Отправлено: 06.01.11 03:17. Заголовок: Квартира Одиль Нотомб

- четыре комнаты, не считая огромной прихожей-гостиной;

- обстановка в стиле хай-тек выдержана в бежево-палевых тонах;

- поражает обилием книг и виниловых пластинок;

- расположена на девятнадцатом этаже небоскрёба.

 Отправлено: 09.01.11 00:56. Заголовок: Дино молчал всю доро..

Дино молчал всю дорогу, сосредоточившись на вождении, хотя дорога біла полупустынной. В указаный Одиль район они добрались быстро, куда быстрее, чем на такси. С тех пор, как десятилетний Дино впервые сел за руль разбитого УАЗика, он водил жестко, уверенно, но не агрессивно, хотя наглых водителей всегда старался ставить на место именно поэтому он предпочитал большие, тяжелые машины - его сильные руки прекрасно справлялись с управлением даже без гидроусилителя руля.
Ему нравилось это. Он не сдерживал стремительное движение своей машины, но в нужной ситуации всегда держал ситуацию в своих сильных руках. Сев за руль, он одел темные очки, расслабив, наконец, напряженные глаза. Он не любил громкую музыку и яркий свет, его магнитолла, настроеная на какое-то ретро-радио, тихонько играла блюз всю дорогу до дома Одиль.
- Ну, вот … Мы и приехали. Я надеюсь, что Вам у меня понравится.
Дино отметил, что ему действительно понравилось - красивое фойе, удобная лестница, незаметный и ненавязчивый консъерж, цветы на подоконниках...
Они поднялись на девятнадцатый этаж в стекляном лифте.
- Вы выпьете чего-нибудь? - спросила Одиль, возясь с замком. одной из двух дверей на площадке. Заходя в квартиру, Дино краем глаза заметил какого-то мужика, высунувшегося из квартиры напротив.
Он пожал плечами, словно говоря: "на Ваше усмотрение".
- То же, что и Вы. Мне хочется побыстрее ознакомиться с Вашими эскизами.
А еще он хотел посмотреть, как она живет теперь, без него. Когда Одиль уехала от него, он очень остро почувствовал произошедшую перемену. Даже в том, каким стал их пентхаус, когда из него исчезли ее вещи. Или даже не столько вещи, сколько ее присутствие.
Он никогда не замечал сквозняков, да их и не могло быть в дорогущем парижском пентхаусе - а поди ж ты! Он больше не мог, как раньше, лежать на полу с карандашом и листком бумаги, чертя схемы маневров камер на съемочной площадке. Ему было холодно.
- Вам здесь не холодно? - спросил он неожиданно. - Я сменил четыре места жительства, и никак не могу избавиться от сквозняков.
Он прошел в прихожую, довольно большую и просторную. "Должно быть, по утрам здесь очень много света..." - думал он.
Вдоль стен - многочисленные стеллажи с книгами, с виниловыми пластинками... развернутая книга на диване - это Бодлер. На журнальном столике - какая-то старая книга в кожаном переплете; на магнитолле тридцатых годов - пластинка. На небольшом секретере - ноутбук и много бумаг. И еще одна книжка, в 1/8 формата. Тут же пепельница с несколькими окурками. Симпатичные офорты на стенах были новыми.
Дино остановился, ожидая, когда появится Одиль; обычно решительный, он не знал, что делать дальше.

 Отправлено: 09.01.11 04:09. Заголовок: Первым делом Одиль с..

Переход из:
Ресторан "The Hills"<\/u><\/a>

Внешний вид: пиджак и блузка<\/u><\/a>; чёрная мини юбка «стрейч»; обувь - босоножки на высокой шпильке; белые вязанные носки, надетые поверх чёрных чулок; волосы подняты наверх и разлохмачены.

Первым делом Одиль сбросила с плеч пальто. Она терпеть не могла находиться в помещении в верхней одежде, поэтому, как только заходила в квартиру, стремилась избавиться от неё как можно скорее.
- Я буду пить «Fervex», - со смехом ответила Одиль, поправляя перед зеркалом в блестящей металлической оправе волосы: - Не думаю, что сейчас он Вам будет кстати. Предлагаю джин с тоником или коньяк. Другого у меня нет.

Мадам Нотомб никогда не искала утешения в алкогольном дурмане, поэтому под её кровом «стратегический запас» спиртных напитков был не велик. Сама женщина часто отшучивалась в компании, отказываясь от ещё одной порции алкоголя, что и так чувствует себя пьяной от жизни почти постоянно, поэтому не нуждается в дополнительном допинге. В действительности её просто мутило от вкуса и запаха некоторых сортов спиртного. Исключение составляли уже упомянутые джин и коньяк.

- Присаживайтесь пока на диван, - быстро махнула рукой Одиль, стремительной походкой под аккомпанемент дробного стука каблучков, проходя мимо светло-кремового, кожаного дивана, на котором лежал сложенный вчетверо клетчатый плед и тёмного зелёная папка, с криво приклеенной к ней бумажкой. На белой, слегка мятой поверхности, было неровным почерком начертано «Génération désenchantée».
Квартира этой женщины напоминала льдисто облачный куб, подвешенный на серебряной цепи в небесах и плавно парящий над шумным и чуждым сердцу городом. Здесь не было место резким запахам, вульгарным расцветкам или хламу. Всё, казалось, занимало положенное ему, ещё при строительстве, место, но при всём при этом помещение нельзя было назвать излишне претенциозным или холодным. Искусство, к коему принадлежала и тяготела эта маленькая бельгийка, царило здесь повсюду и словно наполняло воздух своим, особенным ароматом.

- Холодно? … Бывает и холодно. Особенно по вечерам. Но я уже привыкла.
Одиль пожала плечами и, запустив руки в волосы, подняла их, дабы заколоть огненные пряди пластмассовым «крабом». Сколько времени прошло, а она, всё ещё, тяготела к одним и тем же вещичкам, таким, например, как эти вечные «крабы» или детские гольфы и носочки, одетые с босоножками, чей каблук едва-едва позволял ступать в них безопасно.
- Вы, пожалуйста, пока присядьте, - мадам Нотомб, вновь махнула рукой на диван, а сама уже скользнула в коридор, откуда был слышен её звонкий голосок, невозмутимо продолжавший: - Я сейчас. Эскизы у меня в спальне, но не уверена, что я так скоро их найду.

Простуда, мучившая женщину с самого утра, дала о себе знать залпом обжигающего жара, от которого в горле пересохло и защипало в глазах.
Мелко дрожа в ознобе, Одиль вошла в спальню и первым делом поспешила подойти к шкафу, откуда сразу же извлекла мягкий, пушистый чёрный свитер, блестевший так, как будто он был сделан из меха. Накинув его на плечи и пару минут постояв перед зеркалом, пытаясь собраться с силами, Рыжая, в конце концов, добралась и до главной цели своего пути – папки с эскизами. Достав её из ящика секретера, мадам Нотомб, быстро развязала тесемки, скрепляющие твёрдый картон, проверила всё ли на месте и только после этого повернула вспять.

 Отправлено: 09.01.11 16:54. Заголовок: Значит, ей тоже быва..

Значит, ей тоже бывает холодно по вечерам, - думал Дино, снимая плащ и присаживаясь на диван у окна. Что это значило? И все, и ничего. Дино не мог разобраться в своих чувствах; когда он договаривался о встрече с Одиль, ничего, кроме идеи будущего фильма по захватившей его книге, у него не было. Перед его внутренним взором стояли планы сьемки. Была ли там Одиль? Теперь он не был в этом уверен.
Встреча с ней всколыхнула что-то в душе Дино Эспозито. Затронула какую-то полузабытую струну, и та зазвучала тихо, но тревожно и печально. Дино даже полез в карман за сигарой, но вовремя остановился - он не хотел портить атмосферу квартиры Одиль пусть и приятным, но уж очень крепким и насыщенным дымом.
Чтобы отвлечься от своих мыслей, Дино сначала взял Бодлера. Рассеяно перелистнул, посмотрел на иллюстрации - в духе Дюрера но, конечно, не его кисти - и отложил. Эту книгу он читал раньше.
Затем, привстав, он поднял папку, лежащую на сложенном вчетверо пледе. Написанное на неровно приклееной бумажке название - "Поколение разочарованных" - было Дино смутно знакомо.
Он раскрыл папку. Внутри было несколько страниц, отчасти рукописных, отчасти - распечатанных. Дино взял одну из рукописных страниц; ему нравился ее почерк. Он был удивительно ровным и красивым.

- И он никогда не тает? - спросила Тесс.
На неё будто бы нашло что то. Она не понимала того чего говорила, не понимала где находилась. Она видела сейчас перед собой лицо этого неизвестного ею мужчины и даже не спрашивала себя, кто он такой. Ей было всё равно. Она как амёба не испытывала сейчас никаких чувств, даже самых примитивных.
Единственное что оставалось - это бесконечные вопросы.
- Когда холодно всё замерзает.. Даже чувства.. Он везде.. Даже тут, - она коснулась своего лба и вновь опустила руку.
-Именно на это и рассчитано Ваше здесь пребывание. - Конрад барабанил пальцами по спинке неудобного стула - В Ваших душах слишком много лишних чувств. Они выросли, как грибы на сыром пне, на изнеженных, не знающих ни работы, ни ответственности душах. Чувства человека должны быть просты - любовь к семье и Отчизне, ненависть к классовым врагам - и хватит. А у Вас чувств слишком много. Пусть мерзнут.
- Мёрзнут.. Все мёрзнут.. Даже грибы.. Мёрзнут и плачут, - Тесс сделала рукой в воздухе какое то неопределённое движение и склонив голову на бок, посмотрела мужчине прямо в глаза.
- А вы их собираете и варите из них суп к воскресенью..
Девушка вдруг вздрогнула от резкого порыва ветра, который распахнул форточку и разметал несколько бумажек. Вздрогнула и вновь вернулась к своим мыслям про грибы.
- Любовь.. Разве можно любить грибы?.. Они ведь тоже хотят любви..
Конрад. Он налил себе еще виски.
- Любовь? Девочка, многие люди проживают жизнь даже не ощутив, что это такое - потому, что толстые дяди с еще более толстыми кошельками обрекли их на жизнь грибов! Почему вы не жалеете их? Ту тетку, что убирает твою виллу, того дедушку, что подстригает цветы? Они что, хуже грибов? Или им не бывает больно?
какая-то часть сознания Конрада скептично улыбалась - даже на острове у него был денщик, и относился к нему Конрад сообразно Уставу - то есть, не щадил. Но он служил тем, кто думает так!
-Пусть грибы любят грибы. Людям надо любить людей.

Дино оторвался от чтения. Мрачная атмосфера произведения затягивала его, как водоворот - но этот мрак был прекрасен, как черный, с искрой, бархат.
Это нужно снимать с минимумом освещения в плане - все освещение пойдет на лица. Две камеры будут работать со стробоскопическим эффектом: клац - он, свет резкий, как в морге, лицо бледное, астеническое; клац - она, свет мягкий, он словно стекает по волосам медовой патокой...
Погруженный в свои думы, он даже не заметил, как вошла Одиль.

 Отправлено: 09.01.11 18:34. Заголовок: Она подошла к нему с..

Она подошла к нему со спины, осторожно ступая по гладкому полу ступнями, обутыми в босоножки на тонкой, длинной шпильке. Взгляд рыжевато-карих глаз скользнул по широким плечам, по мускулистой шее и крепкому затылку сидящего на диване мужчины.
Его присутствие здесь, там, где ей было так одиноко вечерами, будто бы согрело это место своим особенным пламенем. Первобытным, каким, вероятно, пылают костры колдунов Вуду.
Осторожно положив папку с эскизами на журнальный столик, Одиль, влекомая не то тайным желанием, не то – необъяснимым порывом, быстро скользнула к дивану и нежно обвила руками шею бывшего мужа.
Прижавшись щекой к его шее, она, даже не думая отстраняться, принялась вместе с ним просматривать разномастные листки пугающего текста, извлечённые из тёмно-зелёной папки нетерпеливыми руками любопытного.

«Он медленно подошел к ней:
-То есть, Вы хотите сказать, что, убив его, я поступил хорошо? Правильно? Морально? - он взял Шейлу за подбородок - нежно, и нежно приподнял ее лицо, взглянув в глаза:
- Я не сказал Вам правды - тогда, когда он стоял на коленях, он не был овощем, - его ладонь погладила ее щеку:
- Он видел Вас и все соображал, и понимал, почему... У него просто была сломана гортань, иначе бы он визжал, как поросенок.
Его рука опустилась на ее шею. Так берут, если хотят удушить - но Эрих не душил, он ласково гладил завороженную девушку.
- И визжал бы он не от боли, даже не от страха - от унижения! И в его мозгу, забрызгавшем Ваши туфельки, - он гладил ее плечи, сбросив невзначай бретельки платья, которое тут же упало к ногам любовницы:
- Затухала последняя мысль - о том, что все, что с ним произошло, произошло из-за тебя!
Его губы впились в ее губы страстным поцелуем, руки скользнули по спине, к застежке бюстгальтера...
-Я сделал это для тебя. Я убил для тебя. Убил очень, очень жестоко … Ты оправдываешь меня?»

- Как ты это находишь? – тихо спросила мадам Нотомб, чуть отстраняясь от Дино и собственной рукой перелистывая пару страниц:
- Честно говоря – я ещё не уверена в том, что стоит это выпускать. Могут пойти толки. Всё-таки тема не из простых. К тому же ...
Одиль обошла диван и села рядом с Родригесем, не забыв, между тем, прихватить с собой пачку сигарет и зажигалку.
Продолжать не хотелось, так как объяснить всё то, что она чувствовала в связи с этим незаконченным произведением, парой слов было невозможно.
Политика и любовь, низменные страсти и душевные терзания, эротика и садизм, поразительная по своей силе жестокость и нежность – всё это сплелось, связалось, срослось, и выплеснулась на бумагу одним зимним утром, после недели изнуряющей болезни.
Истомлённая жаром и кашлем, рыжеволосая писательница, часами сидела у себя в кабинете или, закутавшись в мягкий плед, лежала на полу перед камином и писала, писала, писала. Столько, что руки болели, а в глазах жгло огнём.
Эту книгу она хотела посвятить Дино, ведь именно его жизнь, столь напоминающая сказку про бедного мальчика, ставшего в одночасье богатым и знаменитым, могла послужить достойной меркой для романа, весь смысл коего сводился к тому, что все самые страшные войны, все самые страшные беды человечества, возвращаются вновь, как только люди перестают быть людьми.
Ценой неимоверных усилий её муж смог добиться всего, но справедливо ли, что другие таланты вянут на корню, только потому, что власть денег и жестокосердия царит теперь более, нежели когда либо?
Но когда кому-то удается восстать против несправедливости, сокрушить систему и перестроить её на новый лад, выясняется, что и бывший раб, ничем не лучше свергнутого господина.
Об этом Одиль и поведала месье Эспозито. Слегка откинувшись назад, закутанная в чёрную шерсть дорогого свитера, она пускала серебристые струйки дыма в потолок и говорила. О книге. О своей любви к ней и о том, что только он достоин быть, упомянут на первых страницах как идейный вдохновитель.

 Отправлено: 09.01.11 21:36. Заголовок: Это было странно. Не..

Это было странно. Необычно.
По правде говоря, Дино был смущен, что тоже было для него совсем нехарактерно.
Он и представить себе не мог, что оставил столь глубокий след в жизни Одиль. По правде говоря, ему казалось, что они расстались именно потому, что он был для Одиль никем, просто тенью рядом. Потому, что не способен был согреть ее, увлечь, потому, что был чужим для нее.
Но все оказалось совсем по-другому. Более того - в главных героях ее романа он узнавал себя Ему даже казалось, что в этом романе они поменялись местами - это она открывала мир, который создал он. Мир, в котором он жил и в который она однажды заглянула.
Этот холод, этот сквозняк, от которого я никак не могу избавиться - может быть, это дыхание Дезашанте?
А как она обняла его... впервые. Раньше она могла обнять его, но это было порывом, настроением. Сейчас же Она просто прильнула к нему, и между ними не было той отстраненности, которую он раньше не замечал, но потом вспомнил. И это странно волновало Дино.

- Как ты это находишь? Честно говоря – я ещё не уверена в том, что стоит это выпускать. Могут пойти толки. Всё-таки тема не из простых. К тому же ...
- Еще как стоит! - восхищенно ответил Дино. - Да, это провокация, это настоящий шок и скандал. Но шок и скандал - именно то, что нужно сейчас обществу.
И тогда она присела рядом с ним и стала рассказывать, о своей книге, о тех чувствах, которые она испытывала, когда писала ее, изнемогая от болезни, о том, как полюбила эту книгу... и о том, почему эта книга была так тесно связана с ним.
И в ее словах он находил отголоски своих мыслей и чувств, отражение своих переживаний. Одиль озвучивала те мысли, которыми он никогда и ни с кем не делился.
И Дино почувствовал, как загорается этой книгой даже больше, чем той, что привела его сюда. Так нига лишь заинтересовала его как режиссера, оператора и продюссера; эта - просто заворожила.
- Шок и скандал. Но это лишь пойдет на пользу. И не только в коммерческом смысле.
Ему не надо было говорить Одиль, как близок для него ее роман - он смотрел ей в глаза и видел, что она понимает это. В их жизни, наконец-то появилось нечто что обьединяло их, и Дино чувствовал, что это "нечто" крепнет с каждым ее словом, с каждым прочитанным листиком ее нового романа.

 Отправлено: 11.01.11 22:51. Заголовок: Саундтрек: Mylè..

 Отправлено: 13.01.11 01:25. Заголовок: Дино побарабанил пал..

Дино побарабанил пальцами по папке. Искушение было столь велико... с другой стороны - эта вещь просто рвалась в мир, и Дино очень хотелось раскрыть для нее окно.
- ...но только в том случае, если я приму в этом самое непосредственное участие. Не только как режиссер, оператор и сценарист.
Дино вскочил с дивана, аккуратно отложив папку:
- Я могу снять это, - сказал он глядя прямо в ее глаза. - Я сниму это так, что каждый, кто посмотрит этот фильм, пусть даже на черно-белом телевизоре посреди амазонской сельвы, почувствует себя на месте героев. Почувствует все то, что чувствуют они - от холода до отчаянья.
Он опять присел на диван, не сводя глаз с Одиль. Его взгляд скользил по ней, как рука опытного любовника по обнаженным изгибам невинной девы. В глазах Дино затеплился огонек страсти.
- Но я должен участвовать. Не просто быть свидетелем, а участвовать. Более того, - он сделал паузу, словно обдумывая, как бы лучше выразить свою мысль, - мы все будем делать вместе. Все.
Дино откинулся на спинку дивана:
- Вы согласны на это? - спросил он.

 Отправлено: 15.01.11 22:09. Заголовок: Эта страсть была ей ..

Эта страсть была ей хорошо знакома. Жар вдохновения, не раз и ни два опалял её сердце своим огнём. Не раз и ни два подчинял себе её белое тело. Её алую душу.
И хотя в страсти Дино был и ещё один оттенок, тоже хорошо знакомый Одиль, как и любой женщине, она не стала сопротивляться его зову теперь, тогда, когда всё, казалось бы, кончилось, ещё не сумев толком начаться.
Однако память, эта вечная изменщица и лгунья, на этот раз не подвела рыжеволосую бельгийку. Напротив – была слишком сурова. Тихим шёпотом пересказывала она хрупкой женщине подробности былых историй, чьи острые углы, по прошествии времени, казалось, истощились и исчезли. Нет. О, нет. Они стали острее бритвы.

- Мне не нравится. … Это – не к чёрту не годится! – руки цвета горького шоколада порывистым движением срывают с бледных плеч шёлк кремового цвета, грудной голос мужчины, кажется, готов изрыгать проклятья, словно вулкан лаву.
Она нервно улыбается и вырывается из этих рук, горячих, как расплавленный шоколад, чей оттенок они в себя вобрали:
- А мне нравится, - возражает мадам Эспозито, сверкнув глазами и всем своим видом демонстрируя то, что готова к бою как никогда.
- Я сам тебе выберу наряд. Хватит этой идиотской самодеятельности. Ты в этом выглядишь, как проститутка …
- Отвали …
- Что? Что ты сказала?
- То, что слышал.
- С каких это пор ты стала такой грубой? А хотя я догадываюсь с каких. Хочешь почувствовать себя взрослым мужчиной, да? Мужчиной с бархатными пальчиками, да?
Пальцы мужа отпускают её плечи и поспешным движением изображают в воздухе непристойный, почти вульгарный жест. Одиль фыркает и отворачивается. Ей не хватало ещё подобных упрёков.
Впрочем, их не было бы, умей она держать язык за зубами. Разве кто-то заставлял её рассказывать Дино об их романе с Карлой – красивой и отвязной фотомоделью, в чьём послужном списке женщин было не меньше, нежели чем мужчин? Нет, она сама захотела похвастаться. Доказать ему, что и без него сможет быть самостоятельной. Что может быть желанной, тогда, когда ей это действительно необходимо.
Месье Эспозито не набросился на жену с упрёками, не стал поносить ее, на чём свет стоит. Он просто смолчал. И, по всей видимости, затаил обиду в глубине сердца. Эта самая обида, точно чёрный яд то и дело прорывалась наружу, неся для Одиль одни лишь сплошные неприятности.
Вот и сегодня это дурацкое платье. В иные бы дни на такой пустяк он бы не обратил внимание.
Слегка качнувшись назад на своих высоких каблуках, Одиль вновь смотрит на мужа. Длинная чёлка, цвета пламени спадает на глаза, но женщина даже не думает отбросить её с лица.
Всё течёт, всё меняется. Сначала она избавилась от скучных платьев и скромных костюмов из собственного гардероба, заполнив освободившиеся вешалки и полки более откровенными и сексуальными туалетами. Затем изменила парикмахеру и ежедневной укладке, избавившись от тугих, почти кукольных локонов в угоду гладким волнам, мягко спадающим на лоб и плечи. Туфли, духи, сумочки, чулки, кольца, блески для губ – всё это полетело в мусорную корзину и заменилось на новое, как заменяют истёртые временем детали механизма.
Мрачно-сексуальные повествования де Сада и Батая захотелось испробовать не только на бумаге. Жюстине возжелалось побыть Дневной красавицей.
И вот когда одно естество сменило другое, рядом с ним и появилась Карла, чьё существование подле мадам Нотомб было обусловлено поначалу скорее потребностью избавиться от душевного одиночества, а не горячечным чувством внеземной страсти.
Оно пришло позже. Тогда, когда было уже поздно, и женщина с мускулистой спиной спортсменки удалилась навстречу другой, не стоящей и не важной, однако куда менее озабоченной собственным внутренним миром, нежели чем покинутая Одиль.
- Мне не нравится, - шипит Рыжая голосом, в котором отчётливо слышаться высокие, режущие слух истерические нотки: - Мне не нравится, что ты навязываешь мне то, что делать. Я не хочу! Ты слышишь? Кретин!
Она пытается оттолкнуть его от себя, однако, руки её упираются в железные мускулы. Куда её силам равняться с его силами? Этого никогда не удавалось раньше. Не удастся и теперь. В такие минуты нутро Одиль Нотомб разжигало чувство ненависти и обожания к мужу. За то, что вынуждена пасовать перед ним. За то, что он будит в её груди огонь, который, колыхаясь из стороны в сторону, жжёт и расплавляет комок страстной неги, потоком растекающейся венам.
Но он, как и обычно, настоял на своём. Он всегда, не словом, так делом, одерживал над нею верх, а она уступала. Уступала, пока наконец не сорвалась с места и не убежала, для того лишь только, чтобы одним весенним утром, вновь оказаться сидящей подле него и готовящейся вот-вот опять стать жертвой той первобытной силы, горящей вишнёвым пламенем в глубине его зрачков.

- Разве мы что-то умеем делать вместе? – тихо спросила Одиль, мягко отстраняя от лица руку и небрежно кидая окурок в пепельницу: - Мне всегда казалось, что Вы в нашем союзе взяли на себя роль первой скрипки. Разве нет?
Она пожала плечами и поднялась на ноги. Скинула с ног босоножки, сразу став на несколько сантиметров ниже и в одних носках пошла к кухонной стойке.
Щёлкнул и зашумел чайник, послышался стук керамической кружки о деревянную поверхность столешницы. … Не оборачиваясь, рыжеволосая женщина продолжила:
- В сущности, я не против, Дино. Если мы сможем в этот раз провести всё так, чтобы не ущемлялись обе стороны нашего творческого союза. Зачем нам какие-то ссоры, не так ли?
Залив кипятком жаропонижающий напиток, мадам Нотомб, призрев стул на высоких ножках, присела на край стойки и, закинув ногу на ногу, принялась за свой «Fervex», ожидая ответа от бывшего мужа и нервно постукивая ногтем по краю кружки.

 Отправлено: 16.01.11 01:18. Заголовок: - Разве мы что-то ум..

- Разве мы что-то умеем делать вместе? Мне всегда казалось, что Вы в нашем союзе взяли на себя роль первой скрипки. Разве нет?
Дино часто думал об этом, когда остался один. Думал о том, почему так вел себя тогда. Может быть, потому, что он слишком долго жил по чужим правилам, и решил, что в кои-то веки он установит свои правила.
Он действительно тогда считал, что лучше нее ориентируется в окружающем мире. Отчасти, это было правдой - он брал этот мир силой и очень хорошо изучил его. Мир был враждебен, но Дино привык к враждебности. А Одиль он считал слишком хрупкой и нежной, чтобы противостоять этому миру. Но она оказалась куда сильнее, чем он думал - она адаптировалась, но осталась при этом самой собой.
- Люди меняются, - заметил Дино, вставая. Он потянулся, хрустнул костяшками пальцев, как когда-то давно. Когда он перестал это делать? Дино не мог бы ответить на этот вопрос.
Дино Эспозито был человеком довольно известным. Не таким, как Кэмерон, Спилберг или Крейвен, но тем не менее. Он не был отшельником, часто появлялся в обществе людей своего круга, со многими состоял в приятельских отношениях; у него были друзья, которые помнили его другим - но никто не знал, каким он был на самом деле.
Совсем недавно Дино смотрел "Молчание ягнят". Он часто пересматривал известные фильмы не ради удовольствия, а с профессиональной точки зрения. На коленях у него лежал нетбук; время от времени он останавливал фильм и делал пометки в нем.
В очередной раз, когда он нажал клавишу "пауза", на экране была улыбка Энтони Хопкинса - Ганнибала Лектера.
Дино Долго сидел, глядя на монитор нетбука, а затем записал:
Энтони Хопкинс... актер как раз для меня. Он умеет дополнить сценарий своей игрой, заполнить пустые места, сделать даже второстепенного героя психологически достоверным, живым.
Он знает о своем герое то, чего о нем не знает даже сценарист. Он очень точно передает внутренний мир Лектера - мир человека непонятого, изначально дезориентированного, оказавшегося не там и не тогда, но быстро приспособившегося и взявшего мир за яйца. Но только это не прошло даром для него. В своих глазах Лектер нормален; более того - он заставляет других верить в свою нормальность.
Он остановился, а затем стер запись, оставив только фамилию актера и галочку. Слишком много в этой записи было о нем самом.

- В сущности, я не против, Дино. Если мы сможем в этот раз провести всё так, чтобы не ущемлялись обе стороны нашего творческого союза. Зачем нам какие-то ссоры, не так ли?
Он подошел к стойке:
- Именно так. Если продолжать Вашу аналогию со скрипками, за это время Вы научились играть слишком хорошо, чтобы быть второй скрипкой. Пусть это будет дуэт.
Когда-то он не задумывался о том, как со стороны выглядело его поведение, как его воспринимала Одиль. Он вовсе не желал возвыситься за ее счет. Он просто вел себя так, как подсказывал ему его опыт. В его прошлой, до-киношной жизни мужчины брали женщин, подчас - и силой, и тем это доставляло удовольствие. он и представить себе не мог, что могло быть как-то по-другому. Потому когда он испытывал желание - он просто брал Одиль, не задумываясь над тем, чего хочет она. К его чести следует заметить, что с ним Одиль всегда получала удовольствие, даже если в начале сопротивлялась.
И так было во всем. Дино искренне считал, что он более опытный, и потому может решать за нее. В этом не было ни капли эгоизма - он просто принимал это как часть реальности. И очень удивлялся тому, что Одиль в один прекрасный день стала менять эту реальность.
Ему понадобилось много месяцев, чтобы понять, в чем он был неправ.
- Раз уж вы согрели воду - не угостите ли меня кофе? У Вас, конечно, нет марокканского, я помню, что он вам не нравится; но сейчас я выпью и бразильский. - сказал он, улыбаясь.

 Отправлено: 16.01.11 06:02. Заголовок: Интервью журналу «El..

Интервью журналу «Elle»

Молодая «готическая» писательница Одиль Нотомб согласилась дать интервью нашему журналу с поразительной для неё готовностью.
Переговоры о встрече с автором таких романов как «Жребий таксидермиста» и «Мерцание», сравнимы разве что с дипломатическими переговорами на высшем уровне.
Необходимо едва ли не полдюжины звонков с обеих сторон, чтобы назначить время и дату и, уже договорившись, перенести их снова и снова.
Голос менеджера мадам Нотомб слега дрожит, когда она в который раз за день перезванивает мне и заново передвигает момент икс. Но вот, наконец – он настал.

11 часов дня. Фойе отеля «Хилтон». Я поднимаюсь в зарезервированный на время интервью номер. Жду около пятнадцати минут, пока, наконец, не появляется она.
Та, из-под чьего пера выходят поразительные по своей мрачности романы, врывается в тишину гостиничного номера, словно яркая, экзотическая бабочка. Её длинные, апельсиново рыжие кудри подняты наверх и пребывают в лёгком творческом беспорядке. Она наряжена в длинную чёрную юбку из «мятого» шёлка и такую же рубашку с длинным рукавом. Когда она садиться, то становятся видны серебристые босоножки на высокой шпильке с короткими, ярко-красными носками.
Я спрашиваю, курит ли она. Рыжеволосая собеседница изящно кивает и наша беседа начинается.

Не кажется ли Вам, что Ваши книги излишне … Депрессивны и безысходны?

ОН: На мой взгляд, подобное утверждение – абсурдно. Я не считаю, что люди, прочитавшие мои книги, найдут в них только депрессию и безысходность. Не стоит столь буквально воспринимать искусство. Это тот элемент бытия, где расчёт терпит крах.

Почему Вы решили покинуть Бельгию и переехать в США?

ОН: В какой-то момент я поняла – мне следует оторваться от корней. Я не знаю, почему именно США. Возможно потому, что эта страна позволяет более свободно заявить о себе. Так сказать – расширяет горизонты. Я могла бы поехать в Италию или, скажем, в Германию, к которой я очень трепетно отношусь, но я выбрала Штаты. Мне хотелось измениться, чтобы взглянуть на себя с новой стороны.

В Вас много от Ваших героинь?

ОН: Я бы немного иначе задала этот вопрос (с улыбкой) – много ли в моих героинях от меня. В любом случае – не настолько, чтобы назвать хотя бы одну фотографическим портретом.

Что Вы можете сказать о сексе?

ОН: Это то, что приносит удовольствие. По крайней мере – то, что призвано приносить удовлетворение. Я не делила бы оргазм на плотский и тот, который можно получить, скажем, благодаря визуальному контакту с прекрасным. Скажем, я получаю не меньший экстаз, когда читаю хорошую книгу или смотрю на полотно Джакометти.

Искусство, по-Вашему может заменить секс?

ОН: Всему своё время и своё место, как сказано у Экклезиаста. Я далека от мысли, что страсть любящих людей сможет заменить литература, однако секс с книгой (сказано сквозь смех) это как раз то, что нужно, когда вопрос касается истинного оргазма эго. Я эгоистка, да (смех).

Тогда молодой интервьюер спросил её – чего она боялась в детстве. Одиль отшутилась, ответив, что не помнит, так как не часто вспоминает своё детство. Лгала, как, впрочем, всегда на интервью, когда ей задавали излишне личные вопросы.
Как могла она собственноручно кинуть кость псам от прессы, рассказав им историю об озере и чудом не утонувшей подружке?
Только раз с губ мадам Нотомб сорвалось признание, но женщина знала – тот, кому она поведала о страшном никогда никому не проговориться. Скорее отрежет себе язык.
- Хорошо. Будет Вам кофе. По правде сказать, я сама не против выпить чашку. Только - как всегда с молоком. Вам, насколько я помню, без сахара?
Соскользнув со стойки, Одиль на мгновение прижалась грудью к груди бывшего мужа, замерев ровно на столько, чтобы ни он, ни даже сама она, не заподозрили двусмысленности, и потянулась за фарфоровой банкой, в которой хранились кофейные зёрна.
- Почему бы Вам, пока я готовлю кофе, не рассказать о том, что Вы планируете сделать для проекта? Я имею ввиду – у Вас сложилось уже определённое видение этой картины или же придется положиться на совместное вдохновение?
Работать рядом с таким человеком, как Дино было трудно. Работать с продюсером и режиссёром месье Эспозито было почти нереально. Слава Богу, Одиль понимала это, иначе бы вновь испытала бы жестокое разочарование.
Рыжая обернулась к нему, ожидая ответа, и невольно поймала себя на мысли, что ощущает себя так, будто бы с момента их расставания не прошло ни минуты. Вот он приехал со съёмок из Японии и вновь вернулся домой. В их квартиру, занимающую весь третий этаж старинного особнячка в Брюсселе.
Он здесь. Снова рядом, как всегда. И она, как всегда погружённая в себя, слегка недовольная тем, что её оторвали от раздумий, но безмерно любопытная, молчаливым взором не просит – требует его, рассказать ей о том, что происходило с ним.
Она так скучала по нему, в темноте спальни, на холодной большой кровати. Она тосковала по его голосу. По его словам, смеху и прикосновениям. Она грустила. Но, разумеется, она никогда ему в этом не признается.

 Отправлено: 27.02.11 02:33. Заголовок: Дино смотрел на одил..

Дино смотрел на одиль не так, как будто видел ее впервые, нет - он помнил, какой она была. Они прожили вместе довольно долго, и все это время Одиль менялась - сперва спонтанно и хаотично, затем более уверено, плавно; но взрослела не она, взрослели ее герои. Хотя и она не оставалась прежней, правда, это было не так заметно. А теперь она словно расцвела, но не так, как другие - в расцвете других виден намек на увядание, а она оставалась собой, такой же юной, словно птицы каждый день носили ей в клювиках амброзию чистую с нектаром сладким...
- Помните, я рассказывал Вам, как делается кино? - спросил Дино. Сам он хорошо помнил тот день. Оператор - постановщик одной из его картин развлекался тем, что рисовал карикатуры на членов сьемочной группы. Как-то раз папка с карикатурами попала в руки дино. Он принес ее домой. Сначала он просто показывал картинки Одиль, но затем это плавно перетекло в рассказ о процессе сьемки фильма.
- Сейчас Вы - автор сценария, я - режиссер. В общем я уже представляю себе картину, в общем - но не в деталях. Детали будут потом, когда появятся исполнители - художник, композитор, реквизиторы, актеры... Но главной в этом процессе будете Вы, ведь они должны будут перенести в этот мир то, что видите Вы. Что до меня, то моя работа уже началась. Я уже продумываю, какие средства привлечь для создания картины, какие нужны будут планы, реквизиты, оборудование. Я проконтролирую каждый маленький момент, чтобы этот механизм заработал. Потом я буду следить за его работой - я стану за камеру, чтобы посмотреть на мир Вашими глазами...
Дино говорил, и искорки в его глазах становились ярче; казалось, загляни в них - и ты увидишь то, о чем он говорит. Его рука мягко, осторожноно уверенно легла на руку Одиль, расстояние между ними все сокращалось, словно творческий экстаз мог вот-вот перейти в экстаз любви.
- Может быть, это не выглядит так романтично - и все-таки в этом есть свое очарование - видеть, чувствовать, как картина обретает плоть, наливается красками жизни... Вам это может показаться ересью, но это в чем-то сродни написанию книги. Конечно, картину можно снимать одной камерой, на голом энтузиазме - но зачем? Поэтому первое, чем я уже занялся - это обезпечение всего того, что понадобится для съемок. А уже в процессе этого появится все остальное.

 Отправлено: 28.02.11 01:26. Заголовок: Он был фанатиком сво..

Он был фанатиком своего дела. Сумасшедшим, полностью повёрнутом на своей работе. Точно такой же была и Милен. Не смотря на различия в цвете кожи, в происхождении, в воспитании их с Дино роднило очень многое. Они были словно одна часть от одного целого. Безумные близнецы, жаждущие душевного соития.
Вот только не сразу она поняла это. Не сразу прониклась его мыслями. Не сразу раскрыла их истинную сущность. Для этого, как и для всего, что было важно, требовалось время и разум. Расчёт рассудка, но не поспешность чувственности.
Быстрым движением она открыла банку с кофе, с наслаждением вдохнув в себя приятный, чуть терпкий аромат молотых зёрен. Горячий горький напиток – вот то, что требовалось им сейчас. Крепко заваренный кофе с каплей жирных сливок и одним кусочком сахара. Давным-давно это было единственное, что объединяло их по утрам. Единственное, ради чего она вставала так рано и ещё сонная шла на кухню, путаясь в длиной, шёлковой ночной рубашке на тонких бретелях.
Когда-то кофе готовил он сам. Слегка хмурясь, ещё не до конца проснувшись, он хлопотал над медной туркой, в которой вскипал крепко-коричневый нектар, способный после единственного глотка восстановить силы и прояснить ум.
Одетый в одну только пижамную рубашку, наброшенную на плечи, он ставил перед ней, растрёпанной и слегка порозовевшей после сна, её порцию и чуть прикрыв глаза, наблюдал, как она пьёт, едва касаясь губами края чашки.
В такие минуты они забывали обо всех ссорах и размолвках. Это был час, когда страсти засыпали, и наступал момент перемирия. Белая чашка кофе становилась их белым флагом.
Сейчас снова захотелось как раньше. Нестерпимо. Страстно. Так, как хочется беременной съесть кусочек мела или пиццы, обмазанный шоколадным сиропом.
- Может быть, Вы приготовите кофе? – робко спросила Милен и протянула Дино фарфоровую банку с молотыми зёрнами.
Он согласиться. Она верила в то, что согласиться. Иначе просто быть не могло, ведь она знала и чувствовала – прошлое вернулось, как отброшенный от сердца бумеранг. Однако теперь его вкус был иным. Пьянящим и волнующим, как старый, хороший коньяк из запрятанной и позабытой фляжки.
- Мы можем обсудить всё позже, - продолжила Рыжая, смотря бывшему мужу прямо в глаза. На её губах играла задумчивая улыбка, отражающаяся в глубине зрачков неярким янтарным блеском. Она была спокойна и взволнована, уверена в себе и нерешительна – и всё одновременно.
- Мы можем обсудить всё позже, - повторила Одиль: - А пока выпить по чашечке кофе. Я очень замёрзла и мне кажется, что у меня поднялась температура. Мне, не хотелось бы сейчас обсуждать то, что я потом всё равно забуду.
Зарождающийся в груди жар – вызванный не то простудой, не то всколыхнувшимися воспоминаниями, подчинял себе женщину. Рыжеволосая бельгийка чувствовала себя расслабленной и слабой, такой, какой очень редко ощущала себя последнее время. В данную минуту не хотелось думать ни о чём серьёзном, даже о книге и фильме. Не хотелось копаться в себе, выдумывать проблемы, только для того лишь, чтобы в одночасье решить их одним росчерком пера.
Милен жаждала ощутить на своём языке вкус горячего крепкого кофе с каплей жирных сливок и одним кусочком сахара и, может быть, послевкусие быстрого поцелуя. Сорванного или отданного насильно.
Она стояла перед ним, маленькая и бледная, извечно кривясь в своей извечной же ухмылке, и терпеливо ожидала его решения, сжимая в похолодевших пальцах гладкую банку. Она гнала от себя мысли о том, что, быть может, он не захочет и что она себя сейчас обманывает, теша собственное самолюбие и лелея начинающие вскрываться, казалось бы зажившие, ранки.

 Отправлено: 27.03.11 00:35. Заголовок: Сам не осознавая, чт..

Сам не осознавая, что делает, Дино протянул руку к банке. Длинные, сильные пальцы цвета молочного шоколада коснулись тонких белых пальчиков Одиль с едва заметными веснушками.
Кожа Одиль была гладкой и горячей, пальцы казались невесомыми. Дино вспомнил первые дни их совместной жизни – он просто боялся лишний раз коснуться ее, ему казалось, что он может ненароком сломать ее, как будто она была куклой из рисовой бумаги. Но все менялось в те моменты, когда приходила страсть. Опоенный ей, Дино становился неконтролируемым, но Одиль, податливая и гибкая, словно не замечала этого. Страсть их не затухала даже во время расставания, но в ней не было той нежности, которую он испытывал сейчас.
Их страсть была удивительно жаркой, взрывной – но потом приходил холод отчуждения. Он украдкой проползал между ними, но Дино не замечал его, не замечал до тех пор, пока Одиль не ушла и не забрала с собой все тепло из их дома.
Он осторожно взял банку из ее рук:
- Конечно приготовлю. У Вас есть турка?
Когда-то у них было две турки – старинных, медных, которые Дино подарили в Ливии (он снимал там «Вампира Средиземноморья»). Министр культуры Джамахирии утверждал, что из этих турок могли подавать кофе самому Хайраддину Барбароссе, известнейшему из средневековых пиратов. Дино в историю с Барбароссой, конечно, не верил, но турки действительно были старинными, да и кофе в них получался особо вкусным…
- Хотя, помнится, Вы грозились ее выбросить…
Почему-то эти турки Одиль очень раздражали. Но ведь и та керамическая банка, в которой был кофе и которая была сейчас в руках Дино раздражала ее не меньше. Это было смешно, но Дино загадал – если турка не выброшена, то у них с Одиль начнется все заново. И хотя в приметы он не верил, но с нетерпением ждал результата.
Впрочем, ждал он недолго – словно Ангел-хранитель привлек его взгляд к открытой полочке, с которой до этого Одиль брала баночку с кофе.
Турка стояла там, тихонько блестела своим медным боком с чеканкой в виде арабской фразы, больше похожей на орнамент, чем на предложение.
- Хотя вот же она! - Дино протянул руку и взял турку за удобную, гладкую ручку, чувствуя, как в душе становится теплее: - Знаете, я ведь так давно не готовил кофе, последнее время довольствуюсь эспрессо из автомата.
И это была святая правда – привычка заваривать себе кофе по утрам ушла из жизни Дино вместе с Одиль. Эспрессо не заменяло собственноручно сваренной арабики, да и пил ее Дино быстро, обжигаясь, даже когда никуда не торопился.
Он машинально набрал в турку воды из куллера, чувствуя пальцами, как стремительно холодеет медь турки. Вода для настоящего кофе должна быть холодной, словно ее набрали из горного ручья. Щелкнул электрозажигалкой и поставил на плиту турку. А затем обернулся к Одиль:
- Я думаю, у нас будет много времени для того, чтобы все обсудить, - он приблизился к Одиль, его голос приобрел новые, теплые нотки, словно вместе с водой в турке нагревалась его душа, - а с температурой шутить нельзя. Может, тебе стоит отдохнуть?
Он протянул руку и легонько коснулся щеки:
- Похоже, действительно температура. Сейчас мы попьем кофе и ты ляжешь отдыхать, хорошо? А потом будет новый день, и мы все обсудим.