Отправлено: 08.02.21 02:04. Заголовок: Небольшой дом сектантов в лесной глуши

здесь обосновались Джеральд Ксавье и Атсуши Амуро.
https://i.pinimg.com/originals/26/69/a4/2669a4b68279e9b51cbb5e6dd8b01261.jpg

 Отправлено: 08.02.21 02:15. Заголовок: - Какого черта здесь..

- Какого черта здесь делает Селена? – Атсуши наливает себе бокал кровавого вина, спрашивая Джеральда, который со своим синдромом Бога, лишь пожимает плечами.
Атсуши долгое, слишком долгое время ждал, пока Зара согласится навестить самое пристанище королей секты. Тот небольшой «замок», в котором Атсуши и Джеральд проводили спокойные вечера. Пусть ходили слухи, что они оба пили кровь и ели человеческую печень; к слову бывало они пытались, но сошлись на том, что крови много не выпить. Пусть так же ходили слухи, что в каждую бутылку вина они добавляли кровь. Что было больше похоже на правду, потому что, да. Добавляли. Но чаще всего, потом морщились, мол «на черта вообще испортили хорошее вино».
Поэтому сейчас Атсуши пил вино, которое открыл только что, пусть оно и было кроваво красным.
Он предупредил Джеральда, что к нему должна приехать его белокурая недоверчивая Зара, которую он будет окутывать при помощи вина и своих пафосных речей, пускать ей кровь и кусать губы. И когда, полный предвкушения, Атсуши явился в их секретный дом, он увидел, что в комнате Джеральда спала совсем уж бледная девица, с такой белой кожей, что в ней сложно было не признать Селену Тарантино, к которой питал странную привязанность гуру сектантов; Атсуши даже психанул.
Джеральд, в некотором роде был зависим от Селены, когда та желала встречи, тогда и гуру сектантов был готов. Атсуши это понимал, потому что сам впал в зависимость от белокурой Зары. Когда она говорила, что они могут встретиться, он отменял все. и сейчас, к примеру, он готовил все к ее приезду. Но так вышло, что они в этом совпали с Ксавье.
Атсуши понял, что некуда деваться от присутствия Ксавье и его безумной подружки. Впрочем, он и сам был безумным и считал, что Зара так же была не слишком адекватной, раз следовала за ним и даже согласилась приехать в этот лесной домик. Но ему это нравилось. Зара была принцессой. Которая его и боялась и, с другой стороны, совсем не боялась. Совсем странная принцесса.
Да ему хотелось, чтобы они были вдвоем с Зарой. Но так вышло, что Ксавье оказался в домике. И Селена Тарантино дрожала под одеялом. Поэтому пафосный стол был накрыт на четверых. Атсуши поставил четыре бутылки красного вина, красной икры… весь стол пестрил красным, выказывая какую-то странную принадлежность к кровавым сектам.
Джеральд лишь ухмыльнулся и сообщил, что Атсуши следовало бы для семейного ужина заказать нечто более адекватное.
Атсуши знал, что Джеральд далек от всех этих банкетов. Джеральд управлял, но был слишком ленив, чтобы организовать, к примеру, ужин. Атсуши был куда более деятельным, поэтому умудрился заказать продукты и салаты на стол, который после доставки выглядел даже прилично.
Когда Зара робко стучит в дверь такого обычного лесного домика, Атсуши ощущает нервозность, от которой усмехается Ксавье, что уже выпил пару бокалов того вина, в которое, по слухам, были добавлены капли крови.
- Мое затмение, - хрипло произносит Атсуши, окутывая Зару.
Зара – нежная девочка, из очень хорошей семьи. Но Зара привязана к Атсуши, хотя постоянно пытается с ним распрощаться, но он к этому привык. Заре сложно, она – принцесса, с белокурыми локонами, в хорошей одежде, с прелестными богатыми ухажерами. Атсуши видит в ней свою соратницу, она это отрицает, но совсем не прекращает с ним общение.
Он хитро заманил ее на вечер, который откроет ей многое. Она не желала, наверное, чтобы ей что-то открывалось, но была привязана к Атсуши и отчего-то ему доверяла. Он бы в этом не стал сомневаться, потому что, несмотря на свой образ и свои поступки, ей бы он никогда не причинил зла и боли. Но он страстно желал, чтобы она ему принадлежала. Ему хотелось ее контролировать. Зара стала навязчивой идеей. У нее было так много возможностей, благодаря ее семье и ей самой. А Атсуши готов был блокировать каждую ее возможность, потому что желал обладать этой красавицей.
И сейчас она в дверях небольшого домика в лесу. Его белокурая принадлежала ему.
- Рад, что ты пришла, - Атсуши страстно целует ее руки, не играя, но он упивается запахом ее ласковой кожи.
Зара для Атсуши – сильнейший афродизиак. Он порочно имел огромное количество девушек и развратных и скромных. Зара это сочетание разврата и скромности. Зара для него – секс в чистом виде.
- Можешь считать это званым семейным ужином. Джеральд Ксавье – мой самый близкий соратник, можно сказать, что брат, пригласил свою подругу. Надеюсь, ты не смутишься такому ужину? – даже, если бы Зара смутилась, то Атсуши бы постарался это исправить. Он мягко убирает прядь волос за ушко, он крепко держит ее за руку.
Ксавье подложил свинью. Атсуши принял обстоятельства. Джеральд испортил вечер. А, может, и не испортил. Между тем… они оба привели в свой важный дом своих самых важных женщин.
Атсуши не может оторваться от волос Зары, когда усаживает ее за стол, рядом с собой, ожидая Джеральда и Селены. Атсуши наливает Заре вино. Белое. Чтобы она не боялась крови в вине, что не обрадует Джеральда, что предпочитал красное. Но Атсуши не может напугать девочку, от которой в горле ад больно от бьющегося сердца.

 Отправлено: 13.04.21 00:30. Заголовок: Он напряжённо вгляды..

Он напряжённо вглядывается в темноту, развернувшуюся за окном, словно чёрная бездна. Вечер, смеркается – ему по душе панический запах, наступающий после сумерек, расчленяющий надвое ночь и день, когда замолкают трели птиц, и всё погружается в мрачную тревогу. В такие минуты, как бы парадоксально сиё не звучало, он ощущает себя свободным, вдыхая полной, хоть и щуплой грудью затвердевший от прохлады воздух. Он привычен к холоду – «спасибо» голодному детству и деревянным игрушкам, а также изощрённым экспериментам милашек родителей под бодрым названием закаливание – нынче у него почти всегда нараспашку открыто окно даже в лютые морозы. Но сегодня он окно благодушно закрыл – Селена в последнее время мёрзнет. Иногда она мёрзнет, когда особенно безумна, иногда – напротив, когда просветления. Для Джеральда не имеет значения степень её сложностей с психикой – трагикомично заламывать руки прерогатива Фиби. Ну а волноваться двадцать четыре часа в сутки – её матушки Эсси. Джеральд считает свою миссию в жизни странной бледной девочки с грустными глазами как озёра иной – он создан быть её демонической отдушиной, тем, кто примет её любой. И ему нравится эта миссия, он ощущает себя умиротворённо. Эта непривычная эмоция кажется ему одновременно дикой и живительной. Как в эту минуту, когда он, вроде бы, словно погрузившись в транс, не смотрел на Селену, а вот уже – он к ней склоняется, задумчиво коснувшись тонкими острыми пальцами её волос, что разметались по подушке в хаотичном вихре. Она всегда непредсказуема – как море. Джеральд при всей его рациональности не может предугадать её поведение. Будет ли она обвиваться вокруг него в страстном эротичном танце или в ужасе, с криками, оттолкнёт. Вот они занимаются жгучим сексом, и она засыпает на его плече послушной кошкой. А потом чуть ли не душит его в приступе отчаяния и выставляет Джеральда из его же комнаты, заперевшись на все замки, люто проклиная его угольный взгляд и шепча лихорадочно, мол, она разгадала его планы. Он же мрачно ожидает, когда её ярость погаснет – и заваривает для неё крепкий кофе без молока. Она на дух не переносит молоко, он помнит об этом. При том, что Джеральд иногда – будто он порой пребывает в тумане – о своих-то желаниях может забыть. Атсуши усмехается обычно, взирая на необъяснимые чувства, витающие между его сатанистским другом и безумной девочкой. Ацу даже цинично любит делать ставки, кто из них кого убьёт первым. Джеральд пожимает плечами – он не психопат и не мечтает о кровавых убийствах. С другой стороны, для него человеческая жизнь не значительнее муравья в траве, коего путник раздавил и не заметил. Он не убивает из нежелания сидеть в душном грязном коробе под названием тюрьма да от брезгливости пачкать руки в чужих кишках. Но уж точно не из морализма. Только вот Селену он не стал бы убивать по иной причине. Это что-то в его сердце-уголе. Куда она проникла, пронзив каждую из его вен.
Как говорилось – она всегда появляется и исчезает, словно Блоковская незнакомка, то выходя, то растворяясь в тумане. Джеральд не возражает – её нестабильность его манит, царапает его рецепторы приятной, томной дымкой. Сегодня она его ненавидит, кажется. Джеральд не возражает. Но она довольно рьяно разошлась, а он не желал, чтобы она нанесла себе вред, пытаясь разъярённо его покалечить. В прошлый раз она кидалась на него с его же ритуальным кинжалом и порезала ему руку – он потом с задумчивой невозмутимостью сосредоточенно наблюдал, как его кровь растекается по белоснежной рубашке. Она крови не боялась, правда, не желала её пробовать – размахивая руками и твердя, как очаровательно заевшая пластинка, что Джеральд – вселенское зло. Он воспринимал это скорее как комплимент, хоть она звучала ядовито. Иногда обескуражено, сонно и потерянно – как, вероятно, будет сегодня после пробуждения, ведь он давно научился обволакивать её речами до той степени, чтобы убедить принять успокоительное. Джеральд выглядит щуплым, но, конечно, ему хватит физической силы её скрутить и вколоть лекарство насильно. Но у него с самим собой, а быть может, с дьяволом, что ему мерещится во снах, договор – он не станет её принуждать. Она слишком безумна для этого мира, ей тяжело. Он знает, как бывает непросто, когда тебя постоянно изводят запретами. Как нет, не поступала её мать, мучимая переживаниями за свою дочь – Эсси позволяла и поощряла Селену на многие моменты, но всё же слишком сердобольно оберегала её ото всего. Джеральд же помнит своих родителей. Его мать не была доброй и жертвенной, как Эсси. Его мать была больной. Не как Селена. В Селене он видит индивидуальность. Трогательную, чудовищную боль. Его мать была злой. Она самоутверждалась, прикрываясь религиозными постулатами, извращая их. Жером не даст солгать – сколько раз она выставляла их в нижнем белье на мороз. Также Дирка, у которого после отказали почки. Этого Джеральд не простил своей матери. Он не стал чинить месть, но с тех пор не видел её. Он и сам не знает почему – но его магнитом тянет к болезненной внутри Селене. Её боль его влечёт – не в коварном смысле. Она, наверное, единственный в мире человек, кому ему хотелось бы помочь. Забрать себе её страдания. Переносить вместе с ней её боль. И сейчас он всё также проникновенно поглаживает её по волосам, нашёптывая вкрадчиво.
-Не бойся. Элизабет не отравит твои сны – она ошиблась, но не причинит тебе боли. Если не веришь – не отпускай мою руку. Я не умею гореть в огне и, если потребуется, заберу тебя из преисподней.
О нём говорят, что у него дурной глаз. Но едва ли не святые руки – от его касаний у неё часто болит голова. Тем не менее, ещё чаще – проходит. Ему не нужно оборачиваться, дабы ощутить фибрами присутствие Атсуши. Они связаны крепкими братскими нитями на тёмном уровне расчётливых негодяев, вбивающих в неокрепшие умы своих сектантов откровенную блажь. Им нравится читать все эти проповеди, которым оба ни черта не верят, и упиваться демонической властью.
-Такого же чёрта, что здесь делаем мы, и будет делать Зара, мой готический брат.
Спокойно отвечает Джеральд, совсем немного ощущая себя виноватым за спутанные планы друга. Впрочем, убиваться на сей счёт Джеральд не собирается, ведь Атсуши известно, сколь особенно бьётся тёмное сердце Джеральда от бледной красавицы на его ложе. Сбивая ритм не менее бешено, чем импульсы Атсуши при приближении Зары. К тому же, если Зара до недавнего времени силилась противиться влиянию Атсуши на её сознание, то Селена, пусть также прятала от Джеральда мысли и откровения – уже знала об их убежище и факте – она желанный гость в любое время.
-Ты злишься, друг. Однако, если Муза истинно твоя – она поймёт. Лунная устала от больницы. Ей было спокойно, а потом на неё давили стены. Я не допустил бы, чтобы она там оставалась лишнюю минуту.
Атсуши не особенно довольный, но проникнувшийся признанием друга, отправляется готовиться к ужину – Джеральд чересчур ленив, чтобы содействовать накрыть на стол, но всё же отрывает пятую точку, помочь разливать по бокалам вино. Интересно, на сей раз Атсуши добавлял кровь? Он снова возвращается к ней, в комнату. Задумчиво мнёт в руках тлеющую сигарету, когда она просыпается. Она молчит, а он также молча протягивает руку, помогая ей встать – у неё после успокоительного гудит голова. Джеральд поддерживает её за талию почти заботливо, усаживая за стол рядом с собой – напротив своего Тёмного, и его Зары.
-Так ты таинственная Муза, похитившая рассудок Тёмного? Будем знакомы. Джеральд. Спутница рядом со мной – Селена. Лунная устала, и у неё болит голова – поэтому, друзья, прошу не издавать громких звуков. Селена, Атсуши тебе знаком. А это – Зара. Ты видишь, у неё белокурые локоны, как у Авроры. Той, что делает уколы лёгкой рукой.
Он наливает Лунной вино, сверля бокал обжигающим взглядом, стараясь не касаться светлой кожи глазами – от этого у неё горят пальцы. Он не желает причинять ей боль. Возможно, это чувство именуется любовью. Он отчётливо знает другое – он снова будет увлекать её речами относительно Элизабет. Сам загодя готовый поверить в существование сего призрака ради безумной бледной девочки. С грустными красивыми глазами. Ради Селены.

 Отправлено: 20.04.21 23:22. Заголовок: Она не помнила, приш..

Она не помнила, пришла ли она сюда сама, или же ее привел Джеральд. Она знала местность, она могла добраться в этот домик с закрытыми глазами, ее израненный и болезненный разум отчего-то прекрасно помнил то место, где ей спокойно. Забавно, что это не всегда был родной дом, потому что матушка больше любила Лиз. Селена психовала, что Лиз всегда доставалась большая порция хлопьев и клубнички сверху мама резала более красивыми для Лиз. А Сел доставались ошметки противной клубники. Она и клубнику не любила, но желала, чтобы все у нее было, как у Лиз. А Лиз нравились хлопья с клубникой.
Путь к дому Джеральда она всегда находила. Неважно, ненавидела его в этот момент или же души не чаяла. Ей нравилось спать в его комнате, потому что сюда не могла пробраться Элизабет, он обещал, а Сел ему верила. Лиз ведь не знала, где находился этот домик. Лиз оставалась дома. С мамой. А Селена могла отдохнуть от сестры, пусть такой любимой, но такой же токсичной. Она сжимала руку Джеральда и засыпала почти спокойным сном. Потому что знала, что Лиз вовсе не ладит с Джеральдом и точно не явится сюда, чтобы вновь доказывать, что она лучше, чем Селена. Лиз точно была самой красивой, а вот насчет себя Селена толком даже не понимала, как она выглядела.
Ее сны беспокойны. Материнские ласковые руки не успокаивают, потому что она постоянно «ревнует» мать к Элизабет. Селене снилось дурное. Часто, даже слишком часто. Но прикосновение рук Джеральда ее успокаивало таинственным образом. Бледная, словно смерть, Селена, смотрела на него огромными глазами, а потом засыпала, даже без своих таблеток, что ей постоянно прописывали. Ведь в ее головушке было слишком много навязчивых идей. И все это было страшной болью для Эсси, конечно, которая старалась следить за лечением дочери, и верить в то, что улучшения возможны. А Сел обвиняла мать, что оставила буквально все, для помощи Селене, в том, что та больше любила Элизабет. И те немногочисленные люди, что сумели полюбить Сел, были вынуждены ей подыгрывать, потому что с шизофренией ее типа, параноидальной, нельзя перечить. Может вылиться в нечто более страшное. Селена была обузой. В совсем редкие моменты просветления, она это понимала. возможно, хорошо, что у нее была шизофрения. И она не понимала до конца, какую боль и неудобства причиняла тем, кого любила.
Она открыла глаза, и Джеральд протянул ей руку. она ему доверяла, поэтому последовала за ним, диковато осматривая накрытый стол и особенно незнакомку. К Джеральду она привыкла давно. Она даже привыкла к Атсуши. Но белокурая красивая незнакомка была ей совсем в новинку, поэтому Селена просто уставилась на девушку. Буквально пожирая ее своими безумными глазами.
Джеральд представил девушку, разлил вино. Селена приподнялась с места, чтобы потянуться через стол к той самой, что звали Зара. У Фиби волосы были огненными, но совсем не обжигали пальцы. Белые локоны успокоят ее дрожащие пальцы. Селена совсем беспардонно хватается за волосы Зары, перебирая волосы пальцами.
- Как у Элизабет, - тихо произносит Селена, не отвлекаясь на имя Авроры, что обычно ее успокаивало, - такие же мягкие, как у Элизабет.
Селена все же оставила в покое волосы Зары и даже села на свое место. Только по той причине, что была уверена, что в это место Лиз не добралась бы. Иначе несчастная Селена точно впала бы в ужасную истерику, что можно было бы остановить лишь уколами. И все же взгляд ее вовсе не покидает прекрасное лицо Зары. Селена рассматривает ее внимательно, даже пристально.
- Ты похожа на мою сестру. Но почему-то не пугаешь так сильно. Я люблю Элизабет, но так же ее боюсь, ее все любят. А тебя все любят? – Селена склоняет голову, и все же какая-то сила этого дома заставляет ее перестать вести себя столь безумно.
Теперь ее взор обращен в сторону Джеральда. Ей нельзя пить алкоголь, потому что он усиливал ее болезнь. Но Сел была уверена, что алкоголь ей помогал. Мама и рыжеволосая Фиби старались огородить Сел от алкоголя, пусть Фиби порой и сдавалась под натиском Селены. Но матушка и белокурая Аврора обычно были просто непреклонны. Нельзя и все. а Джеральд лил в бокал красного вина. Сел, словно ребенок, с радостью смотрела на то, как наливается бокал алой жидкостью, что обязательно сделает ее более адекватной. Спрашивается, почему мама и Аврора и Фиби были против? По той причине, что после Селене становилось хуже. Но Джеральд чувствовал в себе силы ей помочь, а вот остальным было так больно видеть Селену совсем безумной, что они ее ограждали. Это было более правильным поведением с точки зрения помощи Сел. Но с безумной точки зрения Сел – нет.
- Она красивая, как море, - произносит Сел, теперь уже только Джеральду, словно Зары вовсе нет рядом.

 Отправлено: 09.09.21 18:40. Заголовок: Зара, переминаясь с ..

Зара, переминаясь с ноги на ногу в своей сдержанной, при том ужасно девчачьей комнате – кидает на своё отражение в зеркале не слишком решительный и придирчивый взгляд – она привычно нервозно совсем ни в чём не уверена. Ни в собственной привлекательности в глазах Атсуши, ни в том, не рехнулась ли она окончательно, согласившись отправиться в их с другом лесную хижину – подобные, к слову, мелькали в заправских фильмах ужасов про маньяков с бензопилой тут и там, негласно предупреждая дурочек держаться подальше для пущей сохранности. Дурочек как раз таких, как ищущая приключений на свою пятую точку Зара. Нет, определённо, она не непробиваемо невозмутимая, преисполненная язвительной строгости Дэйми, которую и атомная война навряд ли выбила бы из колеи. И коя ощущала себя в строгих, сексуальных деловых костюмах словно во второй коже. Зара гораздо более изнеженная, домашняя девочка, что и помыслить не может о том, как пусть даже немного стараться в чём-то менять мир – будь то закон, медицина, да что угодно. С другой стороны, эта её манера колебаться по поводу и без, служит ей некой защитной грамотой от обольстительных чарующих речей Атсуши – она и так из-за его готического взгляда пропала раз и навсегда. Он словно сошёл с овеянных опасным туманом страниц рассказов Эдгара По. Или из потустороннего фильма «Ворон» с его бледной кожей и совершенной, хищной, несколько вампирской красотой. Он мёдовым ядом волновал и привораживал её слух, приручая помыслы. Иначе, как можно здравомысленно объяснить – почему холёная девочка с золотыми локонами, аккуратно уложенными один к одному, ради него готова резать…ну, конечно, не вены. Но свою кожу. Готовая даровать ему свою…кровь. Это ли не безумие? Зара толком не могла ни с кем поделиться их странной и становящейся всё более нерушимой в своей крышесносности связью. С другой стороны, все её близкие также нормальностью не страдали. Араминта непринуждённо вела светские шутливые рассуждения о том, как однажды застрелит из дробовика мужа. Нео хмыкал, мол, как бы он не опередил сестру в этом праведном рвении – благо о его небольшой любви к новоиспечённому зятю не слышал только ленивый. И уж точно Нео все уши до дыр протёр на сию злободневную тему своим непревзойдённым занудством лучшему другу, Мэтти. С которым они, дружно сговорившись добиться расположения приглянувшихся подруг, ввязались в многострадальную затею под кодовым названием «мы голубые до мозга костей». А Зара, пусть с мягким вздохом, но без малейшего укора, старательно подыгрывала старшему из Лэнгфордов, если ему требовалось её участие. Она искренне обожает Мэтта ничуть не меньше своего брата, быть может, даже больше к нему привязана, чем к Нео. Наверное, именно поэтому у них не получилось в юности как у пары, всё ограничилось детскими играми в гляделки. Вместе с тем, Мэтт был и остаётся в её сердце одним из важных людей. Что необычно для Зары, ведь обычно она не подпускала к себе мужчин на пушечный выстрел, опасаясь их в любом проявлении. А вот против мрачных чар Ацу, с его диковато сектантскими замашками, устоять оказалась не в состоянии – от хрипловатого звука его голоса у неё приятно подкашивались ноги и, стоит ей дать себе волю, она, чёрт дери, даст ему пить её кровь и будет счастлива не вылезать с ним из кровати, сливаясь плотью как душами.
Как бы то ни было, она всё же оказывается на пороге лесной хижины, конечно, в оговоренное время – Зара педантична и до чего бы нарочно не старалась опоздать аки водится у романтичных барышней ради приличия, ничего у неё не получается. Зато она позорно покрывается румянцем, хотя, у неё в голове не мелькает и мысли вырвать руки из яростных ладоней Ацу. Зара сильнее сжимает его пальцы. Лихорадочно облизнувшись, машинально силясь восстановить разом сбившееся дыхание и перевести дух.
-Отнюдь. Ты же знаешь, Ацу, я всегда за семейные мероприятия. Тем паче - ужины.
Зара не то, чтобы тихая, но девочка домашняя. Для неё семейные ценности – одни из приоритетных. При том, она парадоксально избегает отношений. Ей отчего-то сразу видится драматичный финал любого романа – со слезами, истериками, непониманиями и в конечном итоге лютой друг к другу ненависти. Она не умеет плыть по течению и наслаждаться неизвестностью, что пугает её больше, пожалуй, приёма у дантиста. Отчего же она вдруг внезапно и так хаотично желает верить в их более чем странную связь с Ацу? Непонятную, но определённо стреляющую сексуальными флюидами? Говорит ли в ней глас тела или разума? Она не знает, но ощущает его пульс также, как собственное сердцебиение. Что не мешает ей окончательно не терять головы. Зара, прищурившись, доказывает это следующим изречением, изо всех сил стараясь, чтобы то прозвучало между делом.
-Я по тебе скучала. Тем не менее, это не помешало мне сказать, куда направляюсь, Рами. Прости, если разочаровала – безрассудности мне не хватает. Зато ты знаешь мою сестру. Она очаровательна, однако, если ты меня расчленишь, она расчленит тебя с не меньшим запалом. А Нео поможет, пусть он не сектант, но какой-никакой доктор.
Джеральд с Ацу непривычно суетятся над ужином – она видела Атсуши больше таинственным и пугающим, на своей волне, в едва ли не демоническом ареоле. Он таков и сейчас. Только в нём появились и волнительные нотки. Как у парня, почти трогательно беспокоящегося о предстоящем свидании – это открытие заставляет её ласково ему улыбнуться, немного наивно коснувшись его смоляной чёлки. Хочется целовать его, кусая губы отнюдь не наивно. Но…Зара из тех старомодных девушек, что стесняются сделать первый шаг. Да и слишком неуверена в себе, опасаясь выглядеть навязчивой.
-Селена, а ты ещё красивее, чем море. Я - Зара, рада нашему знакомству. Привет, Джеральд. Ты как всегда в своём репертуаре.
Зара теряется, стоит новой знакомой схватить её волосы как-то отчаянно и заговорить о неизвестной Элизабет. Однако, Зара сторониться Селены не собирается – наоборот, необычная магия девушки с немного заторможенными повадками манит и пробуждает интерес к её мыслям.
-Даже не знаю, как ответить. Наверное, меня любят и ненавидят. По крайней мере, не понимают. А ты? Тебе тяжело с твоей сестрой?
Селена и правда сияет как луна – возможно, сама не замечая своего света, который мастерски подмечает Ксавье в своём стиле, стремящемся запутать и смутить всех и вся. Зара же, слегка настороженно пригубив вина, выгибает бровь мягко и ласково. Селена в эту минуту словно витает в каком-то своём мире, что ничуть Зару не смущает. Она решительно смотрит на Ацу.
-Быть может, это не слишком любезно с моей стороны, однако, позвольте заметить, милые джентльмены. Я не позволю вам воспользоваться туманным сознанием Селены. Другими словами - только рискните её обидеть. Я буду очень внимательна.
Она намерена ясно дать понять честной компании, а именно их мужской половине, что если Сел слегка не от мира сего, Зара никому не позволит сыграть на этом. Ничего подобного – она сама не успела заметить, как легко и пламенно прикипела к этой странной одинокой девушке с то ли агрессией, то ли болезненной горечью в лунном взоре.
-Я сильно подозреваю, Ацу, что вы с твоим другим не намереваетесь прямо так сразу выкладывать перед нами все свои карты? Или напротив? Итак...поделишься, в чём состоит ваш коварный план?

 Отправлено: 18.09.21 04:55. Заголовок: Зара говорит, что он..

Зара говорит, что она за семейные мероприятия, а у Атсуши не слишком приятное ощущение, что не он ее семья. У нее есть семья. Он их видел, хоть и не был достаточно туп, чтобы приближаться. Сестра близнец, младшая сестра, старший брат, кузины, еще и вторая семейка была замешана, где все были в таком же составе, но с темными волосами. Астуши испытывал острое желание, чтобы Зара просто ему принадлежала, чтобы она вовсе забыла о том, что у нее есть семья. Чтобы не произносила имен членов семьи или друзей. Забавно, что в этой ситуации даже король Сектантов Джеральд оказался мудрее, сказав в своем стиле лениво, томно и пафосно непонятно, что Атсуши не варвар и должен смириться с тем, что у его музы есть и другая семья. И что задача стать сильной второй семьей, а не пытаться концентрироваться на том, чтобы вытеснить всех. Это потом. Атсуши мрачно кивал, а Джеральд коварно сообщил, что однажды Зара сама ото всех откажется. Но это займет время. Атсуши склонен к одержимостям. Но может быть терпеливым. Его одержимость дает ему сил, чтобы быть терпеливым, вот такой парадокс. Он умел мыслить большим будущем, в котором Зара даже имен членов своей семьи не помнит.

- Тебе надо было сказать о том, куда направляешься не только Рами, - он может придавать своему тону гипнотизирующий тембр, он может говорить красиво, пусть не так красиво и гипнотизирующе, как Ксавье, особенно, когда Атсуши чем-то недоволен, - тебе обязательно нужно было отправить сообщение еще и Нео и обязательно твоей подруге Шейди. Отправь им сообщение прямо сейчас. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя спокойно, твои мысли о расчленении серьезно портят наш романтический момент, - профессиональная деформация, потому что Атсуши – мастер манипуляции, такой род деятельности они с Ксавье избрали. С одной стороны, ему не нравится, что Зара так привязана к сестре. Но свое раздражение он с легкостью трансформирует в заботу, понимание и, возможно, излишнюю опеку.

Семью Зары он считает своими соперниками, вот такое извращенное сознание Бога, которым обычно страдает Джеральд, в то же время Атсуши не собирался это высказывать, показывать или даже взглядом смотреть в сторону ее семьи. Он расставлял капканы, даже искренне интересуясь тем, что происходило в жизни сестер Зары, к примеру. И не было в этом коварства, он искренне запоминал происходящее, просто его волновала Зара, а ее окружение лишь прилегало.
Зара и так, пусть и тянулась к нему, но доверяла не до конца. Он это чувствовал, даже, несмотря на то, что она сидела за одним столом с Селеной Тарантино, и не выражала особой обеспокоенности. Она вела себя, как ни в чем ни бывало, но Атсуши ощущал, что она была, если не напугана, то насторожена.

- На меня твои проповеди не действуют, Ксавье, - бросает Атсуши, пока они, вернее больше он, занимаются тем, чтобы накрыть на стол для «семейного ужина», - не забывай, что мы писали и скачивали их из даркнета вместе, - Ксавье умеет успокоить других, потому что знает, что сказать. Но Атсуши на это не ведется, потому что и сам бы на месте Джеральда говорил те же самые слова.

Он оставался раздражен на своего друга за присутствие Селены и того, что встреча, что должна была стать его встречей наедине с Зарой, превратилась в странный фарс. Но так как фарс даже нравился Атсуши, он не собирался стрелять молниями в невозмутимого Ксавье, который и так не слишком волновался по поводу всего происходящего. Джеральд же был королем фарса, который потом, ко всему прочему, перерастал в нечто большое масштабное и страшное. Поэтому Атсуши даже был слегка заинтригован, словно точки были нажаты и по коже бежали иголками.
Сам Атсуши не слишком обращал внимание на то, что говорила Селена. Его куда больше волновала Зара, и то, как она реагировала на все то безумие, что происходило в этом лесном домике. и особенно ему нравится то, как Зара бросается на защиту Селены, которой, в общем, ничего не грозило. В то время как защищать следует саму Зару. Наверное, в общепринятом смысле ее было нужно спасать.

- Коварный план? – Атсуши приподнимает одну бровь и обращается к Ксавье, - слышал мой друг? Дурная же о нас молва ходит, что даже приятная трапеза вызывает ожидания какого-то коварного плана… - конечно, коварный план был.

Но Атсуши придает лицу равнодушный вид. Равнодушный именно к сказанному Зарой. Она умная девочка, даже смелая, хотя сама себя таковой не считает. Но один этот ее выпад в лесном домике у черта на куличиках говорит о многом.

- План прост, - он испепеляет Зару взглядом, - поработить, сделать своей, заставить принадлежать целиком и полностью. «Заставить» такое плохое слово… скорее сделать так, чтобы об этом молили, - он расслабленно откидывается на спинку стула, - как тебе такой план?

 Отправлено: 04.10.22 19:35. Заголовок: -Элизабет красивая, ..

-Элизабет красивая, как море, – повторяет он гулким эхом. Его монотонный голос многих пугает, в то время, как Селену успокаивает. Он никогда не спорит об Элизабет и полагает безбожной жестокостью попытки всех этих душегубов, именуемых психологами, с мягкой дымкой мерзкой сладости внушить ей, мол, эта сестра – не более, чем фантазия. Какая глупость. -А ты красива, как луна. Я не хочу тебя обманывать, Селена. Но мне плевать, красива твоя сестра или ужасна. Для меня важно, какая ты. И что лунное имя - твоё отражение. Тебе не стоит опасаться демонов моей души. Они к тебе привыкли и не причинят вреда. Кому угодно, однако, не тебе.
Он может честно ей сказать, как ему наплевать на Лиз, но никогда бы не произнёс вслух – её и не было. Пусть Элизабет не существовало для этого мира. Но она существовала в душе и сердце Сел. А значит, так было верно и правильно. Её насильно пытались этого лишить. Джеральд же оберегает Селену странными методами. И вглядывается, вгрызается в её глаза, словно запойный пьяница.
-Ты, право слово, перебрал, мой злобный друг. И не спорь - как иначе ещё я могу оправдать твою грешную добродетель?
Ухмыляется Джеральд, обратившись к Ацу, и с грацией изящной, мрачной тени чокнувшись с ним бокалами с красной жидкостью. Любопытно, в их бокалах вино, как у прекрасных дам, или чья-то там кровь? Ну, сей факт оставим под покровом тайны. Ибо мозгами они дружно чокнулись уже давно, да ничуть о том не сожалели. А теперь уже вежливо и строго, -
-Зара, твоё стремление защитить Луну в теории похвально. Но, когда ты задаёшь столь много вопросов, у Селены начинает болеть голова. Ты ей понравилась, надеюсь, мы поняли друг друга.
Он ловит себя на том, как задумчиво перебирает пальцы свободной руки своей Лунной – той, что не держит вино с рассеянной нервозностью. Его движения, жестокие и равнодушные ко многим – с нею окрашиваются иными оттенками – извечно ледяные пальцы окрашиваются убаюкивают пугающей теплотой. Удивительно, но именно он тот немногий, кто способен успокоить Селену в моменты самых тяжёлых приступов психики. Он считает – потому, как другие не принимают её непонятную обществу сторону и мечтают исправить, приправляя всё пафосом, мол, так ей станет легче жить. А на деле так станет легче жить всем, кроме Селены. Ибо она родилась таковой, таковой и имеет полное право остаться. Ксавье видят варваром, неадекватным сектантом, однако, он согласен бросить к её ногам вожделенное право выбирать, а не слепо следовать правилам.
-Солидарен с тобой, мой гуру и сердечный товарищ. Наши драгоценные дамы начитались страшных сказок. Неужто бы мы осмелились доставить двум прекрасным наивным пташкам неприятности. Задумай мы отравить своих дам сердца, по кому потом прикажете страдать? Сокрушаться по остывшим трупам - явилось бы в высшей степени скучным занятием.
Говорит ли Ксавье то серьёзно? Да конечно, он лукавит и, выражаясь, молодёжным сленгом, «прикалывается». Если обыденно людям нравится разряжать атмосферу, он обожает её накалять. Селену трупы никогда не пугали. Коли напугают Зару – что же, когда сердится Ацу, Джеральд подобные минуты трепетно ценит и обожает.
-Я ненадолго вас покину. Луноликая, не бойся, помнишь? Пока я рядом, мои демоны сумеют отвлечь голоса в твоей голове и занять их коварные помыслы.
Отойдя чуть поодаль, Ксавье, положив между губ сигарету и смакуя вкус пепла, набирает номер мисс Тарантино. Он не сказать, что ожидаем в её доме – Эсси, матушка Селены, смотрит на него с оттенком подозрительного недоверия, но каждый раз впускает. Ведь он, пусть несколько опасен, один из тех немногих, кто знает и умеет найти к её дочери подход. Тот, кто звался Каином, не справился ни с её душевными страстями, ни с обличённой в имени не существующей Элизабет болью. Он сам устранил себя – что ж, Джеральд не против, хотя не опасался его, как соперника, и его значимости для Селены не умаляет. Но не боится. Каин, пусть обладал именем проклятого сына из Библии, являл собой олицетворение нормальности. В то время, как Селена принадлежит к красочному и пугающему миру психоделики. Кажется, её диагноз языком врачей звучит шизофрения. Джеральд сему не доверяет – вернее, он полагает, это её ценная особенность, а не предмет для сокрытия. Как, вероятно, счёл её отец, когда оставил Эсси. Джеральд не видит смысла в кольцах и признаниях, ещё меньше важности для него представляют официальные росписи в органах загса. Вместе с тем, он давно и прочно уверовал – он Селену не сумеет оставить. Как бы она его не отталкивала, потому как проникла в его вены, в его кожу, даже под глаза. И он от ощущения её внутри себя отказываться не собирается.
-Мисс Тарантино? Добрый вечер. Верно, это Джеральд. Вам не следует беспокоиться - Селена останется у меня. Разумеется, можете на меня положиться, я непременно о ней позабочусь. И позже доставлю домой сам.
Джеральд тот ещё лицемерный тёмный романтик - ведь не он ли с пеной у рта глумился над обходительной заботой Атсуши, что друг не преминул использовать в своих чарах, дабы окутать разум его музы? Тем не менее, Ксавье в отношении своей Луны также заботлив. Разве что этого своего качества несколько сторонится, если не сказать, стесняется. Оттого отходит на открытую веранду для звонка её извечно взволнованной матушке. Он не самый проницательный и благодушный человек с огромным сердцем. Его сердце равнодушно к Эсси и её переживаниям. Но он прекрасно сознаёт, сколь значимое место в душе Лунной занимает её мать. И посему, едва Селена предупредить ту о своих перемещениях забывает, он остаётся настороже.
Итак, Ксавье – тот ещё лицедей, что с притворно одухотворённой в своей фанатичности маске невозмутимой смиренности читал благоговейные проповеди глуповатым сектантам – пусть не так рьяно и горячо, как сиё выходило у Ацу – тем не менее, речи обоих воспринимали с истинным трепетом да готовностью бросить все сбережения, а, если потребуется, выдранные сердца на алтарь. Это не было рутинно, но весьма раздражающе забавно. Жалкий скот, мечтающий толпой, да что уж там – едва ли не наперегонки – спешить на убой, лишь бы следовать за лидерами, коим было люто и подло наплевать на судьбы и жизни своих последователей. Ацу цинично интересовали жестокие игры в дьявольское божество, Джеральда не менее цинично волновала банальная жажда наживы и более, чем мирских благ. Но для каждого из них существовала в этом мире своя особенная зараза, способная открыть ящик пандоры в виде их добродетельных качеств, если можно так пошло выразиться.
Самое занятное, со стороны смело можно было бы назвать в данной компании безумными только Атсуши да Джеральда. А уж детально приглядевшись, вы непременно обратите внимание на отрешённое выражение на очаровательном личике Лунной, с коим та резала ножом лицо мальчика с проклятым именем Каин то ли во сне, то ли наяву и придумала себе сестру, любя ту и ненавидя в равной степени. Вторая же, Муза, казалась в меру адекватной. Как казалась и её подруга детства, Дейми, с белокурыми локонами, закрутившая относительно тайный роман с одним из самых жестоких и развратных прокуроров Острова. Правильная девочка со старомодными идеалами, прильнувшая к тому, кто уже женат. Что всем этим хочет выразить Ксавье? Жизнь – штука непредсказуемая и забавная во всех её хаотичных проявлениях. Он, спокойный, как воды озера, не приемлет покоя. И с яростным упрямством доверяет разрушительной силе хаоса.
Он возвращается на место, с интересом молчаливого кота-затейника вслушиваясь в разговор между девушками и негласно переглядываясь с Ацу – вечно ловят мысли один другого без лишних слов.

 Отправлено: 22.10.22 00:28. Заголовок: Сел снова странно ре..

Сел снова странно резко касается волос Зары, буквально оттягивая локоны. Даже дергая их.

- Моя сестра безупречна. И я ее ненавижу. Люблю, но хочу, чтобы она умерла. Можно она умрет сегодня? – спрашивает Сел, ужасно беспардонно дергая болезненно белокурые волосы Зары.

Если Селена кого-то касается, да еще так долго и настойчиво, то это означает ее доверие. Обычно с этим приходится справляться лишь огненноволосой Фиби и Джеральду. Но с Фиби все как-то иначе. Она вызывает огонь внутри Селены. Тот, на который надо закрывать глаза. слишком огненные волосы, и, когда Фиби держит Сел за руку, то у Селены как-то тянет низ живота. боль. Ей нравятся рыжие волосы Фиби, нравится их перебирать, а потом после у Сел на пальцах остаются ожоги. И ей неважно, что ей говорят, что это лишь плод ее воображения, но Селена знает точно, что волосы Фиби оставляют ожоги на пальцах, которые Селена любит ковырять короткими ногтями и наслаждаться болью.
Джеральд – иное. Он ее успокаивает. Она нутром, странно, понимает, что его многие сторонятся. Она это чувствует хищно. Но, при этом, сама Селена доверяет его голосу, его опасности. Каин был полностью безопасен. Но влюбился в Лиз и исчез. Значит, доверие к опасному Джеральду у Лиз возросло. И еще с ней мало кто говорит о Лиз. Даже мама избегает разговоров. О ней говорит Фиби, но всегда так растерянно, что Сел готова вырвать эти рыжие волосы. А Джеральд всегда понимает.

- Я не луна, - Селена все так же не выпускает пальцы из волосы Зары, что покорно терпит, - мне придется тебя зарезать, если ты говоришь дурное о моей сестре. Не говори о ней дурное, - она впилась пальцами в волосы Зары, но смотрит в глаза Джеральду, - просто убей ее. Но дурное не говори.

Разум и сердце Селены устроены весьма сложно. Она часто говорит вещи, что шокируют остальных, но никогда не шокируют Джеральда. Это она уже успела уяснить и, можно сказать, что устроила с ним свою зону комфорта, как могла.
Зара же, в которую она вцепилась мертвой хваткой, была чем-то иным. Сел, как хищный варан, не могла отвести от нее взгляда. Особенно при том, как сильно Зара напоминала ее безупречную белокурую сестру.
Селена совершенно игнорировала Атсуши. Он для нее был не более, чем лампой. Дурное ее сознание сейчас стремилось к несчастной Заре, что очевидно, весьма нервировало того же Атсуши.

- Моя сестра безупречная. Как ты. Такое же безупречное лицо, голос, волосы, - Селена пристально изучает Зару, не сводя с нее пытливого взгляда, - но я ее ненавижу. Мне с ней совсем не просто. Мне хочется, чтобы она умерла, - хмурится Селена, - а ты можешь стать моей сестрой?

Она отрешенная и странная. Однако, когда Джеральд выходит из-за стола, то сначала Селена больно хватает руку Зары, как единственному человеку после Ксваье, которому она доверяет, а потом просто опустошает сразу два бокала вина. Она, словно теряет себя, когда Джеральда нет рядом. Словно из под ног уходит почва. Селена ненавидит, когда ее покидает Джеральд или Фиби. Она обычно быстро выходит из себя, но Джеральд вернулся в ее поле зрения быстро. Словно понимая. И Сел, пусть и пустила в него безумный взгляд, но все же вернула свое внимание Заре. Потому что сегодня именно Зара была для Селены той целью внимания. Красивая белокурая Зара. Какой же была красивой Зара. Вряд ли она понимала. В глазах Сел она была похожа на Лиз. Значит – самой красивой на свете.

- Тебе так же спокойно с Атсуши, как мне с Джеральдом? – задает она вопрос в лоб, даже Атсуши нахмурился и заинтересовался, чего Сел, конечно, заметить не могла, - мне спокойно с Джеральдом. Рядом с ним всем страшно. А мне спокойно. Ты здесь потому что тебе обычно страшно, а рядом с Атсуши спокойно? – Селена хватает за руку Зару. Ей нужно ощущать ее тепло, - мне не нравится Атсуши. А тебе?

Она услышала, как хмыкнул Атсуши, но не удостоила его даже взглядом и пальцами сдавила теперь уже лицо Зары, чтобы и она не повернулась к нему.