Отправлено: 25.01.10 12:56. Заголовок: Особняк Ривер Фоулер.

 Отправлено: 25.01.10 12:59. Заголовок: И вот она стоит, и п..

И вот она стоит, и плачет. маленькая глупая девочка, обиженная на весь мир. обиженная на всех и все. и так себя жалеющая. Потому что ей кажется, что все несправедливо и к ней так несправедливы. ведь она старается, ведь она любит. Любит на самом деле, черт возьми. клеит альбомы, меряет платья. Улыбается, смеется, даже когда совсем грустно. А сейчас будто бы все то, что накипело, вырывается. и она плачет очень надрывно, очень в голос. мимо нее проходят люди и смотрят на нее брезгливо. Поправляет на своих плечиках шубки, поправляет галстуки и смотрят на эту девочку. у которой потекли так сильно глаза и дрожат так сильно ноги, очень презрительно. Потому что в том мире, что она жила, нельзя было плакать. вот так, по-настоящему. нельзя было любить, вот так, сильно-сильно. Как она любила свою сестру. потому что в том мире, что она жила, было все искусственное. Искусственные эмоции, искуственные чувства. искуственные объятья и слова искусственные. такие фальшивые и слащавые, что просто хочется протошниться под стол от того, какой мир этот прекрасный. Где на самом деле нет никому дела друг до друга, когда так взволнованно спрашивают «ну как ты сегодня?». Исключительно праздное любопытство. а Кире хотелось плакать от того, какие все равнодушные люди друг к другу. Что на самом деле не интересно, как дела сегодня. а если переедет грузовик, то все поплачут и очень скоро все забудут. Кире хотелось плакать и она плакала. потому что совсем не ценила она каждую минуту. вот когда держала за руку сестру и грела своим теплом. Или когда убирала волосы ангельские своей подруге куда-то за плечи очень ласково. она ведь думала, что это навсегда, а на самом деле. Кира очень боится теперь все это потерять, когда кажется, что она теряет сестру. Кира очень скора на суждения. если ей скажут, что Керрот в больнице, она на следующий день позвонит и спросит, заказывать ли ему панихидную. Ну это она так сейчас думает. сквозь слезы ехидно хихикает. а на самом деле она понеслась сломя голову в эту больницу, перерыла бы собственноручно все палаты и нашла его. И убедилась в том, что все с ним нормально, и не стала строить из себя какую-нибудь гордячку, не стала бы через минуту вылетать из палаты со словами «ну раз с тобой все хорошо, значит хорошо. Дальше мне плевать». она не станет строить из себя ничего такого, она не станет врать, что ей плевать. Хотя это очень в стиле этой маленькой милой истерички. Она останется в палате. И все равно, что Керрот не хочет, чтобы она оставалась, и все равно, что ее уже полчаса пытается выгнать лечащий врач. просто ей не все равно на него и только поэтому она будет навязываться, будет надоедать и раздражать одним своим видом. Маячащим по палате туда сюда, заламывающим руки. своим вздохами, ахами и охами. Просто она так сильно волнуется, что не может сидеть на одном вместе и не может не комментировать это каждые две минуты.
Мену становится холодно и она немного ежится. потирает плечи, немножко шипит и причитает, что никогда не бывало так холодно здесь. а может и правда, ей холодно откуда-то изнутри? Просто очень печально. она могла сидеть в кафе с подружками, смотреть в окно и неожиданно заплакать. а когда все ее начинали трясти за плечи и спрашивать, что с ней такое случилось. Она пожимала плечами и говорила, что просто стало грустно. далее следовал вопрос, отчего. а Кира даже не могла придумать, ну правда, отчего? ей просто так могло стать грустно и она могла вот просто так заплакать. Маленькая глупая девочка. она чувствует шаги сестры, кажется, спиной. и вся напрягается. Потому что боится, что сейчас Ривер холодно с ней попрощается и уедет. Тогда Кира точно упадет на пол. на колени и поползет за ней, и будет ползти и унижаться, пока Ривер не снизойдет и не посмотрит на нее. не выслушает. Но ее страхи такие глупые. потому что ее сестра ее обнимает, и внутри Киры разливается тепло. и холод уже не такой острый, и пальчики уже не колет. она немножко нежится в объятьях сестры, а потом поворачивается и обнимает ее сама. и шепчет снова извинения, что она такая глупая. что испортила весь праздник. Это в стиле Киры. извиняться, даже не зная за что. но главное, чтобы Рив ее простила. чтобы это ни было.
Они садятся вместе в такси, вместе едут домой и держатся за руки. но не разговаривают, хотя Кира несколько раз тщетно пыталась завести разговор. у Ривер было безнадежно испорчено настроение, впрочем. как и у Киры. Только вот она такая жуткая болтушка, что не может устоять. но уже когда Ривер в третий раз многозначительно промолчала на какой-то ее вопрос. Кира заткнулась и посмотрела в окно, за которым мелькали вечерние огни города. она мысленно поздравляла всех с Рождеством, а на деле просто пыталась отвлечься от грустных мыслей, которые ее преследовали и не хотели отпускать. Все время, пока они так долго ехали домой. праздничные пробки.
Кира вырывает ключи у сестры и сама открывает двери. самая первая забегает, бросает сумку на пол и включает в гостиной свет. пробегается по всему помещению, осматривается. она уже не первый раз в гостях у сестренки, но ей кажется, что все так поменялось. Может потому. что Кира такая занятая и не могла даже уделить пару дней внимания сестре? заглянуть к ней, взять за руку и потащить смотреть в кино. беспричинно смеяться и кидаться попкорном. Кира садится на мягкий диван. а рядом садится Ривер. она хитро на нее поглядывает, а потом заставляет положить голову ей на коленки. чтобы она размеренно гладила ее по голове и теплой щеке. с такой неподдельной нежностью. И выпевать слова из колыбельной. она пела ей колыбельную.

 Отправлено: 30.01.10 01:29. Заголовок: Лучше б я по самы..

Лучше б я по самые плечи
Вбила в землю проклятое тело,
Если б знала, чему навстречу,
Обгоняя солнце, летела.
Анна Ахматова

Она просто обнимала ее, гладила по волосам и даже немного покачивалась размеренно, желая успокоить сестру, чтобы та перестала так плакать и винить себя, хотя разве ж она была виноватой? Нет, определенно нет. Поэтому она утешает ее, а сама гневается мысленно, и гневается на себя, на свою глупость, что позволила себе так невежливо накинуться на сестру, хотя последняя лишь хотела порадовать ее. Она наверняка так любовно готовила ей подарки, так старалась, но не получила в ответ ничего, кроме криков и огромной боли в глазах, но это уже ее заботы, ее проблемы, которые она не должна была выплескивать на свою сестру. Она могла бы выплеснуть все на свою стерву, и кричать на нее и яростно обвинять во всех смертных грехах, но не сестру, которая сейчас так жмется к ней и плачет, а еще бормочет какие-то извинения, отчего губы Ривер непроизвольно растянулись в улыбке.
- Перестань. Мы сейчас просто уедем, и все. А там нас будет ждать горячий шоколад, камин и долгая-долгая рождественская ночь, в которую и происходят чудеса. Веришь? Тогда успокойся и поехали.
Сама она спокойная. Она ведь выцвела, стоило ей покинуть ресторан, потеряла все свои краски, но где-то в глубине души уже нарастал комочек гнева и ярости, комочек истерики, который спустя время заполнит всю ее душу, возвращая ей пылкость речей, невыносимый характер и ослепляющую красоту. Но сейчас, когда в последний раз проводит ухоженной ладонью по волосам своей сестры, она сливалась с пейзажем и казалась совершенно непримечательной, потускневшей обычной девчонкой, которую бог по ошибке наградил упругой грудью и длинными ногами. Ее начинает немного трясти от холода, но она и не думает даже запахивать свое пальто, а просто садится в первое попавшееся такси и называет свой адрес, хотя на языке так и вертелся адрес брата, только ей нельзя сейчас к нему. И нельзя не потому, что Рождество – это семейный праздник, и ее брат наверняка празднует его с женой и детьми. Ей ведь ничего не стоило ворваться в эту размеренную жизнь, внести хаос за считанные минуты и все внимание будет обращено к ней, до того ее любил Картер. Но сейчас она ведь другая, она словно перестала быть Ривер Фоулер, словно забыла свою фамилию, оттого и стыдно показываться ей на глаза брату, хотя он бы обязательно ее утешил. И благодаря его словам она бы намного быстрее пришла в себя, и вот уже била бы его в грудь кулаками, рыдала и кричала бы на его жену – и вот она уже Ривер Фоулер. Но нет.
Сейчас ее за руку держит сестра и даже болтает что-то непринужденно, но не получает никакого ответа. Она не поворачивается в ее сторону и даже не вздрагивает, а просто молчит и смотрит в окно, вспоминая свою стерву. И вспоминала детально, вплоть до родинок, а потом даже как-то тихо застонала и спрятала лицо в ладонях, хотя они так и горели желанием ударить себя по щекам, и бить не переставая, бить и бить, пока не окрасятся они в алый цвет, пока не придет она в себя и снова не будет проклинать чертового Керрота! Наверное, если бы она увидела его сейчас, то набросилась бы машинально, и не вспомнив даже о непримечательной девчонке, коей являлась сейчас, и вся эта ярость, ведь гнев, обращенный к этому подонку, был бы наилучшим лекарством для нее! Только никакого Керрота не было рядом, ведь он наверняка где-то развлекался, да и не нужен он, господи, не нужен он, потому что тогда не будет рядом ее сестры, потому что тогда не ей будет она что-то щебетать. Потому что.
Она расплачивается несколькими крупными купюрами и покидает салон автомобиля, чтобы вздрогнуть от холода и направиться к двери своего дома. И ищет ключи в сумке, и даже чертыхнулась один раз, правда, без той чувственности, которую вкладывала она всегда в свои слова, а когда отыскала, то не успела и найти нужного ключа, ибо связка уже поблескивала в тонких пальцах ее сестры. Она улыбается и швыряет сумку на пол, а вот разуваться не спешит, и проходит в обуви на кухню, чтобы включить чайник, и возвращается, и садится рядом с Кирой, и даже хочет что-то сказать, но не успевает. Потому как сестра уже напевает ей какую-то колыбельную, а Ривер неожиданным образом начинает смеяться. И так легко ей стало на душе, так воздушно, что она моментально вскакивает и поднимает свою сумку с пола, чтобы отыскать там небольшую алую бархатную коробку и преподнести ее сестре вместе с легким поцелуем в щеку, который, казалось, раззадорил ее пуще прежнего. И в груди что-то взорвалось, обдало невыносимым жаром, отчего воздух накалился вокруг, а сама она уже смотрит немного иначе, с долей интереса и чувственности, хотя до прежней ей еще далеко.
- Ты говорила что-то про машину. Ну, чем не праздник, Кира? Ее нужно разбить, черт возьми. Ее обязательно нужно разбить. А потом поставить перед его домом и долго хохотать.
Ей просто нужно откуда-то взять эти эмоции. Они нужны ей сейчас как краски, которые окрасят ее в прежние цвета, как кровь, которая будет постепенно растекаться по телу, возвращая ее в чувство. Правда, она все равно не сможет ничего сказать сестре. Она даже попробовала сейчас, уже раскрыв уста, только горло снова сдавило некой незримой цепью, и давило до тех пор, пока она не отказалась от своей затеи.
Кира, прости.
Без продолжения.
А пока бархатная коробочка, где таился ее подарок, выжидая момента, когда можно будет заиграть на свету россыпью мелких бриллиантов. Браслет, эскиз которого она так долго набрасывала в бессонные ночи, чтобы не видеть во сне столь ненавистных и желанных губ ее стервы.

 Отправлено: 31.01.10 08:16. Заголовок: Она может болтать пр..

Она может болтать просто не останавливаясь. причем, о всякой милой ерунде и даже не задумываясь. а интересно ли слушающим, и вообще присутствуют ли таковые, которые слушают ее болтовню. Это могло раздражать, а могло умилять кого-то. и вот Кира кусает губы и не знает, раздражает ли она свою сестру своей болтовней неугомонной. Просто ей так хочется обо всем на свете рассказать. И о туфлях мечты, и о том, что она уже неделю на крутой диете, когда вообще ничего не ешь. И о своем подонке, и о том, что ненавидит его, и о том, что ревнует его так дико, как еще никого не ревновала. Когда она обращает свое зоркое внимание на все женские взгляды в его сторону, а потом хватает его за руку и тащит его, например, в примерочную комнату. Чтоб доказать свое превосходство, чтоб доказать ему, что у него она лучшая. Только нужно ли все это знать сестре? Вряд ли. Но маленькую модельку просто не остановить. она постоянно что-то щебечет, куда-то бежит, спешит. Крутиться на одном месте, танцует. она жизнерадостная, она счастливая. У нее все хорошо. несмотря на то, что иногда бывает очень грустно. Но главный ее плюс заключался в том, что она никогда не унывала. На нее разозлилась сестра – она заплакала. просто потому что она не умела сдерживать слезы и просто потому, что ей так отчаянно важно мнение сестры. А сейчас уже расплывается в счастливой улыбке, когда Ривер целует ее в щечку. Она очень ее любит. и с ней она хорошая послушная девочка. ради нее она даже не будет катать истерики и капризничать ей по сто раз на дню. Она будет молчаливо гладить ее по волосам. смотреть на нее влюбленными большими глазами и хлопать от радости в ладоши каждый раз, когда Ривер будет звонить ей. Она будет надоедать, будет раздражать, наверное, уже через неделю, одним своим видом. будет расстраиваться, что такая глупая и постоянно навязывается своей сестре. Будет расстраиваться, что никогда, никогда в жизни не дотянет до ее уровня, будет прижимать коленки к груди и сердито хмуриться, сердито осматриваться вокруг и настойчиво не отвечать на звонки своего стилиста, агента или какого-нибудь поклонника. Но когда будет слышать звонок от сестры, она обязательно свалиться от счастья с подоконника, на котором сидела с ногами, схватит телефон и опять начнет что-то щебетать. Когда Ривер вот так просто скажет «я уже еду домой», а Кира помчится готовить ужин. хотя понятия «готовить» и «Кира», совершенно несовместимые. во-первых, она жуткая лентяйка. Во-вторых, она вообще на диете, а если на диете она, то на диете весь дом. но один существенный фактор перекрывал бы все эти во-первых и во- вторых. Это же ее родная и любимая сестра, для которой она горы свернет. И самое сложное! даже ужин приготовит. Своему Керроту она готовила очень редко. после одного инцидента, когда она с усталости, с показа, уснула на кухне, пока на плите что-то шкворчало. Проснулась она от громких звуков и тихих проклятий Керрота, когда ему пришлось тушить чуть ли не всю кухню. А в это время Кира тихо мирно посапывала, упав лицом на обеденный стол. После этого Том прошипел ей на ухо, что она доставляет ему слишком много головной боли. Кира швырнула в него тем, что называлось вроде как блинчиками. а потом догнала и впилась долгим поцелуем. Кира умела его дразнить. когда вот так долго, затяжно целовала. уже почти задыхаясь от поцелуя. Надо ли говорить, что потом он ее простил? Ей пока не дано быть прекрасной умелой женщиной, потому что она еще совсем девочка.
Она вся ерзает и дрожит от нетерпения. и даже напевает что-то тихонько, пока берет в руки небольшую коробочку и открывает ее. а когда ее взгляд упирается на дивной красоты браслет, с маленькими бриллиантами, у нее перехватывает дыхание и кажется, что еще чуть-чуть, и она просто задохнется или удавится. пару минут ей еще на то, чтобы осмелеть и прикоснуться пальчиками к красивым камням, еще пару минут на то, чтобы достать браслет из коробочки и одеть себе на ручку. И попросить Ривер помочь застегнуть его. а потом повалить ее драгоценную сестру на диван, задушить в своих объятьях и визжать от радости, от счастья и вообще. Это же не просто красивая безделушка. это же сделала ее сестра, это же она теперь всегда рядом с Мену. ее же теперь так греет этот браслетик. ну а Тому она, конечно, скажет, что это подарок от какого-нибудь ее очередного ухажера, чтобы ему тоже было ревниво. и чтобы неповадно было забывать о ней в праздник, и даже не звонить, и не поздравлять. Вот же подонок чертов. она все-таки заберет свои вещи, но не потому, что ей нужны шмотки. А потому что у нее так и чешется что-то покатать ему истерик. она же целый день не катала истерик, уже соскучилась. И ей жизненно необходимо нужно на кого-нибудь покричать, потопать ногами. и так же жизненно необходимо целовать этого кого-то, кусаться и изворачиваться. Но все равно целовать. Она убирает, наконец, руки от шеи своей сестры и звонко смеется. а потом сама укладывает голову ей на колени и вертит у себя перед глазами запястья с браслетом. внимательнейшим образом рассматривает свой подарок и внимательно слушает свою сестру. ну, может быть, не так внимательно, как любуется своим браслетом. и поэтому на сказанные сестрой слова она реагирует только через пару минут, вздрогнув и переспросив «а?». а потом она вдруг как-то тупит глаза и жмется к коленям сестры.
Ой. а я уже передумала, знаешь. Он же меня убьет. поймет, что это моих рук дело и по стенке размажет. он уже вчера меня чуть об пол не убил, хотя я ничего ему не сделала! А за машину он просто меня расчленит. и.., - она так и не закончит начатое. Прсто вдруг она понимает, что чувствует что-то странное. Ей так хочется делать ему гадости и мстить. но в то же время, она так по нему скучает сильно. И не знает, какое чувство сильнее.

 Отправлено: 04.02.10 00:57. Заголовок: Ах, с откровенного о..

Ах, с откровенного отвеса –
Вниз – чтобы в прах и в смоль!
Земной любови недовесок
Слезой солить – доколь?
Марина Цветаева

Она присаживается на кофейный столик, что стоял напротив дивана, и с затаенной улыбкой наблюдала за своей сестрой. Как та осторожно держит ее подарок, как открывает так же медленно, словно желая продлить этот миг праздника, когда не знаешь, что тебе подарили, и хочется узнать, но в то же время медлишь и не спешишь – боишься спугнуть это настроение. Ее стерва никогда так не открывала ее подарки. Никогда она так не смотрела на ее украшения, никогда не было в ее глазах того придыхания, которым сейчас Кира прямо-таки светится. Конечно, каждый раз Ривер говорила себе, что просто эта стерва не любит украшения, а она здесь ни при чем, но в то же время всегда злилась и рвала все эскизы, стоило только ей остаться в одиночестве. Она гневалась и зарекалась больше не дарить ей ни одного колье, но все равно срывалась и рисовала. Рисовала с таким вдохновением, что и вздохнуть боялась, но боялась скорее потому, что может разбудить спящую стерву, которая нежилась в кровати. Она нежилась, а Ривер рисовала. Чтобы потом яростно разорвать эти листы и показательно бросить ей в лицо, если та, черт возьми, скажет какое-то лишнее слово.
Она просто очень истеричная. Но не эти ли истерики так нравились этой стерве?
Она поджимает губы и поправляет волосы, а потом не выдерживает и встает, чтобы пойти на кухню и сделать две чашки крепкого горячего чая. И она так увлекается, так старательно пытается выбросить из головы эту стерву, что имела наглость проникнуть в ее мысли, но все равно поглядывает за своей сестрой, что сейчас любовалась подарком. Она редко бывала на кухне, и, казалось бы, ей уже стоило опрокинуть на себя заварку или разбить пару блюдец, только ничего подобного, хоть и увлеченно наблюдала за сестрой. И вот уже две дымящиеся чашки на подносе, пару вазочек с конфетами и печеньем. Сегодня же Рождество. Сегодня все можно.
Кроме одного.
Она улыбается и не спеша застегивает браслет, чтобы потом подмигнуть и уже развернуться, желая сесть напротив сестры, но последняя бросается ей на шею и валит на диван, отчего Ривер начинает смеяться и даже пару раз взмахнула руками, словно пытаясь таким образом подняться. Только ни смех, ни веселое настроение, что так и витало вокруг Киры, никак не могли повлиять на отрешенность, которая хоть и бледнела с каждым разом, но все же прочно впилась в ее образ. Теперь и улыбка-то стала словно другая: спокойная и милая - а не вызывающая и дерзкая, коей она славилась раньше. Стерва бы ее наверняка не узнала бы. Впрочем, не узнала бы и раньше, пусть яркая и прежняя, но не узнала бы. Ривер была в этом уверена.
Только никак не хотела признаваться, что от этой уверенности почему-то сжималось сердце в тонкой боли. На более яростную у нее просто уже не хватало сил.
Сестра рассматривает подаренный браслет и не может налюбоваться, а она все же поднимается с дивана, чтобы сесть напротив и придвинуть Кире чашечку горячего чая. А потом вертит свою, но никак не решиться попробовать. И дело не в страхе обжечься, а словно мешает ей что-то, словно она что-то не учла и старается вспомнить. А когда вспомнила, то рассмеялась широкой улыбкой и нагнулась поближе к сестре.
- Господи, какая же я глупая! Поставь, поставь эту чашку сейчас же! Сегодня же Рождество, черт возьми! Значит, мы будем пить. Ты какое вино предпочитаешь? Или покрепче чего? Дьявол, ну надо же было мне заварить чай в Рождественскую ночь!
И она вскакивает, чтобы сбросить с себя, наконец, обувь и пройти к бару, где торжественно доставать каждую бутылку и показывать сестре, выжидая ее реакции. А иногда просто отставлять в сторону – даже не показывая! – потому что такое она не пьет сейчас, а как оно здесь оказалось – поди разбери. И она разберется, обязательно разберется! Схватит завтра утром дворецкого за локоть и будет трясти, будет выпытывать, откуда у нее в баре стоит вот та бутылка; и вино-то неплохое, но ей вот взбрело в голову, что сегодня именно эта бутылка не должна здесь стоять. Она не странная, она просто капризная и разбалованная. Которая пьет все подряд, если ночью ей посмеют присниться губы ее стервы, и пьет не разбирая, только разбивает бутылки о стену и кричит, как безумная, и не смотрит даже: пустая она, бутылка эта, или полная. Все знают, что в такие моменты трогать ее может только брат, хотя и он получит от нее гневную порцию истерики. Но сейчас она излишне тщательная и привередливая. В конце концов, в праздник все должно быть по высшему разряду. Впрочем, как и всегда.
- Чует мое сердце, что я твоего Керрота убью быстрее, если он хоть раз еще даже посмотрит на тебя! Но да черт с ним. Тебе только вещи бы забрать у него, самое необходимое, а остальное мы купим с тобой. Завтра же пойдем по магазинам. Ну-ка посмотри, как тебе это французское шампанское? Круг Кло дю Менил.
Она закусывает нижнюю губу и подходит к сестре, чтобы получить ее одобрение. Ставит бутылку на столик, а сама снова скрывается, но быстро возвращается с двумя бокалами. С Вероникой они никогда не пили с бокалов. Они закрывались в какой-нибудь спальне, прихватив пару бутылок, и пили прямо с горла. А потом подруга пропала, и пить с горла она стала одна. Когда ночью ее сознание терзали сочные губы стервы.
- Только не думай ждать там его и вешаться на шею, просить прощения и страстно целовать. Учти, при таком раскладе я на тебя обижусь. Или устраивать ему истерики. Или еще что-нибудь. Хоть это Рождество ты должна провести в семейном кругу. Со мной.
Никакой «семейный круг» ей был не нужен. Ей был нужен как раз «несемейный», только «несемейный» не для нее. Потому что она никак не наберется храбрости. Никак она не освободит шею от железных оков, что давили на горло и заставляли молчать.

 Отправлено: 08.02.10 08:10. Заголовок: Кира все же витающая..