Отправлено: 19.07.23 01:04. Заголовок: Особняк Цусима

 Отправлено: 20.07.23 00:00. Заголовок: Дайсукэ отчитал свое..

Дайсукэ отчитал своего младшего Уена, поговорил с Нираги, но при этом дал задание прислуге, чтобы те приготовили прекрасный ужин для него и его супруги в их резиденции, чтобы учли все пожелания Хикару и чтобы украсили стол, как нужно. Кстати, Уен умудрился хмыкнуть на эти указания Дайсукэ, за что получил дополнительные тренировки, при том, что его младшенький больше, неприспособленный принц. Но Дайсукэ хочет воспитать в нем силу. Потому что они все равно всегда в опасности. И Уен бесится, ленится. А Дайсукэ не просто над ним издевается, но хочет, чтобы тот мог себя защитить в случае чего. Дайсукэ отошел от кланов, создал свой. Это было опасно и рискованно. Нираги – ангел хранитель и лучший друг. И что-то подсказывает Дайсукэ, что убьют их вместе. Однажды. Пусть не скоро. Но Уен должен быть не принцем, но тем, кто станет главой клана Цусима, ибо Дайсукэ считает, что клан не должен уйти с его смертью. Поэтому они с братом ругаются, тот капризничает, а Дайсукэ зверствует, Нираги честно сказал Дайсукэ, что уйдет, если его не станет. Нираги предан Дайсукэ, Нираги его друг. А не клана.

Дайсукэ подкаблучник в целом. Он старается, чтобы его прелестной супруге было хорошо жить. Она любит чипсы, и на шикарном столе всегда стоят чипсы. Там и устрицы и икра на ужин, но будут стоять и чипсы. Прямо рядом с черной икрой. Он же Хикару правда обожает и любит всем сердцем. Он о ней трепетно заботится. Да, на самом деле, он ради нее готов дом весь перестроить, зал перевернуть. Дайсукэ свою супругу обожает до безумия. Просто, словно разделяет самого себя. Дайсукэ, что просто рядом с ней и Дайсукэ, что занимается сексом. Но Хикару его путеводная. И ему хочется ее радовать. Каждый день и минуту. У нее подарки в лице одежды, и украшений от него. Все, на что она смотрит и задерживает взгляд, тут же оказывается в красивой коробке пред ее носиком. Ее балуют. И ее хотят баловать на ужине.

Просто приказывает. И прислуга ей говорит одеться красиво. Когда сам Дайсукэ уже выпивает виски с закусками с Нираги, обсуждая и братца Дайсукэ и дела клана. Дайсукэ с Нираги не ужинает. Нираги ест, а Дайсукэ говорит, что у него всегда запланировал ужин с его принцессой. Нираги, в отличие от Уена не хмыкает. Нираги понимает. Нираги не несмышлёный младший брат, а соратник и лучший друг. Нираги понимает привязанность Дайсукэ к Хикару. Ужин с супругой именно в их доме – важная традиция для Дайсукэ, он не отмахнется, мол «ешь сама, я просто поковыряю салат, потому что мы с Нираги плотно поужинали».

Когда Дайсукэ приходит в дом на ужин, она смотрит на роскошно накрытый стол, а он обнимает ее со спины и прижимает к себе. Она его принцесса. Он ради нее мир перевернет, если будет нужно. Стол накрыт всем, что она любит. Он так делает. Возможно, она просто сказала ему, что ей понравился осьминог, но теперь он горделиво лежит в середине стола. Однажды, Хикару сказала, что хочет яйца, так на столе стояла огромная вариация всех приготовленных яиц.

- Моя любовь, моя принцесса, - шепчет он ей на ушко, она ведь выглядит, словно волшебный ангел, - поужинаем?

Он, как истинный джентльмен, ее ведет к ее месту рядом с ним, несмотря на огромное пространство, они только вдвоем за столом. Конечно, стол накрыт всеми деликатесами, но так же и чипсами, что любит его принцесса, баклажанами, что ей нравятся.
Ему ужасно нравится смотреть, как она ест. Он сам пьет вино, подливает ей. А ей иногда хочется молочный коктейль, что прислуга с пафосными видом льет ей в бокал. Да именно в бокал. Ему нравится смотреть, как его принцесса ест. Ему нравится смотреть, как она пьет вино. Ему нравится смотреть на то, как ее губки трогает улыбка. Хикару Цусима – воистину волшебное создание, что было создано для того, чтобы носить его фамилию.

- У тебя такое красивое платье, принцесса, - он не собирается отрицать своего желания и восхищения, - ты такая красивая.

Он свою принцессу обожает. Касается носом ее шеи, вдыхает аромат и тащится от того, как она одета. И безумно ему нравится, как она касается не устриц, а чипсин. Немного напуганная. Трогательная. И как она ест чипсы, макая их в сметану. Пусть даже немного испачкается, он ласково слижет сметану с уголка ее губок.

Он с ней обращается, как с королевой. Потому что для него она королева. И всегда ей останется. И Дайсукэ ее хочет. Но это другое.
Когда внутри него просыпается желание, то просыпается и монстр. И он вдруг, словно меняется, когда кладет руку на ее ножку и сдавливает до боли. Она пищит от боли. А возбужденный Дайсукэ впивается в ее кожу. Настроение резко меняется. В глазах безумие разливается.

 Отправлено: 02.09.23 00:01. Заголовок: С утра Хикару прогул..

С утра Хикару прогуливалась по саду в одиночестве – она бы с радостью предпочла общество новоиспечённой подруги – Момо – однако, та была занята тренировками. Принцесса Хи восхищалась бойкой и храброй подругой, готовой на поле боя стоять с мужчинами плечом к плечу – Момо ни себя, ни свою подопечную Чоу, не щадила, и Хи с восторженным упоением слушала увлекательные рассказы подруги о её авантюрах, насыщенных неожиданным для женщин мира якудза оружием.
Нет, сама малышка Кару совершенно не стремилась в битвы – влекла роль спутницы её любимого воина. Для её сердца жестокий и галантный Дайсукэ – лучший в мире самурай, даже после всех безумств и склонности к зверствам, что он приоткрыл уже в первую брачную ночь. Тем не менее, задумчивой Хикару по душе дружба с контрастной яркой Момо, в то время, как беседы со степенными жёнами сподручных мужа кажутся довольно тягостными. Хоть, конечно, Кару, в случае необходимости пересекаться с оными, и бровью не поведёт – не подаст вида, не имея намерения обижать ни в чём неповинных людей природным безразличием. Такая уж Хикару – её безмерно беспокоят судьбы близких в той же степени, сколько не тревожат жизни чужих. Порой родные братья выражали недовольство её прохладой к окружающим, и она старалась чаще светски улыбаться. Иногда получалось, иногда срывалась в мрачноватое затворничество. А потом влюбилась в Дайсукэ, и мир перевернулся с ног на голову. Она засияла.
Принцесса, воспитанная на романтичных сказках, но также, на старомодных правилах, вроде - мужчина имеет право изменять, а дело женщины – молчать и почитать его. Согласна была ли Хи со столь однобокой трактовкой верности, кою вбивала в неё строгая матушка? Воспитанием – да. Сердцем – тысячу раз нет. Для неё самым страшным, убивающим внутри всё живое, предательством, стало бы узнать, что Дайсукэ мог бы делить постель с кем-то ещё. Шептать горячие грязные слова, иметь другую столь же одержимо, до крови, а после ласково наматывать локоны на палец. Нет, её сердце бы разорвалось на части. Многие бы на её месте бросились заламывать руки, вынужденные пользоваться мазями для заживления интимных мест, и лучше радостно бы предпочли «благословлять» своих мужчин изощряться с проститутками. Но принцесса Хи же умудрилась странно привыкать к этому «ритуалу», как к чему-то неотъемлемому. Если её мужу по душе очень жёсткий секс, Хикару внутренне согласна броситься с ним в эту пучину. Пучину, признаться – к великому стыду, всё больше возбуждающую её. Только бы он не вздумал позволить другой изнеможенно, напугано стонать под ним во всех позах. Хикару одержимо готова хоть кровью истечь, только не другая в его жёстких фантазиях.
Вечером в красивом платье она оказывается в их чудесно обставленной столовой – сама любовно выбирала каждую деталь, советуясь со своим то ли злодеем, то ли принцем…главное – возлюбленным. Сегодня Дайсукэ устроил романтический ужин – Хикару до безумия приятно, как он балует её. И что отпускает прислугу – Хи обожает время наедине, без взглядов посторонних. Он обнимает сзади, крепко прижав к себе, и она разве что глаза от удовольствия не закатывает, прильнув ещё сильнее и, повернув личико, сладко коснувшись его губ долгим, пока невинным поцелуем.
-Любимый, я ужасно соскучилась. Ты так занят – однако, всегда находишь время баловать меня замечательными сюрпризами. Ты у меня самый лучший на свете.
Здесь много деликатесов, а её до безумия трогает, что также имеются свято обожаемые ею чипсы - она гордится, до чего Дайсукэ наплевать, пусть те, вроде как, неуместны в сочетании с устрицами. Он выстроил свои правила ведения дел клана, а в их семье – их собственные маленькие традиции и тараканы, которые принадлежат лишь им двоим. Для Хикару это до одури важно. Она лукаво понижает голос до интимного шепота.
-Рада, что мой наряд тебе понравился, дорогой. Поделишься, как прошёл день?
Ей всегда интересно, что у него происходит, что у него на душе. Она не спесивая принцеска, коя горделиво принимает чувства – отнюдь – Хи обволакивает своего самурая заботой и любовью. Хикару трепетно относится к его подаркам – её шею украшают подаренные мужем бусы, а на её пальчике сияет обручальное кольцо. Она не снимет его даже под угрозой казни. Для неё это символ их союза, напади на неё разбойник, она бы отдала все ценности, но не кольцо. За него бы глупо дралась, как безумная львица.
Она, чокнувшись с мужем бокалами вина – смакует излюбленные рифлёные чипсы, макая те в сметану, как показала Момо. Они с супругом…местами трогательная пара. Он следит, чтобы на столе всегда была любимая еда его жены, а она за тем, чтобы его, дотошностью доводя прислугу. Хикару обожает мужа, ему не нужно просить или приказывать никогда его не покидать – она сама как-то горячо и серьёзно прошептала, ластясь к нему после яростного секса – что не оставит его и после смерти. Она уверена, он понял её решимость. Возможно, по этой причине они негласно не затрагивали тему детей. Сознавая – после их смерти ребёнку придётся непросто. Поэтому доставалось его младшему брату, на коего в вопросах наследования клана Дайсукэ маниакально полагался. Впрочем, Уен, хоть и не пребывал в восторге от перспектив, не выражал стремлений противоречить старшему.
Однажды Момо удивлённо спросила, как Хикару умудряется терпеть столь окаянное, грубое обращение супруга с её телом? А Хи вдруг поймала себя на мысли, что она уже давно вовсе не терпит…скорее уже томится в негласном ожидании. Нежная девочка днём, с алеющими щёчками, пока он нацеловывает её ручки, а ночью – пусть сама опасается далёких от образа леди помыслов – рвущаяся отдаваться ему как последняя шлюшка. Так он рычит её в ушко, пока остервенело вбивается в неё. Хикару слегка боится гнева мужа. Она слегка боится его натиска. И… до безумия жаждет. Дайсукэ – её мужчина. Её не влекли слабаки и всепрощающие лапушки. Ей нужен тот, кто защитит – не сопливо, а жестоко и люто. Бескомпромиссно. Если её пальцем тронут – он к чертям отрубит смельчаку руку. Страшно возбуждает, до чего её мужчина сильный. Собственник. Дикая красавица Момо дышит свободой, а принцесса Хи без ума от их с Дайсукэ трогательно зверских семейных устоев. Её принц, её зверь – она готова приласкать обоих и согреть в объятиях, ведь они оба части её Дайсукэ.
Она стихийно оказывается на его коленях, когда он резко притягивает её к себе, оставив на ножке кровоподтёк. Она подрагивает в его руках, распахнув глаза, а между ножек всё огнём горит, пожаром. Она себя стыдит…но с каждым разом всё сложнее понукать, а не всецело провалиться в их беснующуюся страсть. Хи нервно сглатывает вставший поперёк горла ком и мысленно корит себя за то, как же заводит его властность…то, как в постели он отдаёт приказы, а лучше, вовсе не спрашивая вертит, как ему угодно… его неумолимость, и та ярость, с которой он имеет её. А потом, вне плотских забав, вновь становится её обходительным принцем, носящим на руках. Она пугается своих же пошлых мыслишек, при этом машинально немного отшатнувшись от него – и тут же замирает, сознавая, чем чреват один лишь момент её растерянности. Она пытается исправить положение, севшим голосом произнеся.
-Прости…я сделаю всё, что ты захочешь. Только не сердись.
Могло прозвучать обречённо, ведь так должно для принцессы, зная, что за варварский захват её ждёт, но…звучит с робким, пламенеющим возбуждением. Она до него была непорочной, себя ей сложно истолковать верно. Но опытный и цепкий взгляд супруга, агрессивно вгрызающийся в её нежность, не обмануть. Он нюхом уловит безумные флюиды её юной страсти, отчаянно раскрывающейся навстречу его зверствам.
А щёчки возбуждённо алеют, до того пошло он задрал её длинную юбку, и обнажённые ножки плотно прижаты, обвив его бёдра. Сердце прыгает, взбесившись, от его запаха. Прикрыв глаза, впивается носом в аромат его шеи, коснувшись губами, языком. А руки, наплевав на пугливые доводы «принцесскиного» разума, с порочной нежностью впиваются в его волосы, съехав на спину, забравшись под воротник строгих одежд, да дразняще проведя по его коже коготками домашней кошечки, приручённой им.

 Отправлено: 02.09.23 01:42. Заголовок: - Только лишь для са..

- Только лишь для самой лучшей и любимой на свете, - зарывается он носом в ямочку между ее шеей и плечом. Вдыхает ее нежность.

Он насквозь противоречив. Течет в нем кровь Арисима, кровь благородных самураев, когда Дайсукэ с рождения знает, как это быть обходительным, как это быть любящим, как это вообще любить. Это, словно течет в его отравленной крови. При этом он отчаянно сопротивляется своим самурайским корням, поэтому внутри него живет чертов монстр. Самураи своих монстров губят, усыпляют. А Дайсукэ и есть тот монстр, что внутри. Арисима медитируют, чтобы не быть во власти монстров. А Дайсукэ со своим монстром договорился. И это его отделило от Арисима в пользу собственного клана. Монстр Дайсукэ лютый, дерзкий, жестокий.
Родство с таким монстром Арисима бы точно не одобрили. При этом был ли Дайсукэ нечестен по отношению к своей Хикару? Никогда. Он ее обожал, ценил и любил. Наверное, поэтому считал Арисима кланом лицемеров. Не презрительно, но далеко от себя. Ведь он сам искренне любил. Любит.

- Уен безобразно ленив, - делится Дайсукэ с супругой, к слову в клане Арисима делиться с супругой не правило, ибо там все же есть иерархия о мужчине, что защищает, а Дайсукэ нравится говорить с Хикару и делиться с ней даже переживаниями, - моему брату бы наслаждаться благами и ничего не делать. Но завтра у него тренировка с Нираги, Момо, Чоу и Чубакой. Очень надеюсь, что мой братец не ударит в грязь лицом.

Нет. Дайсукэ знает, что, например глава Арисима Ясунари и его супруга Нацуи пребывают в весьма тёплых и близких отношениях. При этом Ясунари, которого Дайсукэ уважает и чтит, вряд ли вот так жалуется своей жене, как это делает Дайсукэ. Возможно глава клана Арисима делится, в чинных разговорах они друг друга понимают.
Но Дайсукэ ноет. Он спокойно слаб со своей принцессой. Дайсукэ жалуется не чинно, а истинно. Да он считал Хикару своей принцессой, и так к ней относился. Но, при этом ему нравилось за их ужинами просто с ней разговаривать. Просто делиться и получать ее откровения в ответ.

Он уничтожал ее ночами, убивал достоинство этой принцессы. Она была рождена и воспитана для обожания, но он буквально унижал в ее постели. Он мог залепить ей пощечину, пока двигался в ней и все шептал, что такой шлюшке, как она, это нравится. Унижение и боль.

При этом никогда бы не унизил и не обидел ее Дайсукэ, когда они вот так драгоценно ужинают вдвоем. И засматривается на нее, как в первый раз, ибо она есть – воплощение нежности, невинности, изысканности и утонченности. Он такую всегда и искал. И, когда нашел, то не мог ее себе не получить. Да он хотел сломать ее изначально. Но и получить себе. Сделать своей и только своей. Это никогда не было игрой, это всегда было его безумным желанием. Он просто не понимал, как эта прелесть может принадлежать кому-то, кто не Дайсукэ. Он бы получил ее в любом случае. Ему повезло, что он был в родстве с Арисима, поэтому ее семья ему доверилась. И, конечно, доверилась она сама. Такая нежная, красивая, изнеженная и волшебная принцесса Хи. Сама доверилась. Сама вместе с ним разделила то, что их друг для друга создали.
Он бы нашел иные пути сделать ее своей. В любом случае.

Он ее любит по-настоящему, пусть некоторые его поступки могут быть оспорены, потому что не всегда он с ней ласков так, как она заслуживает. Она заслуживает того, чтобы каждая частичка ее идеального молочного тела была обласкана. А Дайсукэ – зверь. Да, черт возьми, порой он просто трахает ее на сухую, буквально насилуя и хрипя в ее нежные ушки, что она его чертова шлюшка, что должна течь при виде его члена. И это, возможно, худшая часть. Как он свою принцессу в постели зовет мокрой дыркой, которую он использует для того, чтобы кончить.

Она на его бедрах. Потому что он легким движением ее туда посадил. Просто схватил за стройные бедра и заставил раскрыться на нем. А она еще такая покорная, та девочка, в которой скотина Дайсукэ точно не ошибся. Она ему отвечает. Впивается в его волосы. Он же ласково перехватывает ее запястья, ибо не собирается давать ей право ведения.

- Не трогай, - рычит он, не давая ей вести, одной рукой перехватывая ее тонкие запястья, второй сдвигая ее трусики в стороны и освобождая свой колом стоящий член, - ты попыталась вести, шлюшка. Сейчас я тебя трахну, а потом ты будешь считать наказания на своей попке.

Дайсукэ держит мертвой хваткой запястья Хикару над их головами, когда своими бедрами и членом буквально в нее вдалбливается. Он ее трахает, не давая пошевелиться.
Но не кончает сам, когда резко переворачивает ее так, что она лежит на его коленях попкой вверх. Удар у него сильный, и от его шлепка тут же можно видеть красное пятно на ее нежной попке.

- Десять раз, - рычит он, вновь опуская ладонь до красноты на ее попку, - считай. Четыре, - шлепок беспощадный по нежной коже пятой точки.

 Отправлено: 06.11.23 00:24. Заголовок: -Уен ещё так юн, люб..

-Уен ещё так юн, любимый. В твоём младшем брате силён дух противоречий - он не бунтует, как свойственно юношам его лет, однако, предпочитает молчаливо делать по-своему. Уверена, он не пытается сделать нарочито бы тебе поперёк. Просто пока, возможно, ему сложно увидеть себя на пути воина.
Мягко накрыв его руку своей, произносит Хикару, ласково поглаживая напряжённые пальцы любимого мужа. Она знает о переживаниях Дайсукэ касаемо Уена. И ей до одури приятно, что Дайсукэ не пытается слыть рядом с ней непробиваемым кремнем, для которого не существует ни проблем, ни переживаний. Хи безумно ценит такие трогательные моменты, зачастую на их ужинах, когда он откровенно делится с ней наболевшим за сутки.
У Хикару и Уена - вполне сносные взаимоотношения, правда, близкими их сложно назвать. Всё в порядке приличия - и для принцессы Хи искренне странной была бы скорее излишняя близость с братом супруга, пусть речь лишь о душевной связи. Кроме того, очевидно - Хи всегда и везде останется на стороне обожаемого Дая, даже если где-то порой прав вдруг может оказаться Уен с его стремлением отвоевать себе маленький островок свободы от изнуряющих тренировок да попыток свести его с именитыми невестами, в то время, как он уже сам выбрал объект восхищения.
Как бы то ни было, хоть Хи и росла единственной дочкой среди двух братьев, всё же прекрасно понимает боль Дайсукэ, это всегда непросто - выстраивать гармоничные отношения с семьёй. Тем более, когда на нём ответственность старшего представителя рода, ведь, после ранней потери родителей, Уен остался у Дайсукэ на руках. И, когда старший принял решение отделиться от клана в Японии и выстроить собственную империю со своими правилами и новшествами, Уен, невзирая на их перманентные противоречия, подумать не смел отвернуться от того, кто заменил ему отца, коего Уен, признаться, в силу юного возраста, толком не помнил.
К слову, многие не понимали, отчего Дайсукэ так стремился огородить себя от преисполненного старинными традициями клана Арисима – нет, не глухими баррикадами, но прохладной ментальной стеной. А Хикару во всём горячо и пылко поддерживала все начинания мужа. Принцесса Ми, с коей они иногда гуляли по саду, если у Дайсуке с Ясунари намечалась редкая встреча - мило препирались по сему поводу. Принцесса Ми гордилась своим братом, Савадой, коего комично инфаркт бы хватил, попытайся женщина разбавить тренировку, заявившись туда в боевом облачении. А Дайсукэ не разделял воинов по половому признаку - и, если женщина наполнена потенциалом для битв, он такой возможности не отвергал. Так частью клана стала Момо, а теперь ещё Чоу, несмотря на скрип её застрявшего в прошлом веке муженька зубами. Правда, Чубака не посмеет высказать Дайсукэ в лицо недовольство, кишка тонка. Хикару до невозможности гордится своим смелым, мужественным, вместе с тем, справедливым мужем и часами согласна петь ему сопливые дифирамбы, от чего её подруга, Момо, перманентно закатывает глаза и хмыкает, мол, Хи в своём репертуаре.
Дайсукэ звереет и хрипло, угрожающе рычит на её ушко, чтобы не смела пытаться «командовать». Сковывает запястья, как оковами, а сам врывается в интимное местечко, яростно вбиваясь в её нежную дырочку, что моментально отзывается на его грубые «ласки», щедро увлажняя пошлыми, густыми соками его член. Впрочем, он весьма садистки не даёт так сразу и быстро кончить ни себе, ни ей, что заставляет из горла Хи вырваться короткому мучительному стону. Она жаждет вновь ощутить любимого в себе, отчаянно кусая себе губы до крови, опасаясь выдать свою сущность его маленькой личной шлюшки с потрохами. Она ведь мнила себя принцессой. Разве принцессы мечтают быть насадкой для члена своего любимого в кровати? Боже…какой стыд.
Любимый зверский самурай, не позволяя ей даже шелохнуться, резко переворачивает её к себе пятой точкой, отсчитывая одной рукой тяжёлые, весьма болезненные удары – другой же крепко удерживая её на своих коленях в заданном им положении, впиваясь жёсткими пальцами воина до красных следов да вмятин на нежной и чувствительной коже Белоснежки. Не позволяя стыдливой нежной жёнушке «рыпаться». Впрочем, пугливая Хикару не просто так. Она уже немного изучила жестокие пристрастия супруга в их будуарных «играх». И, после последней такой игры, она не могла сесть на пятую точку пару дней. Это было довольно – впрочем, в меру – больно…и отчего-то извращённо будоражило воображение.
-Восемь… де-вять…де-сять…
Она, дрогнувшим голосом, послушно считает удары вслух. Голос её дрожит, словно на ветру хрупкая веточка, она в его руках также подрагивает, податливо, но несколько настороженно. Потому, что…её странно успокаивало бы, если бы она считала пристрастия своего мужа порочными, как бы смешно не звучало, она цинично бы могла договориться со своей совестью, воспитанной на розовых сказках. Только вот…подрагивает она не только от волнения или испуга, но и от охватившего всю её кожу и нутро возбуждение. Внутри неё всё воет и пульсирует, ей хочется рычать, как дикой кошке, и яростно призывно выть, как грёбанная рысь на луну, чтобы Дай, чёрт дери, отодрал её по полной программе, закончив начатое и выпустив в неё всю свою сперму, не обременяя себя расшаркиваниями вроде попыток спросить разрешения у своей принцессы-шлюшки. Она ощущает себя одновременно испуганной от мыслей, что может прийти в голову перевозбуждённому и звереющего от её наготы да красных полос на пятой точке супругу – вместе с тем, от ощущения пока не утолённого возбуждения ей хочется непокорно рычать.
Правда, лёгкий и робкий испуг всё же пока берёт вверх, когда она принимается трепетно ёрзать в его руках, силясь мягко увернуться, сознавая, что Дай, вероятно, намерен ворваться в неё «с заднего входа».
-Любимый… мне немного страшно…прошу тебя…не туда…
И она даже не знает, что смущает её в большей степени – осознание, что будет больно, просто потому, что она пока толком не привыкла к этим ощущением, а супруг её любит грубовато и жёстко, или же…что мысль об этой боли страшно её заводит. Она ведь не дурочка. И прекрасно сознаёт – её зверский самурай прекрасно умеет дозировать боль, что желает ей причинить. Если бы он поддавался лишь внутреннему зверю, то давно бы разорвал её на куски. Но его внутреннего зверя всегда сдерживает от слишком лютых забав с ней её возлюбленный принц, что днём с обходительной нежной страстью целует ей ручки и доверительно зарывается в волосы носом.
Наверное, она ужасная. И ей пора хотя бы перед собой признать – её до невозможности заводит то, как её Дай не выносит пререкания и сделает по-своему, в стиле, мужик сказал, мужик сделал. Захотел, засадил. Он ведь не моральный урод. Когда он благостен, то не жалеет для неё ласк, самых пылких и порочных. Когда он благостен, то позволяет долго и томно и ей ласкать всё его тело. А уж на людях, вероятно, не существует джентльмена большего, чем её милый. Она знает и всем сердцем верит, он её обожает, и она обожает его с той же отдачей. Если даже он перебарщивает в постели, она готова всё принять. И для неё это не повод после размазывать слёзы у зеркала, замазывая синяки да ссадины. Она боялась поначалу, зажималась, от того после первой ночи получила некоторые повреждения.
И всё же…по-настоящему горько, надрывно рыдать её заставило бы совсем иное. Если бы однажды она увидела его в интимной компании других женщин. Вот что причинило бы ей непереносимую боль. Физическое – проходящее. А как-то она с ласковой невозмутимостью честно шепнула ему за их чарующим важным ужином, что, если для удерживания от неблаговидных расправ, ему таким образом требуется «выпускать пар», то она не собирается наводить излишнюю драму да панику.

 Отправлено: 06.11.23 02:41. Заголовок: Уен заставляет нервн..

Уен заставляет нервничать Дайсукэ, поэтому он такой взвинченный. Одна из причин. Он своего брата нещадно шпыняет, заставляет тренироваться, он же и назначил ему тренировку с Нираги, Момо, Чоу и Чубакой. И он невольно жалеет об этом своем решении, потому что в свои психованные моменты своего брата практически на смерть отправил. Дайсукэ Уена любит, вот так по-братски обыкновенно. И всякий раз, когда красивое лицо брата разбито, то и сердце старшего разбивается. Потому что Уену досталось красивое лицо. К своему лицу Дайсукэ относится куда более спокойно.
Он понимает, что и Чубака и Нираги не будут бороться в полную силу, скорее всего, вообще оба будут фыркать презрительно. Имеют право. Это истинные воины, Нираги, в понимании Дайсукэ и вовсе один из самых сильных воинов на острове. Он бы мог свернуть своими руками Уена за пять секунд, как гребанное влажное полотенце, что надо выжать. Но не сделает это, понимая, что перед ним брат Дайсукэ. Нираги и Чубака, если погибнет Дайсукэ защитят Уена. Но, если после Уен не сумеет защитить себя сам, то на том свете Дайсукэ отвесит ему смачную оплеуху. Чубака и Нираги не опасность для Уена. Пока.
Но Момо и Чоу… Ясунари, Мацумото и даже Миуру, если брать самые мощные кланы, просто расхохотались бы от того, что он переживает за брата против двух девушек. Благородные и сильные кланы сексистов и шовинистов. Да женщин там любят, но не принимают, как Дайсукэ. Ясунари женщин считают украшениями, что вовсе не близко Дайсукэ, ибо его женщина украшение, но в других он верит. А Мацумото и Миуру очень похожи для Дайсукэ. Вроде как женщинам права дают, но лишь на красоту и капризы. Они позволяют своим женщинам быть сексуальными и пить текилу наравне с мужчинами, но никогда не пустят воевать. А Дайсукэ видит иначе. И в битве и с текилой и нежным плывущим созданием. Он воспринимает женщин разными. И что себе выбрал нежную принцессу, не значит, что свою жизнь не доверит воительнице с текилой. Он видел, как дерутся Момо с Чоу. Как Момо воспитывает Чоу, и как та фурией отвечает. И Дайсукэ поставил бы за одним плечом Нираги, ибо это его верная вторая рука, и, например, Чоу. Поэтому за брата он переживает. Девушки его не убьют, но превратить в мясную котлету вполне способны. В этом отличается Дайсукэ. Он вполне верит в то, что Момо и Чоу могут покалечить его брата. И не будут его щадить, как Нираги и Чубака. Женщины вообще беспощадны.

Все эти переживания так же выливаются в то, как он буквально таранит свою жену. Он не ублюдок, ее хлюпающее местечко между стройных ножек всегда служит ему ответом. И сейчас она его заливает собой. Ее податливое тело всегда заставляет его вбиваться в нее отбойным молотком. А она может пытаться слезть с его члена, только ее тело говорит о том, что этот «отбойный молоток» ей весьма по душе. Если бы она была сухой и истеричной, он бы отпустил. Ему не надо насиловать сухую дырку. Но его принцесса мокро его принимала. Пусть и стремилась так влажно соскользнуть с его члена. Это его заводило.

Тяжелая ладонь ложится с оттяжкой на белоснежные упругие ягодицы, что сейчас сверкают красными тонами. С принцессами так нельзя. Он сам так воспитывался. Но упругие половинки так и манят, ее нежные всхлипы, лишь его подстегивают. Он теряет себя, когда с ней ночами.
Когда она, словно в тумане, досчитывает до десяти, а пальцы его другой руки, не горящей от шлепков, уже кружат по ее нежному и тугому входу. Он не врывается в нее сходу, лишь мягко надавливает на совсем не растянутые мышцы. Но она все понимает, ерзая в его руках.
Он же сдерживает ее сильными пальцами одной руки, все так же кружа фалангами другой возле напряженного колечка мышц. Взглядом жадно пожирает красные пятна на белоснежных упругих половинках, которые он весьма жестко «оприходовал» своими крепкими ладонями.

Она просит не туда. Когда его пальцы почти нежно касаются той самой дырочки. Дайсукэ хмыкает и подносит к ее ротику пальцы.

- Ты ставишь мне условия? Когда твоя дырка так хлюпала? – пальцами водит по ее губкам, так же другой рукой ласкает ее нежную истерзанную попку, - оближи, - приказывает, вставляя пальцы ей в ротик, - так тебе будет не больно.

Дайсукэ тут же сбивает рукой все со стола, освобождая пространство, на которое переворачивает Хи. Заставляя ее прогнуться в пояснице и упереться красивым личиком на стол.

- Плюй на мои пальцы, увлажни их, - шепчет он ей на ушко, лаская ее роскошное тело, врываясь в ее нежную попку пальцами, сам же смачивает свой член. Ей будет больно. Но она вытерпит, ибо он постарался, - моя самая покорная шлюшка, моя гребаная влажная потаскуха под образом принцессы, - как обычно, как в бреду шепчет ей он на ушко.

А потом смачивает свой член слюной, чего мало. Врывается в нее сзади болезненно, зажимает ее стон боли рукой. И двигается так грязно. Так быстро. Так больно. Она просила, чтобы больно не было. Он затыкает ее рот. Чтобы было не так больно он пальцами другой руки ласкает ее клитор. Полностью подчиняя ее и ее удовольствие себе.

Она кончит под ним. Пусть плачет. Он хочет заставить ее плакать от боли и от удовольствия одновременно.

 Отправлено: 20.01.24 00:54. Заголовок: -Дай...любимый...пож..

-Дай...любимый...пожалуйста...ты же делаешь мне больно.
Робко, взволнованно и ошарашено шепчет в его губы принцесса Хи. Этот её ошпаренный нежный взор испуганного оленёнка хорошо ему знаком. Также Хи смотрела на открывшегося в их будуаре лютого зверя, когда он в их первую ночь жестоко её "оприходовал". Хи рыдала, не понимая, как себя вести. Матушка вела лишь степенные разговоры об интимной стороне брачной жизни, правда, советы её были размыты и сводились к привычному "будь послушна желаниям супруга". Что очевидно, со старшим братом Хикару никогда бы не позволила себе непристойных вопросов, чего жаждет в постели мужчина. Меж ней с братом связь теплая, однако, Хи воспитана старомодным образом, где дела интимные готова обсуждать лишь с тем единственным, с кем занимается оными. Даже любимой подруге, Момо, она рассказывает отдельные моменты, без животрепещущих подробностей, пусть порой её зверский самурай обижает Хикару, цинично ломая невинные иллюзии - она бы никогда не стала понукать мужа.
Сейчас же она находится в положении, к коему не готовят с ажурных пелёнок. А ведь над нею, как над принцессой Авророй, с детства тряслись, будто бы однажды её пальчик мог коснуться смертоносного веретена. И, пребывая с порочно задранной благородного кроя юбкой, она невольно ощущает, как вся кровь приливает к бледным щёчкам. Пока страх в ней кричит сильнее, чем нечто другое. Но это самое нечто - в виде терзающего её возбуждения меж ножек от его непристойных, властных действий да бескомпромиссного напора - уже нарастает внутри и грозится взорваться.... фейерверком. Стоит ему кончить в неё. И от этой мысли она кусает свои губы, мучаясь виной за то, как её пугают его жаркие, сдавливающие до хруста костей объятия...точно также, как до умопомрачения заводят. Ей ведь должно быть стыдно. Она стыдится обязана. Чёрт подери, она ведь даже не дрочила в подростковом возрасте. Не потому, что не хотела, а жутко опасаясь так наивно, вдруг за сим занятием её застанут матушка или же братья. Кто мог подумать, что эта славная принцесса ощутит себя особенной, свободной, в коварных "лапах" обожаемого зверского воина, что днём ведёт себя с ней, как с королевой, ночами же трахает, словно гейшу из дешёвого чайного дома. Крышеснос. У неё перед глазами темнеет.
Он глумливо ставит её на место, ясно давая понять, чтобы закрыла рот со своим скулежом. Хи испытывает как мощный прилив негласного возмущения – что она такого сделала, раз любимый муж так с ней себя ведёт! Неужели дала некий повод и сама того не заметила. Так и нечто странное…дикое, тёмное от мысли – от малейшего непослушания он может резко натянуть её за волосы или залепить внушительную оплеуху. Нет, Хикару не психически больная и не мечтала, чтобы муж колотил её смертным боем, скажем, за то, что она подала ему чай и недостаточно глубоко склонилась в поклоне. Но… в постели, в сексе все эти его зверские замашки получали яростный отзыв её тела, выражающийся дерзким, порочным хлюпаньем в том самом сосредоточении женственности.
-Нет, пожалуйста…ты же знаешь, как там всё долго заживает.
Напугано лепечет она, бестолково силясь увернуться от его пальцев, проникающих сквозь губы, сознавая, в какое место Дайсукэ намеревается безжалостно ворваться. Подобная перспектива заставляет её не привыкшее к варварскому обращению личико увлажниться слезами. Невинная крошка, что попала в капкан. Только вот…даже предстоящая весомая боль, от которой она толком не сможет нормально садиться в ближайшую неделю не в состоянии перекрыть этого проклятого, позорного возбуждения, прорывающегося сквозь её страхи и терзания от надвигающейся боли.
Всё же машинально Хи предпринимает отчаянную попытку вывернуться из его железной хватки, оттолкнуть, убежать, запереться в ванной и к чертям прорыдать там от обиды до утра….и, самое пугающее, от обиды на саму себя. За то, что ей так хорошо от его стремления сделать ей…больно. Безумие. Конечно, Дай не отпускает. Он грубо переворачивает её лицом на стол, поставив раком. Она ещё пытается биться в его руках, словно глупая бабочка, которой яростно пламя неизбежно обуглит хрупкие крылышки. Он грубовато ласкает её тело, и её соски предательски отзываются на его ласки, встав колом будто по команде. Верх платья, также как тонкий бюстгальтер давно съехал набок и ничуть не скрывает её нынче прижатые к поверхности стола прелести. Он с животным рыком врывается в то самое местечко, жестоко долбя её и заставляя издавать мучительные стоны да заливать его плотно сжатые на её ротике ладонь горячими слезами. Когда же острая боль её отпускает, то животное возбуждение, выдвигается на первый план. Его член дразняще давит ей внутри на какие-то волшебные точки, пальцы властно теребят клитор, и вот уже её хриплые стоны звучат глухо и отнюдь не мучительно. Ненасытно. С вожделением.
-Я твоя грёбанная потаскуха. Вытрахай из меня весь дух.
Шепчет она хрипло, в исступлении, сейчас уже её голова плывёт и сознание катится к чертям, набекрень. Она яростно насаживается на его и без того рвущий до крови её нежное местечко член ещё сильнее, словно впустила в себя одержимых бесов. Она то ли мурлычет, то ли утробно рычит, когда он едва ли не кусает её за загривок, и они скорее напоминают зверей в своём соитии. Он движется так грязно и жестоко, она же ему в такт не отстаёт, ей так плевать на вероятные травмы, что после бешеного секса дают знать о себе и заставляют горстями глотать обезболивающее. Ей так наплевать. Её любимый самурай после ей поцелует ручку и, если она подвернёт нежную лодыжку, понесёт на руках. Его внутренний монстр безжалостно еб*т свою принцессу, а она порочно и сладострастно стонет, ощущая внутри себя его пожар. Она течёт, как последняя шалава от хлёсткого звука, как его яйца бьются о её задницу, и она чуть ли не воет, царапая поверхность их элегантного стола уже не как взбесившаяся кошка, но словно ненасытная вакханка, оставляя глубокие полосы на деревянном покрытие. Приближаясь к оргазму, насаживаясь на своего слетевшего с катушек зверского самурая и терзающего её нежный анус, она уже сосёт его пальцы так жарко, заглатывает жадно до костяшек, как глотала и сосала бы его стоящий колом член, сжимая щёчками, тревожа языком и пошло заливая слюнями.
Тело лихорадочными спазмами реагирует на его вторжение. Вагина вибрирует так, что он имеет все шансы ощутить это сквозь её плотно «облегающую» его член попку, ставшую раскалённой. Кончает бурно, и вопила бы на весь дом, не будь меж губ его пальцев. Хи ощущает себя неадекватно счастливой, когда он с глухим стоном в неё кончает.
Она едва сознание не теряет от калейдоскопа психоделических оттенков эйфории, чувствуя, как он разворачивает её к себе лицом, и, оказавшись у супруга на коленях, Хи с тяжёлым, свистящим дыханием, обвивает ножками его бёдра, тесно прижавшись, приложив ушко к его сердцу, глухо молотящемуся о грудную клетку. Принцесс не учат быть развратной. А ей так хочется только с ним…и безразлично, как и что, раз того же желает Он.
-Ты будто каждый раз лишаешь меня девственности.
Руки обвивают его шею. Боли после их яростных игрищ Хи, под наркозом возбуждения, пока особенно не ощущает, впрочем, прекрасно зная, завтра ей придётся нелегко. Но как же наплевать. Её волосы растрёпаны, словно после собрания ведьм, открытые колени с синяками от его сильных рук крепко прижаты к его коже, а бёдра стыдливо прикрыты нежной струящейся тканью юбки, в то время, как местечко между ног всё ещё надрывно пульсирует и безбожно течёт на его пошло смятые чинные одежды.
-Ты делаешь мне больно и безумно хорошо. С ума схожу, мой зверский самурай. Люблю так, аж страшно становится. Что ты со мной творишь. Я сошла от тебя с ума.
Она ласково покрывает поцелуями его лицо. Мягко и трепетно потирается стыдливо алеющей щёчкой о его торс, покрытый потом, что она, не удержавшись, порочно слизывает, смакуя на языке его самый ароматный вкус. Она странная. Ей должно впасть в истерику, срамить его, себя…она же прижимается к нему и жаждет нежностей после зверского совокупления.

 Отправлено: 20.01.24 01:55. Заголовок: - Ничего страшного, ..

- Ничего страшного, шлюшка-принцесска, - глумливо рычит Дайсукэ, - я куплю тебе мазь, чтобы все зажило быстрее.

И он закажет лучшие заживляющие мази. Он будет ласково требовать, чтобы она не вставала с их пушистой и мягкой кровати, он сам лично будет приносить все ее самые любимые лакомства. Он бы честно даже сам обрабатывал ее раны, но обычно она как-то от этого закрывается. Дайсукэ вымаливать прощения не будет, ибо не за что. Она течет на его пальцы, на его член, стонет, как шлюшка. Они в одной лодке. В той лодке, где при свете дня, она невинная принцесса, с которой он сдувает пылинки, а в ночи они трахаются как животные, он ее под себя подминает и особенно возбуждает то, что днем, например, она гуляет по саду, он ласково обнимает ее со спины, целует нежные ручки, да приносит любимый ею чай.
Он зовет ее шлюшкой в постели. Это можно только ему и только в постели. Если бы он услышал хоть раз, что кто-то сказал о ней дурное слово, то пошел бы против своих принципов – не пытать. Он бы превратился в Горо Миуру. Он бы заставил подонка сожрать свои глаза. ласковый самурай со своей принцессой днем, что даже не разрешает ей готовить, например, чтобы она не поранила свои нежные ручки. А вот врываться до крови в ее нежные дырочки, увлажнять свой член ее соками и ее кровью, вставлять пальцы в ее горло, чтобы она хрипела… это в порядке вещей. Это его своеобразный язык любви.

И он знает, что стоит ему ее повернуть под нужным углом, ласкать клитор, другой рукой терзать соски, тут же перемещаясь на шею, слегка ее сдавливая, и вбиваться ритмично и быстро туда, куда она вовсе; в один момент все меняется. Она больше не скулит и не льет слезы на его пальцы, когда он грубо сдавливает ее красивое личико. Теперь она стонет, теперь она сама двигается ему навстречу. Они в такие моменты оба теряют тот самый человеческий облик, под которым их все знают. Под которым они и друг друга будут знать завтра за завтраком.

- Мокрая потаскушка, - шипит он куда-то в район нежного ушка, до безумия быстро лаская твердый и увеличившийся бутончик клитора, вбиваясь в попку по самые яйца, - такая шлюха, так стонешь, так насаживаешься… моя принцесса. Моя шлюха. Только я могу кончить в тебя с кровью. Ты только моя.

Он всегда собственник, но обычно достаточно благородно. Но, когда она под ним, когда подмахивает, когда соски ее буквально царапают его пальцы, а в ее ротике так жарко, влажно и он сам оглаживает стенки ее неба, тогда ему каждый раз постоянно сносит крышу. Он может держать себя в руках, когда они завтракают, например, он ее нежит, он обращается с ней, как с принцессой. То он так же цинично и ужасно уверен в том, что эти животные страсти между ними сводят с ума и ее. Они просто потом об этом молчат. Потом они идеальная пара, самурай, сильный воин и его невинная, невероятной красоты и нежности принцесса.

Да он ворвался в ее нежный задний проход отвратительно резко, поэтому ее кровь помогала ему двигаться в ней, скользить. Да он заставил ее своими пальцами кончить, а пальцами второй руки буквально снял ее громкий стон удовольствия с губ, слизав ее же слюни со своей ладони, словно мокро с ней поцеловавшись, пока она дрожала в его руках, отходя от оргазма, когда он сам заполнил ее своим семенем. Вдавив свои бедра в ее белоснежные мягкие упругие ягодицы. С рычащим стоном, он сдавил ее бедра еще сильнее, не отпуская.

Ему требуется несколько секунд, чтобы унять разноцветные пятна под веками, что он с силой сомкнул, когда вжимал свою принцессу в себя. Кстати, когда его разум проясняется, то выходит он из нее аккуратно. Входил резко, сейчас даже замечает кровь на своем члене, когда усаживает ее к себе на колени, ласково и успокаивающе поглаживая хрупкую спинку.

- А ты каждый раз пачкаешь меня кровью, принцесска, - хмыкает ласково, - как будто бы девственница.

Он это говорит больше еще затуманенным дымкой похоти животной разумом. Приходить в себя он начинает достаточно медленно. Но можно отследить, что его поглаживания ее спинки, ее ножек, ее волос, становятся не рваными, но более нежными, как будто бы осознанными.

Она покрывает его лицо поцелуями, он прикрывает глаза, чтобы ласково подхватить ее на руки, и уже как принцессу понести на руках в их спальню. Там он укладывает ее на свежие мягкие простыни, нежно зацеловывает лицо и шею.

- Люблю тебя больше жизни, моя самая красивая, - теперь он вновь такой нежный самурай, что ласково ее придерживает, что ласкает словами, - отнести тебя в душ? я принесу мази, чтобы тебе не было больно. Завтра не вставай из постели, не вздумай даже, - нежно убирает волосы от самого красивого лица во вселенной, - тебе нужен отдых.