Отправлено: 13.01.10 22:48. Заголовок: Особняк Свена Бана

 Отправлено: 13.01.10 22:53. Заголовок: Он не заботился о то..

Он не заботился о том,
Что есть, где пить, как лучше спать,
А все сбирался воевать.
Николай Гумилев

У него руки в карманах и взгляд блуждающий. Словно он выискивает жертву среди прохожих, и выискивает тщательно, а не по какому-то скучающему методу, мол, я ее учую, стоит только взглянуть. Нет. Разглядывать ему нужно долго и внимательно, губы, глаза, руки – все он изучает излишне детально, чтобы потом, уже через пару дней, не обнаружить неожиданно, что у этой девчонки глаза будут как у Риты. Поэтому он просто идет и смотрит, наблюдает, усмехается иногда, особенно в те моменты, когда кто-нибудь ответным ударом начнет разглядывать его. Нет, его это не раздражает и не смущает нисколько, потому что он и вовсе не чувствует этого взгляда, словно кожа у него давно не реагирует на прикосновения, будь то физические аль нет. Только сегодня он никого не искал. Каждая белокурая головка действовала на него угнетающе, и он все больше и больше начинал захлебываться своей ненавистью, начиная подозревать, будто вот она, его Рита, только она изменилась, и он ее не узнает. О, какой глупостью это было, ведь ее он узнает в любом случае, пусть хоть век не виделись они, но уже одного силуэта, одного взгляда будет достаточно для него, что понять: это она. А сегодня они его раздражали. Перекрывали пути дыхания своими светлыми волосами, как если бы собрались они воедино и стали душить его из-за спины, а он и повернуться не может, и сделать ничего тоже не в состоянии, потому как одна только мысль, что эти волосы могут оказаться ее, приводит его в оцепенение.
Рождество. Он так привык праздновать Рождество на старенькой кухоньке вместе с Ритой, где они бы обменивались какими-то небольшими подарками, что сейчас даже не сразу уверился в том, что Рождество – оно вот сегодня. Когда нет ни кухоньки, ни ее самой, ведь она наверняка где-то обнимает своего возлюбленного, чтобы поздравить сладким поцелуем. Никогда он не хотел так посмотреть на ее счастье, как возжелал сейчас, в этот момент. Хотя каждый день, каждую секунду у него и мыслей-то других не было, но сейчас, стоило ему только понять, что да, это сегодня Рождество, как эти мысли стали молниеносно расширяться и давить на виски, отчего хотелось сорваться на первом прохожем, ударив его просто в челюсть. Выплеснуть хоть каплю своей ненависти и пережить этот день, пережить этот, чтобы в следующий, на утро, снова выискивать жертву и искать Риту, но уже не так, как хотелось сегодня, в Рождество. Потому что хотелось хватать за шкирку каждого встречного и трясти его, и бить, пока тот не скажет ему, где же она, где его Рита, куда она убежала и на кого она променяла его, лучшего друга детства?
Только вряд ли бы это помогло. Не потому, что он не верил, нисколько. Это не помогло бы ему самому, ведь он не желает думать о том, что будет после, когда он увидит ее смеющиеся глаза и счастливую улыбку, он желает просто убедиться в этом, убедиться, что этот возлюбленный действительно достоин ее. А даже если и недостоин, но она смеется – он даже не подойдет к ней, чтобы поздороваться. А дальше? А дальше он не знает. Он только хочет ее найти.
До того яростно жгло желание его руки, что он даже не стал доставать их с карманов, чтобы не набросится ни на кого, и шел пешком до самого дома, кусал нижнюю губу и размышлял, хмурил брови, но так ничего дельного и не решил. Он ведь не глупый, понимает, что толку с него почти никакого. Ну что может сделать обычный парень, у которого ни связей, ни денег, потому что и то, и другое было лишь у его сводного брата, который объявился так неожиданно. Он жил в его доме, тратил его деньги и ничего не давал взамен, ибо нечего ему было дать, и каждый раз, когда Свен оказывался рядом, он все никак не мог понять, зачем он нужен ему, обычный сын от шлюхи. И не задавал он этот вопрос, молчал и выжидал, как выжидал наверняка его брат, только уж слишком похожими были их глаза. В любом случае, как бы Свен не относился к нему, Вельер уже успел привязаться и будет за него горой во что бы то ни стало. Если дело не коснется Риты, конечно же. Он открывает дверь самоуверенно, только сейчас обнажив ладони, и проходит в гостиную. Он не знает, дома ли его брат, он, по сути, вообще о нем ничего не знает. Кроме имени и фамилии, а еще небольших фактов, что успел додумать сам. Они ни разу не откровенничали, хотя пили вместе и первое время Вельер – тогда еще мальчишка Джеймс – подозревал, что таким способом Свен желает развязать ему язык. Только он стойкий. Был таким и таким останется. Но сейчас ему нужна помощь. До того ярым оказалось это желание, что так жгло руки.
- Нам нужно поговорить.
Он находит Свена в кресле у камина, и не здоровается, не придумывает никаких прелюдий, не поздравляет с праздником, а сразу переходит к делу. Он вообще слишком уверенный, поэтому говорит «нам» даже мысли не допуская, что брату, может, нет до него никакого дела, ибо, как говорится, своих проблем хватает. Он просто прямолинеен. И желание это так жжет изнутри, огнем жжет, словно мысли вмиг организовали пожар и постепенно пожирают его изнутри. Потому обходит просто гостиную, даже не посмотрев на Свена, открывает бар и наливает себе виски. Для храбрости ли? Кто знает.
- Нужно найти человека. Девушку.
Он не собирается ничего рассказывать. Он ведь очень скрытный на самом деле. Потому не говорит больше ничего, а делает глоток и ждет реакции брата. А уже далее смотреть и думать, что стоит ему знать, а что не стоит. Хотя ведь, если подумать, то ничего страшного и криминального в жизни Вельера не было. Но это его жизнь, жизнь Джеймса, потому что тогда он был еще с Ритой, и жизнь эту он оберегает пуще прежнего. И будет молчать до последнего, выдавая сведенья по крупице, если таковые Свену потребуются. Он постарается сохранить как можно больше информации. Потому что не было у него никакого желания раскрываться перед братом. Перед тем, о ком ничего не знаешь. Кроме имени и фамилии, впрочем.

 Отправлено: 17.01.10 15:21. Заголовок: Сегодня Рождество. о..

Сегодня Рождество. он пьет неразбавленный виски и даже не морщится. Ему обжигает горло и он одной рукой наливает себе следующий стакан. все к черту. К черту ненавистный праздник. сегодня он собирался целый день работать. Торчать на совещаниях и держать всех своих людей на работе до последнего. как будто он совсем забыл, что сегодня Рождество, что всем нужно за покупками и подарками. За елками и елочными украшениям. К черту. если он не будет праздновать, пусть не празднует кто-то еще. Он со злобной ухмылкой наблюдает за тем, как все удрученно делают свою работу. подписывают какие-то бумаги, куда-то звонят. И все в этот момент его ненавидят, потому что это он сейчас всех держит в офисе и не распускает по домам. Не потому, что сроки работы поджимают. на работу отводилось еще ровно месяц, но мистер Бана разумно посчитал, что лучше закончить раньше, чем в последний момент. а на деле он хотел вдоволь посмеяться над этим любопытным зрелищем. Как секретарша подносит ему кофе, миловидно улыбается. только выходит из кабинета и говорит второй секретарше, что он самодур и вообще воображает из себя черти что. Что у него нет совести. что держит людей в такой прекрасный праздник на работе. и тут эта блондинка попадает прямо в цель. В яблочко, так сказать. совести у него не было. Как говорится, В графе о наличии совести он написал: «ушла с другим». А у него слух отличный. почти звериный и он прекрасно слышит дебаты этой глупой девочки. он даже не злиться. На кого тут злиться, если Бог так милосердно обошелся с деточкой и не дал ей мозгов. Все к черту. он не снисходит сегодня до мирских сует. Он пьет кофе и запивает виски. Размеренно стучит пальцами по столу. на лице неизменная его ухмылка, глазами он наблюдает за передвижением стрелки на настенных часах. он подождет, пока до наступления рождества будет несколько часов, а потом распустит всех этих трудоголиков по домам. Праздновать этот мерзкий праздник. чем займется он? поедет домой и засядет за кипу бумаг. Будет пить виски и не думать ни о чем. даже о том, что прошлое Рождество, он, кажется, праздновал с той. которая недавно исчезла из его жизни. Уже безвозвратно. у него руки сжимаются в кулаки и от напряжения лопает стакан. осколки по столку и кровь на его ладони. Он не обращает ровным счетом никакого внимания. Он ни разу не был на ее могиле. он ни разу не испытал даже жалкого подобия желания смотреть на то, что от нее осталось. Надгробный камень. и он ни разу не желала признавать то, что он бы не хотел. Чтобы получилось все так. потому что она единственная женщина, о которой он думал после того, как с ней переспал. Обычно он терял интерес. страсть быстро затухает, когда ее удовлетворяешь. Только если это не такая сильная страсть, какую он питал к этой девушке. такая сильная страсть, что он так дико был к ней привязан. Что он не мог ее отпускать от себя надолго и насильно заставил жить в своем доме. Он вел с ней как деспот. просто потому, что он и был деспотом. Но с ней он был гораздо яростнее, чем с остальными своими женщинами. потому что она была единственная, которую не хотелось терять. И она та. которая решила однажды самоликвидироваться. Черт бы ее побрал. и почему он сейчас о ней думает? Почему он бьет по столу кулаком и напряженно сжимает свои руки. напряженными уставшими глазами впивается в одну точку на стене и не сводит с нее взгляда целый час. В этот час он такой разбитый. в этот час он сбросил свою броню и он немного уязвим. И если только бы в этот час кто-то зашел в кабинет. Право слово. он бы размажил об стенку голову того неудачливого или неудачливой. Он не делает различий между полом. он не джентльмен и может так же тяжело ударить девушку с руки. Если пребывает в своей звериной ярости. обычно он старается держать себя в руках, хотя иногда так и сводит судорогой руку. Чтобы размажить очередную, у которой глаза так похожи на те, которые его ненавидели больше всех остальных. Или очередную. у которой такая же родинка на лице.
Свен не выдерживает и вырывается из душного кабинета. он мрачен и молчалив. Одним жестом распускает людей и садится в машину. долго в ней сидит и сосредоточенно вглядывается куда-то вдаль. Просто сжимает окровавленными ладонями руль и думает о том. о чем давно надо было забыть. Он заводит мотор только через полчаса и за десять минут оказывается у своего дома. После того, как Айри погибла. он сменил место жительства. С его деньгами это было не сложно. он купил себе другой, еще более пафосный особняк. Чтобы на каждом квадратном метре все кричало о роскоши и достатке. он немного пафосен, и поэтому пафосен его дом. Со старым он расстался потому, что ему не захотелось оставаться в месте воспоминаний. Которые бы так упорно лезли в его голову и отвлекали от дел насущных. которые гораздо важнее, чем какая-то его бывшая женщина. Бывшая. в этом и заключалась вся соль, что бывшей она стала не с его благородного жеста. Всегда бросал он. но никогда и никто не смел бросать его. Даже пусть, что у нее была на это уважительная причина. смерть. Да, он подонок и этого даже не пытается сделать вид, что гнушается. он с яростью захлопывает дверцу машины и тяжелыми шагами идет к двери. Открывает ее ключами и заходит в прохладный просторный холл, чтобы бросить все вещи прямо здесь., на входе и быстро пройти в гостиную. Где на столике стояла бутылка хорошего виски. он быстро наливает себе стакан. Немного пролив на пораненную ладонь. Он шипит сквозь зубы и залпом выпивает. садится в кожаное кресло и сжимает в руке этот чертов стакан. вглядывается в пламя, пляшущее в камине и полностью погружается в свои мысли. В такие минуты его лучше не отвлекать. в такие минуты лучше не нарушать его личное пространство. Но его брат, как нельзя вовремя.
Нам?
Вельер его читает как раскрытую книгу. и не зря думает наверняка, что у Свена сейчас нет ни малейшего желания общаться. Он не слишком разговорчив. впрочем, как и его брат. Они оба мрачны. только Свен как-то по яростному, а Вельер мрачен и холоден. Свен не одаривает его даже взглядом. одним резким движением показывает, чтобы он сел рядом и все так же упорно глядит в огонь. Сейчас он напряжен и зол. а она знала, что в такие минуты его лучше не трогать. Черт возьми, опять она и снова. он напрягает руку так, что выступают вены. На лице играют желваки.
Ну и? что ты хочешь от меня?

 Отправлено: 21.01.10 04:17. Заголовок: В его душе столетние..

В его душе столетние обиды,
В его душе печали без названья.
На все сады мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.
Николай Гумилев

Он все также стоит около бара с бокалом виски в руке, и крутит его по часовой стрелке, а после и против часовой, и ждет, и выжидает, хотя сам отчетливо понимает, что напрасно он надеется на отсутствие разговора. Чтобы Свен просто кивнул ему одобрительно, мол, помогу, найдем, и они разошлись, вернее, брат бы остался сидеть у камина, а он бы ушел. Неважно куда, в свою спальню или же снова покинул дом, чтобы бродить по улицам и выискивать, и высматривать, и сжимать кулаки, а потом просто выхватить взглядом первую попавшуюся девушку, убедится, что ничем не напоминает она Риту, и тогда уже растянуть губы в обаятельной улыбке. Чтобы выплеснуть на кого-нибудь свою ненависть, которая так давила на кости и кожу, и уже даже выливалась через края, а он ничего не мог поделать, кроме того, как срываться на ком-нибудь. И сейчас, когда бокал медленно играет гранями перед его глазами, у него горят ладони, и горят потому, что ему сейчас необходимо найти Риту, вот прямо сейчас, а не ждать и не надеяться, а Свен словно в насмешку молчит и не спешит отвечать. И он бы обязательно задрожал, если бы мог, если бы не было тело таким каменным, задрожал бы он и набросился бы даже на брата, потому что разум как-то отключался постепенно и наверняка отключится в скором времени, если такая же тишина сохранится в гостиной.
Он оборачивается медленно и непринужденно, чтобы убедиться, что Свен здесь и никуда не ушел, и видит его темный силуэт, освещенный пламенем огня, и усмехается как-то злостно, когда воздух разрезало хриплое «нам?». Он ожидал подобного, и уже даже слышал это слово, хоть и не прозвучало оно, но таков он, таков Вельер, слишком осторожный и самоуверенный. И пусть он ничем не платит за свое проживание и за деньги, пусть его можно назвать нахлебником, но никогда он не станет унижаться или ставить себя ниже брата, хотя у них немаленькая разница в возрасте. И кажется, словно это «нам?» повисло в воздухе, и давит на затылок, будто желая втоптать в землю, но он и не думает поддаваться, лишь перестает покручивать бокал в ладони, чтобы залпом осушить его в тот же момент. А после усмехается и качает головой. Зря он надеялся, что они разойдутся сейчас, что не станет мучить его Свен своими расспросами. Видимо, проведут они рождество вместе, сидя напротив камина, и не посмотрит даже Вельер в сторону брата, а будет пить и сжимать кулаки, давиться своей ненавистью и молчать, так ему будет не хватать Риты в этот день. О чем будет думать брат в это время, что он будет видеть в языках огня – не знает Вельер и вряд ли когда-либо узнает, только его чутье звериное подсказывало ему, что лучше не трогать его, а обойти стороной и вернуться позже, когда вынырнет он из своих раздумий, только не мог он. Не мог он уйти сейчас, потому что ладони жгло все сильней и сильней, все настойчиво перед глазами то и дело мелькали воспоминания, когда бедная кухня и ее заливистый смех, и только одного он хотел сейчас: чтобы смог он утихомирить тот пожар, что сейчас пожирает его сердце, и чтобы хватило у него благоразумия не наброситься на брата, если тот скажет что-то лишнее или наоборот, будет давить своим молчанием. И снова наливает он себе виски, и снова тишина, но не потому, что не знает Вельер, что ответить на многозначительное «нам?», а потому, что хочет обождать, дать время Свену придти в себя и смириться с той мыслью, что не уйдет он, даже если брат пожелает. Проходят минуты, а силуэт в кресле и не шелохнулся даже, и тогда уже очередной глоток виски и легкая усмешка, что тот же час спряталась во тьме.
- Нам.
Вот и все, что он сказал. И не скажет больше ничего, даже если спросят сейчас его: «почему это нам?» Он ведь самоуверенный. А самоуверенный и не промолвит лишнего слова, хотя мог бы и вовсе не подтверждать сейчас. Но это, скорее, нервное. Он подпирает стену и прячет одну руку в карман, продолжая второй придерживать бокал, и все также находится вне зоны видимости для брата, если тот, конечно, не обернется сейчас. Только не до него ему было, это Вельер чувствовал отчетливо и даже чересчур, но не тот он человек, который подойдет и положит дружественно руку на плечо, тем самым желая поддержать. И Свен не тот, который примет эту поддержку, хотя, кто знает, может, в глубине души он желал выговориться. Но у него самого такого желания не было, и вряд ли найдется. По крайней мере, сейчас, когда ничего он не знает об этом мужчине, у которого глаза были как у него.
Теперь уже тишину разрезало движение, слишком резкое и яростное, иных у Свена не было, а Вельер хмыкнул и глотнул виски. Что ж, никакой надежды не осталось уж точно, потому как, если сядет он в кресло, как пожелал того брат, то покинет гостиную он не скоро. Но не спешил он занимать место около камина, продолжал стоять около стены и сжимать бокал, и зубы тоже сжимать, и уж отчетливо они заскрипели, когда голос Свена опять грянул в тишине. Виски бы обязательно врезалось ему в ладонь вместе со стеклом, но он сдержался и стоял еще пару минут, не шелохнувшись даже, чтобы успокоится. Только ладони жгло все равно и бокал, казалось, скорее расплавится, чем треснет в его руке.
- Я хочу, чтобы ты помог мне. Мне не нужны никакие лишние данные, только узнать, где она. На соседней улице или далеко за границей.
И никакого «пожалуйста» или прочего. Нет, он только, наконец, отрывается от стены и обходит Свена, чтобы занять свободное кресло рядом. Шаг неторопливый и тяжелый, а он по пути бросает взгляд на лицо брата и качает головой. Он здесь лишний сейчас. Но он не уйдет.

 Отправлено: 24.01.10 11:09. Заголовок: Он выглядит сейчас с..

Он выглядит сейчас спокойным, нормальным. Немного в своих мыслях. и только брат его чувствует это напряжение, витающее в воздухе. Нарастающее с каждой минутой все больше и больше. его жестокий взгляд, его жестокие усмешки. он терпеть не может праздники и сегодняшний день ему как в насмешку. Он сидит в кресле и держит стакан с виски. Которое так больше и не пригубил. и стакан в следующую же секунду он разбивает вдребезги об пол. Его брат привык и даже не поворачивает голову. даже не вздрагивает от резкого звука разбивающегося стекла. Он привык к тому. что Свен может рушить все гостиную, а потом орать на прислугу, которую он попросил убрать там. А потом резко передумал и схватил ее за локоть. и спросил, вообще какого черта она лезет в его жизнь? пусть проваливает. Свен иногда не в себе. От ярости, от злости. у него не должна была болеть голова из-за женщины, но виски надламываются просто. Когда он крутит ее имя в голове. когда перед его глазами вдруг образуются ее глаза. небольшие, но такие глубокие. Такие резкие. такие ненавистный и ненавидящие. Ну какого черта он думает о женщине больше, чем тот час. пока он с ней спит? ну какого черта он думает о женщине после того, как она вообще отошла в мир иной? Он ведь ни разу не был на ее могиле и ни разу не испытал желание туда съездить. он даже не был на опознании, ему просто сказали, что она погибла и он поверил. конечно, девчонка могла его обмануть и все подстроить. Но у нее не было связей, чтобы провернуть такую аферу с ним. чтобы так обвести его вокруг пальца. А может, это было и к лучшему. вдруг он своим звериным чутьем почуял бы неладное. а пока он сжимает кулаки и назойливая мысль. Как все так вышло? совсем не хочет убираться из его головы. А нужно взять брата за шкирку и потащить в какой-нибудь бар, чтобы напиться там и забыться. чтобы голова перестала так трещать. Черт бы ее побрал. пусть перевернется в своей могиле. Он просто поверил и не поехал на ее похороны. зато он заказал людей, чтобы хоть кто-то стоял в ту минуту, когда спускали ее гроб в землю. Ужасно цинично, но он ведь подонок. и он заказал людей, которые бы скорбели об усопшей за приличную сумму. А на деле никто о ней не скорбел. у нее не было семьи, не было родственников. Не было даже друзей. когда он говорил ей, что сегодня его не будет дома и предлагал отвезти ее к друзьям, чтобы она повеселилась и не сидела дома безвылазно. Она огрызнулась ему. десять раз нахамила и сказала, что у нее нет друзей и что она будет только рада прожить хотя бы день спокойно и без него. Так что его маленькая язвочка была одинокой. и у нее был только он, а у него была только она, и она отталкивала его, и цеплялась за него одновременно. А теперь ее больше нет. нет ее глаз, нет ее беспричинного хамства. Нет резких мальчишеских повадков, нет больше ничего. кроме воспоминаний в его голове, кроме ненависти и дикой, дикой привязанности в его сердце. Зато у него есть брат, который сидит сейчас по правую руку от него. так же упирается взглядом в огонь, ему так же жжет горло неразбавленный виски и он точно так же не морщиться. И точно так же думает о какой-то женщине, которую тоже потерял. Черт возьми, их списывали друг с друга. и еще никто не знает, хорошо это или плохо.
Мальчишка в себе уверенный. даже слишком и это не может не раздражать его, когда ему совсем не до бесед. И когда брат это видит, но все равно. черти его раздери, лезет к нему. Свен скрежещет зубами и коротко кивает на одно сказанное им слово. Нам, так нам. лишь бы только брат потом не пожалел. Мужчина постукивает пальцами по кожаной обивке кресла и не одаривает брата ни взглядом. отвечает равнодушием на равнодушие. И, кажется, что даже не слушает его. Настолько мрачен сейчас, настолько погружен в свои мысли. настолько у него понурые плечи и зло в глазах. Но на деле, он выслушивает его очень внимательно и очень чутко. не потому, что он такой благородный брат и броситься делать то, что он попросит. У него всегда на то свои причины, которые далеки от идеала. он вообще не идеальный мужчина. не идеальный брат, не идеальный друг. Быть может, он попросит услугу за услугу, хотя черт знает, чем может помочь его брат. Который даже из себя ничего не представляет, ничего не значит. его имя никто не знает, о нем никогда и никто не слышал. Он обычный сын обычной приблудной шлюхи. но сей факт Свена не смущал. в нем не взыграли родственные чувства, он сам еще не может разобраться, какого дьявола он притащил этого оборванца к себе домой и заставил жить с ним. Заставил привыкать к такому миру, который ему был под стать. и заставлял забыть о том мире, который был до этого. Он слушает брата и подтверждает свои догадки о том, что он тоже думает о какой-то женщине. да и еще сбежавшей от него, видимо. Раз ту необходимо найти. у него сжимаются руки, потому что как ножом по внутренностям. Но впрочем, Свену не интересно. он не собирается выспрашивать у брата дотошных подробностей, он вообще ничего не собирается спрашивать. Потому что это нужно не ему, а его брату. захочет на самом деле найти какую-то девку, все сам расскажет. ему было плевать и он этого не скрывал.
Не думаю. что ее половой признак поспособствует ее поискам. Говори, Вельер. все, что знаешь о ней. все, что хотел сказать и быстрее. у меня нет настроения рассиживаться с тобой.

 Отправлено: 25.01.10 01:07. Заголовок: Он злобен, но не зло..

Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи.
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать…плакать больше он не сможет.
Николай Гумилев

Он даже не поворачивает головы, когда раздается пронзительный звон битого стекла. Быть может, дело было в том, что он давно привык к подобным действиям, а, быть может, просто он на самом деле настолько эгоистично равнодушен, кто знает, но этот звон не только разразил тишину ни бы то гром, но еще с некой небывалой яростью обрушился на Вельера, отчего заломило виски, и он даже надавил на них, чтобы немного успокоиться. Он знал, что просто не будет, знал, что ему нужно будет терпеть и сдерживать себя, но как-то не предполагал, что в этот раз все будет сложнее. Он упустил из виду не только сам праздник, когда ненависть переполняет его и льется чрез края, но и жжение в ладонях, которое делало его чрезмерно раздражительным. Хотя он, по сути, холодный и мрачный, только в этот раз первое определение затерялось среди его бушующих чувств, а у него уже не хватало не только отваги, но и рассудка, чтобы сдерживать себя. Потому что с минуты на минуту он сорвется.
В воздухе еще висел отголосок разбитого стекла, а он покручивает свой бокал и усмехается мысли, отчего бы не разбить свой, чтобы показать, что он тоже не в восторге от праздника, да и нет у него никакого желания сидеть здесь с братом. Только ему нужно, именно нужно. Жизненно необходимо, потому что иначе он в скором времени просто сойдет с ума, если не перестанет ему виднеться везде образ Риты. Но ему было наплевать. Главное – это увериться в ее счастье. А остальное он выдержит.
И все-таки он делает глоток виски, решив, что разбивать ничего не будет – не по его это части – и наслаждается даже в какой-то степени крепостью напитка, его ощутимой дороговизной, отчего перед глазами как-то машинально появляется образ дешевого бурбона, который вечно стоял на кухонном столе. Их мамаши обязательно делали несколько глотков перед ночным отходом, а он кривился и отступал в тень, пока его не хватала за ладонь Рита и не тащила на улицу. Он ведь менялся рядом с ней. Словно становился на время нормальным, хотя это было скорее лишь обычным ощущением, а не переменой мировоззрения, только вот изменится ли он сейчас, когда увидит ее, скинет ли он с себя всю мрачность и ненависть – не мог он этого знать. Хотя был уверен, что нет, потому что все изменилось, они не дети теперь. Только до сих пор он любит ее все той же отчаянной и невообразимой любовью. До сих пор.
Очередной глоток, чтобы отогнать мысли из головы, ему ведь нужно контролировать себя, а Свен молчит, отчего Вельер усмехается и даже раздумывает, что бы ему ответить, как только брат что-то скажет. И вновь покручивает бокал, и поднимает взгляд, когда ответ прозвучал, и, казалось, сейчас вот его губы должна разрезать очередная ухмылка, такая привычная и мрачная, но он не смог.
Он не сдержал себя, хотя пытался из последних сил. Пытался, когда медленно и не спеша поставил бокал виски на кофейный столик, пытался, когда тяжело опирался руками на подлокотники, даже тогда он пытался. Но стоило ему стать на ноги, стоило выпрямиться ему, как он тут же подался вперед звериным выпадом – и вот уже его ладони крепко сжимают плечи брата, губы поджаты и лицо слишком близко. Он стоит, наклонившись над креслом, и смотрит прямо в глаза, и никогда еще его взгляд не был таким яростным, никогда еще он не смотрел так на брата и, казалось, что этой ненавистной ярости в глазах сейчас было даже больше, чем когда-либо у самого Свена. Но недолго он впивается взором в зрачки, буквально пару секунд, чтобы потом процедить сквозь сжатые зубы:
- Рита Хьюлитт.
И как только последний звук срывается с его уст, он моментально отступил, пряча руки в карманы, словно одумался неожиданно, хотя на самом деле он расправился лишь для того, чтобы не получить ответного удара. Он уже буквально дышал напряженным воздухом и видел словно, как брат собирался ответить ему каким-нибудь жестом – и только поэтому он отступает к камину. Потому что это его брат. Пусть сводный, но брат, и никогда он не поднимет на него руку, хотя сейчас он не сдержался, но все же смог отступить.
Он стоит чуть поодаль и сбоку, смотрит на огонь и думает. Нет теперь в его глазах былой ярости, осталась лишь привычная ненависть, а ладони в карманах сжимаются в кулаки, и вены выступают, но он не может молчать. Потому что если он не обронит ни слова, если развернется сейчас и уйдет, вспомнив о своей гордости, то не увидит он свою белокурую девчушку, а ради нее он готов на все. Потому и сжимает кулаки, словно хочет, чтобы вся гордость собралась в них, освободив его разум, и терпит пару минут, и говорит:
- Не думай, что я успел забыть, кто я на самом деле. Ты не назовешь братом сына обычной шлюхи, и до сих пор не знаю я, что тебе нужно. Только слушай меня внимательно: если ты найдешь ее, то я выполню любую твою просьбу. Какой бы она ни была.
И он не врет. Сейчас он говорит правду, хотя даже не повернулся в сторону брата. Продолжает стоять и смотреть на огонь, а потом усмехается, но как-то беззлобно, и достает с кармана пачку сигарет, чтобы вытянуть одну из них и хорошо затянуться. И курит он не спеша, раздумывая между делом, куда ему отправится после, ведь Свен не будет терпеть его рядом, а выпроводит при первой же возможности. Он не желал ни с кем встречаться, но и не желал оставаться в одиночестве, потому что тогда он обязательно натворит каких-нибудь глупостей. Ведь так жжет ладони, так полыхает грудь, что ему просто необходимо выплеснуть накопившийся гнев или замочить его в спиртном. Ибо не мог он просто сидеть в гостиной и просто смотреть на огонь, как поступил его брат, потому что он обязательно увидит в языках пламени ее черты. Черты лица его белокурой девчушки.

 Отправлено: 31.01.10 10:28. Заголовок: Ему смешно. ему так ..

Ему смешно. ему так дико хочется раскатиться смехом по всей гостиной. Своим диким дьявольским хохотом, не предвещающим ничего хорошего. Она предпочитала ретироваться в другую комнату в такие минуты и запираться там на ключ. Свен оставался наедине со своим хохотом. со своей яростью и бутылкой виски наперевес. Она это знала. когда он так смеялся, что наливались кровью глаза. Это означало, что в следующую же минуту он мог скрутить ей шею не задумываясь. и потом даже не жалея о содеянном, а только подкуривая очередную тяжелую сигарету, затягиваясь ею до потемнения в глазах. Подкуривая еще одну и еще одну. и так выкурив целую пачку в своем кабинете, а потом лениво позвонив своим ребятам и приказать им убрать тело из его гостиной. Вид весь портит. он умел быть циничным и жестоким, и часто делился своими планами. и описывал все в самых дотошных подробностях. Как именно поломает ей позвоночник, если чертова сука посмеет хоть еще раз сказать ему слово против. Как глупому цыпленку. он курил, смеялся и говорил ей все это, пока она сидела напротив и пыталась сквозь сизый дым различить его глаза. И ему было смешно вдвойне. что она не могла от ужаса повести плечами. она не могла убежать, потому что он все равно бы ее догнал. Но он упивался, упивался до последней капли ее ненавистью в глазах. которая росла в геометрической прогрессии и забавила его. он засыпал и вспоминал не вкус губ, а ее глаза. он поклялся, что однажды вырвет ее проклятые глаза. И пока она будет орать, исходиться на крик. хрипнуть и падать на колени от боли, он будет прижимать ее к стенке и целовать. и делать наконец-таки все, что ему вздумается. И эти глаза не смогут больше испепелять его свои взглядом. он ведь всегда чувствовал этот взгляд спиной. она неслышно пробиралась в кабинет и не подавала признаков жизни, пока он пил горячий вечерний кофе и читал какие-то свои бумаги. Сводки новостей, старые письма. сжимал резную чашечку своей сильной мужской рукой и с его ладони сыпались фарфоровые осколки. лился горячий кофе, капала горькая его кровь. и она вдруг соображала, что ей нужно уйти. чтобы он ее не заметил. А он чувствовал запах ее духов. которые она терпеть не могла, но исправно каждое утро наносила по две капли на изгибы своей шеи. которую потом он будет сжимать с такой неимоверной ненавистью, когда она будет кричать и отбиваться. унижаться и просить отпустить. А он просто как голодный зверь. обрек цепями свою жертву и наслаждался ею. ее страданиями, ее криками. И ею самой. она собиралась упорхнуть с его кабинета. Упорхнуть с его золотой клетки. его маленькая птичка, которую он крепко держал в своей руке. Он чувствовал духи. он чувствовал ее взгляд где-то в районе своей грубой шеи. Где билась артерия жизни. он медленно поворачивался в своем кресле и сжимал крепко порезанную руку. одаривал ее жестоким взглядом и усмешкой на один бок. И настойчиво просил так быстро не покидать его. на что она отвечала презрительным взглядом и немедленно захлопывала за собой дверь. Свен вставал со своего места и медленно шествовал до ее комнаты. где она уже успела подпереть себе дверь. Стучал по ней своей окровавленной ладонью неистово и переходил на грубый несдержанный хрип. но его девчонка не спешила открывать ему двери. Она не сдавала позиций. она была слишком упрямой, слишком самоуверенной. и в конце концов, получила по заслугам. Сегодня все как по сценарию. как когда-то с ней: окровавленная рука, виски под боком. чертова злость, которая жжет и не отпускает. Дьявол побери. если бы она была рядом, он бы больше не тянул. он сорвал бы на ней всю злость второй раз. И плевать на ее ненавистные глаза. плевать на ее губы, плевать на все. что он так в ней ненавидит, потому что беспорядочно желает. ну почему, почему все воспоминания не рассыпаются в прах? Почему звериное чутье его не дает ему покоя. почему она не дает ему покоя? Он же не может признать, что стал пленником этой женщины. он только сжимает кулаки, бьет стаканы с виски и вспоминает. И Видит Бог. он убил бы сейчас любую шлюху, которую себе бы заказал. только потому, что она целовала его не так, как целовала его женщина.
Черт возьми. как же он ненавидит эту самоуверенность. Айрине и Вельер. два человека, которые умудрялись выводить его из себя своей излишней самоуверенностью. Хотелось ударить по лицу с кулака. впечатать в стенку, чтобы боле не было желанья кичиться. он бы ударил и Айрине. он бы ударил сейчас и Вельера. и плевать, что мужчины не бьют женщин. И плевать, что они братья и это совсем не благородно. бить своего брата. Он встает со своего места и тяжелым шагом идет до камина. он сам едва сдерживается, чтобы не сделать выпад вперед. Схватить за глотку самоуверенного мальчишку и не бить его по лицу. пока вся ярость не выйдет у него через окровавленный и сбитый кулак. Пока вся ярость не высочиться у него через глаза. в этом диком звере никогда бы не узнал Свена. его бы не узнала его бывшая жена, которая считала. что он мужской идеал. Что он благородный и прекрасный мужчина. а на деле он обычный подонок и свинья, который просто умел пудрить девушкам мозги. Брать то, что он хотел. пользоваться ими и бросать. Что он и проделал с его бывшей женой. черт возьми, сколько же людей теперь его ненавидят? Он ухмыляется своим мыслям и поднимает тяжелый тягучий взгляд на брата. Точнее на его спину. а он так терпеть не может, когда к нему поворачиваются спиной.
Не смей поворачиваться ко мне спиной, братец.
У него глухой хриплый голос и сжатые зубы. он после слушает его внимательно, выдерживает паузу после его слов. Чтобы потом наконец тишину гостиной разразил его бешенный смех. первый признак того, что он теряет контроль над ситуацией. Хотя так сжимает руки и надеется, что это поможет ему. только вот глаза слезятся от дикого смеха, вокруг все размыто. Ярость подбирается к самой глотке и не дает дышать. беги, мальчишка, беги.
Рита Хьюлит, значит. ну и на кой черт тебе сдалась какая-то шлюха из прошлого? а Вельер?
Он бьет по самому гнилому. он делает это назло, говорит назло и задирает голову. чтобы втянуть в себя сухой накаленный воздух и рассмеяться еще громче.

 Отправлено: 04.02.10 14:25. Заголовок: …Лук сломан, Стрел б..

…Лук сломан,
Стрел больше нет,
Время стучится в виски,
Не лелей робеющего сердца,
Стреляй без промедления.
Буккоку Кокуси

Он курит не спеша, будто бы в действительности наслаждается табаком, хотя на деле ему нужно было хоть чем-то занять руки, чтобы не жгло так сильно не только желание найти немедленно его белокурую девчушку, но еще и наброситься на брата, чтобы бить остервенело, но без вкуса, без мыслей, а просто бить, не думая о том, что он ввязывается в драку с собственным братом. Поэтому он курит. Стоит к нему спиной, чтобы не искать повода, не видеть его яростные глаза и снисходительную усмешку, и просто смотреть на огонь. А еще ждать. Терпеливо ждать, что же ответит ему брат, что потребует взамен и потребует ли вообще. Просто ждать, хотя один лишь бог знает, насколько Вельер ненавидит ожидание. Впрочем, он ненавидит все. В нем столько этой ненависти, что она выливается через край и словно пачкает его мазутом, который скапливается в глазах. Только он никогда не скрывал своих глаз. Гневных, ненавидящих и тяжелых глаз.
Он затягивается, и дым медленно соскальзывает с его губ, протяжно, но без лишнего шума, и продолжает клубиться даже тогда, когда комнату начал сотрясать смех. Такой же яростный, как и глаза Свена, но Вельер и не думал шевельнуться даже, он все стоял и смотрел на огонь, и только тонкая усмешка разрезала его губы, ведь было бы действительно глупо рассчитывать на что-либо. Не столько на помощь, сколько на возможность ответной услуги, ведь он обычный бездарный мальчишка, у которого неожиданно нарисовался старший брат и которому он буквально пару минут назад предлагал какую-то сделку. Как глупо.
Только плевать ему было на всю абсурдность ситуации. Плевать было ему и на смех, и на ярость, и на последствия – так сильно пылало его сердце, его черное небьющееся сердце. А если и билось оно иногда, то лишь одним именем, и имя это отчетливо читалось в каждом ударе. Глухо, но в то же время громогласно билось оно о ребра с безнадежной свирепостью и твердило каждый раз: «Рита. Рита». И только ради одного такого стука он готов был снести любые унижения, собственноручно растоптать свою гордость, он готов был терпеть, как терпел в детстве, когда она была рядом с ним. Только сейчас нет ее, сейчас слишком много накопившейся ненависти, которая почему-то не шла на убыль, но он старался. Он действительно старался.
Сигарета медленно тлела, зажатая меж его пальцами, смех не прекращался, да и он сам не думал оборачиваться лицом к брату. Он продолжал ждать, потому что знал, что это еще не все. Что последует продолжение. И он чувствовал напряженность, которая давила на виски, чувствовал злость, которая вгрызалась в губы, и чувствовал ненависть в своих глазах. Она могла бы потушить любое пламя с диким шипением, и было это не в первой, только никогда он не осознавал, сколько этой ненависти. А теперь осознал. Осознал и понял: грянет беда.
-Если бы ты…
Он резко останавливает свою речь, будто бы обрывая любые нити. И останавливается потому, что уловил все слова, понял сказанное, каждое слово – и не мог он более ничего не говорить. Последний дым срывается с его чуть приоткрытых губ, сигарета вмиг оказывается зажатой в кулаке, а боли он даже не чувствует, когда она впивается в его ладонь, он смотрит на огонь, он впивается взглядом в этот огонь, только уже никакого рассудка не было в его взгляде. Он помутнел и осыпал пеплом прошлые предубеждения, осталась одна ненависть.
Беда грянула.
Казалось, что прошла вечность, когда губы сжимались в тонкую линию и раздавался хруст суставов, только в реальности часы не успели отсчитать даже нескольких секунд, а он уже разворачивается резко и делает несколько стремительных шагов в сторону брата. Еще тогда он спиной чувствовал готовность Свена ударить его, но брат оказался умнее, заставляя его первым наносить удар. Хоть один из них должен был удержать ситуацию в контроле, и таким инициатором должен был быть Вельер, только брат просчитался. Он задел самое важное, самое больное, отчего перестает работать не только разум.
Он, черт побери, задел его сердце. Сердце, которое теперь остановилось и не бьется о ребра таким спасающим «Рита. Рита».
И на Вельера теперь рассчитывать нельзя.
Молниеносным движением он наносит сильный удар по лицу, потом еще один, и он ничего не соображает. Он не понимает, кого бьет, не понимает, зачем он бьет, знает только за что. Он ничего не слышит, потому как синяя выступающая жилка пульсировала на виске, и с каждым биением крови раздавался оглушающий грохот, который давил на сознание и приказывал не останавливаться. Удар в солнечное сплетение. Он не произносил ни звука. Не дышал шумно и не приговаривал зло, чтобы не смел он больше говорить так о его белокурой девчонке. Он не чувствовал боли, когда по его телу приходились ответные удары, хотя порой облизывал губы, но не думал и медлить. Ни о чем не думал.
В гостиной так и продолжала висеть его недоговоренная реплика.
А он лишь хотел ответно среагировать, плюнуть тем же сарказмом, который бы так отчетливо читался в слове «любовь». Хотел терпеть и ждать, когда брат выговорится и успокоится. Он старался, черт побери, только ничего у него не вышло, потому что теперь некому его сдерживать. Он всегда был холоднее и спокойнее, только ранее дела не касались его прошлого, той части, которую он оберегает так бережно. Но сейчас он не остановится. Если Свен не образумится, то один убьет другого. Беда преобразиться в катастрофу. Потому что он ничего не видит и не слышит. Он ни о чем не думает и ничего не понимает. Только кровь бьет в висок и требует не останавливаться.
И он не остановится. Пока бьет его кровь.

 Отправлено: 06.02.10 21:26. Заголовок: Свен впивается взгля..

Свен впивается взглядом в спину своего брата. и кажется, что еще немного, и он просто прожжет в этой чертовой спине дыру. такую дыру, что можно будет отчетливо увидеть, что у этого мальчишка темная душа и вместо сердца просто пропасть. Ну как невежливо. разве мальчишку не учили манерам поведения? Что некрасиво поворачиваться спиной ко старшим. хотя, о каких манерах может идти речь, если его брат воспитывался в изысканном обществе двух шлюх. Мало того, что это было некультурным жестом с его стороны. так это было еще и опасным жестом. Для него самого же и для Свена в том числе. он терпеть не мог, когда к нему проявляли неуважение даже в мелочах. Кидали взгляды свысока, приподнимали губы презрительно. поворачивались спиной. Последнее было из серии того, что бесило его больше всего на свете. она столько раз поворачивалась к нему спиной. Даже когда он вроде бы вел себя нормально и расслабленно. когда он приходил с работы и так устало просил ее поужинать вместе с ним. А она. черт бы ее побрал, плевалась ядом и поворачивалась спиной. Захлопывала за собой дверь. и потом эта чертова сука, наверное, жаловалась. что он такой зверь и деспот. И чертов садист. хотя сама прекрасно знала, чьими стараниями он выходил из себя так, что чуть не лопались капилляры на глазах. Не лопались вены на руках и стены в комнате не орошались тем, что было у него вместо крови. чем-то темным и тягучим, но точно не кровью. И у него совершенно точно не было сердце. когда-то очерствевшее в конец и выкинутое за ненадобностью. А ведь он мог быть иногда с ней заботливым, что ли. хотя это совсем, совсем не в его стиле. он мог провести рукой по ее волосам расслабленно и не обращать внимания на то, как она фыркает и улавливает любую возможность смыться в свою комнату. Свен жестко пресекал. ему было плевать, надоело ли ей его общество. Главное, что он хотел. чтобы она в эту минуту была рядом. И черт знает. если сердце давно выброшено в урну, то какого черта он так долго держал эту девку рядом с собой? Которая его единственная головная боль. и единственная пульсирующая мысль в голове. Даже сейчас, когда он кажется. преисполняется весь ненавистью к брату за этот неосторожный жест. Он думает о ней. и его ненависть закипает все пуще. Как вулкан, который бурлит и грозиться разлить свою лаву. свою темную черную ненависть выпустить через глаза и через сжатые кулаки. У него ведь правда так раскалывается голова и таблетки никогда не помогают. да и он бы не стал сейчас их пить пачками, он, в конце концов, не слабак. И не такое бывало. а самая соль была в том, что он сжимал кулаки и по причине того. Что он знал, что эта стерва сейчас прекрасно видит, как он мучается и злорадно смеется, и наслаждается представлением. он сжимал кулаки по причине того, что никак не мог выбросить ее из головы и зажить как раньше. А не так, как он зажил после ее смерти. Свиду, ничего не изменилось. он все тот же Свен Бана, все тот же поставщик. опасный обаятельный мужчина в очках, покручивающий ключи на пальце, вальяжно облокачивающийся на машину. И зазывно ухмыляющийся. у него все тут же колючий ежик волос, по которому он небрежно каждое утро за рулем проводит рукой и усмехается самому же себе в зеркало заднего вида. Таким видят его все, но никто не видит, что остается за чертой. Кроме его брата, естественно. он мог даже спокойно наблюдать вспышки ярости брата, когда тот, только зайдя домой, начинал ломать тумбы, шкафы. Проламывать ящики в своем столе, когда что-то так яростно искал в нем. что-то из прошлого, может быть, ее фотографию, которую он давно сжег в камине? Вельер даже не задавал глупых вопросов. не пытался завести разговор, не пытался поддержать крепким словом. Хотя бы потому, что ему было откровенно и честно плевать на трагедии брата, когда своих было по уши. Но он знал, что что-то мучает Свена. он единственный об этом знал и он единственный, кому было дозволено об этом знать. Потому что он все-таки брат, как ни крути. Сколько бы сейчас желчи и грязи, и ненависти не лилось из глаз Свена. они братья.
Вполне предсказуемый ход событий. ибо Свен сам же осознанно и был провокатором драки. Он даже раскидывает руки в разные стороны и широко улыбается, когда брат к нему поворачивается лицом и собирается сделать несколько стремительных шагов, чтобы хорошенько вмазать ему. так вмазать, что Свен сначала даже теряется и теряет еще пару секунд. просто на то, чтобы сообразить, где он и что с ним происходит. а когда видит разъяренные глаза брата, к нему возвращается потерянный на пару мгновений рассудок, и он выпрямляется. Чтобы получить новую порцию ударов. оскалиться и сплюнуть кровь, у него разбита губа. снова выпрямиться и резко замахнуться, чтобы проехаться тяжелым кулаком по лицу брата и со всей дури впечатать его в стену. С первого взгляда можно сказать, что у Свена силы гораздо больше. чем у его брата. И что преимущество на стороне Свена, и что ему не стоит больших усилий отколотить мальчишку так. чтобы он потом боялся свои кулачонки подымать вообще. Но черт возьми. снова этот родственный фактор, который настолько уже слился с ним, что он не может лишний раз ударить Вельера. и поэтому он просто заламывает ему руки за спиной, бьет больно локтем в спину. А потом и коленкой, чтобы тот поджал губы от неожиданной боли в позвоночнике. он заламывает ему руки еще пару минут и не дает шанса и вырваться. он выжидает, пока ярость перестанет закипать в них обоих. И неопределимое желание разбить лицо друг другу станет преодолимым. И только потом отпускает его. отталкивает от себя и усмехается разбитыми губами. Прячет руки в карман и говорит низким, хриплым голосом.
Молодец, брат. так держать.
Он разворачивается и делает несколько шагов по направлению к бару. выхватывает оттуда очередную бутылку виски и стакан. Поворачивается снова к молодому человеку и смотрит на него пронзительно. кровные узы неразрушимы, и только поэтому он ему поможет. Не требуя ничего взамен.
С Рождеством, брат. я найду твою девчонку.
С этими словами он хлопает его по плечу и удаляется из гостиной. чтобы подняться к себе в кабинет, запереться там. Глотать нещадно виски и не морщиться от того. как жжет горло резкий напиток. перебирать бумаги и вспоминать, как она присаживалась, бывало, на этот стол, чтобы его подразнить. Да будь она проклята.