц. Мать вашу женщина. Сяо едва не произносит это вслух, своевременно прикусив себе до самой крови язык. По счастью, он отвлекается на пыл нежданной тренировки. Также принимает стойку, озорно и изящно выгнув руки и спину. По его и без того разметавшимся по лицу прядям стекает дождевая жидкость – вид у Сяо, вероятно, нелицеприятный. Видо же и под дождём, и в лучах солнца выглядит будто сошёл со старинной картины. Прекрасен универсальной красотой, актуальной в любом веке. Сяо может смело предположить, сколько сердец красавиц он порочно разбил. И от этих подсчётов отчего-то горит до тошноты и болезненности в груди.
Они сцепляются в невесомом и одновременно брутальном поединке. В этот миг Сяо ощущает себя на своём месте. Так, будто и тело и разум парят. Он отпускает свои сдержанные инстинкты и вкладывает как в защиту, так и в нападение всего себя. Они красиво и опасно перемешаются словно две молнии по мокрой, сырой земле. В какой-то момент Сяо всё же оказывается подмят силой Видо под себя, поверженный и распластавшийся на спине. Их лица до того близко друг к другу, что его щёки беззастенчиво вспыхивают, будто у тургеневской барышни. Оттого, стыдясь столь ужасной реакции на близость другого мужчины, Сяо стремится вырваться из захвата столь рьяно, что ничего не выходит, как по учебнику. У Видо очень сильные запястья и дай Сяо себе волю – он бы растаял слащавой лужицей прямо под этими литыми мускулами. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько растерянным глупцом, отчаянно не желающим менять…положение.

 Отправлено: 04.10.22 01:25. Заголовок: - Если Господин наст..

- Если Господин настаивает, то я с радостью приму Господина в братья, - Видо практически не улыбается и уж точно не из тех, кто шутит направо и налево, - мои братья все равно не слишком заполняют семейные узы, - рядом с прекрасным Господином и Видо раскрывается иначе. Более откровенный, более… чувственный.

Только бы не заметил. Мало что может укрыться от пытливого взгляда юного Господина Сяо. Уповал Видо лишь на то, что Сяо был столь невинен и чист, что ни за что бы и подумать не мог, что мог оказаться причиной бессонных ночей своей мрачной тени. Более того, с раненым сердцем, Видо так же понимал, что молодой Господин, по всей видимости увлекся своей невестой. Все это и причиняло боль Видо; боль от того, что ему никогда не коснуться подушечкой большого пальца губ Сяо, провести по ним по линии этой солнечной улыбки, от которой замирало сердце. Но так же эта боль приносила спокойствие. Что молодой Господин ни о чем не догадается и не отшатнется в ужасе от своей тени, от Видо. Что разбило бы циничного Видо на части.
Сяо благороден, честен и добр. Он бы не причинил Видо зла. Он бы просто изгнал его за такие мысли. И лишил бы Видо удовольствия и счастья лицезреть свою улыбку. А Видо все больше и больше убеждается в том, что весь его мир был заточен в этой светлой и озорной улыбке. Не будет улыбки… не будет и мира. И Видо испепелит и сожжет все дотла, не имея возможности быть рядом с Господином Сяо.

- Но, если первым погибнете Вы, Господин, - Видо прокашлялся, чтобы скрыть замешательство, - то есть ты.. то у меня не будет больше никакого смысла…. - жить… шепотом про себя, смакуя это убийственное ощущение, что есть в этом мире нечто, ради чего Видо хочет жить, - то есть это будет означать, что я плохо выполнил свою службу. Если кому-то из нас суждено уйти первым, то пусть это буду я.

Он непреклонен. Забавно и немного страшно. Он ведь одиночка, что сам выбирал, на кого работать. Он всегда был циником, который опасался лишь за свою шкуру. Он никогда не думал, что в его жизни появится человек, за которого он будет готов умереть. Если не будет Сяо, если его не станет… то Видо навсегда потеряет любой смысл. Если не станет Сяо, то и мир перестанет существовать. Видо лишь молился о том, чтобы Сяо не прочел эти ужасные мысли в его глазах. Сяо все поймет, его сердце слишком светлое. Но Сяо не примет. Внутренний голос болезненно уколом кинжала напомнил о том, что молодой Господин скоро женится.
Но, глядя в светлые, благородные, чистые глаза Сяо, Видо с каждым болезненным стуком глупого сердца, понимал, что готов умереть, только бы эти глаза не закрылись безжизненно. Только бы всегда горели. Только бы он всегда улыбался. и был таким трогательно неуклюжим в спокойной жизни и таким великолепным в бою. Сяо действительно с трудом с первого раза при помощи палочек ел рис, и сам задорно от этого смелся. Он действительно мог рассеянно войти лбом в приоткрытый шкафчик на кухне и рассечь бровь. Он мог споткнуться на ровном месте, мог задуматься и врезаться в дверной косяк. При этом ему не было равных в бою. Гибкий, утонченный, ловкий, невероятно, черт дери, притягательный. Сколько же всего было в этом хрупком юноше. И все это Видо нежно в нем… что? Ценил? Лелеял? Ревновал, как глупый мальчишка? Любил…?

И, когда Сяо соглашается на бой, внутри Видо все начинает ныть. Грациозная стойка, сосредоточенный вид идеального лица. Видо настолько пытается заглушить свои эмоции, настолько зол на самого себя, что становится слишком быстрым, слишком дерзким и слишком жестоким. Ему нужно заглушить, убрать свои эмоции. Не думать о том, как красиво двигаются бедра Сяо, и как ему идут эти мокрые пряди. Видо в борьбе не с Сяо. А с самим собой.
Возможно, поэтому он оказывается.. сверху. Черт дери. Созерцание Сяо, который беззащитен под ним, пытается вырваться… но Видо буквально пригвоздил молодого Господина к земле. Он нервно сглатывает и смотрит в глаза Сяо, блокируя любые его попытки вырваться.
Прекрасное лицо слишком близко. Губы слишком желанны. Видо слишком слаб, удерживая руки молодого Господина. Видо очень силен физически сейчас, но слишком слаб от близости вожделенного лица, губ, глаз.
Видо опускает голову, коснувшись своим мокрым от дождя лбом лба Сяо. Теперь расстояние между их лицами – критическое. Их губы так же оказываются в опасной близости.

- Дождь… - сдавленным голосом шепчет Видо в губы Сяо, - вовсе не твой друг, Господин. Твой друг – солнце, меня же солнце слепит, - Видо опускается чуть ниже, их губы, черт дери, почти соприкасаются и выносить это нет сил, - попробуй. Освободись. Я не буду подыгрывать, - при этом все, чего желает Видо это созерцание Сяо под ним. Во всех смыслах. Его мысли настолько пошлые, ужасные, безумные, когда он удерживает Сяо, что Видо просто не может закончить этот контакт между ними.

 Отправлено: 04.12.22 00:17. Заголовок: Сяо счастливо тает, ..

Сяо счастливо тает, раз отныне Видо счёл его своим братом хоть не по крови, но братом по духу, что ему видится гораздо более значимым. Сяо тает от этого строгого, изящного и мужественного мужчины, словно масло, ради него он сделал то, что было ему не свойственно – не просто помиловал Аанга, но и оставил в клане, невзирая на свершённые им бесчеловечные бесчинства. Он даже не может не переносить этого воина уже потому, что он – Его брат. Он не в силах причинить вред никому, кто с ним связан. Как бы сам Видо не относился к своей семье. А вот следующие его слова причиняют Сяо болезненный укол души. Он капризно и ласково поджимает губы, подоткнув того в плечо, мол, расслабься.
-Ну уж нет, так не пойдёт. Где ты видел такого слабака, что оставил бы помирать своих людей и трясся над собственной шкурой? Лидеру должно быть как капитану тонущего корабля, если что приключается с кланом – умереть, но спасти тех, кто доверился ему.
Сяо нежный юноша, словно с полотен старинных картин, но решителен в своих убеждениях. Даже если бы он не испытывал столь безумных чувств к Видо, он бы всегда его защитил. И иное видится ему недостойным благородного молодого главы.
Видо нависает над ним со своим волшебным сосредоточенным взором, нынче затуманенным поволокой дождя. Кадык Сяо ходит ходуном, когда он нервно сглатывает слюну, комом застрявшую посреди горла. Это прекрасное лицо грезится ему в порочных снах, где он делает такие вещи, о которых в мире опасных мужчин говорить не просто непристойно, но и нечто вроде негласного табу. Здесь скорее поймут печально известного кровавого самурая из клана Шегай или же милого и жестокого братьев Банлу, каждый из коих по никому неизвестным причинам взяли и прирезали свою семью. Чем сердца двух мужчин, что желают отнюдь не женской ласки. Впрочем, мог бы Сяо винить хоть кого-то в их привязанности к традиционным устоям? Мог ли сам он помыслить, как однажды не сможет представить жизни без любви к тому, кого любить запрещено.
Губы Видо на столь опасном расстоянии, что у Сяо в сей прекрасный момент сердце вздрагивает и останавливается - чтобы через пару секунд вновь забиться мощными толчками в самой глубине грудной клетки. Видо сдавливает его запястья, придавив сильным телом - так, что Сяо во всех красках может ощутить каждый литой мускул напарника по...битвам...клану..по...чёрт дери! Дьявол, ещё капли дождя, плавно стекающие с близких, до одури желанных губ на его губы, словно в приглашающем жесте коснуться их и вовек не выпускать их своего сладкого плена. Эта жажда, охота вампира напиться крови любимого или к чертям сгореть на солнечном свете. И он видит в самых красивых глазах отблеск расплавленной стали, будто в этот момент пусть они не говорят словами, но за них говорят эти взгляды. Нет, такое невозможно, Сяо напридумывал себе то, о чём думать не следует. Его отец всегда был развратным типом, однако, даже он перевернулся бы в гробу, прознай о том, что за порок витает в мыслях, как ему казалось, в меру благочестивого сынули. Он бы точно восстал из мёртвых, чтобы сожрать Сяо заживо, лишь бы тот его не позорил. Но...Сяо так долго сражался с бурей своих эмоций. Он даже жениться решил от отчаяния. Что в итоге? Бедная Мизу вынуждена лицезреть его печальное лицо день изо дня и слушать грустные философствования, хотя, вероятно, эта проницательная девушка давно догадалась о его запретном чувстве к самому преданному последователю. Иногда ему хотелось бы всей душой открыться ей. Положить голову ей на колени, как если бы они были рождены братом и сестрой. Пусть она была смелой, воинственной, но трогала его разум тем, как ничего не побоялась и вернулась к своей подруге. Она могла сбежать и счастливо жить в мире нормальных людей, но предпочла сложные хитросплетения мира брутальных мужчин, готовых, чуть что не по их, безжалостно сносить головы. Она вызывала в нём трепетное тепло, стремление защитить, уберечь. Видо же вызывал иные желания. Видо вызывал желание прикрыть его всем телом, вырвать сердце и отдать в его руки на вечное, пожизненное, хранение. Убить самым жестоким образом каждого, кто посмеет причинить ему вред. Защитить любой ценой, отдать ангелам и демонам свои годы молодости, жизни, лишь бы только этот взгляд прекрасных строгих глаз никогда не потух.
Сяо не выдерживает – вновь предпринимая весьма жалкую попытку вывернуться из стальной хватки ловких рук напарника по тренировке. Разумеется, ничего не выходит, но бесплодные попытки приводят к тому, что, наконец, Сяо слегка удаётся сдвинуть мощную скалу в лице напористого Видо – он почти принимает вертикальное положение, однако, здесь его подводит то самое качество, кое Сяо сам в себе ненавидел. Поразительная неуклюжесть, достойная быть воспетой легендами. Он поскальзывается на мокрой от дождя и их пота траве и, ухватившись за плечи Видо, на сей раз оказывается на нём, да ещё таким непристойным образом стукнувшись о его тело своим изо всех сил. Некоторое время он так и лежит, прижавшись ухом к его сердцу, опасаясь шелохнуться и разрушить этот миг. Он вполне ожидает, что сейчас эти сильные руки его оттолкнут, отодвинут, но они, напротив, прижимают его к себе, вероятно, в опасении, как бы сей неуклюжий юноша с наивной душой ребёнка в очередной раз на ровном месте себя не повредил. Эта мысль заставляет Сяо невольно улыбнуться. Сколько раз Видо перехватывал его за руки и за что придётся, когда Сяо феерически готов был сверзиться с винтовой лестницы, возведённой любящим пафос отцом, а то и вовсе на ровном месте. Сяо же обожал этот слегка осуждающий его непосредственный пыл суровый взгляд Видо, который разве что на чём свет стоит не отчитывал его, хотя было видно, как тот сдерживается из последних сил. Разве должно вести себя пусть и молодому главе, но будто ребёнок? Разумеется, нет. А Сяо порой именно так себя и вёл. Он подарил Видо кроликов. Сам не зная, почему…быть может, ему также хотелось заставить его слегка улыбнуться или же хоть немного смутить его непробиваемое скульптурное лицо. Он был убеждён, что Видо этот несносный дар тут же отвергнет, а то и вовсе пустит кроликов на труху. Но, как оказалось, он забрал их в свою обитель и иногда, на досуге, поглаживал по шёрстке, пока никто его не видел. Кроме проказливого Сяо, что с нежностью подглядывал за его отдыхом, всякий раз замирая. Один кролик был чёрным, другой – с белй шёрсткой. Сяо мысленно назвал их Видо и Сяо и, когда те играли и забавлялись на поляне, его сердце резало как наждачной бумаге. Эти милые создания были свободными и могли делать всё, что пожелают. Ссориться, мириться, пободаться лбами, а потом заснуть едва ли не в обнимку, умиляя всех окружающих. И они имели право друг друга любить и никогда не разлучаться.
Видо, кажется, на долю секунды теряет бдительность – и этого хватает, чтобы Сяо удалось дотянуться до своей валяющейся поодаль катаны и прижать её к шее Видо, ласково выгнув бровь – мол, теперь твой черёд выворачиваться. Он, обычно весьма разговорчивый и словоохотливый, сейчас больше отмалчивается. А потом…всё же, он не в силах сдержать это рвущееся наружу огромное чувство. Потому что, провались всё пропадом, ощущает в районе паха Видо совершенно недвусмысленное напряжение. Что за дьявол? Наверное, дело в пыле их битвы, ведь не может быть, чтобы Сяо каким-то образом умудрился его возбудить? Он на секунду прикрывает глаза, и его ресницы трепещут, когда он воображает себе Видо без этих одежд, в величественной мужественности его наготы. Тут, конечно, Видо снова перехватывает инициативу, и уже Сяо вновь оказывается под ним. Но теперь уже откровенно трепещет всем телом, даже смысла нет неуклюже изображать невозмутимость. Он облизывает разом пересохшие губы и шепчет.
-Когда ты рядом, мне слепит что солнце, что дождь. Я ничего не соображаю и не вижу. Ты не даёшь мне покоя и снов. И нынче я сделаю то, чего жажду с момента твоего появления.
Он не верит, что произнёс это вслух. Но не даёт Видо опомниться, чтобы тут же накрыть эти желанные до умопомешательства губы в животном, в то же время нежном, поцелуе. Его пальцы буквально вгрызаются в щёки этого до боли любимого им человека, другая же ладонь хулигански, бездумно ползёт ниже, к сосредоточению его возбуждения, чтобы горячо, бескомпромиссно накрыть со сладким нажимом и даже сквозь одежды ощутить его пульсацию. Сяо с огромным трудом находит в себе силы оторваться, сознавая – Видо не выказывает возражений, явно будучи шокированный происходящим. Сяо с печальным трепетом улыбается. Сознавая, что натворил неповровимое и теперь нет пути назад. Видо не может его любить. Он возненавидит его за этот порыв навсегда.
-Ты – любовь всей моей жизни. В том самом смысле, да. А теперь давай, Видо. Сделай то, что должен. Убей меня, как угодно жестоко, я всё приму. Твою честь восстановит только это.

 Отправлено: 04.12.22 01:19. Заголовок: - Ты очень благороде..

- Ты очень благороден, Господин… - собственный голос такой сиплый, - слишком.

Он давно пожалел о том, как подмял под себя прекрасного принца. Видеть это божественное лицо, смотреть на него снизу вверх, удерживая своим телом его гибкую фигуру… все было выше сил самого Видо. Это прекрасное лицо он лелеет своими темными взглядами, пока Сяо не видит. Это прекрасное лицо он боготворит глазами прямо сейчас. Только бы воли. Немного воли. Черт возьми, ему так больно от того, что невеста Сяо может вот так смотреть на него снизу вверх и видеть его таким. Таким… желанным. Волшебным. Нежным и трепетным. Ради этих дрожащих ресниц, маленького носика, ласковой улыбки, Видо бы развязал все войны мира и, черт дери, каждую из них выиграл. В каждой жизни. В прошлой. В этой. В следующей. Только Сяо.

Он умирает в очередной раз, и это стоит ему места над Сяо, теперь уже его руки крепко прижимают прекрасное создание к себе. Так нельзя, но он не думает. В его голове лишь пульсирует предупреждение самому себе, чтобы не сметь ласково провести по спине, не сметь коснуться нежной шеи. Не сметь даже сместить руки, потому что руки – предательское тело, - стоит им коснуться более дерзко желанного тела Сяо, они уже никогда не остановятся. Будут исследовать, ласкать каждую ямочку, учить каждую родинку, словно созвездия на любимом небе. Он дышит так тяжело, старается не сглатывать громко. Настолько сосредоточен на том, чтобы не ласкать пальцами тело, что, конечно, катана оказывается возле его горла. Заслужил. Ведь это он растекается и плавится. А для прекрасного Господина это бой, тренировка. Как ему сказать, что Видо он победит всегда? Ему не надо даже усилий прилагать. Одна улыбка, и Видо уже сражен наповал. А, если рядом нет, то жить не хочет.

Видо напридумывал, Видо растерялся. Видо себя с трудом контролировал, но тело подвело, предало. Сердце билось о грудную клетку – «мой, мой, мой». Словно Видо сам того не понимал. И как успокоить сердце? Когда что-то ниже живота подводит беспощадно, и член дергается заинтересованно, желая полностью обладать этим произведением искусства. Какие же Боги или демоны лепили это прекрасное лицо? Он даже глаза прикрывает от досады и ненависти к самому себе. Он слишком близок к провалу. Прекрасный Господин заметит и разочаруется. И только мысль о том, как горько и больно будет увидеть разочарование в самых желанных глазах, дает Видо сил.

Он вновь наверху и так должно быть всегда. Какая же пытка. Какой запретный, волшебный, невероятный. И коснуться нельзя и в пламени раствориться нельзя. Пламя сжигает. Лицо Сяо красиво до того, что хочется сжечь дотла все, что рядом, только бы осталось лишь это прекрасное лицо. Только бы стереть все, кроме этих малиновых губ и трепещущих ресниц. Другие воспоминания Видо не нужны. Он возбужден очевидно и тяжело дышит и готов к тому, что Господин его просто прогонит.
И Сяо говорит. И в первое мгновение Видо думает, что это и есть конец. Он причинил неудобства Господину и своей страсти. Видо ранит страшная догадка. Сяо все понял. Он мешает Сяо. И Видо, обычно такой гордый и свободный, но готов на колени пасть, молить простить и молить, чтобы ему было дозволено быть рядом, хоть издалека, но рядом…

Но губы его накрывают поцелуем, и он теряется. Потому что собирался молить, умолять, на коленях вымаливать о возможности просто смотреть хоть иногда на эту улыбку. И этот поцелуй… Видо его не ожидал, поэтому, когда он закончился, то внутри разлилась боль. Он смотрит на Сяо затуманенным взглядом, когда тот говорит. Все, что он может сделать, это вернуть поцелуй. Наклонившись, накрыв самые желанные губы в мире своими. Сминая их с нежностью, теперь уже, ничего не соображая, впуская свой язык в рот прекрасного создания, изучая его. Одна рука Видо мягко ласкает нежную кожу на шее Сяо, пока сам Видо буквально вжимается в любимый рот, сходит с ума. Ему плевать на возбуждение в паху. Дело вовсе не в сексе. Он целует Сяо. Сяо целует его. В эту секунду кажется, что больше и не нужно.

Они отрываются друг от друга.

- Говорят, что существует множество вселенных, - шепчет Видо, теперь уже покрывая поцелуями бабочками лицо, которое создавали как истинный шедевр, - все, чего я хочу, это… - Видо приподнимается, совсем ласково обводя пальцем губы Сяо, - любить тебя в каждой вселенной так сильно, как люблю тебя в этой.

Он смотрит на Сяо так, как никогда бы себе не позволил. В глазах Видо плещется вся любовь мира.

- Смерти не боюсь. Боюсь, что в следующей жизни не встречу тебя, - так честно произносит Видо, окончательно сдаваясь тому факту, что его жизнью стал прекрасный принц. Видо накрывает его губы поцелуем, умирая, сдаваясь. Он любит. Как же сильно он любит. Только Сяо. Сейчас. Потом. Всегда, - только бы ты со мной. В любой вселенной.

 Отправлено: 23.05.23 02:25. Заголовок: -Видо Тиной! Клянусь..

-Видо Тиной! Клянусь, если ты не перестанешь звать меня Господином, я тебя...уши, может, не надеру, но уж точно укушу за нос.
Несносно мычит Сяо сквозь сладкое запретное касание лепестков их губ - порой столь невинное, словно слеза младенца, а в иную минуту напористое и пронизанное тяжёлым дыханием одного и второго - и ветер смешивает горячий пар из их ноздрей в нечто единое, в то время, как дождь барабанит по разгорячённой коже. Так приятно даруя прохладу обоим, страдающим от лихорадки при одном только робком касании, не говоря уже о более смелых прикосновениях, что нынче впервые меж ними происходят. Не как прежде - будто бы случайное столкновение пальцев - а ведь даже тогда - словно по венам проходил раскатистый импульс тока. Сейчас же Сяо, чёрт дери, забывает как дышать и вообще какого дьявола они тут оказались и что они, вроде бы, затевали суровую тренировку. Нельзя...он не имеет правда так млеть от кого бы то ни было. Но когда этот кто-то - Видо Тиной, его божество, его демон и небожитель...мозг и все планы Сяо по чёткому восстановлению некогда поруганной его жестоким отцом репутации их древнего клана катится куда-то в трубу. Просто ради этих небесных, пронизывающих все измерения глаз. Сам Видо словно соткан из хрусталя, столь совершенные, прекрасные черты разве могут существовать в этом несчастном, порочном мире? Оказывается, да.
Видо…самый невероятный на свете, какое же счастье, что он достался ему. Его драгоценность, воин его сердца. И сердце Сяо, обычно прохладное и спокойное, яростно разгорается алым пламенем рядом с ним. Он ведь привычно вёл себя с людьми достаточно невозмутимо, порой с небрежной беззлобностью подшучивая и по-доброму ехидничая. При том, никого не подпуская близко к душе. Ведь там находился лишь Видо. Сяо ради него простил Аангу те прегрешения, за кои любому другому, не предаваясь раздумьям, пусть не без боли, но снёс бы голову. Даже невесту, миловидную Мизу, он избрал по двум причинам – и опять же, связанным с его небесным витязем. Первая – что в Мизу был до сопливо пылающих ушей влюблён второй брат Видо, младший. И Сяо таким странным, казалось бы, образом, хотел их мягко направить друг в другу. Ведь Мизу всерьёз закусила удила и воинственно не собиралась просто подпускать к себе кого-то из семьи засранца Аанга, что так извратился над Лю, а, по сути, на её месте могла быть сама Мизу – если бы тогда её служанка рискованно не прикрыла её «грудью». А второй же причиной было то, что Сяо словно хотелось хоть немного искупить поступок Аанга через помощь Мизу, кою тот намеревался растерзать. А, быть может, и свою вину. Приказ жестокого убийства исходил же не от Аанга. Но от его, Сяо, собственного ныне мёртвого родителя. И он никогда не понимал и не был согласен с безжалостной к живым людям политикой отца.
С Мизу Сяо как-то нежданно комфортно. Эта девушка за короткое время стала ему кем-то вроде младшей сестрицы, которой у него никогда не было, а он даже слегка сопливо мечтал. Защищать и оберегать от лишений и боли, но рационального, помешенного на власти и жестокостях отца никогда перспективы обрести дочерей не интересовали. Мизу также не относилась к чрезмерно доверчивым барышням. Но отчего-то доверилась тёплому взгляду Сяо, хоть в первый момент испугалась. В то же время, они оказали друг другу поддержку. Ему необходимо было прикрытие для отвода чуждых глаз в лице невесты из прекрасной семьи. Той, что не станет выносить ему мозг от перспективы никогда не стать женой. И уж тем паче, что не станет по нему страдать и плакать. Для Мизу же его деловое, можно сказать, предложение изображать на величественных приёмах красивую классическую и ожидаемую для большинства пару также стало некой панацей и, пожалуй, одной из немногих возможностей вновь оказаться с рядом верной и преданной Лю, не пожалевшей ради Мизу ни своего здоровья, ни перспективы лишиться жизни – зная страсть к кровожадностям Анга – весьма болезненным образом. Как бы то ни было, постепенно всё устаканивалось и приходило в свою колею. Нет худа без добра, как и добра без худа.
Поток мыслей прерывают одновременно прохладные и разгорячённые губы Видо – на сей раз волной накрывающие его. И Сяо словно выпадает из реальности куда-то в космос, с нежнейшей страстью впиваясь пальцами в его плечи, перебирая дивные, картинно ниспадающие волосы – мокрые от дождя и прямо на его лицо. Немыслимое душевное блаженство. Сяо мурлычет нечто несуразное, прикрыв глаза в благоговейной агонии. Единство радости тел и душ.
-Мы с тобой оба безумцы, мой любимый. И будем безумцами во всех мирах и вселенных. Смерть сумеет разлучить наши бренные тела. Но не сердца. Я везде тебя отыщу и с улыбкой возьму твою руку. Никогда не сомневайся.
Ноги нежданно озорно, а вовсе не привычно отстранённо да задумчиво – совсем не благопристойно обвивают поясницу его любимого воина. Его судьбоносного. Сяо ощущает за своей спиной крылья. Будто они проросли, как ростки, сквозь лопатки и расправились просто от одного его поцелуя. И за эти поцелуи пусть украдкой он готов рассеять свой пепел по ветру.
-Наши кролики ведь тоже имеют души, я в это верю. Знаешь, почему я их заметил в лесу? Они были точно такими же, как мы с тобой. Тот, что чёрный, играл и резвился, пока белоснежный мрачно и чинно восседал на траве, однако, позволял второму ласково трепать его за шёрстку. И, будь уверен, если посадить их по разным клеткам, они тотчас заболеют и погибнут.
На глазах выступают слёзы. И это слёзы такого живого, того самого простого человеческого счастья. Они ещё долгое время нежат друг друга в траве, словно опасаясь неосторожным движением вспугнуть этот момент и рассеять дождь. Будто это может заставить их проснуться от столь сладкого сновидения. Только вот это вовсе не сон. И уже в скором времени Сяо, успокоительно схватив Видо за ладони, лаская и покрывая поцелуями его утончённые пальцы и нахмуренные от столь очаровательного приступа ревности брови – непременно расскажет ему, что он попросил Мизу стать его вечной невестой как раз за тем, чтобы уже никогда не обзаводиться женой.