Отправлено: 01.02.11 16:12. Заголовок: Особняк Лор де Кермадек

Белый особняк на берегу. Огромный сад полный, в положенный сезон, роз всех цветов и оттенков. Со стороны производит несколько мрачное впечатление.

 Отправлено: 01.02.11 21:01. Заголовок: Белые стены особняка..

Белые стены особняка на берегу сегодня должны были вместить в себя крайне буйную компанию и посему, с самого утра дом вынужден был впускать и выпускать из себя тех, кого в обычное время здесь видеть не приходилось – разносчиков еды и напитков, нанятую прислугу, уборщиков…
Управлял ими и следил за всем Анри. Молодой художник приехал вслед за Лор, так как не мог оставаться без своей музы и теперь сделался в доме кем-то вроде управляющего. Он отвечал на телефонные звонки, созывал гостей, пополнял холодильник и напоминал Маркизе о времени приёма лекарств. Без него она бы не смогла здесь жить. Сама же это и признавала, хотя и ворчала, когда забота Анри о её персоне становилась излишне утомительной.
В этот раз список приглашённых на вечеринку составляла Лор. Сидя за столом в гостиной она размашисто черкала на листе бумаги имена, выуженные из старой записной книжки в кожаном переплёте, и уже заранее изнывала от скуки.
Здесь всё казалось не таким, как в Париже. Воздух – гаже, шампанское кислее, лица глупее, разговоры – короче. Дома она могла веселиться все ночи напролёт, забыв обо всём, в том числе о своей болезни и временами подкатывающей слабости. Тут приходилось мериться с личностями, чьё присутствие рядом можно было объяснить только вынужденным одиночеством.
О чём, к примеру, можно разговаривать со скульптором-неудачником, подавшимся в абстракционизм только лишь потому, что руки у него росли оттуда же, откуда они пробивались у многих его «творений»? Или, к примеру, какое удовольствие можно испытать от встречи с поэтессой, чей талант на самом деле принадлежит молчаливому супругу, пришпиленному к юбке гениальной жены при помощи английской булавки? Ответ прост – самое что ни на есть посредственное.
Любить их Лор не могла, уважать подавно. Оставалось только одно – издеваться. Хотя это, надо сказать, было не самым худшим из возможных удовольствий. Плохо только, что за неимением иного этот плод вскоре мог набить оскомину.
Для скрашевания досуга оставалось шампанское, книги, сад, море и Анри, кричавший теперь на первом этаже, нечто среднее между - «О, мама, роди меня обратно» и «Боже, храни мой зад».
Не было назначено определённого часа, к которому нужно было съезжаться. Каждый мог приехать когда угодно и даже помочь с приготовлениями. Зная об этом, многие решили прибыть как можно позднее.
Мадемуазель де Кермадек оставалась пассивной ко всему. Ей не хотелось погружаться в суетливые хлопоты. Не хотелось развлекать приехавших загодя Жюльена и Бенедикта, двух около балетных геев в шёлковых рубашках и виниловых брючках в обтяжку. Она спуститься к гостям только вечером, тогда когда от неё будут требоваться лишь улыбки и разговоры. В конце концов, она имела на это полное право.
Впрочем, нежелание видеть, кого бы то ни было до назначенного часа, вовсе не помешало Лор спуститься в сад. Длинное, белое вечернее платье из кружев, которое молодая женщина одела с самого утра, было не особо подходящим нарядом для прогулок, однако переодеваться не хотелось.
Сжимая в тонких, бледных пальцах хрустальный бокал с розовым шампанским, Маркиза не спеша прогуливалась взад-вперёд по садовой дорожке, про себя гадая, надолго ли хватит её лицемерия и не явит ли она личину сардонического злорадства едва ли не спустя полчаса после прихода гостей.
Вполне резонно поинтересоваться – а зачем так мучится, и созывать к себе столь отталкивающих людей? Не лучше ли провести этот вечер в одиночестве или в компании двух-трёх личностей приятных во всех отношениях?
Да, лучше. Но скуку подобные посидели развеять могут вряд ли. А скука Лор де Кермадек была воистину колоссальной. Поэтому и терпела. Как та маркиза, которая улыбаясь, втыкала себе под столом вилку в ладонь.
Пара глотков шампанского, быть может, мягкий вдох белой пудры, предназначенной отнюдь не для розовых щёчек – и можно будет сказать во всеуслышание «Вечеринка удалась», даже если потом стошнит в уборной.
Где-то совсем рядом послышались шаги. Лор вздрогнула и подняла глаза. По обсыпанной гравием дорожке шли двое, однако их лица разобрать было пока трудно.
«Ну вот. … Началось», - уныло подумала мадемуазель де Кермадек, надевая одну из дежурных лучезарных улыбок и ступая навстречу гостям.
- Чааарли! Вот так сюрприз.
Чарли, вечно слегка поддатый, привычно с иголочки одетый и как всегда чуть-чуть возбуждённый от перспективы возможного секса с кучей безликих красавчиков и красавиц, помахал рукой рыжеволосой хозяйке грядущей оргии, и попытался было что-то сказать, но Лор его перебила:
- Так давно не виделись! Я вижу ты как всегда – в прекрасной форме и с девушкой. Познакомь нас, милый. Я просто трясусь от желания знать, как зовут твою спутницу, мон амор.

 Отправлено: 08.02.11 15:42. Заголовок: -Джос, представляешь..

-Джос, представляешь, я встретила мужчину. И он назвал меня Самантой. Это её любовь. Он смотрел на меня, а видел свою мёртвую женщину.
Октавия переживает, но не из-за того, что попалась на его пути и разбередила раны. Об этом переживала пару минут после их встречи – она не заботится о ком-то долго, только о дочери. Но и здесь её опека – ничего хорошего. Она может извести Джос звонками, но она нерадивая мать. Потому, что может забыть продукты, как тогда в магазине. И закрыться в студии вместо того, чтобы сходить с дочкой кино, хотя Октавия купила билеты и написала Джос смс, что сегодня у них киносеанс. Они потом сходят сто раз, но из Октавы мать никакая. Она говорила, что ценные мысли приходят на унитазе, как назло, когда их если и есть на чём записать, то уж точно нет чем, редко кто прихватывает с собой карандаш. Да мелок на худой конец. Сегодня она впервые растормошила дочь рано утро, в паникёрском состоянии принялась кричать, что они уезжают на другую планету, Джос испуганно смотрела на обычно странную, но относительно спокойную маму, и вливала в неё успокоительное. Потом они валялись на балконе, курили сигарету Октавии, как-никак нервы нужно возместить. Потом они попытались сделать подобие яичницы, но когда Октавия обнаружила, что у них кончились помидоры, вышвырнула их шедевр и заодно сковородку и решила, что сегодня им стоит объестся шоколадом и пирожными. Джос беспокойно наблюдала за мамой, которая сидела на столе, скрестив ноги, и сосредоточенно его разрисовывала, не пытаясь утереть слёзы. А потом она отмерла, обняла дочку, чмокнув её в висок и мягко пообещала, что больше не будет будить её ни свет ни заря. Ясное дело, Джос решила, что на мать так подействовала годовщина Саманты – с тех пор, как погиб Натан, Октава с ужасом ждала его круглой даты, представляя, что будет твориться с её девочкой. Но после встречи с этим мужчиной со святыми глазами и словами грешника она боится. Он был знаком, что она не имела права занять место сестры. Она забрала её дочь и бросила на произвол её мужчины. И теперь - возмездие. Октавия не боится попасть в ад, она заберёт с собой Малену, и та будет ей благодарна, они будут бить друг друга по нервам и разрисовывать дьявольским пламенем свои холсты. И она заберёт в ад дочь, там ведь будет вечно гореть Феликс Висконти.
-Этот ублюдок не был на последней выставке Малены Уэрто. Плевать я хотела на его работу. Зачем она нужна, если он не может позволить себе пойти на выставку? Я люблю свободу. И меня зовут не Малена.
Он и имени Октавии не знает и уж тем более, что она - художница. Но это её не бесит. Октавия обнимает за плечи «этого ублюдка» со всей нежностью, на которую способна – только он вряд ли в курсе, что любые нежности она тренировала на мужиках, и если им что-то не нравилось, она не пробовала такое на дочке. Потому, что мужики – самые капризные создания, и только они могут быть полем для экспериментов. А её дочка – святая. Октавия обращается к хозяйке дома – у неё воздушное платье, заставляющее её испугаться, что сейчас ветер надует его паруса и она улетит в небо. А золотые туфли – что надо. Октавия нарисовала бы её так – в этих туфлях. Сидя на этом треклятом платье. Какой-то парень в балетном трико чмокает Октавию в щёку, но сегодня она не в настроении и не образе «я попробую быть любезной!.
-Ты спишь с мужчинами. Только чёртов псих может спать с ублюдками, как он сам. Прости за ублюдка, кстати. Принеси мне лёд. Нет-нет. Ничего не понимает!
Октавия беспомощно смотрит на белые стены особняка, которые начинают на неё давить. А этот идиот направился к бару – ну как можно общаться с этими странными детьми по имени мужчины? Она же просила льда. И теперь направилась на кухню – у неё на эти помещения было чутьё, хотя Октавия вообще не утруждала себя приготовлениями пищи и уж тем более на кухне. Но довольно быстро её отыскала, с блаженством выудила из морозильника много кубиков льда и не обращая внимания на замеревшую кухарку, меланхолично стянула со стола скатерть, уронив попутно все водружённые туда тарелки и обложила льдом свои ноги. Это всегда помогало ей думать, потому, что когда у неё ноги горели, как вот сегодня, думать Октавия не могла.
-Мне сказали чувствовать себя как дома. Так что.
Она пожимает плечами. Октава привыкла, что её принимали за эпатажную девицу, она привыкла, что никто не давал ей её лет и не обижалась, хотя любой матери обидно, когда её принимают за сестру своей дочери. По крайней мере той матери, которая украла дочь у сестры. Октавия с силой вдавливает в каштановые пряди кубики льда, смешивая их со своими мыслями, ощущая, как холод проникает в мозг. Джозефина сейчас дома, всё хорошо. Скорее всего, к ней пришла та одноклассница. Октавию так охватила тревога, что она готова была звонить Висконти и умолять его ни на шаг не отходить от её дочери. Но она не будет указывать Джос, что делать и как жить и поэтому до корня изгрызла ногти. В этот момент на кухню вошёл Чарли, имя которого она запомнила по той простой причине, что оно красовалось у него на рубашке – он с ухмылкой по дороге сюда выспрашивал, что она делает с его спиной, а она смочила кисть губами и грубо толкнула его, чтобы не дёргался, выводя на рубашке «Чарли». И вот этот ублюдок решил, что она должна развлекать его, раз хозяйка не изволит, и опрокинул её на стол. Октавия апатично лежала пару минут, пока он пытался что-то сделать с пуговицами на её рубашке, но потом резко села, отпихнув от себя «Чарли» с такой скоростью, что тот пошатнулся.
-Болван. Спермотоксикоз не подходит краске, которой заляпаны мои шмотки.
Она сказала всё также спокойно. В представлении Октавы секс не был счастьем или провинностью – это могло стать вдохновением или его отбить. «Чарли» не повезло. Она молниеносно схватила нож, валяющийся рядом, когда тот снова пьяно потянулся к ней, и резанула по его запястьям. Он взвыл глядя на неё излюбленным мужским взглядом «за что», а она улыбнулась кухарке, свесив ноги со стола.
-Знаю, у него некрасивая кровь, без неё пол выглядел похудожественнее. Не говори Уэрто, что я портила пол. Пойду искать самую красивую женщину здесь.
В комнату, куда красивая в платье из парашюта забилась от фриков во главе с Октавией, последняя вошла без намёка на стука, заперла дверь и устроилась на полу, так и не расставшись с ножом в руках. Не потому, что она асихопатка – просто понравилась форма его ручки.
-Ты мне не мешаешь, так что можешь остаться. А я могу остаться с тобой?
Она – вульгарно накрашенная, в розовых колготках и грубых угги. Она с локонами, затронутые льдом из морозильника. На ней шорты, похожие на шторы и о расцветке которых засомневалась бы ваша прабабушка. У неё кончики пальцев в крови, но пахнут краской. Плохо, что сегодня не осень – она хотела бы сделать дочке корону из золотистой влажной листвы.

 Отправлено: 15.03.11 03:54. Заголовок: Зажигалка была пор..

[Начало игры]

Зажигалка была поразительно холодной. Будто бы кто-то засунул её ночью в морозильную камеру, а утром снова кинул в глубину кожаной сумки с алыми, блестящими как облизанный леденец, ручками.
Пальцы Пьеретты Лоррен крепко вцепились в серебряную зажигалку, а сама она нетвёрдой, чуть дрожащей рукой, попыталась прикурить сигарету, зажатую между зубов. Ей удалось сделать это не с первой попытки и потому, когда дым, наконец, ворвался в лёгкие, женщина устало откинулась на спинку садовой скамейки и блаженно прикрыла подведённые чёрным глаза.
Какого чёрта, да, именно, какого черта она сюда припёрлась? Хозяйки дома она не знала, разве что только была просвещена об её личности – дитя аристократического рода, богатая девочка, больная и сумасшедшая. Такие люди всегда раздражали мадемуазель Лоррен, не привыкшей к жалости или же состраданию. В душе бывшей, да и нынешней, проститутки, поднималась волна почти классовой неприязни к тем, кто волею несправедливого и слепого Бога властвовал и насмехался над нею – зло обиженной безразличным провидением.
Разумеется, она никогда не показала бы своей ненависти, ибо от особ, подобных мадемуазель де Кермадек, можно было поиметь значительно больше, если они находились в списке хороших знакомых.
Серебристый сигаретный дымок оставлял под языком приятное, вяжущее послевкусие. Это маленькое наслаждение успокаивало нервы, и руки мадемуазель Лоррен уже не так дрожали. Она даже не могла теперь сказать с точностью – из-за чего так разволновалась несколько минут назад. Возможно – из-за кажущимся знакомым лица гостя или же чьего-то голоса, окликнувшего мимо проходящую Матильду, не имеющую к нынешней Пьеретте ровным счётом никакого отношения.
Нервы, нервы, чёртовы нервы. Они не давали спать спокойно. Из-за них она почти перестала наслаждаться жизнью, к сладости которой стремилась тогда, когда у неё не было ничего, кроме одного коктейльного платья и пары туфель с подмазанными тушью для ресниц сбитыми каблуками.
Новая затяжка принесла ещё немного спокойствия. Временного и эфемерного, как и всё, что может подарить, уже успевшее поднадоесть, удовольствие.
Было бы глупо жаловаться на теперешнее своё существование. То, о чём мечтала грошовая проститутка из замусоренного бара, сбылось как нельзя лучше.
У неё была квартира - роскошно обставленные апартаменты в центре города. У неё были деньги, готовые к её распоряжению в любой день и час. В сущности, Пьеретта Лоррен могла купить многое из того, что когда-то страстно хотела, но, по иронии судьбы, вечный страх смерти лишал её желания получать хотя бы что-либо. Всё казалось безвкусным, неинтересным, пророй даже отвратительным. Как будто вместо чёрной икры, она подцепляла ложечкой крохи пепла.
Сигарета почти дотлела. Сделав последнею затяжку, Пьеретта бросила окурок в траву, даже не удосужившись его притушить, и поднялась на ноги. Даже сейчас она умудрилась выглядеть вызывающе. На вечеринке организованной в роскошном доме французской маркизы, все приглашённые особы женского пола были облачены в платья до пят. Она же выбрала из своего гардероба чёрно-белый наряд, достигающий лодыжек, да ещё и накрасилась слишком ярко для кремово цвета обтягивающего её шёлка. Впрочем. … Как оказалось, здесь это почти никого не волновало. Как и все творческие встречи, вечеринка в доме Лор де Кермадек, скорее напоминала парад сумасшедших, нежели чем светский раут.
Люди в странных нарядах, высказывали не менее странные идеи о мире, который им казался ещё более странным. Психи. Все они психи. Все до одного. Мадемуазель Лоррен тоскливо осмотрелась по сторонам и нехотя направилась к дому, где уже играла музыка и слышались взрывы весёлого смеха.
Если бы дома она не ощущала страха, она бы никогда сюда не пришла. Вот, собственно, и вся нехитрая задачка. Сидеть в четырёх стенах оказалось для неё делом намного более трудным и страшным, нежели чем пребывание в неинтересной компании незнакомых людей. В тишине шикарных апартаментов в голову лезли страшные мысли и перед глазами начинали маячить пугающие образы. Руки сами собой тянулись к сигарете, а сердце готово было вот-вот вырваться из груди и с гулким шлепком плюхнуться прямо под ноги.
«Я глупа», - лениво размышляла Пьеретта, медленно идя вперёд и задумчиво разглядывая носки своих туфель, - «Глупа. Была бы я умнее – не заморчивлась бы и не думала о том, куда деваться и куда себя приткнуть. Ела бы всласть, спала, трахалась, пила для удовольствия, а не по необходимости. Ты скоро сама себе надоешь, детка. И утопишься. Да, утопишься».
Последняя мысль прозвучала в голове француженки как-то особенно злобно и издевательски. Она вздохнула и, скрестив руки на груди, ускорила шаг. Свою сумочку из крокодиловой кожи с алыми ручками она оставила на скамейке, нисколько не волнуясь за сохранность вещей. Пусть себе. Пачка сигарет, мятая книжка «La tabla de flandes» и губная помада с вделанным в футляр зеркальцем. Всё. Больше ничего не нужно в таком месте как это. И даже эти вещи никому чужому не потребуются.
Когда нога в замшевой туфельке ступила на холодный парапет, отделяющий садовую дорожку от лестницы, ведущей к площадке перед домом, до слуха мадемуазель Лоррен долетели голоса. Хозяйка дома приветствовала гостей.
«Какого чёрта я тут делаю», - в который раз за сегодняшней день подумала женщина, и нервно передёрнув плечами, поспешила скрыться за стеклянной дверью дома.
В главном зале уже вовсю веселилась толпа придурков, коих кто-то когда-то посмел назвать оригиналами. Кривя губы в грустной усмешке, Пьеретта протиснулась к бару и поспешно схватила со стойки два бокала шампанского. Сжимая один в правой руке, она принялась пить из другого, не переставая озираться по сторонам.
Ни одного знакомого лица. Ни одного интересного лица. Ни одного умного лица. Одни моднявые геи и лохматые творцы от искусства. Последних мадемуазель Лоррен узнавала с закрытыми глазами.
- Неужели здесь нет никого, с кем можно было бы поговорить о чём-то более материальном, нежели чем душевные терзания непризнанного гения? – хрипло спросила она воздух, ожидая, впрочем, услышать хоть что-нибудь в ответ. Что угодно, пусть даже высокопарное ругательство.

 Отправлено: 23.03.11 23:10. Заголовок: - Что я опять пропус..

- Что я опять пропустил? Чертово собрание? Я и не собирался туда идти, у меня дела поважнее. Да пусть даже валяться в бреду. Сказали найти модель, я ее нашел. Сказали светлые волосы и красивая фигура. Проститутка, да. Мне ничего не говорили о том, чтобы она не была проституткой.
Он спокойной затягивается сигаретой, делает музыку в своей машине погромче и относит трубку от своего уха, так как его помощница сейчас обзывает его всяческими нехорошими словами. а у него, между прочим, очень нежный слух. Да на самом деле ему плевать, потому что он целыми днями слушает, как он ее достал и какой он необязательный и так далее. Ему плевать на это уже давно. Ему сказали, что для рекламы нужна красивая модель. Его так достали все эти модели и, если честно, так лень было искать, что он позвонил своей хорошей знакомой, которой нужна была работа и предложил сняться в рекламе. Да она была проституткой. Но от этого она не теряла своей красоты, красивой фигуры и светлых волос, которые были так необходимы в той рекламы. Он не страдал страшным недугом под названием ханжество. А, если кто-то и страдал, то это были только их проблемы. Он не дослушивает голос своей помощницы, просто кладет аккуратно телефон на пассажирское сиденье, не отключает его и делает музыку громче. трогается с места. У нее голос такой звонкий, что он его слышит даже через слой музыки в его машине. Он подпевает, когда прекращает, слышит, что она уже отключилась. На телефон приходит сообщение, наверное, гневное от нее. Он не читает. Сто лет уже не читал свои сообщения, нужно было завести телефон только для сообщений. Чтобы, конечно же, не читать их. Пропустил какое-то собрание, почему ему никто о нем не сказал. что за жизнь у него тяжелая такая.
В квартире его ему не нравится, он ищет себе новое жилье. После того, как он не явился на свадьбу. На свою собственную свадьбу и бросил Иветт, он слонялся по квартирам и домам каких-то приятелей и приятельниц. Не мог заставить себя поехать к себе домой. Он был слишком трусливым, наверное. Даже не смог заставить себя позвонить ей и извиниться хотя бы. Сколько он не появлялся в своей квартире, ему самому было неизвестно. Вчера он туда приехал. В обнимку с какой-то приятельницей, чтобы не было так страшно входить в квартиру. бравада. Он громко смеялся и почему-то робко ступал на порог. Приятельница прошла к его бару, в котором всегда была куча всего. а он неуверенно осмотрелся по сторонам. Иветт перевезла все вещи. Не было ничего, что напоминало бы о ней. Ни ее черное толстовки, в которой она ходила у него дома. Ни белых туфель со смешными бантиками, которые всегда были на виду. ни красивой заколки, которая всегда лежала на тумбочке рядом с кроватью. Он быстрым шагом направила в ванную. Наверное, когда от тебя уходит девушка, то самым пустым местом становится ванная. Он осматривается. Ни одной баночки с кремом, многочисленных шампуней, лосьонов, после которых ее кожа так вкусно пахла и была такой шелковистой, когда она забиралась к нему под одеяло. Ни расчески, которая она расчесывала свои красивые волосы. Страшные щипцы для волос, о которые он однажды обжегся. И чуть не выкинул их. сейчас он скучал даже по ним. в ванной стало очень пусто. Только его вещи, которых было, оказывается, так мало. Где все эти разноцветные шарики, которые она бросала в ванную, чтобы вкусно пахло? Где, черт возьми, этот ландышевый запах, который всегда был в ванной? Почему так пусто.
У него нет настроения сидеть дома, ему нужно куда-то вырваться. Дома стало слишком пусто и почему-то слишком больно. Едет на какую-то вечеринку, что называется для Богемы. Он такие встречи пропускает редко. Пафосные вечеринки пропускает, на модных диджеев плюет. А вот вечеринки, где писатели, художники, где искусство, творчество и сумасшествие идут рука об руку, Келлан пропустить не может. Просто потому что там весело, там сумасбродно и там тебе ничего не скажут, если ты пошлешь все к черту.
Через некоторое время он уже стоит со скучающим видом и рассматривает всех тех, кто сюда пришел. Разговаривает с художницей, которую считает бездарной. Она обращается к нему на «Вы», он нарочито громко говорит ей «ты» и думает, что, если так и дальше дело пойдет, то ему придется ехать вместе с ней к себе домой. Почему? Да потому что Иветт забрала все свои вещи и ему так пусто, что в груди жмет. И ему не хочется быть там одному. Он отвлекается, слышит голос. Никакого стеснения и смущения, конечно же нет. правда он забыл здоровался ли он с хозяйкой дома. Он оказывается рядом с красивой женщиной с низким голосом.
- Она перевезла все свои вещи из моей квартиры. Даже чертовы шарики разноцветные, которые нужно швырять в воду. И мне плевать на всех этих гениев тут. Просто там. она перевезла все свои вещи.

 Отправлено: 24.03.11 17:27. Заголовок: И она получила ответ..

И она получила ответ. Возможно не тот, который ждала. Возможно – странный, однако её вопрос, пущенный без провожатого в разноголосицу людской толпы, нашёл отклик. На губах Пьеретты Лоррен расцвела улыбка. Довольная ухмылка женщины, получившей наконец-таки свою долю внимания. И немного уставшая. Она ведь так дьявольски, так погано устала.
- Хуже было бы, если бы она всё оставила. Ты бы смотрел на все эти шарики, трусики, носочки и блузочки. Ты бы терзался. Ты бы видел каждый день напоминание о том, что когда-то было. А так. … Быть может, она тебе вообще приснилась?
Рука с тонкими пальцами сжимает бока гладкого, холодного, уже успевшего слегка запотеть бокала. Голос француженки звучит ещё ниже, чем обычно. Ещё чётче проступает в её английском французский акцент.
Она говорит, слегка кривя губы в ироничной усмешке. Говорит о той, кого она и не знает. Говорит с тем, с кем она не знакома и при этом совершенно не чувствует себя неловко. В этом сказывается раскрепощённость проститутки. Глупо пытаться казаться смущённой, если всего через пару часов сможешь увидеть собеседника без штанов. А без штанов, после пары часов общения, обычно щеголяют почти все ночные собеседники. Если не щеголяют – им же хуже.
Пьеретта подносит ко рту сигарету и делает затяжку. Из уголка губ вырывается дымный гейзер. Табачное дыхание. Светло-карие, горящие глаза женщины бегло изучают лицо и фигуру мужчины. Он молод. Хорош собой. У него удивительные голубые глаза. Жаль, что он не блондин. Очень и очень жаль.
Она говорит это ему. Просто и без лишних фраз. Жаль, что ты не блондин. Очень и очень жаль. И смолкает, продолжая своё созерцание.
Руки и пальцы красивые. Кожа на них упругая, гладкая, юная. Он вообще очень и очень юный, даже не смотря на то, что не производит впечатление сосунка-мальчишки. Рядом с ним Пьеретта ощущает себя до безобразия старой, потасканной и едва ли не мёртвой.
- У меня там, - она делает упор на слово «там» и в её глазах прыгают двусмысленные огоньки, будто бы она имеет в виду что-то неприличное, тогда как на самом деле этого нет и в помине, - Пусто и одиноко. Страшно. Когда по ночам просыпаешься, кажется, что рядом кто-то дышит. Наверно это от того, что я одна.
Ещё одна затяжка. На этот раз быстрая и резкая, как будто француженка боится, что сейчас у неё отнимут сигарету и снова голос, хриплый, но мягкий, как бархат, разглаженный против ворса:
- Когда ты один, то тебе нужна компания. Не все люди могут оставаться в одиночестве, находясь в компании. А иногда так хочется побыть одиноким с кем-то рядом. Не мешая друг другу.
Маленький глоток шампанского обрывает хриплый голос на полу ноте. Пьеретта пьёт, слегка откинув голову назад, не сводя пристального, тяжёлого взгляда со своего собеседника. Она даже не знает, как его зовут. Ничего не знает. Она просто никогда его до этого момента не видела. Даже отдалённо он ей никого не напоминает. И это радует. Несказанно. Бешено. Раз не видела – значит, его можно не бояться. Не опасаться, что с его губ слетит «Матильда».
- Как твоё имя? Я – Пьеретта. Можно просто называть меня Пьеретта. Ненавижу церемонии. Я здесь никого не знаю и, собственно, знать не хочу. Не люблю современное искусство. После знакомства с ним остаётся ощущение, как будто ты созерцал процесс пищеварения. Всё это уже было. Причём не в самом плохом своём виде.
Мадемуазель Лоррен отбрасывает непослушную прядь волос со лба и задумчиво сверлит взглядом дно уже пустого бокала. Вместе с игристыми пузырьками ушла уверенность в себе. Ещё чуть-чуть и снова станет страшно.
- Хочешь, выпьем вместе?
Её речь замусорена французским акцентом, то всплывающим, то вновь тонущим в потоке английских фраз. Возможно, её трудно понять, но она чувствует – он понимает. Иначе бы, зачем он откликнулся?

 Отправлено: 26.03.11 19:32. Заголовок: Келлан задумывается ..

Келлан задумывается над словами красивой женщины. Он даже морщит лоб. Он представляет себе на секунду, что он бы вернулся к себе домой и увидел бы на пороге белые туфли со смешными бантиками, заколку на тумбочке, услышал бы запах ее духов, он всегда был очень тонким, но Келлан все равно его слышал. Он представил себе, что зашел бы в ванную, там на полках аккуратно стояли бы ее лосьоны, ее напоминания о себе. А ее бы не было. Было бы ему проще?
- Я бы думал, что она все еще со мной, просто мы разминулись. В моей же квартире. Я бы жил в иллюзии, что она все еще рядом. А она не оставила мне эту иллюзию.
Келлан такой человек. Ему проще чего-то не знать. Он бы действительно был готов к тому, чтобы приходить домой, видеть ее вещи, ложиться спать и думать, что она просто задержалась у подруги. Ведь за все то время, что они были вместе, он даже толком не знал ее подруг и приятельниц. Его равнодушие. Он мог бы прожить так год, месяц, полгода. сколько угодно. Он бы говорил всем, что у него есть невеста, но его не особенно волновало бы, что он не видел свою невесту уже черт знает сколько времени и даже не слышал ее голоса. Его не пугает то, что он может жить в иллюзиях. Он не понимает, почему Иветт была такой жестокой, что не разрешила ему немного пожить в этих иллюзиях. Хотя нет. он все же был ей благодарен. Потому что после того, как он ее бросил в день свадьбы, она не позвонила ему, чтобы пафосно заявить, что она его бросает и между ними все кончено. Она просто тихо все закончила.
Его завораживает голос этой женщины. Его завораживают ее повадки и ее низкий голос и этот французский акцент. Завораживает не как мальчишку из фильма «Малена», сама Малена. Он не может понять, почему она так завораживает. Хотя впрочем, что здесь такого? Она очень красивая женщина, такие попадаются раз на миллион. Он уверен, что она тут завораживает всех и каждого. Она не была из тех женщин, что могли пройти мимо и остаться незамеченными. Уж это он точно знает. Ему нравится ее усталость. Нравится то, как она выглядит. И тяжелый взгляд темных глаз. он не видит в ней сексуальный объект, он видит в ней женщину. Возможно, если бы он знал, что она была представительницей древнейшей профессии, то ему было бы проще понять, почему она его так завораживает. Эти женщины были его любимыми собеседницами. Можно сказать, что только эти женщины и вытаскивали его с самого дня, когда он уже был там. Только эти женщины могут подобрать слова и помолчать с тобой.
- Я совсем не умею быть один. Всякий раз, когда я еду домой, со мной должен быть кто-то. просто, чтобы я знал, что со мной в квартире находится еще кто-то. Кому я хотя бы могу сказать «включи телевизор». Не обязательно разговаривать. Просто хочется знать, что я не один.
Пожимает он плечами. Он сейчас правдив, потому что ему кажется, что красивая женщина с низким голосом его поймет. Ей так же одиноко, как и ему. А лучше всего друг друга могут понять одинокие люди. Он ехал из клуба в метро однажды и рядом с ним сидел бродяга. Они разговорились. Этот разговор был Келлану приятнее, чем все вместе взятые разговоры с Богемой. Потому что одиноким можно быть независимо от того, сколько у тебя денег, друзей и благ мирских. И поймет тебя только действительно одинокий человек, а не тот, кто будет кивать и делать вид, что понимает о чем ты.
- Меня зовут Келлан. Я тоже здесь никого не знаю. Тоже не хочу знать. Но это еще один способ сбежать от одиночества. Там, где ты никого не знаешь.
Он улыбается. не такой уж он и мрачный, не смотря на все свои суждения. Не склонен к суициду, хотя его помощница всегда говорит ему, что он склонен. А то, что он балуется наркотиками, а он называет это именно так, ничего не меняет. Он умеет улыбаться и даже умеет веселиться. Просто сейчас.. Иветт ведь перевезла все свои вещи и.. в конце концов он только недавно расстался. А после расставания принято страдать полгода, а потом ехать куда-то отдыхать и там встречать свою любовь. Он читал в какой-то глупой книжке. Так что теперь будет жить по этой книжке и страдать полгода. вместо того, чтобы просто набрать номер Иветт и хотя бы извиниться.
- Конечно хочу. Можно даже напиться. В конце концов, не каждый день встречаешь того, кто может тебя понять.
Он так многозначительно улыбается ей на один бок и его совсем не смущает, что она его старше, что она такая шикарная. У него в сердце рыжая Иветт, как бы там ни было. только из-за Иветт он здесь в этом месте.

 Отправлено: 30.03.11 19:32. Заголовок: Она понимала одиноче..

Она понимала одиночество. Понимала и чувствовала. Его одиночество, созвучное и, в то же время дисгармоничное её. Он смотрел на неё и она, как любая женщина, знакомая с мужскими привычками, понимала – он видит в ней красоту, ценит и ему эта красота даже приятна, а главное – он чувствует, что её одиночество куда глубже, чем взгляд самых красивых тёмных глаз на свете.
Тонкий, бледный палец интимно скользит по гладкому боку хрустального бокала. Игристый напиток сияет в прозрачных гранях так, будто выжат не из белого винограда, а из драгоценных или полудрагоценных камней. Пьеретта смотрит на это сияние и ухмыляется уголком рта. Она слушает мужчину с прекрасными голубыми глазами и улыбается собственным воспоминаниям.
Трудно сказать – откуда к нам приходят мысли из прошлого. Почему вдруг в мозгу начинают виться совершенно безумные идеи, ассоциации. … Сейчас, стоя напротив мужчины с голубыми глазами и держа в обеих руках по бокалу шампанского, мадемуазель Лоррен вдруг вспомнила одного из своих любовников, чьё имя, за давностью лет, успело изгладиться из памяти. Впрочем, это и не важно. Какая разница, как, в сущности, могут звать безликого любовника? Том, Филипп, Уолтер, Дэвид или Жан-Клод – имён может быть сотни, главное – сердцевина человеческая. И эта самая сердцевина была у сего сына Адамова достойна разве что презрения. Он любил причинять боль. Не только физическую, но и духовную, при этом покрываясь липким потом сластолюбца при мысли, что, столь же изощренный пинок получит в ответ. Пьеретта терпеть не могла извращенцев – садистов, мазохистов, педофилов и прочих личностей, чьё либидо дрожало лишь от изысков дурного тона. К сожалению, тот самый любовник, чьё имя теперь она никак не могла вспомнить, вбирал в себя достаточное количество разнообразных извращённых предпочтений. Он погряз в разврате и, даже, в глазах его можно было найти отблеск сжигавшего его нутро порочного огня.
И вот теперь, слегка покачиваясь на высоких каблуках, бывшая Матильда Ланж невольно сравнивала собеседника с ним, дивясь про себя тому, что, даже не смотря на жизнь среди богемной братии, он сохранил способность чувствовать.

- Тогда ты не будешь один. Хотя бы сегодня. Это несправедливо – не иметь человека, с которым просто можно было бы помолчать рядом. У меня такого человека не было.

Она сделала упор на слове «не было» и прижала край бокала к верхней губе. Он её нравился. Пусть даже ему и хотелось бы с ней только лишь переспать. Нравился, как она поняла, потому, что, не смотря на то, что был уже мужчиной, сумел сохранить свежесть и лёгкость юного существа. Ей этого очень недоставало.

- Мне нравится твоё имя. Оно тебе подходит. Оно очень изящное.

И американское. Незнакомое. Сейчас Пьеретта страшилась французских и итальянских имён, могущих разворошить осиное гнездо ненужных ассоциаций. Так могли звать какого-нибудь подонка. Это имя мог носить сутенёр-ублюдок. Незнакомые же имена и названия притягивали. Сулили нечто новое. Нечто, отчего не пахло горьким нафталином давно истлевших чувств.

- Верно, не каждый. Я сама дико хочу напиться. Я давно этого не делала в хорошей компании. Поэтому, - её голос взлетает выше, как шальная шутиха брошенная рукой сумасшедшего балагура, – я предлагаю взять несколько бутылок отсюда и пойти посидеть на берегу. Здесь внизу прекрасный огороженный пляж, где даже медузам ноги моют, или что там у них … Короче – блеск.

Пьеретта смеётся. Впервые за вечер. Она уже всё решила. Всё распланировала и рада. Рада тому, что не надо целый вечер дрожать, как осиновый лист и курить как паровоз. Без остановки. Одну за другой. Её цепкие пальцы уже тянуться к бутылке виски, а распутные глаза сияют насмешкой.
- Только, держи меня за руку.

 Отправлено: 30.03.11 22:16. Заголовок: - А у меня был. Но о..

- А у меня был. Но она забрала свои вещи. У тебя не было и тебе никак. А у меня было, ушло и мне больно. Лучше больно, чем никак, наверное.
Он рассуждает вслух. Он часто так делает и его помощница часто говорит ему, что эти рассуждения ему нужно держать при себе. Потому что они могут кого-то задеть, обидеть, кто-то может просто решить, что у Келлана не все дома. Он как будто бы уходит в себя на какое-то время. Несколько секунд, несколько минут, час. День. И в эти моменты для него никого не существует. И сейчас он не может избавиться от мыслей об Иветт. Он не может избавиться от мыслей, что ее больше нет рядом с ним. Он душевный мазохист. Он мучает себя воспоминаниями, мыслями, самобичеванием. Он постоянно думает о том, что он потерял, что могло бы быть, если бы он ее не потерял. Постоянно себя ненавидит, потом пытается себя оправдать. Сам себя называем подонком, в этом сам же признается, действительно в это верит. Говорит, что понимает, что сделал то, чего нельзя простить и что прощения не ждет. Рассуждает о том, что было бы для него лучше. Никогда не знать Иветт, не познать этих отношений или же лучше было вот так бездарно ее потерять. Как сейчас рассуждает. Он знает, что все то, что с ним произошло – справедливо. Она справедливо забрала себя у него и она не должна его прощать. Он бы ни за что на свете не простил бы ее, если бы она себя так повела.
- Говорят, что мои родители назвали меня при рождении Килиан. Мой протест выразился в том, что я всем представлялся Келланом.
Это очень закрытая часть Келлана, он ни с кем не говорит о своей семье. Он не называет их имен, не говорит «мама и папа». Не рассказывает о том, что у него есть родственники, ничего этого никому не рассказывает. Его семья это его запретная тема. Даже своим подругам легкого поведения, с которыми он делился почти всем, он не говорил о запретных темах. Как будто бы стер их из своей памяти. Даже Иветт не знала о том, что его имя при рождении было Килиан, а не Келлан. Она была слишком мудрой и слишком понимающей, чтобы пытаться его насчет того, как он относится к своей семье. А может быть просто понимала, что бывают сложные отношения в семье. У нее у самой были не самые радужные события. Он не был к ней внимателен. Но он знает, что все было не так хорошо, как могло бы быть у его кокаиновой девочки. Просто по ее грустным глазам можно было все сказать. Она не жаловалась. И когда вместе с ним пробовала наркотики, не жаловалась и не говорила, что хочет забыться. В то время, как он мог часами пафосно ныть, что ему просто хочется забыться и что ему плохо. В ней не было этого пафоса. За это она ему была так дорога. За это тоже.
Он слушает ее смех, загорается этой идеей, напиться на пляже. Ее низкий голос на самом деле может убедить, что любая идея была удачной. Прыгнуть с парашютом? Круто. Прыгнуть без парашюта. Да еще круче, почему бы не рискнуть. И так далее. Или ему в голову дает его печаль и его одиночество. Или это все перемешалось с низким голосом Пьеретты и с ее тяжелым взглядом. Глаза, как хороший виски. По градусам. В ее глазах был слишком высокий градус, чтобы устоять перед тем, чтобы напиться с ней на пляже. Келлан берет одну бутылку под мышку, другую бутылку в руку. Улыбается, не смеется, но улыбается искренне. Берет ее за руку, они вместе идут к выходу. Молодой креативщик с такими красивыми глазами и очень красивая женщина с таким тяжелым взглядом. Странная пара. В помещении художники, они бы назвали эту пару вдохновляющей. В помещении творческие люди. Они бы сказали, что эта пара так и просится на то, чтобы писать о них стихотворения, повести, рисовать их. Писать и снова переписывать. А они бы пожали плечами и засмеялись бы. Потому что они ведь совсем не пара, они просто хотят вместе напиться. И на этом празднике жизни их отчего-то притянуло друг к другу, словно магнитом.
Они оказываются на пляже, он буквально падает на песок, снимает с себя пиджак. Он никогда не был джентльменом. Просто были в этом мире такие женщины, с которыми было даже несколько неудобно вести себя не по джентельменски. Она была как раз такой. Это было трудно объяснить. Она была интересной. Он был человеком творческим и понимал, что значит быть интересной или нет. Для него по крайней мере. Он разливает алкоголь по бокалам. Поднимает его, долго рассматривает, поглаживает, как будто бы снимая пальцами с него капли. И снова берет ее за руку.
- Знаешь что. Я верю в то, что она ко мне вернется. Она не должна этого делать, но она вернется. Я это знаю. Я знаю нашу с ней встречу, она меня обнимет, я тогда попрошу прощения. Скажу, что никуда не отпущу. Я в это верю. Мне нельзя в это верить, а я верю. А во что веришь ты? Во что тебе нельзя верить, а ты все равно веришь?

 Отправлено: 30.03.11 23:04. Заголовок: Она продолжает усмех..

Она продолжает усмехаться, но в её взгляде, в том, как она моргает, как смотрит, как щурится, нет и тени улыбки. Ей неприятно слышать это «тебе никак». Будто бы Келлан, сам того не замечая, в чём-то обездолил её. Чего-то лишил. Да, ей никак. Она не понимает, почему он грустит, не понимает, как можно искренне привязываться к кому-то, по ком-то скучать. Сама она – никогда не скучала, нет. Давным-давно подавила в себе это желание – скучать и, даже, в какой-то мере, рада этому. Рада, но ощущает себя ущербной. Инвалидом. Вот только если инвалидам платят пособия и всячески оберегают их от жестокости внешнего мира, то её оберегать некому. Никого нет рядом. Только лишь пустота, таящая в себе холод.
Ей совсем не «никак», потому, что она знает – что такое быть одинокой. Истинно одинокой, не имеющей даже власти поделиться с кем-то своими страхами из боязни разоблачения. Сменив имя, она осталась обнажённой. У Пьеретты Лоррен нет прошлого. У неё нет будущего. У неё нет родных, друзей, любимых. Нет, и не было. Она появилась из неоткуда и уйдёт в никуда. Даже на могильной плите не напишут о том, что когда-то такая существовала.

- Да, лучше больно, - её голос глух и кажется бесцветным, всего мгновение да, а потом в нём вновь запоют привычные, насмешливые нотки, но в этом мгновении она более искренна, чем в часах лживой беседы, - Когда нет ничего позади – страшно идти вперёд. Память может утешить тебя, когда тебе больно. Если в ней были хорошие моменты. А если нет – она тебя заставит идти быстрее, чтобы тебя никто никогда не догнал.

Ещё минута и Пьеретта уже не смотрит на него. Проворно она хватает за горлышко бутылку виски, краем глаза приметив, что он уже взял две и позволяет себя увлечь к выходу из зала. Через стеклянную дверь, к прохладному, почти белому, пляжному песку.
Дует ветер. Он слегка лохматит короткие волосы мадемуазель Лоррен, распрямляя подвитые стайлером локоны. У неё красивые, густые волосы, смотрящиеся хорошо в любой причёске, но ей, почему-то, кажется, что с кудрями она выглядит нежнее.
Он садиться на песок, а она какое-то время стоит рядом, устремив задумчивый взгляд вдаль. Ветер слегка усиливается. Он треплет её белую юбку с чёрными оборками, забирается в волосы, ласкает щёки.

- Когда-то давно, - тихо говорит Пьеретта, ставя бутылку в песок и откидывая прядь волос с лица, - У меня было другое имя. Мне казалось, что расставшись с ним, я стану счастливее. А я лишь только из одной ямы прыгнула в другую.

Зачем она сказала? Просто так. Да, просто так. Она его не знала. Он не знал её. Тяжело молчать в тишине. Ещё хуже, чем когда твои уши разрываются от трескотни людских голосов. Пусть. Сегодняшний вечер был вечером откровений. Хотя бы один раз.
Женщина вздыхает и опускается рядом со своим собеседником. Она не боится порвать или испачкать платья. Это пустяк. Глупые волнения из-за тряпок её всегда раздражали. Прохладные руки с длинными пальцами тянуться к ремешкам чёрных, замшевых туфель. Одно быстрое движение и вот уже маленькие, узкие ступни француженки зарываются в прохладный, чуть влажный песок.
Он протягивает ей бокал, потом снова берёт за руку. В глазах Пьеретты вновь оживают тёплые, распутные огоньки. Она подносит бокал ко рту, но не пьёт, а лишь слегка вращает его в руке, заставляя пьянящую жидкость ласкать хрусталь.

- Она вернётся, - машинально повторяет француженка, а затем потревоженная его вопросом, задумывается на мгновение. Крепкие белые зубы впиваются в нежную плоть губ, секунду терзают её, а затем отпускают. От них остаются белые следы, - Я верю. Верю в то, что я буду счастливой. Верю, в то, что когда-нибудь научусь жить. Так, чтобы ничего не бояться. Я не хочу любви. Я стану слабой любя. Я просто хочу покоя. Верю, что когда-нибудь я буду спокойна.

С губ Пьеретты срывается вздох. Она слегка вздрагивает и оглядывается, словно испуганная лесным шорохом птичка. Но никого нет. Они одни на пустынном берегу.
- За что выпьем? – уже иным тоном спрашивает она, кривя губы в извечной развратной полуусмешке.

 Отправлено: 31.03.11 13:58. Заголовок: Он любит свою память..

Он любит свою память, он согласен с ней. Его память его спасает от.. да хотя бы от того, чтобы случайно зайти в какой-то первый попавший поезд и уехать куда-то к чертям. Так далеко, что невозможно будет найти путь назад. Его память его не согревает, она ему делает больно. Даже та память, в которой он только познакомился с Иветт. В той компании, где она - хорошая девочка с рыжими волосами. Он ведь сразу ее заметил, не замечал других, только ее одну. Быстро закрутилось. Если бы она не была такой, какой она была, то ничего у них бы не вышло. Так уж получилось что выходило у него что-то только с проститутками, которые ничего не требовали, ничего не спрашивали. Просто могли выслушать, могли помолчать, могли понять. А с девушками, которые рассчитывали на серьезные отношения, у него ничего не получалось. Иветт была совсем другой. И его память постоянно и заботливо ему об этом напоминала. Иветт была другой. Иветт была единственной, кто его понимал. Кто не устраивал ему сцен, если он приходил поздно. И пусть от него пахло чужими женскими духами, она ему доверяла. И ведь она была права. Он мог быть свиньей рядом с ней, кричать, возможно, раздражаться. Но он никогда ей не изменял. Сколькими бы духами от него не пахло. Память противная штука. Он ее любит, эту свою память и воспоминания. Но ему хотелось бы, чтобы память не так часто напоминала ему о том, какая он мразь.
- И какое же было другое имя? Трудно представить имя, которое бы тебе больше шло, чем Пьеретта.
Он любопытен? Да на самом деле нет. Весь этот мир был ему очень скучен, если быть честным и было мало из того, что его действительно интересовало. И могло вызвать его любопытство. Но эта женщина вызывала. Она была из тех женщин – загадок, которые даже открывая перед тобой свою душу, все равно остаются для тебя непрочитанной книгой. Они не позволят прикоснуться к каждой своей странице. Даже если она будет стоять перед тобой полностью обнаженная, то ты будешь понимать, что это значит лишь то, что она позволила тебе дотронуться до обложки книги. Но дальше она тебя не пустит. И только глупец будет думать, что сумел прочесть ее. Не понять. Пьеретта. Это имя слишком сильно ей подходило, чтобы она когда-то давно была под другим именем. Каждая буква этого имени и его общее звучание подходило ей.
Ему нравится ее небрежность, ее мудрость. Она не избалованная дурочка, вроде всяких Бредшоу или изнеженная Айлин Далглиш. Ему нравится, когда женщины не думают о материальном, о вещах, о туфлях. Это все такие мелочи.
- Ты будешь счастливой. Любовь не нужна, ты права. Она не дает счастья. Или дает, но слишком ненадолго. А ты будешь счастливой. Ты особенная. Особенные рано или поздно становятся счастливыми.
Он не пытается сделать ей комплимент, чтобы понравиться ей. Не пытается ей льстить. Он действительно считает ее особенной, но он не может быть уверен в том, что это хорошо. Это просто факт. Она заметна, она красива, она умна, она несомненно умна. Глубоко одинока. Одиночество плещется на дне ее бокала и на дне ее глаз. Он рассматривает содержимое своего бокала, как будто бы он может там найти что-то интересное. Или что-то непривычное. Сжимает ее руку.
- Знаешь. В Интернете есть кнопка. Называется «сделать все хорошо». Заходишь на сайт и жмешь на эту кнопку. Ждешь, чтобы все было хорошо. Я один раз жал на эту кнопку половину дня. Не пришел на встречу. Заснул около компьютера. И, наверное, кнопка помогла и все было хорошо. Да я проспал.*
он смеется. Смеется задорно, смеется сам над собой, над своей глупостью, над кнопкой. Над тем, что в голову уже дает алкоголь. Он не пьян, нет. Просто сейчас приятное ощущение по всему телу разливается. Он отпускает ее руку на секунду, чтобы набрать полную ладонь мягкого и прохладного песка и пропустить его сквозь пальцы. Снова пропускает песок сквозь пальцы. Делает глоток пьянящего напитка.
Поворачивается на Пьеретту, какое-то время просто смотрит прямо в ее пьянящие глаза. Их взгляды встречаются. Ее затуманенный, томный, алкогольный. И его пронзительный, надрывный, болезненный сейчас.
- Выпьем за то, чтобы наши мечты сбывались. И чтобы все было хорошо. Чтобы она вернулась и чтобы ты обрела покой и счастье.
Подносит бокал к ее бокалу. Приятный звон бокалов.

Скрытый текст

*Милен должна помнить эту кнопку

 Отправлено: 31.03.11 16:11. Заголовок: - Если бы я появилас..

- Если бы я появилась на свет в тот год, когда вышел фильм «Léon», то я могла бы похвастаться, что меня нарекли в честь его маленькой главной героини.

Она смеётся и слегка хмурит свои густые брови. Одна идиотка, мнящая себя «стильной штучкой», советовала их выщипать, уверяя, что Пьеретта с ними выглядит излишне тяжеловесной. Проститутка послала советчицу ко всем чертям.
Мадемуазель Лоррен не в первый раз сравнивала себя с хрупкой девочкой из фильма Бессона. Не впервые проводила параллель между собой и ею – несчастной, покинутой и озлобленной. Вот только сказала вслух об этом только сейчас. Только ему.
В минуты, когда нам хочется отпустить поводья и позволить Судьбе гнать свою колесницу так, как она считает то нужным, мы более всего подвержены риску пасть. Возможно даже глубже, чем мы могли бы в иных обстоятельствах. Голос разума, интуиция – всё это замолкает, уступая место слепоте с её глупыми, неосторожными порывами.
Матильда Ланж умерла. Это было так же очевидно, как например то, что сейчас босые ноги Пьеретты были погружены в песок, а вновь ослабевший ветерок лишь слегка покачивал серебряную подвеску на браслете-цепочке обвивавшим её щиколотку. Так звали щуплую девочку без груди и задницы, с торчащим в разные стороны иссохшим тёмным каре, чья одежда всегда была чёрной. Она не носила траура, нет. Просто на чёрном не видна грязь. Кроме, разве что пятен от мужского семени и разводов от пота. У неё не было чулок, как сейчас их не было на Пьеретте, но, в отличие от настоящего, потому, что их вообще никогда не было. Она мазала губы дешёвой помадой и ею же румянила скулы. От неё пахло смесью пудры и кислого табака, которым были набиты маленькие сигаретки. Она беспрерывно курила, подражая более взрослым товаркам. Это существо не могло выжить. Поэтому оно погибло, или, что было бы более верным – истлело, дабы возродиться в виде женщине сидящей в платье от «Chanel» на пляже, принадлежащем некой взбалмошной маркизе, в компании прелестного молодого человека, не глядящего на неё, по крайней мере, явно, как на шлюху.

- Что же … Я поверю тебе. Возможно, это не так уж и трудно – быть счастливой. Главное знать – зачем. Я получила всё то, о чём я мечтала в жизни и теперь не знаю о чём мечтать. Это самое отвратительное. Жить без мечты. Я не хочу любви. Не хочу детей, да я и не смогу их иметь. Меня мало что трогает. Однако в то же время я понимаю, что жить вот так – убого. Не хотелось бы умереть убогой.

Он сжимает её руку в своих пальцах. Это движение отчего-то напоминает Пьеретте мольбу. Словно он ищет в ней поддержку. Хотя, может быть, так оно есть? Она безмолвно ищет утешения в нём, а он …
Слегка тряхнув головой, она пьёт свою порцию, борясь с желанием осушить свой бокал сразу же. Умение смаковать блюда и напитки пришло к ней совсем недавно. Раньше Пьеретта была как удав. Глотала всё подряд, лишь бы приглушить чувство голода. Алкоголь мягко овладевает ею, подчиняя себе, как любовник, в чьей голове полным полно задних мыслей.
Не высвобождая своих пальцев из его, она ложиться на спину и устремляет свой пьянящий взгляд в небо. Оно кажется бескрайним, сияющим, роскошным. Оно похоже на Версаль, с тем только исключением, что при его создании не были замучены невинные души.

- Когда мне было лет пятнадцать или шестнадцать, мой художник привёз меня в Версаль. Он снимал меня в фонтанах. У меня был парик с локонами и макияж – почти такой же, как у мадам дю Барри на портрете. И чайная роза в зубах. Больше ничего. Потом он раскрасил воду на фото красным цветом, и казалось, что я купаюсь в крови. Сейчас солнце светит так красно, а небо так похоже на Версаль, что мне кажется – я шагнула в прошлое, - она прикрывает глаза и мгновение лежит неподвижно, будто неживая, а затем вдруг распахивает их широко-широко, так, что радужка окрашивается алым под лучами солнца, выглянувшего из-за серых облаков, - Ты не обидишься, если я поцелую тебя? Я не предлагаю ничего такого. Это скучно. Я устала от этого. Я просто хочу знать какой ты на вкус.

 Отправлено: 31.03.11 23:12. Заголовок: - Матильда. Задумчив..

- Матильда.
Задумчиво произносит он, как будто бы пробуя ее имя на вкус. Он уже привык к ней как к Пьеретте и поэтому не видит ее Матильдой. И он произносит имя Матильда еще раз. И потом еще раз, в общей сложности три раза. Потом произносит «Пьеретта». Задумывается. Для себя делает вывод, что ей больше идет имя Пьеретта. Во всяком случае для той ее, которую он сейчас видит перед собой. Он не знает, какая она была раньше. Он сейчас Келлан с пронзительными голубыми глазами, с красивыми скулами, обаятельной улыбкой, умными суждениями, сумасшедшими выходками. Он сейчас человек с отменным чувством вкуса, с хорошей машиной и живущий в прекрасной квартире. Стильной и пустой. Сейчас он человек, внимания которого домогаются, человек, который устал от того, что так многим нужно его внимание. И сейчас этого человека зовут Келлан. Но раньше он был другим. Он был испуганным мальчишкой, с неопрятными волосами с загнанными глазами и с невидимым будущим. У него была грязная рубашка, которая была на несколько размеров ее размера. Потертые джинсы и кеды, которые он не снимал, потому что других у него просто не было. Он читал книжки с фонариком и убирал грязную челку со своего бледного лба. И того человека звали Килиан. Ему бы вряд ли пошло бы имя Келлан. Как человеку, который сейчас сидел на этом пляже, вряд ли пошло бы имя Килиан. Слишком приелось к нему это Келлан. Он думает, что Пьеретта ей идет больше, чем Матильда. Но говорить об этом он не собирается.
- А знаешь.. я бы на твоем месте пришел в детский дом и взял там ребенка. Взрослого. Маленький не сможет тебя понять. А взрослый полюбит. В тебе много любви. Но любви такой. Ты просто еще не знаешь.
Но почему-то в этот момент он думает о том, что и сам бы взял ребенка. Потому что он хочет детей, он странный, но он ужасно хочет детей. Он еще совсем юный. У него можно сказать, еще вся жизнь впереди. Он полюбил Иветт впервые в своей жизни, сейчас она разошлись. Вокруг него столько девушек, прекрасных девушек, вокруг него кипит жизнь, и вся его жизнь еще впереди. Он успеет завести новые отношения, по идее он успеет влюбиться, даже полюбить. Успеет завести ребенка. А он не хочет. Он хотел ребенка только от Иветт, ему больше никто не нужен. Он может отдыхать, он может улыбаться, но он хотел строить свою жизнь только с одной девушкой в этом мире. И сам, своими руками все разрушил и потерял ту, с которой хотел прожить всю свою жизнь. Ему было сейчас страшно. Он понимал, что с таким образом жизни, когда у него ничего нет, он просто сам себя сгубит. Ему нужно было что-то, за что нужно было цепляться. Было ли это цинично, что он под этим подразумевал ребенка? Возможно. Но Келлан был бы прекрасным отцом. Это чистая правда. Он был не очень хорошим молодым человеком, да. Но был бы очень хорошим отцом.
Он видел Пьеретту хорошей матерью. Возможно девочки подростка или мальчика подростка. Она была такой женщиной, которая могла бы без нравоучений объяснить, что значит хорошо и что значит плохо. И воспитать не пай девочку. Не пай мальчика. Но кого-то, похожего на него. В ней было слишком много особенного, чтобы позволить всем этому потом сгинуть. В небытие. Вряд ли у такой женщины, как она есть подруги. Женщины не умеют дружить с такими, как она. Он ни в коем случае не думает, что красивые женщины обычно не могу дружить с красивыми женщинами. Просто он считает, что такие женщины как она для женской дружбы не созданы. У нее слишком распутный взгляд, у нее слишком уверенная усмешка и она слишком заметная. Ее не будут любить. От нее постоянно будут ждать подвоха. Может быть она на самом деле будет достойной доверия. Но доверять ей со стороны женщины.. невозможно.
Он ложится рядом с ней на песок, смотрит на небо. Щурит свои голубые и такие пронзительные глаза. Она говорит, а он почему-то прикрывает глаза, чтобы представить себе эту картину. Он был креативщиком, человеком творческим. Ему было не так сложно что-то нарисовать в своей голове. И это воистину прекрасная, просто чудесная и волшебная картина была. Жаль, что он не был художником. Жаль что он был тем, кто создает рекламу. А реклама не принимает действительно красивую картинку. Поэтому большая аудитория никогда не поймет. Она говорит о поцелуе и он открывает свои глаза. Картинка перед глазами рассеивается. Он медленно поворачивает голову в ее сторону, их глаза встречаются. Он не спрашивает ничего, просто тянется к ней и целует ее в губы. Просто мягко захватывает губами ее губы. Это в принципе даже нельзя называть полноценным поцелуем, он как будто бы правда дает ей попробовать себя на вкус и сам пробует на вкус ее.
- У тебя вкус пряный. Как корица.

 Отправлено: 01.04.11 01:40. Заголовок: Она вздрагивает всем..

Она вздрагивает всем телом. Тема материнства для неё, во многом, запретная тема. Из тех, что может ненароком ранить сердце, заставив тем самым его кровоточить.
Сама Пьеретта, в ту пору Матильда, не была любима своей матерью. Так уж сложилось, что в бедности и позоре не бывает любви. Это только в книгах можно прочитать о добродетели, взращённой под крышей жалкой лачуги. В жизни далеко не так.
Антуанетта Мария не любила своей дочери. Она тяготилась ею, однако не бросала. Ей было безынтересно, где болтается это девчонка, главное, что она была и могла принести пусть маленький, но доход, коей предприимчивая особа взимала с трёх мужчин, с которыми когда-то имела половую близость и которым всячески навязывала свою дочурку как плод той самой близости. Ни один из трёх несчастных, не имеющих, надо сказать, к рождению Матильды никакого отношения, не стал признавать ребёнка. Однако время от времени для успокоения совести подкидывал «на малютку» деньжат, целиком и полностью уходящих в карман её маменьки.
Мадемуазель Ланж старшая пила и кутила, зависая с мужчинами по неделям «на их территории» бросая Матильду на руки той или иной подружке, столь же легкомысленной и столь же безразличной, как и Антуанетта Мария, так и не научившаяся правильно писать собственное имя на бумаге.

- Я не уверена, что я смогу. В том смысле – не уверена, что в моих силах взять ответственность за чужую жизнь. Моя собственная настолько ненадёжна, что будет преступлением втягивать ещё кого-то … Я, - рука Пьеретты скользнула по лбу, словно отгоняя дурные предчувствия, и вновь улеглась на прохладный песок, - Я много боюсь. Как бы мой страх не навредил тому, кого я смогу полюбить. Если смогу. Возможно позже ...

В двенадцать лет она лишилась невинности. Как? Очень просто. Она выпала из шкафа, куда её затолкала мать, когда обслуживала начальника жандармерии «на дому». Тот даже обрадовался такой удаче. Прикрикнул на шипящую от злости Антуанетту и пригласил Матильду присоединиться. От него пахло жжёной папиросной бумагой, потом и пережаренным в масле луком. Он ушёл спустя два часа. Оставил Матильде два франка. Едва его шаги затихли на лестнице, она выбралась из постели и, одев через голову своё платье, пулей бросилась вниз. На углу стоял лоток, где продавался жареный картофель в ломтиках. Матильда купила двойную порцию. Она ела этот самый картофель, соленный и жирный, сжимая в руке промасленный бумажный кулёк, и смотрела, как по Сене медленно скользит лодка, не замечая того как по ногам струится кровь.

Всем известна истина – проститутки в губы не целуются. Об этом, говорится в каждом дешёвом фильме о жизни путаны, ставшей в одночасье богатой и счастливой. В каждой книжке, чьи страницы замусоливают, а обложки затирают до дыр сладострастные старые девы. Избитое клише, но вместе с тем, в чём-то весьма правдивое. Мадемуазель Лоррен никогда не целовалась в губы. Почти никогда. Она делала это вовсе не потому, что любила. И даже не потому, что хотела полюбить. Она делала это, чтобы узнать – каков он на вкус. Чтобы знать какой рядом с тобой человек, нужно его поцеловать, тем самым взяв пробу. Мягкое прикосновение губ, ласковый шёпот дыхания, почти мимолётное касание двух тел и становится ясно – почему он или она рядом с тобой. Почему ты так откровенен.
Келлан имел вкус мятных конфет в сахарной пудре, нагретой на солнце хвои и вишнёвой косточки из ягоды, утонувшей в глубине коньячной рюмки.

- Это вишня в коньяке и хвоя с мятными леденцами, - она криво усмехается и резко садиться, чтобы налить себе ещё.
Со стороны особняка доносится музыка. Она заглушает смех и возгласы гостей, делая тем самым своё звучание гармоничным и не назойливым. Пьеретта прикрывает глаза, смакуя виски. Можно сказать, что ей – хорошо, если конечно это слово вообще к ней применимо.
- Ты мог бы полюбить мужчину? – вдруг спрашивает француженка, продолжая смачивать свои губы алкоголем, - Только не злись. Я не думаю, что ты – гей или бисексуал или ещё кто-то там «голубой». Меня интересуют только чувства.

 Отправлено: 02.04.11 19:08. Заголовок: - Ты не уверена. А я..

- Ты не уверена. А я вот вижу в твоих глазах, что ты сможешь. Ты не сможешь говорить «не делай так». Но ты сделаешь так, что твой ребенок будет воспитан, зная, что так делать нельзя. Не знаю, как объяснить это. Но ты будешь прекрасной матерью. Из тех, что смотрят со своими детьми эротические фильмы и говорят, что в жизни все не так. Это и есть хорошая мать. Мне так кажется. А не та, что запрещает смотреть такие фильмы.
Келлан не глупый молодой человек. Его часто называют в определенных кругах психом, обвиняют в том, что он очень странный. Его суждения не всем понятны и люди знающие говорят, что в нем просто играю наркотики и что он сам не понимает, чего он хочет и на утро даже не помнит, что говорил. Да у него часто был затуманенный мозг наркотиками. Но на самом деле это не мешало быть ему умным человеком. Келлан очень многого добился сам. Келлан много читал, Келлан положил столько сил на то, чтобы вырваться, что назвать его глупым не повернулся бы язык. У него, возможно, в некоторые моменты было достаточно своеобразное мышление. Но он никогда не выдавал свои мысли за единственно верные. Когда он получал очередной заказ на рекламу, то он всегда продумывал два проекта. Тот проект, который нравился ему самому и который он считал стоящим и достойным. И потом, когда в сотый раз ему говорили, что этот проект не подходит, Келлан с кислой миной предлагал тот проект, который шел в массы. За эти проекты его боготворили, а он ненавидел всю индустрию, которая не понимает действительно того, что может быть. Он обожал снимать социальную рекламу, но даже тут натыкался на то, что его реклама была запрещена. Но он не считал себя пафосно непризнанным гением. Просто еще не пришел бы в эту индустрию тот человек, который понял бы его. Он водил дружбу с проститутками и любил чистую девочку. Он мог среди ночи позвонить какой-нибудь своей знакомой проститутке и сказать, чтобы она к нему приезжала. И та бы приехала, прекрасно понимая, что меньше всего Келлану от нее нужен секс. Поговорить. Чтобы она выслушала его бредовые мысли, особенно, если он отходит от наркотиков. А потом он просто засыпал у нее на коленях, а утром платил за то, что его выслушали. И плевать было, что он с ними уже общался как с подругами. Он все равно платил, потому что отобрал у них то время, которое они могли бы использовать для того, чтобы заработать деньги. И Сандерс не считал эти деньги грязными деньгами.
Он никого не целовал с момента их расставания с Иветт. Строго говорят с момента их встречи, он не целовал никого. Максимум, что он мог себе позволить это просто поцелуй в губы. Просто коснуться губами, а потом тут же отворачивался. Он придерживался этого странного и старомодного правила, что целуют того, кого любят. Спать можно с кем угодно. Просто после расставания это не доставляло ему такого удовольствия. Строго говоря, он даже не помнит спал ли с кем-нибудь после расставания. Или просто баловался. Или даже не баловался. Он касается пальцами своих губ после поцелуя и ее слов и теряет ее из виду, когда она резко поднимается. Келлан снова закрывает глаза, жмурится. Алкоголь уже давно разлился приятным теплом по его телу и он уже давно не жалеет, что пришел на эту странную вечеринку. Иначе слонялся бы сейчас по квартирам друзей подруг, пытался бы найти где-то свое спасение от одиночества. А сейчас он даже не ощущает себя одиноким. Просто лежит с закрытыми глазами и слушает музыку и то, как плещется в ее бокале море.
А потом она задает вопрос, который его даже не удивляет. То есть он не поднялся сразу же, чтобы зыркнуть на нее в оскорбленных чувствах. Как она могла вообще задать ему такой вопрос и так далее. Нет, его совсем это никак не задевает. Он и Лациса целовал в губы, правда тот куда-то тут же отпрыгивал. Он и своих партнеров и коллег мог поцеловать, если у него было хорошее настроение. Он определенно не боялся налета «гееватости». Он был самим собой, по крайней мере старался быть самим собой. Он задумывается. Проводит рукой по взъерошенным волосам. Приподнимается, наливает себе еще виски, задумчиво делает глоток.
- Мог бы, думаю. Я не задумываюсь, когда люблю. Я один раз любил. И, если бы она была мужчиной, я бы все равно ее любил. Не в половой принадлежности дело. А в том, какие эмоции у тебя вызывает этот человек.
Он отвечает медленно, с расстановкой. По той причине, что до этого момента никогда не думал на эту тему. Делает еще один глоток и снова. До дна выпивает и наливает себе еще. А потом внимательно смотрит на Пьеретту.
- Вряд ли ты смогла бы полюбить мужчину, да? Они слишком для тебя примитивны. Мне всегда казалось, что женщины интереснее и многограннее, чем мы.

 Отправлено: 08.04.11 05:09. Заголовок: Она пожимает плечами..

Она пожимает плечами и молчит. Может быть. Она могла бы уберечь своего ребёнка от жестокости этого мира. Могла бы показать ему то, что обычно скрывается от детских глаз. Однако она была не уверена в том, что хотела бы сделать именно так, а не иначе. Рисуя в воображении картины собственного материнства, Пьеретта не раз и не два, представляла себе, как холит и лелеет своё чадо, оберегая его, словно волчица, от всего того, что может навредить ему или расстроить. Ей хотелось любить до умопомрачения. Не спускать его с рук и никогда и никому не позволять причинять ему боль. Опыт подсказывал – сие маловероятно, так как редко кто из нас, появившись на свет, избегает знакомства с болью, однако сердце, ссохшееся и исстрадавшееся, желало иного. Невозможного и едва ли не сказочного.

- Я подумала, знаешь, - тихо сказала она, и её шёпот в одиночестве пляжа прозвучал едва ли не благоговейно, - Ведь можно найти женщину, которая родит мне ребёнка. Я читала о том, что сейчас это возможно. Он будет моим. У него будут мои глаза, мои губы, мои волосы. … Разве это не прекрасно? Только я не знаю, где можно найти такую женщину.

Мадемуазель Лоррен понравилось, как Келлан отреагировал на её вопрос об однополой любви. Сама она терпеть не могла гомофобов и всячески подтрунивала над ними. По её мнению все люди от природы были бисексуальны, а те, чьи речи были наполнены жестокими словами по отношению к секс-меньшинствам, были бисексуальны вдвойне.

- У меня был один знакомый, - губы Пьеретты растянулись в глумливой усмешке, - Которого бросила жена. Но не просто бросила, о нет, она сделала себе операцию по смене пола и стала не Жанной, а Жаном. Так вот этот мой знакомый до дрожи боялся, что об этом кто-то узнает и подумает, что он – гей. Впрочем, потом он всё разболтал своей новой пассии, а она – всем остальным. Что с ним сделалось – он едва не повесился. Пришлось отпаивать его рюмкой коньяка на джине.

Она смеётся и смех её, тяжёлый и злорадный, разливается в воздухе подобно густой и вязкой смоле. Воспоминания нестройной чередой скользили перед её внутренним взором. Лица, имена, голоса – уже успевшие истлеть и раскрошиться за прошествием времени. Француженке не хотелось слушать, о чём шепчут призраки. Её куда более интересовал алкоголь. Её интриговала приятная беседа на берегу.
Он задал свой вопрос, вполне ожидаемый и потому нисколько не пугающий. Несколько минут Пьеретта раздумывала над тем, ответить правду или же солгать, однако, в конце концов, решила полностью отдаться очаровательной откровенности этого вечера.

- Я не люблю мужчин, Келлан. Дело в том, что судьбе было угодно даровать мне жизнь полностью зависящею от желания мужчин, а эти желания, очень и очень часто, были далеки от … поэзии. Впрочем, я не жалуюсь. Думаю, что могло быть гораздо хуже. Тем не менее, и женщин, как таковых, я не люблю тоже. Меня пленяет красота. Я люблю красивых людей, в частности – красивых женщин. А ещё я люблю невинность. Невинная девушка, неискушённая – любимое лакомство госпожи Лоррен. Правда, с таким рационом, я могу скоро подохнуть с голоду, как тот дракон, который питался только девственницами.

Её спину снова холодит пляжный песок. Её лицо вновь обращено к небу. Она задумчива, весела, но при этом – печальна. Печальна, как может быть печальная только женщина, чьи плечи сгибаются под грузом прошлого, от которого уже начинает тошнить. Она любит говорить про себя – я беременна грехами. Это действительно так.

- В моём доме тоже очень одиноко и холодно. Я вернусь туда и не увижу ничего, кроме того, что напомнит мне о страхах. Постель, край подушки, тумбочка, коврик в ванной комнате … Склянки с кремами, полотенце в ванной, блестящие, медные ручки крана – всё это напоминает мне о страхе. Я не могу отвлечься от него. Не могу расслабиться. Я пью – мне не помогает. Я курю – мне не становится легче. Даже полоска белого порошка мне не приносит облегчения. Может мне … Как ты думаешь вода ещё очень холодная?

 Отправлено: 08.04.11 15:22. Заголовок: - Сложно представить..

- Сложно представить женщину, которая может добровольно отдать своего ребенка. Родить и отдать. Хотелось бы мне посмотреть на такую женщину. Она или совсем без души или совсем в отчаянии.
Келлан сам по себе чудовище, про него говорят, что ничего святого для него нет. Что он слишком зациклен на себе. Что он слишком много внимания уделяет наркотикам. Он очень юн, но он уже сам многого добился. Он слишком юн для того, чтобы добиться так много в своем возрасте. Что ему только не приписывали. И то, что он спал с каким-то богатеньким папиком, который и помог ему прорваться. Почему-то именно с папиком, его слишком часто выставляли молоденьким геем. Хотя он на самом деле был талантливым молодым человеком, с тяжелым детством и с большими амбициями. И он старался. И, если он кому-то казался бесчувственным, то это только по той причине, что многое скрывал в себе. Но ему не было все равно. Его пугали мысли о том, что в мире есть женщины, который вынуждены отдавать своего ребенка или которые хотят отдать своего ребенка. И неизвестно, что из этих двух зол было страшнее. Он вообще сейчас особенно остро переживал то, что люди вынуждены терять что-то, что им дорого. Он должен был думать так цинично «что не нужно, само отвалится». Не хочет он, чтобы отваливалось. Келлан, оказывается, такой человек, который очень тяжело теряет то, что ему дорого. Даже тяжелее, чем думал сам. Ему казалось, что Иветт не сможет без него. Но она ведь собрала вещи и ушла, значит она как раз без него может. А он вот.. не может совсем. То есть он, конечно, не собирается с собой покончить, но его жизнь как-то странно стала напоминать пустое существование. А где-то в мире женщины отдают своих детей. И Келлан морщит свое привлекательное лицо. Эта мысль ему не нравится. Женщина – в первую очередь мать. Хотя лучше бы его мать отдала его при рождении.
- Смены пола я бы не понял. Женщинами рождаются или не становятся. Какой надо быть плохой женщиной, чтобы сменить пол на мужчину. Нет. Не понял бы. Я не ханжа, просто не понимаю зачем делать себе хуже.
Он спокойно относится даже к трансвеститам. Он все же творческий человек, даже в некотором роде человек искусства. Не в той степени, конечно же, как все те люди, которые сейчас веселятся в особняке. Тем не менее по долгу его службы, ему часто приходилось видеться с людьми искусства. Он спокойно относится к секс меньшинствам. Спокойно относится к историям своих знакомых, которые в Таиланде спутали трансвестита с женщинами и потом плевались очень долго от ужаса. Келлана это забавляло только. Он не был ханжой и вряд ли его бы это как-то сильно волновало бы. Если тебе кто-то приглянулся.. разве есть разница мужчина это или женщина. Просто так вышло, что ему больше нравятся женщины. У них мягкая кожа и от них приятно пахнет. И они ухаживают за собой и очень красиво улыбаются.
- Полностью зависящую от желаний мужчин? У меня много подруг, который меня всегда поддержат и я их поддержу во всем. Те женщины, которым я могу позвонить среди ночи, они приедут и нальют мне чаю и послушают мое нытье. Я за них всегда буду стоять горой. И они тоже зависят от желаний мужчин.
Келлан так поднимает свою бровь. Вопросительно и всего одну бровь. Жизнь странная штука. Алкоголь дает ему в голову и он начинает что-то понимать. Он не спрашивает у нее прямо. Они, может и говорят по душам, но почему-то с ней ему не хочется быть бестактным. Да и как-то не можется. Он не глупый и он смотрел унесенных ветром. Если кто-то был в восторге от Скарлетт, то Келлан всегда от нее морщился и она казалась ему глупой и наигранной. Леди Мелани.. были и такие, кто любовался на эту прелестную женщину. Ему она казалась очень сильной, слишком сильной, он ею восхищался и даже уважал ее позицию. Он ее ассоциировал со своей святой Иветт, поэтому сейчас она у него вызывала боль. Даже однажды он назвал Иветт – Мелани. Она не стала скандалить, что он назвал ее чужим именем. Она его всегда понимала. Келлан смотрел сто раз этот фильм ради одной женщины. Белль Уотлинг. Вот была женщина, ради которой он смотрел этот фильм. Та, которой он действительно восхищался, та, которая была самым интересным персонажем в этом фильме по мнению Келлана. Он перематывал пленку на моменты с ней и смотрел их по сто раз. Так вот Пьеретта ему напоминала Белль. И было понятно почему она его настолько притягивала и восхищала. Именно как Белль. Смотреть и узнавать. А любить леди Мелани. Вот такая вот жизнь.
- Так приезжай ко мне домой. У меня там тоже холодно и одиноко. Но ты можешь приезжать туда, когда захочешь. И, если мы там будем вдвоем, даже в разных комнатах… ведь будет не так одиноко и холодно, - пожимает плечами Келлан, - я назову тебе адрес, я дам тебе ключ. И мы будем приходить домой, зная, что там кто-то ждет. Мне не нужен от тебя секс. Я не хочу никого, кроме Иветт. Не сочти мое предложение странным. Но вроде бы у нас здорово получается быть одинокими вместе. А вода.. наверное, даже холоднее, чем я думаю.

 Отправлено: 09.04.11 22:37. Заголовок: - Нет, ребёнок будет..

- Нет, ребёнок будет моим. Она просто выносит его для меня. Вот и всё.
По правде говоря, Пьеретта и сама не понимала, как можно сделать подобное. Ведь даже не смотря на то, что генетически ребёнок будет её, носить его в себе будет другая и тепло своё давать ему будет тоже другая. Та, которая, в конце концов, могла бы отказаться от денег и взять себе то, что по крови ей не принадлежит.
Нет, должен был быть какой-нибудь другой выход. Теперь, когда у неё есть деньги, она, наверное, сможет вылечиться и родить сама. Нужно только попробовать. Хотя бы раз. В конце концов, если не получится – плюнуть на это и занять свою голову очередной безумной идеей.

Она глубоко вздыхает и хмурится. Ветер касается её обнажённых ног, скользит под юбку, как проказливая рука пылкого любовника. Сегодня всё очень хорошо. Даже слишком хорошо. Нервы успокаиваются, замолкают, словно, наконец смазанные маслом пружины. Страха нет. Есть только ощущение того, что он где-то рядом. Наблюдает за ней. Она знает – он вернётся, но не сейчас. Когда-нибудь в другой раз, но не тогда, когда рядом этот печальный мужчина, способный молчать так же, как и она.

- То, что она сделала – никто не понял. Она была красивой женщиной, а стала некрасивым мужчиной. Я не хочу сказать, что осуждаю её, но этот поступок удивил меня. В ней не было ничего мужского. Уверена – она даже не ощущала себя до конца мужчиной …
Её приятельница Ирма, сострила по этому поводу: «Вероятно, она хотела ему подложить свинью таким экзотическим способом». Пьеретта тогда рассмеялась этим словам, а сейчас, одурманенная алкоголем, склонялась к этой идее более, нежели чем к другим. Она отомстила ему, став мужчиной, чтобы другие подумали, что он – гей. Ведь он так этого боялся.
- Представляешь, - глаза Пьеретты наполнились золотистым сиянием, губы растянулись в насмешливой ухмылке так, что на щеках появились мелкие мимические морщинки, - Какое было у него лицо, когда она вошла к нему в кабинет и сказала: «Теперь я – Жан» …
Француженка расхохоталась. Хрипло, громко и, что говориться, от души. Буйное воображение рисовало перед её внутренним взором возможную картину, а своеобразное чувство юмора откликалось на образы взрывами смеха.

Успокоили её только слова Келлана о подругах, зависящих от мужчин. Он понял. Она знала – он поймёт всё с полуслова. Такому человеку как он, не надо объяснять всё и растолковывать.
Запустив пальцы в волосы, она отбрасывает взлохмаченные пряди с лица и смотрит на него долго, без тени улыбки во взоре. Ноздри её трепещут. Губы слегка подрагивают, словно она вот-вот разразиться проклятиями. Однако на деле этого нет и в помине. Она просто устала. Маска, старательно прилаженная к лицу, пошла трещинами, разлетелась на тысячи тысяч мелких осколков. Она устала. Ей нужно отдохнуть при ком-то. Просто знать, что рядом есть человек, который не хочет от неё ничего, кроме её присутствия. Ни любви, ни секса, ни какой-то там сверх дружбы. Просто сознания того, что кто-то спит в соседней комнате, кашляет в кухне, моет чашку из-под кофе, шуршит утренней газетой, где нет ничего, кроме вздора, напечатанного убористым шрифтом.

Он приглашает её к себе. Приглашает запросто и тут же расставляет все точки над и. Ей нравится этот подход. Привыкшая к обману, вечно лгущая сама, Пьеретта не терпит неопределённости, словесной двусмысленности.
Она вновь запускает свои длинные пальцы в каштановые кудри, затем медленно опускает руки вниз, скользя по щекам кончиками пальцев.
- Хорошо, - просто отвечает она, - Мне это нужно. И тебе это нужно. Я могу прийти сегодня? Сегодня-то я и не смогу идти назад. Это будет жестоко. Мне даже не хочется брать ничего оттуда. Крема, шампуни, одежда. … Всё это барахло можно купить и выбросить и снова купить. Когда тащишь с собой целый чемодан тряпья, то с ним приходит и страх. Когда в Нормандии крестьяне бегут от домового, они оставляют в доме всё добро, чтобы он не спрятался в нём и не уехал с ними.

 Отправлено: 10.04.11 01:35. Заголовок: - А потом она придет..

- А потом она придет за этим ребенком. Скажет, что ребенок был в ней. Хотя я не понимаю всей системы. Просто я бы предпочел взять ребенка, родителей которого я не видел. И даже не видел того, кто его вынашивал. Он ведь все равно был внутри.. и ты все это видела.
Они так спокойно говорят о таких страшных вещах, которые в голове не укладываются. Келлан как-то щелкал каналы и пытался найти хотя бы что-то, что заинтересовало бы его по телевизору. Подумать только. Зарабатывать чертову тучу денег, чтобы купить себе спутниковую антенну и все равно нечего было смотреть. Столько денег, столько каналов, а одинокими вечерами все равно нечего смотреть. Вот она ирония судьбы. Так вот тогда он наткнулся на какую-то передачу про женщину, которая взяла ребенка у одной беременной женщины, вырастила очаровательную девочку с рыжими волосами. Келлан тогда долго кричал Иветт в ванную, чтобы она быстро бежала к нему. Иветт выбежала в одном полотенце, думая, что с Келланом что-то случилось, а он просто хотел сказать ей, что эта рыжая очаровашка была на нее похожа. И добавил «наверное, в детстве ты была такой же». А Иветт только улыбнулась и пошла в ванную, она часто запиралась там с ноутбуком и писала какие-то письма брюнетке, которая стояла у нее на заставке. Келлан как-то у нее поинтересовался кто это и Иветт ответила коротко, но мягко, что это ее сестра. Ее любимушка. И с тех пор Сандерс больше не задавал ей вопросов по поводу девушки с темными волосами, что занимала так много места в сердце его любимой девушки. И в той передаче говорилось о том, что женщина воспитала ту рыжеволосую малышку, а потом на порог явилась ее настоящая мать, которая получила деньги и получила благодарность за то, что помогла. И потребовала ребенка обратно. Келлан тогда переключил, передача была слишком пугающей. Куда как более пугающей, чем всякие ужастики на ночь. Он так и не знает, чем все закончилось. Но знает, что на самом деле лучше иметь своих детей. Чтобы никто не посмел их отобрать. И он думает о том, что когда он помирится с Иветт, то он не будет жениться на ней. Он этого боится и предаст ее снова. Но он скажет ей, что им пора завести ребенка. И она согласится. Это же его Иветт, он так верит в судьбу, а она была его судьбой. Судьба от тебя так просто не уходит. Главное было в том.. чтобы за то время, пока судьба от тебя далеко – не предать свою судьбу. Иначе небесная канцелярия на тебя разозлится. И Келлан не предает Иветт.
Она смеется, он смеется вместе с ней. Хотя ее смех было трудно назвать заразительным звонким. Он был хриплым, даже несколько пугающим. Обычно таким смехом смеются люди, которые врезались на своей дешевой машине в дорогую машину какого-то пижона. В тот момент, когда ехали с похорон своего богатого любовника, к примеру. И понимая, что теперь нет ни денег, ни отношений. И теперь еще и эта авария. И вот таким смехом смеется тот человек, который ждет еще какой-нибудь удар судьбы. Потому что мало. Черт возьми, слишком мало. Но он все равно смеется вместе с ней, потому что представляет лицо того несчастного, которому довелось это все увидеть своими глазами. Ставит на его место почему-то знакомого пижона из компании, который все делает по правилам, который все время шипит на Сандерса, что тот плохо работает. И боится того, что его уволят. Келлан невольно ставит его на место того, кто фигурировал в рассказе. Это становится просто дико смешно. Ради этого он сам бы сменил себе пол. Чтобы просто увидеть, насколько сильно может вытянуться лицо.
- Приезжай сегодня, конечно. У меня в каждой комнате есть телевизор. И много молока. Правда нет еды совсем. Да и не нужна эта еда.
Все кажется таким простым, он опустошает одним махом свой бокал, алкоголь начинает давать в голову, наконец, даже более конкретно, чем раньше. Или это просто ночь такая странная, что дает в голову? Или ее смех дает в голову, слишком уж он какой-то отчаянный и слишком сильно ему напоминает о его собственном отчаянии. Или его собственное нытье уже настолько его довело, что дало ему в голову. Келлан достает из кармана связку ключей. Задумчиво вертит их в руке.
- Этот ключ Иветт. На нем зазубрина есть маленькая. Она его уронила как-то.. под машину что ли. Ключ Иветт останется у меня. Я отдам тебе свой ключ. А это ключ от почты. Мне никто не пишет письма, но я всегда проверяю ее. Это ожидание чего-то светлого. У меня три ключа от посты. Возьми и себе один, тоже будешь ждать чего-то светлого. Вот визитка, тут адрес моей квартиры. Ты же должна знать адрес места, куда едешь. Вроде бы все. Ах да. В шкафу в моей спальне, около кровати есть кокаин. Если совсем хреново будет.
А вдруг она аферистка? Келлан совсем не осторожничает и, если честно, об этом даже не задумывается. Определенно он бы совсем не поверил какой-нибудь Этне Торрес, не поверил бы всем этим светским штучкам. Но этой женщине он верил. Если бы она хотела его убить, то убила бы уже давно. Когда он сказал, что Иветт вернется. Она могла бы сказать, что Иветт не вернется и убила бы его. А она его не убила. Значит ей можно доверять и зла она ему не желает.

 Отправлено: 12.04.11 01:13. Заголовок: Ей не хотелось ни о ..

Ей не хотелось ни о чём думать. Просто не хотелось. Она глубоко вздохнула, словно только что вынырнула на поверхность водной глади после продолжительного погружения и тряхнула головой.
Прочь. Прочь все эти ужасные мысли об отнятых детях, о брошенных детях, о беременности, которая может никогда и не наступить, просто потому, что такие как Пьеретта обычно лишены главной женской радости – радости материнства, за то, что отдали его алтарь на потеху мужскому сладострастию.
Она ставит свой стакан на песок и замирает, уставившись в одну точку. Она может сидеть в неподвижности сто тысяч часов. Даже если над особняком Лор де Кермадек взорвется атомная бомба или с воем и гиканьем высадится весь военный гарнизон полковника Каддафи, Пьеретта не тронется с места, продолжая сидеть как статуя, приковав взгляд к тому, что искусно скрыто от стороннего взора.
Ветер, друг моряков и помощник писателей, с помощью описаний которого они заделывают прорехи на полотне повествования, стих и лишь едва ощутимым дыханием касается волос и щёк француженки. Той, чьи зубы впиваются в мягкую плоть губ. Той, чьи пальцы сжимают мягкий шёлк платья.
Она из тех женщин, которых тяготит их ремесло. Она не глупа и потому видит всю грязь и черноту своего прошлого. Ей никогда не нравился секс как таковой и, научившись дарить удовольствие, она так и не научилась его получать до конца. Эта нервная, истеричная натура снимала только пенки со сливок наслаждения, так, никогда не сумев испить его до конца. В любви ей нравилось созерцать. Она часами могла любоваться на красивое тело, трепетно касаться его кончиками холодных пальцев, вдыхать аромат кожи, смешанный с тонкими нотками парфюма, гладить волосы, словом – изучать каждый миллиметр плоти того, кто ей нравился. Того, кого она хотела. Но проза жизни чаще всего рушила все планы, сокрушительным порывом животной страсти. Со временем она привыкла. Ей даже стало казаться, что так и должно быть, но неудовлетворенность осталась. Жгучая и раздражающая.
Она подносит пальцы к губам, словно держит между ними сигарету. Старая привычка. Никакой сигареты нет, курить особенно не хочется, однако пересилить себя – почти невыполнимый труд.
- Мне не хотелось бы, чтобы ты думал, что это – моё призвание. Мне всё это противно. Отвратительно. Но другого выхода у меня не было. Сына мельника никто не упрекает за то, что он с детства белый от муки. Так вот и я не виновата в том, кем стала. Только позже я поняла, что такое настоящая жизнь. Когда у тебя есть человек, которого ты любишь, дети, красивый дом с садом. Когда у тебя столько простых радостей и желаний. Я видела всё это как нищенка из рождественской сказки. Мне так этого хотелось, что я бежала за каждым, в надежде, что он мне дарует это. Есть такие, которым это нравится. Есть те, кто кичится своим положением перед другими, почитая за дурочек тех, кто не радуется тому, что есть – алкоголю, наркоте, вкусной еде, шмоткам и прочему. Но мне хотелось другого. Хотелось получить счастье. Я думала, что этим смогу вырваться на волю, но сама того не ведая втаптывала себя всё глубже и глубже.
Она прерывается, чтобы вдохнуть воздуха. Эта отповедь далась ей с трудом. Она не думает над тем, что правда может обернуться против неё. Она сейчас ни о чём не думает.
- Телевизор и молоко? Это то, что надо. Я люблю молоко с хлебом. И дурацкие передачи по телевизору. Знаешь. … Когда кто-то приходит на программу и начинает рассказывать о своих бедах, о том, как ему плохо. Я их всегда смотрю для того, чтобы знать, что в этом мире я не одинока.
Пьеретта умолкает, вновь впав в свой лёгкий ступор, а затем, нервно запустив пальцы в волосы, снова смотрит на Келлана. Её взгляд сейчас особенно тяжёл и неприятен. В нём можно прочитать смесь разнообразных и противоречивых чувств – презрение, жалость, боль, любовь, жадность, желание, насмешку … Её губы кривятся в ухмылке. Она протягивает руку и берёт ключи, осторожно поглаживая их указательным пальцем.
- Забавно. Мне как раз не хватало кокаина. Кокаин с молоком и печеньем – это очаровательно.
Она рассеяно вертит в руке связку гремящих ключей, вяло размышляя над тем, не заманивает ли она себя в ловушку столь скорым согласием, однако почти сразу же отгоняет подобные мысли. Пусть. Ей плевать. Чего ей уже можно бояться?
- Ты хочешь здесь остаться?

 Отправлено: 13.04.11 11:30. Заголовок: До его ушей доноситс..

До его ушей доносится музыка из красивого особняка и он силится вспомнить, кто из всех, кого он встретил там, была хозяйкой. Женщина в ярких колготках? Нет. Он, кажется, знает, что она была художницей и даже как-то посещал ее выставку. Женщина в красивом черном строгом платье, которое открывает почти всю ее спину? Она не вела себя, как хозяйка. Рыжеволосая и почти эфемерная женщина с прозрачной кожей и с певческим голосом? Наверное, она. А он никак не может вспомнить, здоровался ли он с ней. Ему совсем не хочется показаться невежливым. И еще больше его удивляет то, что он сейчас об этом думает. Просто пытается забить какими-то мыслями свою пустую голову. Ему всегда нужно отвлекаться, чтобы не думать о том, какое он дерьмо, и как бездарно он упустил самую лучшую девушку во всей вселенной. Честно сказать, в голове такая каша и он думает о такой чуши только, чтобы отвлечься. На ночь представляет себе, что ему вручают Оскар и пытается сочинить свою благодарственную речь. Только лишь для того, чтобы не думать об Иветт. Лишь бы прогнать мысли. Всеми способами. Даже представляя, как его в могиле жрут черви, читая на ночь Стивена Кинга или Дина Кунца, чтобы испугаться, хотя его уже давно ничто не пугает. И вот в тот момент, когда ничего не пугает и мысли о червях совсем не помогают избавиться от мыслей, он обращается к заветному белому пакетику. Чтобы забыться. Ему чертовски часто хочется забыться. Келлан ежится от своих мыслей, снова и снова.
- Я стараюсь никого не судить. Для того, чтобы судить, нужно самому быть святым. Я не думаю, что это твое призвание. Хотя даже если бы это было призванием.. разве это плохо? Гораздо лучше, чем многое. Ты хотя бы что-то даришь людям. Минуты, часы радости. А я людей только раздражаю. Я создаю рекламные ролики. Вот те самые, которые ужасно раздражают на самом интересном моменте фильма.
Келлан ухмыляется. У него было много знакомых представительниц древнейшей профессии и все они были разными. Не встретишь одинаковых, с одинаковыми мотивами к тому, чтобы начать этим заниматься. Были те, которые страдали, ненавидели свою профессию, но не могли заработать деньги иначе. Были те, кто смирился и говорил, что это не самая сложная работа, а кушать-то нужно. Были те, у которых дома были маленькие дети и им приходилось уходить по ночам, чтобы принести им потом те игрушки, которые очень хотелось. Просто, чтобы увидеть на лицах любимых – счастье. Были те, кому просто нравилось этим заниматься. Им нравилось заниматься сексом, а то, что за это еще и платили деньги, просто приводило их восторг. Но никого и никогда он не судил. Келлан уважал любой труд и любые попытки вырваться. Он бы пошел по головам когда-то, чтобы вырваться. Поэтому проституция казалась ему почти благородным занятием. По крайней мере никому от этого не больно и не противно. Кроме разве что самих девушек, которые вынуждены этим заниматься. Но это их выбор. Они на это идут добровольно. И он уважает их силу. А Пьеретта ему нравится. Она была особенной, в ней была порода. И еще большее уважение вызывало то, что эту породу она.. продавала. Как бы цинично это ни звучало и как бы странно ни звучало. У него было своеобразное мышление. То, от чего другие могли скривиться, у него вызывало уважение.
- Я тоже постоянно смотрю такие передачи. Пью молоко и смотрю. Через две минуты я уже не помню, о чем они там говорили. Но вся эта чушь очень отвлекает. И думаешь.. мне еще не так хреново, как этому парню. Или, раз у него все вышло и получилось, значит и у меня все будет хорошо.
Он, правда, «балует» себя какими-то ток шоу. Постоянно. В последнее время смотрит часто про несчастную любовь. Чтобы найти какого-нибудь такого же подонка, как и он сам, к которому вернулась та девушка, которую он предал. Пока не нашел. Он щелкает по всем эти глупым передачам и ищет подонка, которого простили. И он знает, что он его найдет. Просто пока ему попадаются только те, которых не простили, но они учатся на своих ошибках и прочая чушь. Черта с два он в это поверит и смирится. Он найдет того, кого простили и поверит в то, что и он не так уж безнадежен. Он тогда поверит в то, что и Иветт его простит. Если какого-то подонка простили, то чем хуже он? Он ее не предавал с тех пор, как она увезла все свои вещи и не было ни одной минуты, чтобы он не думал о ней. А то, что он не приехал на свадьбу и бросил ее… это ведь все можно простить. Хотя бы по той причине, что он не забыл ее лицо.
Он молчит, когда она смотрит таким тяжелым взглядом. Они ведь, в конце концов, теперь в одиночестве вместе. Значит должны быть честны. Она была с ним честна, он с ней честен. Он балуется кокаином и он не святой. Ничего не поделаешь, они сегодня встретили именно друг друга. Келлан подбрасывает ключи и убирает их в карман. Встает. Пошатывается, так всегда бывает, когда много пьешь, сидя.
- Я хочу поймать такси и заставить таксиста катать меня по городу. Я так часто делаю. Таксисты болтают без умолку, а я просто наслаждаюсь городом из окна. Обычно я делаю это в одиночестве. Ты со мной или встретимся дома?
Дома.