Отправлено: 10.08.20 04:41. Заголовок: Особняк клана Тарадзима.

 Отправлено: 10.08.20 05:09. Заголовок: Лиша, сидя на краю к..

Лиша, сидя на краю кровати, неподалёку от Девон, что гораздо более смело откинулась на подушки, с рассеянной апатией считает секунды. Девон храбрится, но Алиша видит в её взгляде мрачную опаску. Пусть Девон давно находится в клане, успев изучить привычки Кэничи-сана, никогда невозможно точно предугадать, чем обернётся та или иная ситуация. Особенно как нынче – когда Кэничи-сан устроил празднество со своими сподручными и, вероятно, уже достаточно пьян. К слову, он пожелал, чтобы старшая супруга приготовила яства и разливала напитки, однако, Эдвенна решила взбрыкнуть, сказавшись больной. Девон хитро прикинулась, будто подвернула ногу – пока же производили беглый осмотр, Лиша, бледная как мел, буквально тряслась – ей казалось, ещё немного, и Девон сломают лодыжку, если раскроют обман. Она так и слышала хруст кости, однако, слава Создателю, до увечий не дошло – Девон приковали к батарее ногой. Только вот неожиданно Лише был отдан приказ явиться сначала на кухню, а после в зал, где находился Кэничи-сан с головорезами, вместо Эдвенны. Что заставило её сердце подпрыгнуть в нехорошем предчувствии, предвкушая некий подвох. Кэничи-сан не выводил Лишу на люди прежде. Да и относился к ней довольно странно – он порой был…заботлив. Пусть заботлив своеобразно, но Алиша ценила подарки судьбы. И питала к супругу-мучителю настороженную благодарность, ведь он мог бросить её в темницу и кормить водой с хлебом, но этого не сделал. Приют приучил её уметь быть признательной и поменьше роптать о лишениях. У неё есть полный гардероб прекрасных платьев – некоторые до того хороши, что Лиша опасается испортить дорогие ткани неосторожным касанием – но нет ни намёка на свободу воли или же тем паче передвижения. Неизвестность и хрупкость её нынешнего положения приводит Алишу в отчаяние, каждый день ей мерещится, как смерть коварно дышит в затылок, поджидая малейшей ошибки, что рискует стать фатальной для супруги-пленницы.
Как бы то ни было, она старается не падать духом и не даёт пагубной панике всецело собой овладеть. Кэничи-сан почти ей ничего не разрешает, Лиша не смеет и помыслить о том, чтобы когда-нибудь услышать голос своих знакомых из прошлой жизни, загодя зная, во что для всех, включая её саму, подобное бы вылилось. Единственным человеком, помимо него самого и Девон, кого ей позволено узнать, оказалась красивая девушка в традиционных одеждах по имени Джанко, успевшая стать для Лиши близкой. У Лиши в той, потерянной жизни, были приятели, но она не сумела найти ту самую, сердечную девочку. А тут сразу ощутила всем сердце привязанность к этой спокойной, умиротворённой величественной азиатке. Лиша готова была бы долго с интересом разглядывать её черты, любуясь статью. Но, разумеется, Кэничи-сан не был так добр, дабы позволить им слишком многое – пока Лише с подругой пришлось ограничиться несколькими встречами, и каждую Лиша ждала ещё более рьяно, чем предыдущую. Она, признаться, надеялась – возможно, ей разрешат пройтись по саду с Джанко сегодня, но неожиданный фортель Девон перечеркнул её слабые надежды.
-Зачем ты играешь с огнём, Девон? Неужели тебе мало страха? Прошу, не будь безрассудной. Не ты ли говорила о том, чем может закончиться дерзкая выходка…или…ты действительно жаждешь смерти?
Лиша нервозно, но с теплотой заглядывает в глаза Эдвенны, нога которой намертво привязана к батарее, словно в пугающем фильме ужасов про маньяка, томящего в плену своих жертв. Вот только они не в подвале – а в богато обставленной комнате, и на их шеях – шикарные украшения, призванные услаждать взор супруга. Он желает, чтобы его женщины всегда были красивы для него, однако, попыталась бы любая из них повертеть хвостом – как однажды с усмешкой поведала Девон, пара прецедентов с уже почившими жёнами происходило. И лучше бы Лише забыть, что Кэничи-сан велел сделать с теми, кто его разъярил. Лиша рада бы позабыть, но пугливо помнит каждое слово. Может, это к лучшему – так, по крайней мере, у Лиши в голове не зреет даже намёка продемонстрировать нечто, что привело бы к печальным последствиям. Она дико боится Кэничи-сана и, откровенно признаться, не стыдится своего страха. Было бы странно и глупо скорее не бояться. Она не знает, и ей очень страшно предположить, что он способен сотворить с человеком. Тем паче с теми, кто умудрится всерьёз его прогневить. В любом случае, хоть он оставил на её светлой коже немало кровоподтеков и ссадин, хоть часто бывал с Лишей жесток и груб, ей хватает ума интуитивно сознавать – супруг к ней относится относительно мягко. Только вот эта мягкость в мгновение ока может обратиться в ад. Нет сомнений – если он только захочет, может, к примеру, отрубить любой женщине руку, глазом не моргнув. Руку, на которой сверкает кольцо, подаренное его же волей. Его ничто не остановит и не смутит. И потому она предпочитает проявлять покорность, но оставаться целой. Она не хочет шрам на всё лицо или быть вздёрнутой на дыбы. Если уж Кэничи-сан её изуродует, безобразная женщина перестанет быть ему интересна, и он, как прочих, прикажет заживо Лишу похоронить. А жить ей отчаянно хочется. Девон тем временем хмыкает раздражённо.
-Блондиночка, о себе лучше подумай. Тебе идти прислуживать – смотри, не облажайся. И постарайся вернуться живой. Хотя, вряд ли изверг пришибёт тебя сразу. Это было бы слишком гуманным поступком. Вот изобьёт до полусмерти – это да. Хотя, может и до смерти – ну это как получится.
-Если это было напутствие, то смешного мало.
С испугом вздыхает Лиша, ёжась под насмешливым взглядом Девон. Было бы красиво сказать, будто Эдвенне отменно даётся чёрный юмор, только юмором и не пахнет – доказательством тому прорва измученных трупов былых непокорных жён, жуткие останки коих покоятся в саду.
Лиша, под надзором охранника, спускается на кухню, где принимается за дело, засучив рукава. Действуя как сомнамбула, ибо её трясёт от неизбежного – попасть Кэничи-сану под горячую руку, когда тот пьян. Однако, Лиша стремится отбросить смятение и сосредоточиться на готовке – в этом она не так, чтобы плоха. С детства привыкнув в приюте к тому, что никто ничего не сделает за неё. Она нежная девочка, но не белоручка. Хотя, желаемые Кэничи-саном традиционные японские блюда в новинку для неё. Лиша, стараясь сказаться невидимкой, подносит блюда Кэничи-сану и его товарищам. Некоторые из них вовсе не обращают на неё внимания, кто-то бросает взгляд, как на диковинную пичужку – Девон её предупреждала, прежде Кэничи-сан не приводил в дом европейских девчонок, с россыпью золотых локонов. И всё же, Лиша с задачей своей справляется. Держится кротко, спокойно, силясь унять волнительную дрожь в кончиках пальцев. Она почти переводит дух, когда тарелка с десертом скользит из её рук прямо на пол. Лиша зажмуривается – вдруг не разобьётся? Но, конечно, злосчастная тарелка разбивается с неимоверным звоном. Лиша чувствует бешеный пульс где-то в желудке. И смотрит на Кэничи-сана перепугано, едва найдя в себе силы вымолвить негромко. Распахнутые в немом испуге глаза без лишних слов выдают - Алиша трясётся, словно лист на ветру.
-Кэничи-сан…не знаю, как это случилось…простите мою неуклюжесть. Сейчас же всё соберу и…
Она хочет добавить – сделаю сладкое заново, однако, слова застревают в горле, когда она видит взгляд супруга, обращённый в её сторону. И в этом взгляде нет ни намёка на понимание. Она сбивчиво опустившись на колени, принимается собирать осколки. Неосторожно поранив палец, впрочем, не обращая ни малейшего внимания на кровь и молча продолжая собирать разбитую посуду. Она не питает иллюзий, какого рода увечья может оставить Кэничи-сан. Достаточно вспомнить их первую встречу, когда он поставил её перед фактом, она отныне – его супруга. Алиша не пыталась бежать, возражать ему. Просто, оцепенев, смотрела непонимающе. Он с размаху разбил ей губу и оставил немало синяков за недоходчивость. Зато его действия быстро помогли ей принять свою судьбу. Хотя она была в состоянии шока и, откровенно говоря, во многом выжила благодаря советам прошедшей огонь, воду и медные трубы Девон.

 Отправлено: 12.08.20 03:01. Заголовок: - Говорят, у тебя по..

- Говорят, у тебя появилась экзотичная игрушка? – усмехается один из головорезов, которого Кэничи считал почти другом, поэтому позволяет тому это дерзкое замечание.
Впрочем, разве не было правды в словах невоспитанного хама? Джентльменов в доме Кэничи не водилось, с ними иметь дело – сплошная пытка. Взять хотя бы эту девицу – жену одного из головорезов, с которой было разрешено дружить Лише. Кто-то даже колко высказался, что Кэничи и правда питает некоторую слабость к своей диковинке, раз разрешил ей приятельские отношения и даже выходить из комнаты. Кэничи на то парировал, что слабость он испытывал к каждой своей жене, они все были щедро увешаны драгоценностями и ели лобстеров на завтрак. а потом дохли, погребенные заживо, последнее что они видели – была крышка деревянного гроба. Но слабость он питал к каждой. И к Лише, конечно, она и правда была диковинкой, словно экзотический ласковый лемур. Только вот разрешение ей на дружбу с этой традиционной сучкой, что мнит из себя принцессу, дано не только из-за слабости Кэничи. Еще и по той причине, что влиятельное семейство этой девицы было слишком выгодным Кэничи.
- И сегодня мою экзотичную игрушку вы все увидите. Она будет обслуживать нас. – как истинному мужчине ему так же хочется «похвалиться» своим новым приобретением, поэтому он говорит горделиво, - Эдвенна приболела. И потом приболеет еще больше, благослови ее Господь.
Стол взрывается хохотом. Кто-то смеется по той причине, что просто старается угодить Кэничи, это кто-то из тех, кто приглашен по чистой случайности, на смотрины и отчаянно старается показаться с хорошей стороны. Кто-то смеется, потому что знает нрав Кэничи, а головорезы жестоки, и мысль о страдании женщины, о будущем страдании Эдвенны, заставляет их смеяться. Кто-то смеется из-за последней фразы Кэничи, зная, что тот убежденный атеист.
Девон, конечно, еще ответит за свою болезнь. Кэничи не собирается сомневаться в ее словах, но не считает, что она имела право «болеть», когда у него важная встреча. Люди, с которыми он выпивал, все были отъявленными негодяями и ублюдками. Каждый из них даже после этой попойки мог вонзить ему нож в спину. И каждый так же знал, что, когда принимал приглашение на «вечеринку», что он просто мог не вернуться живым или его могли изуродовать просто на радость пьяной толпе. Но все эти негодяи, конечно, изучают жену Кэничи, как диковинку с белокурыми волосами и такой юной нетронутой кожей. Но так же знают, что, пусть Кэничи женщин ни во что не ставит, своих жен в том числе и на них можно пялиться в его доме. Но никогда нельзя трогать или даже разговаривать с ними. Кэничи нравится, когда на его жен смотрят с вожделением и восхищением, он других и не выбирает, только тех, от которых перехватывает дух у простых подонков. И каждая из жен задерживала на себе взгляды и те, чьи души уже были упокоены. И Эдвенна, что продержалась дольше других, своей дерзостью, силой и сексуальностью. Сейчас Лиша. Юный бриллиант коллекции Кэничи. Белокурая красавица с кротким взглядом. Кэничи наслаждается тем, какой фурор она производит и ему нравится, что она держится, можно сказать, молодцом. Он даже думает о том, чтобы подарить дорогое ожерелье, которое подойдет к ее глазам и, возможно, даже разрешить прогулку, но в этот самый момент раздается звон стекла.
Воцаряется тишина, даже галдящие головорезы прекращают свои разговоры, прекрасно понимая, чем эта оплошность чревата. Они видели много не самых приятных сцен с бывшими и покойными ныне женами Кэничи-сана, если они совершали оплошности. Эдвенна так же получала свое. Кэничи понимает, почему все так замолкли. Лиша слишком напоминает ангела, наверное, даже отчаянным головорезам не хочется, чтобы ее лицо превратилось в кровавое месиво.
Кэничи улыбается ей. Его сердце не знает сострадания.
- Иди ко мне. Что ты так испугалась, дорогая? – он указывает ей на свои колени, тем самым давая понять, что желает, чтобы она села на них.
Лиша, конечно, знает, что нельзя ослушаться. Поэтому быстро и робко оказывается рядом. Теперь уже Кэничи резко усаживает ее за талию к себе на колени и ласково гладит по белокурым волосам.
- У меня была жена, Лише, еще до тебя, так что не ревнуй! Она все равно уже умерла, - компания головорезов снова рассмеялась, - так вот она однажды подала на стол холодный пирог. Он не был ледяным, но и был недостаточно горячим. Кто-то скажет, что ничего страшного, но эти люди – мои гости и уважаемые люди. разве я могу их подвести? – кучка головорезов одобрительно хмыкнула его словам, хотя на деле они были просто негодяями, жестокими и кровожадными, а Кэничи слишком сильно сдавил хрупкую шейку своей ангельской жены, - так вот той своей жене за оплошность я отрезал палец. Она была такая красивая, что я отрезал только фалангу, сам поражаюсь своей мягкотелости. – в притворном негодовании, он тянет ее за волосы, чтобы ее личико оказалось прямо напротив его, - так вот, дорогая… ты мне дорога, и у всех бывают ошибки. Я понимаю, ты волновалась. Что отрезать тебе?

 Отправлено: 21.09.20 04:48. Заголовок: Когда он резко хвата..

Когда он резко хватает её за талию, усаживая на колени, она невольно ищет опору, взволнованно касаясь его плеч руками, дабы не упасть. Но, получив возможность обрести равновесие, ладони ласково не убирает, хотя её пальцы заметно подрагивают. Она, конечно, не дурочка – её слух улавливает всю глумливость его мнимо сладких, а по сути жутких фраз. К слову, Алиша действительно сомневается, слушая рассказ Кэничи-сана – вдруг она и впрямь нарушила нечто существенное? Кто знает, возможно, у него намечалась важная сделка, а она всё испортила своей нерасторопностью? Она не так давно в клане, ей многое в новинку – хотя, благодаря усердным, пусть пропитанным ехидством наставлениям Девон, она освоилась довольно быстро. Но всё же ничего не смыслит в вопросах бизнеса, хотя, конечно, слышала истории, как многие деловые контракты заключались не при чинных обстоятельствах, а в разгульном угаре саун. Зато она хорошо понимает, отчего Девон хитроумно сказалась больной. Она не считает, будто Девон её подставила – Лиша ей многим обязана, и если её что-то в выпаде Эдвенны коробит, так только то, что та не сказала о своих намерениях увильнуть напрямую. Лиша бы и сама согласилась «подменить» ту на этом опасном банкете.
-Простите, уважаемый супруг, если огорчила Вас и причинила Вашим гостям беспокойство.
Её голос шелестит едва слышно. Лиша слегка заторможена, словно её разбудили после сна, и она не вполне осознаёт действительность. За это качество над ней в приюте часто – пусть беззлобно – смеялись, ну а задиры и вовсе звали ущербной. Она пожимала плечами, не думая обижаться. Ещё родители, бросившие её на произвол судьбы, ей показали – ни на кого не стоит надеяться, жизнь не красивая сказка, и она бы не поверила в историю о Золушке, на которую запал принц. Принц бы женился на принцессе. Зажимая в углу служанку, чисто развеять скуку и взбудоражить нервы.
-Я не столь важная персона, чтобы давать Вам советы. Но долг жены – следовать желаниям супруга. Раз такова Ваша воля – не смею возражать.
Лиша странная девочка и произносит это не только из страха, что в противном случае Кэничи-сан пересчитает ей рёбра на потеху своей кровожадной компании – хотя, конечно, это весомая причина, нет смысла отрицать. Однако, к тому же, она вежлива. Не подчёркнуто пафосно или картонно, а просто скромно доброжелательно. Даже, если бы её собрались разделывать на куски, ей показалось бы ужасным, скажем, не поздороваться. Даже привыкшая к расшаркиваниям Джанко слегка посмеивалась над этой особенностью своей светловолосой подруги. Лиша же отмалчивалась, больше слушая плавные речи Джанко, восхищаясь её природной грацией и статью. И сейчас, если честно, Лиша безумно переживает, как бы её не лишили общения с подругой. Джанко стала её глотком воздуха, Лиша сразу к ней прикипела и не выдержит потерять. С другой стороны, Лиша кажется простодушной, однако, она отнюдь не наивна – разумеется, не имея чёткого представления, отчего супруг позволил им с Джанко общаться, но при том не сомневаясь – сему есть причины, и это хорошо, ведь, значит, на то, что им не наложат табу на встречи в саду из-за её глупой провинности, есть надежда и шанс.
Алиша смотрит на супруга перепугано, стараясь сохранять спокойствие, но не пытаясь скрывать свою дрожь – он может ощущать, как её нервно потрясывает, будто на пронизывающем ветру. И всё же, вместо того, чтобы логично от него шарахнуться или попытаться молить о снисхождении, она мягко ему улыбается. Немного печально, веря – он приведёт свою угрозу в исполнение. Будь они даже наедине, она не питала бы иллюзий – если он наказал ту жену, о которой рассказывал, с чего ему щадить её? Лиша не мнит себя исключительной ни в чьих глазах. И никогда не полагала себя таковой. Кроме того, в кругу головорезов, тем более не следует наивно рассчитывать, будто Кэничи-сан пойдёт на попятный. Хотя, невзирая на происходящее и то, что муж пусть способен поизмываться над ней как угодно, она интуитивно чувствует – другим он не позволит её тронуть. Он жестоко сжимает ей горло, тянет за волосы, и Лиша не скрывает свой страх, не силясь выглядеть храброй – ибо это вовсе не так. Она только касается его щеки кончиками пальцев. Тепло и ласково. У неё нет в мыслях, что он передумает. Ей просто хочется дать ему то немногое, что она в состоянии. У неё ведь, по сути, ничего нет. Но ей хочется дать ему немного тепла. Потому, что только человек, которого толком не любили, может так запросто лишать других частей тела из-за разбитой тарелки или холодного пирога. Как ни странно, Лиша понимает. Она не оправдывает его поступки, но сознаёт, как это больно, когда никто не согревал тебя. Она почти уверена, у него не было матери. Или была, но такая же, как у Алиши – коей не было дела, кого собственный ребёнок мало волновал. Если бы у неё были дети, она бы не скупилась на любовь. Только ей, конечно, не суждено стать матерью – вероятно, скоро супруг за то или иное прегрешение её убьёт. Наверное, не сегодня. Наверное, она ещё немного поживёт.
-Тогда…отрежьте мне палец, дорогой супруг – как той подавшей холодный пирог жене, что уже умерла.
Лиша звучит мягко, напугано, но в её голосе есть и решимость. Она старается не думать о той боли, что ей суждено испытать. О смехе пьяной компании головорезов, они ведь с замиранием сердца ждут экзекуции, коих явно до неё повидали достаточно, но кровавых зрелищ им всегда будет мало. Отчего-то ей хочется проявить к той погибшей девушке женскую солидарность – раз она заслужила подобное, недостаточно согрев пирог, значит, Лиша должна заплатить не меньшую цену. Она странная девочка. Не то, чтобы добрая, но немного блаженная. Когда ей позволяют изредка гулять по саду, она задумывается не о красивом пении птиц и не о том, что там, за забором, привычный ей свободный мир. Она размышляет, где кто-то из прежних жён Кэничи-сана может быть похоронен. Она бы сорвала полевые цветы и положила на землю. Это был бы бессмысленный поступок, Лиша не верит, будто мёртвой девушке сделалось бы спокойнее. Спокойнее ей, вероятно, стало, когда та умерла. Но просто знает – однажды, поздно или рано, она окажется вместе с ними. Закопанная среди множества невидимых глазу могил. Ведь разве может быть иначе.
Лиша, изо всех сил стараясь сохранить жалкие остатки самообладания, нервным усилием заставив себя не разрыдаться при всех от напряжённого отчаяния, кладёт ладонь на стол, перед Кэничи-саном, разведя в стороны пальцы и не гадая, какого из них он предпочтёт лишить свою неуклюжую супругу. Лишу не тянет зажмуриться и отвести взгляд – она испуганно, но сосредоточенно взирает на своё запястье. Так бывало ещё в школе, когда ученикам брали из вены кровь, она спокойно созерцала, как её кровь бежит по прозрачному шприцу, в то время, как некоторые одноклассники падали в обморок. В голове отчего-то пульсирует мысль – если Кэничи-сан отрежет ей только фалангу, возможно, он считает красивой и её.

 Отправлено: 24.09.20 02:06. Заголовок: - Огорчила ли ты мен..

- Огорчила ли ты меня? Нет, конечно, - он и правда говорит так мягко и ласково, что можно грешным делом подумать, что ничего страшного не произошло, - дорогие друзья, кому-то причинила беспокойство невинная шалость моей супруги?
Ответом послужило нестройное и даже неуверенное «нет» со всех сторон. Гостей можно понять, Кэничи может быть непредсказуемым. Обычно он достаточно просто жесток. Но никто не знает, какую игру он мог затеять со своими женами, что были, безусловно, самыми любимыми его игрушками. И, конечно, опасались попасть впросак. Чтобы так же не впасть в немилость, как ангельская белокурая красавица Лиша.
Она подает голос, и Кэничи взрывается хохотом, который тут же подхватывают головорезы, позволив себе расслабиться на какое-то время. Кэничи не прочь помучить людей, он так же совсем не прочь помучить своих собственных жен. Особенно, своих жен, особенно за малейшие провинности.
- Слышали? Какая покорная у меня жена, - вроде как с гордостью объявляет Кэничи, но тут же настроение его меняется, когда он перестает улыбаться и сдавливает ее запястье, - а я вот тебе не верю, Лише, - теперь он заглядывает ей в глаза, как будто бы сопливо весь мир перестал существовать, на деле же просто это выглядит более опасным, - я очень стараюсь, но что-то совсем не сходится. Разве можешь ты быть такой бесстрашной? Разве может такой ангел быть таким бесстрашным? – теперь уже он обращается к своим головорезам, играя на публику, впрочем, на сей раз уже никто не отвечает, окончательно запутавшись, чего хочет добиться Кэничи.
И ведь правда, если брать в расчет все то, что происходит у Кэничи, так сказать, «по работе» - относительно предсказуемо. Называется, ничего хорошего не жди. Женам же, порой, перепадало «хорошее». По крайней мере, Кэничи был в этом уверен. У него была прекрасная одежда, Девон и вовсе ходила вся увешанная драгоценностями, Лиша тоже, просто пока была слишком юна и их было не так много. Если доживет, то будет больше, Кэничи жесток, но щедр. Он не пытается компенсировать подарками свою жестокость, нет. Он же не тиран из сопливых мелодрам. Просто может себе это позволить и предпочитает, чтобы его жены были красивыми, а не какими-то нищенками несчастными в обносках. Однако, жестокость его, конечно, никто не отменял.
- Нет, ты пытаешься меня провести. Усыпить мою бдительность. Выставить меня дураком при моих же гостях, - Кэничи качает головой в театральной досаде.
Он делает знак охраннику, и тут с едва уловимым вздохом, скрывается из виду. За вздохи он будет наказан потом.
- Что, по твоему хуже, Лише, подать холодный пирог или испугать своего супруга звоном разбитой посуды? Я знаешь ли, порой бываю очень пугливым. И резкий шум меня серьезно тревожит.
Он поглаживает ее по золотым волосам, не останавливаясь. Ему нравятся ее золотые волосы, Лише напоминает ему ангела с картинок. Он не имеет ничего против знойных красоток, похожих на Кармен. Ему нравятся вульгарные шлюхи, которые на ночь самое то, а потом ни к чему. Ему нравятся дерзкие азиатки с породистыми лицами, вроде смелой и безрассудной Эдвенны. Но ему всегда хотелось иметь в своей изощренной коллекции ангела. Он сам был Дьяволом во плоти, многие его таковым считали, пусть и очень грязного уровня. Ему нужен был ангел. Не для сентиментального спасения, но потому что ему просто нравилась сама мысль.
Один из рулетов, чтобы были поданы на столе, был обвязан яркой красной нитью, которую Кэничи беспощадно отрывает. Он мягко проводит своими пальцами по маленьким пальчикам Лиши, которую он столь опрометчиво положила прямо перед ним. Охранник появляется тенью, протягивая блестящий остро заточенный тесак. Головорезы замирают, хотя и стараются вести себя непринужденно. А Кэничи нравится этот эффект. Потому что он и раньше наказывал своих жен на глазах у всех этих мерзавцев. Но они так замерли, только глядя на Лишу, она выглядит слишком невинной и прекрасной. Что умудрилась растопить сердца даже отчаянных головорезов. Пусть, на мгновение. Но никому не хочется смотреть на боль этого юного ангела. А Кэничи нравится, что она производит такое впечатление. Она и на него производила впечатление, ибо была одним из самых прекрасных созданий, что он только встречал на своем пути. А он был человеком искушенным.
Он приподнимает ее крошечный мизинец и почти ласково перевязывает в районе верхней фаланги.
- Как скажешь, Лише, - с кровожадной улыбкой произносит он, берет тесак, но, как будто бы меняет свое решение. – принеси моей жене водки. Да побольше, - охранник снова скрывается. А Кэничи протягивает тесак ей.
- Сама. По линии, - стакан с водкой оказывается прямо перед ней, - это умерит боль. Можешь выпить до, а можешь после. И не задерживай, ангел мой. Я не люблю ждать.

 Отправлено: 14.11.20 02:19. Заголовок: -Я… не бесстрашная, ..

-Я… не бесстрашная, напротив – боюсь всего на свете и только всё порчу. Также теперь ошиблась – и… страшно сделать ещё хуже.
Немея от напряжения, дрожит Лиша, когда он заглядывает ей в глаза, словно намереваясь прожечь душу, обманчиво поглаживая белокурые волосы. Хохот «честной компании» не добавляет энтузиазма – она ощущает себя нашкодившим котёнком, поджавшим уши запоздало.
-Нет, вовсе не пытаюсь лукавить. Просто…у меня ведь прежде не было семьи. А теперь, став частью Вашей семьи… ценю это.
Кэничи-сан не верит в искренность её мотивов – она понимает. Её слова кажутся сюрреализмом, будто заученная пьеса. Но это же совсем не так – Лиша провела в приюте так много времени, где ощущала себя самой ненужной на свете. Изо дня в день апатично думая, что, может, неплохо, если бы её сбил грузовик. А Кэничи-сан её заметил и забрал из той пустоты, где она пребывала. Сиё не отменяет того, как сильно она его боится – будучи перед супругом безоружной. Разве осмелилась бы она дерзить или с наивной дуростью силиться его одурачить? Она бы не удивилась, если бы супруг спустил на неё собак, что обитали в клане, благо жаловал животных. Она всё равно окажется проигравшей. Что бы она ни сказала. Как в их первую встречу – Лиша ошарашено отмалчивалась, но получила. Только вот, кто знает, не получила ли бы она в тот раз сильнее, если бы надумала что-то невпопад произнести. Он жёстко сжимает её запястье.
-Не знаю, Кэничи-сан. Правда не знаю, что хуже. Вы сейчас очень пугаете. Вы…ведь покалечите меня в любом случае.
Лиша шелестит обречённо, глядя пронзительно надрывно, пока он пугающе гладит её пальцы. А потом она сумбурно взгляд прячет, в жалкой попытке укрыться от наблюдения. Она ужасно его страшится, но этот одержимый жестокостью человек, смотрит на неё так, как прежде никто не смотрел. Он её…видит. Раньше она часто ловила взгляды, кои по ней скользили – иногда с любопытством, но чтобы тут же про неё забыть. Будто она невидимка. Он же замечал в ней нечто, чего она сама в себе не видела. Потому странным образом она ощущает себя извращённо привязанной к нему.
Она почти впадает в молчаливую панику, когда перед глазами глумливо мелькает лезвие тесака, а охранник взирает с сожалением. Руки супруга завязывают ленту на её мизинце, подписав приговор. И, когда он требует от неё самой нанести удар, Лиша не может больше сдерживать слёзы, что неиссякаемым потоком бегут по щекам – она не предаётся истерике, просто напугано плачет, сжавшись в комок в его руках. Еле выдавив сдавленно.
-За что Вы так… пожалуйста, не надо… я не сумею сделать это сама, не смогу. Сжальтесь, умоляю!
Её трясёт, как от болезни. Она не надеется на многое – лишь, чтобы палец отрезал кто-то другой. Она ведь этого не умеет, она…не отрубит с первого раза. Она читала жуткие истории, как неумелые палачи в средневековье рубили шеи преступникам шаг за шагом, пока толпа слушала неистовые окрики изувеченных страдальцев. И потому она так глупо уповает на милосердие супруга. Однако, он беспощаден, ясно дав понять, насколько он не любит ждать. Она видит его глаза, в коих яростно горит жестокий огонь, и дрожит ещё сильнее – лучше ей, наверное, попытаться. Пока он не лишил её золотокудрой бедовой головы на потеху публике. Или не повелел закопать в саду заживо, с наслаждением слушая, как она станет царапать дерево ногтями, пока не закончится спёртый воздух. Она рыдает, беззвучно, с трудом найдя в себе силы взять протянутый тесак, который едва удерживает – настолько он тяжёлый и пугающий. Лиша, с первобытным ужасом, смотрит на спасительную водку – её спутанного разума хватает сознавать, выпить панацею до экзекуции было бы безумием – тогда неизвестно, что она отхватит себе вместо пальца. Ибо не держала в руках ничего тяжелее кухонного ножа, да и то не решалась отсечь, скажем, лапы варёной курице, чего уж говорить про части тела человека. Пусть этот человек в данный момент – она сама. Лиша себя никогда не жалела, но здесь в ней просыпается животный страх.
-Пожалуйста… я… правда не могу…это немыслимо, умоляю…
Лиша, близкая к состоянию обморока, неумело держит тесак – её пальцы ходят ходуном, заплаканные же глаза безуспешно пытаются сосредоточиться на повязанной супругом ленте – только зря, ведь Лиша даже в тире не попадала по мишени, когда в школе от приюта у них проходили уроки безопасности жизнедеятельности. Все попадали хоть раз, она же мазала то и дело, без помощи инструктора согнуть винтовку, дабы вложить в неё пулю, и то не умела. Она понимает, что не справится, и почти готова сдаться, сознавая – муж, вероятно, в подобном случае, отрежет ей запястье, руку или вовсе уничтожит, сотрёт с лица земли. Отчего-то сейчас ей особенно не хочется умирать. Она слышит…тишину. Как головорезы замолкают. И ощущает себя, словно в прежние времена перед казнью. Только она не Анна Болейн, что взошла на эшафот с горделиво поднятой головой. Она боится до дрожи в каждой молекуле. И всё же опустошает стакан водки до той степени, до коей хватает запала и воздуха в лёгких. Никак не решается, всё ещё умоляюще глядя на мужа, как вдруг подаёт голос один из головорезов – единственный, кто Лише не сочувствует. В отличие от остальных, он не желает ангельской девчонке спасения, ему не терпится насладиться экзекуцией. Он глумливо произносит.
-Раз Ваш ангел так напуган, Кэничи-сан, может, мне приободрить? Привести её подружку, и на пальчиках Джанко провести мастер-класс.
Лиша каменеет, слушая слова подонка, от смятения, конечно, не сообразив – за Джанко стоит влиятельный отец, значит, её не тронут. Кроме того, за столом нет её мужа, который, пусть добродетелью не отличается и может нахамить Джанко, угрожать ей не позволит. Душа Лиши ходит ходуном, а, когда негодяй поднимается, она отмирает, сжав тесак крепче – нет, она не позволит причинить Джанко вред, даже если Лише придётся убить себя. И потому, почти зажмурившись, размахнувшись словно в безумной сказке, наносит себе удар, целясь в красную линию, как только может.
В отметку она предсказуемо не попадает. Но ей везёт – раз по неумелости не отхватывает себе все пальцы. И не перерубает ничего таким образом, чтобы в ходе болевого шока отдать душу создателю. Она промазывает. Внушительно задев себе руку чуть выше запястья – конечно, не рассчитав траекторию полёта лезвия. Она не прорубает до кости, но длинный, тонкий порез оказывается глубоким и кровавым. Зрелищно, безумству ситуации под стать. В её ушах звенит собственный крик. Руку жжёт пеклом из ада. Ещё страшнее опустить взор, дабы воочию узреть рану. Она теряет сознание, безвольно упав Кэничи на колени, а на нежном лице расползается бледность. В этот момент она особенно напоминает беззащитного ангела. Со старомодными кудрями, рассыпавшимися по плечам и струящимися вниз – с сильно порезанной рукой, безжизненно свисающей на пол, и кровью, задевающей длинные локоны, добавляя в их золото пурпур.
Лекарь клана – а тот разделяет компанию – с бесшумной сосредоточенностью осматривает повреждение супруги главы, как велено, кроме исключительных случаев, её не касаясь – он многое повидал и хранит секреты мучений несчастных женщин, погребённых в этих владениях.
-Рана неприятная, Кэничи-сан – она теряет много крови. Но, если позволите наложить швы – Ваша супруга вскоре очнётся. Разве что останется шрам.

 Отправлено: 17.11.20 03:51. Заголовок: - Покалечу, да, - сп..

- Покалечу, да, - спокойно соглашается Кэничи.
Признаться ему нравится, что его «гости» невольно вздыхают, когда он обещает покалечить свою супругу. Его партнеры видели как Кэничи причинял боль Эдвене. Эдвена долгое время была любимицей, за нее переживали. Она ведь пережила многих жен. Эдвена была дерзкой. Ее обожали, в то же время Кэничи понимал, что многим хотелось бы увидеть боль его прелестной супруги.
Что касается Лише, так она была нежным ангелом. За нее переживали. Он это слышал. Никто не осмеливался выказать свои переживания, но Кэничи кожей ощущал, что белокурую красавицу жалели. Никому не хотелось видеть слезы на этом ангельском личике.
Словно в насмешку над всеми этими сострадательными гостями, слезы бегут по ее щекам. Она совсем юная и трепетная девочка. сложно представить изверга, что сумеет причинить ей боль. Но Кэничи может. И дело вовсе не в ее боли. А в его власти.
- Я не знаю жалости, моя прелестная супруга, - произносит он с насмешкой.
Пусть все молчат, словно одобряя его действия, но он и сам понимает, что за напряжение царствует от того, что Кэничи готов причинить боль девочке – истинному ангелу, невинному и трепетному. Кэничи и сам это понимал. Но боль этого ангела его возбуждала еще больше. Это не показательное выступление. Он действительно жесток, причем особенно жесток со своими женами. Просто, Лише стала всеобщей любимицей просто так, с первого взгляда. Эдвену обожали. Ее желали видеть, она была особенным сокровищем. В то же время старшая жена Кэничи могла посмотреть таким взглядом, что даже его друзья желали дерзкой красавице смерти.
Лише же вызывала иные эмоции. Она была невинным ангелом, которого хотелось защищать. Мысли о ее пытках заставили съежится даже самых отъявленных негодяев. Это было на руку Кэничи, потому что страх всегда его питал. Жалости он и правда не знал.
Он лишь ждет. Она паникует, нервничает, он и сам толком не верит, что она исполнит предначертанное. Ему доставляет удовольствие то, с какой тишиной, все относятся к ситуации. Внимание в его прелестной супруге так же приятно, как внимание к его жестоким поступкам.
Он, кстати, гладит ее по волосам, успокаивая. Что совсем не значит его сострадания или особой нежности. Ей придется пострадать. Но ему хочется гладить ее по белокурым волосам и успокоить ласковую и напуганную женушку.
К слову, он не благороден, поэтому, когда один из подонков – гостей, использует имя подружки Лише в качестве воздействия, Кэничи лишь ухмыляется, совсем не думая о том, чтобы заткнуть ублюдку рот. Впрочем, можно даже сказать ему спасибо, потому что Лиша приходит в неистовство и яростно калечит свою нежную кожу, совсем не там, где требовалось. Кэничи не переживает. Он прекрасно понимает, что его юный бриллиант будет спасен.
Она кричит и опадает в его руки. А он ласково убирает белокурые кудри от ее лица, когда она теряет сознание. Он с ней безумно ласков, даже улыбается, даже касается губами бледного лба на глазах у головорезов. Но Кэничи просто знает, что делать. Такие вещи не могут его сбить с толку. Ласка и нежность по отношению к жене – не грех.
- Конечно, наложите шов и приведите к сознание мою милую супругу. – жестко обращается к лекарю Кэничи, все так же ласково проводя по ее светлым волосам. – и пусть очнется, как можно быстрее. Я желаю, чтобы она вернулась за стол.
Лекарь качает головой, но все же уносит белокурую супругу Кэничи, чтобы выполнить пожелания главы клана.
- Пальчики Джанко, говоришь… - задумчиво произносит Кэничи, обращаясь к одному из головорезов, - отлично. Ты заставил мою жену повести себя отчаянно. Только вот… это не твое дело. И ты должен был молчать. Придется придумать наказание. – ужасная, неприятная улыбка на губах Кэничи может заставить затрепетать от ужаса кого угодно.
- У меня дилемма. С чем ты прощаешься. С рукой или ногой? Если же собираешься меня ненавидеть, то проси легкой смерти. Что выбираешь? – Кэничи даже с некоторой грустью обращается к одному из головорезов. Несмотря на то, что прием того возымел свое действие, но Кэничи не нравится, когда кто-то таким образом ведет себя слишком свободно, особенно, если дело касается личной жизни Кэничи,
Впрочем, он не заканчивает речь, ибо лекарь вводит бледную Лише. Кэничи даже встает, чтобы заключить ее в объятия и усадить на колени к себе.
- Моя милая, прелестная супруга, натерпелась ужаса… - голос его мягок, он жалеет пострадавшую жену, - но ты не исполнила должного. Ты не отрубила себе палец, моя милая… - как будто бы ему самому жаль, но он делает знак своим людям, что теперь крепко держат головореза, что говорил о Джанко и провоцировал Лише..
Лише смертельно бледна. А Кэничи ласков, снова протягивая ей тесак.
- У тебя есть выбор. все так же отрезать себе фалангу. – он касается ее пальчика с кровожадной усмешкой, - или… перережь глотку этому человеку, что хотел резать пальцы Джанко. Прекрасная возможность спасти подругу. что ты выберешь, моя красавица?
Он снова ласков. Ублюдку держат руки и закрывают рот, тот лишь мычит. Кэничи жесток, но ему нравится ангельский лик Лише.

 Отправлено: 09.01.21 03:07. Заголовок: Лиша ощущает, как св..

Лиша ощущает, как свет сквозь полуприкрытые веки слепит глаза. Она с трудом, нехотя отходя от анабиоза, приходит в себя в привычных к кровавым бесчинствам руках лекаря. Он смотрит на молодую жену главы клана беспристрастно, с лёгким оттенком сочувствия. Она же сбивчиво благодарит, когда он помогает ей кое-как встать на ноги. Руку неприятно жжёт, но она с апатичным интересом разглядывает швы на повреждённой коже. На её теле уже имеются следы от ярости Кэничи – не ужасающих, очевидно, он пока не желает её всерьёз уродовать. Лише дико, страшно, но она не уязвлена. Кэничи оставляет ей синяки, разбивал губы. Он зачастую с ней обволакивающе жесток, но она странно не отшатывается, а с робкой страстью прижимается к супругу.
-Вернуться к гостям?.. Кэничи-сан намерен меня убить, не так ли?
Обречённо, но смиренно произносит она. Вопрос повисает в воздухе, а она мягко кивает, не желая смущать врача соплями да истериками. Ей приносит боль рана на запястье, но отчего-то её это не слишком трогает. Как и слова лекаря, что Кэничи-сан не удовлетворён происшедшим и требует её назад. В ушах пульсируют угрозы того подонка в сторону Джанко, успевшей стать в глазах Лиши драгоценной. Никакие украшения, блага не сравняться для неё с дозволением прогулки по саду. Она готова пасть на колени перед супругом и сделать всё, что угодно, лишь бы тот разрешил в очередной раз увидеть Джанко – пусть ненадолго, почти украдкой. Она всем сердцем прониклась к новой подруге и, обычно такая нежная, безропотная – превращается в фурию, ощутив привкус опасности для Джанко. Лиша с готовностью, в некоторой степени с извращённым наслаждением принимает жестокость Кэничи-сана. Но, если бы амбициозный и заносчивый муженёк Джанко избивал свою жену, Алиша бы, изловчившись, отравила того. Только бы любимая подруга не грустила и не роняла слёзы из глаз.
Вот и теперь – Лишу шатает от слабости, но она переживает не о себе, а о Джанко. Вдруг Кэничи-сан всё же решит привести её подругу и отдать терзать головорезам. Что же делать. Лиша не знает, но сделает всё, на что способна, дабы её защищать. Пусть любые усилия Лиши – смешны и нелепы, пусть её прикончат через секунду после негласного бунта. Она не даст Джанко в обиду эту последнюю секунду своей жизни.
Она ощущает нервозное успокоение, когда Кэничи заключает её в издевательские объятия, вновь усаживая на колени. Она, в глубине души, сознаёт, что последует дальше – она ведь не исполнила его приказ и, разумеется, не ждёт, будто он смягчиться. И просто пугливо и трепетно кладёт тяжёлую, гудящую голову ему на плечо. Он произносит жестокий наказ, а у Лиши больше нет сил плакать. Она лишь удручённо кивает. Поднимается, берёт в руки тесак. Все снова смотрят на неё, как на ангела. Не сознавая – она правда ангел. Для близких. Она прикроет тех, кого любит, не задумываясь. Только вот также, не задумываясь, сотрёт в порошок любого, кто желает им зла, получи она возможность. И благодарна, раз муж предоставляет ей помочь Джанко. Пусть для Кэничи – это представление, потеха для лихой публики. Для Алиши всё серьёзно. Лиша взбудоражена, напугана, но, когда она вновь видит подонка, на сей раз пребывающего в незавидном положении, в её висках принимается пульсировать злость. Она смотрит всё также кротко на Кэничи. Но сейчас в её заторможенной натуре ощущается нечто ещё…обычно Алише не свойственное. И это что-то с оттенком животной ярости, направленной на обидчика подруги.
-Вы не знаете жалости, Кэничи-сан, как сами и сказали… а я всегда жалею, практически всех. Только того человека, который хотел лишить пальцев мою подругу, жалеть не стану. Если Вы даёте мне такой шанс, я убью его. Обязательно.
Она не слишком понимает, что Кэничи в эту минуту больше её провоцирует, искушает, скорее наблюдая за её реакцией с извращённым и жестоким любопытством, словно за лабораторной белой мышкой, попавшейся в лапы умудрённому опыту удаву. Который может в любой момент, заключив в смертоносные объятия, придушить её, сломав шею. Но пока её везёт не потерять его интерес и оттого, сохранять свою жизнь. Лиша в клане, и коллекции жён – новенькая, и он словно испытывает её каждый раз. Ожидая, когда она взбесит его, дав повод похоронить её рядом с другими излюбленными игрушками. Только Лиша, при всей своей нерасторопности, покорно примиряется с любыми выходками супруга. Её не восторгает его убийственная жестокость, но Алиша принимает в муже все его стороны – в том числе те, кои рано или поздно грозят сжить её со свету. Многие сочли бы её ненормальной. Она, вероятно, и есть ненормальная. Но не против отдать свою жизнь за чувство нужности и того, что Кэничи выбрал её.
Подонок же, тем временем, не без труда извернувшись из рук истязателей, усилием освобождает рот, остервенело вертя головой и впившись в Лишу взглядом умоляющим. Какое лицемерие. Она наивна, но не идиотка.
-Не бери грех на душу. Ты же – сущий ангел. Ты не сможешь никому причинить вреда. Я не трону твою подругу.
Ложь, даже Лиша нутром ощущает обман. Он бы тронул её подругу. Он бы её истязал и наслаждался криками. Взгляд Алиши становится холодным. Она ни секунду не верит подонку. Он шепчет подобострастно, хотя его поведение не кажется ей адекватным – очевидно, его не выпустят живым, ощутив вкус крови. Она бы, на его месте, предпочла бы смерть от своей неумелой руки, чем быть отданным на растерзание изрядно подвыпившим головорезам. Хотя, возможно, он старается взбесить её и получить более лёгкую участь. Ей безразличны мотивы подонка – она приняла решение. Даже если Кэничи-сан над ней смеётся – ей ясно дали понять, за Джанко никто в этом зале заступаться не будет. И, прояви она нынче трусость, Джанко может пострадать, посему, Лиша намерена перерезать горло негодяю. Не из-за сохранности своего здоровья. Будь это так, она бы лучше отрезала себе палец. Не в угоду подонку, просто для неё проще покалечить себя, чем стать убийцей. Ей куда сложнее причинить вред другому человеку, только вот он, покусившись на её подругу, в её глазах не человек. Головорезы наблюдают за развитием действия, не воспринимая всерьёз произнесённые девчонкой в ответ на кровожадную волю мужа негромкие слова. Очень зря. Ей всё равно, продолжат ли они считать её святой дальше. Но она ясно даст понять, что не оставит Джанко без помощи и не побоится броситься в самое пекло ада.
Лиша, собравшись с духом, берёт тесак двумя руками, чтобы ударить наверняка. Зря подонок считает, будто она ему не отплатит за ужас, коему он бы подверг Джанко, если бы не опасался действовать без указания Кэничи. Подонок бы разделал Джанко на куски. Алиша же перерезает ему горло, и тот неверяще хрипит, но всё ещё не умирает. Однако, Лиша не лукавила, заверив – она убьёт его. Лише ужасно, её пробивает леденящая душу испарина, но она размахивается, нанося тому сильные, яростные, уже рубящие удары – раз за разом, пока его голова практически не болтается на шее. На её платье брызжет кровь подонка жутковатым фонтаном, задевая белокурые локоны, попадая на лицо. Когда он перестаёт подавать признаки жизни, Лиша устало опускается на пол, молчаливо сидя. Она убеждена, Кэничи-сан не пощадит и её. Но не мечется, не плачет. Лише, чем могла, сумела помочь Джанко. Она ведь искренне прикипела к своей подруге. И извращённо привязалась к Кэничи. Ведь, если бы его подставили хоть все сподручные, Лиша бы оставалась на стороне мужа, сделавшего её своей семьёй. Она не против, если он её убьёт. Лиша не станет держать обиды. А он хотел отрезать ей фалангу…значит, наверное, она чем-то успела понравиться ему. К слову, она не думает, будто супруг на неё разъярился - она сделала выбор, как он и велел. Тем не менее, Лиша молчаливо ждёт своей смерти. Она сама не знает, почему - наверное, ей в апатично-неуверенном стиле кажется, что всё равно он убьёт её в этот день. Но она ни о чём не жалеет. Она защитила подругу, по крайней мере, как сумела.

 Отправлено: 09.01.21 04:01. Заголовок: Она трогательно к не..

Она трогательно к нему прижимается, дрожит. Точно ни дать ни взять несчастный, растерянный ангел. Ей, к слову, к лицу смертельная бледность. Лише миловидна, невероятно невинна, таким подонкам, что не знают сострадания, как Кэничи, она очень по душе. Он даже иногда относится к ней со странной нежностью. Иногда он вообще поражается тому, какой он сентиментальный. Он пока еще не закопал заживо Эдвенну, хотя она буквально молила его об этом своим поведением. И он иногда слишком ласково гладит по голове Лише, хотя, может, она строит козни вместе с Эдвенной за его спиной.
Когда она берет в руки тесак, Кэничи улыбается, наслаждаясь таким приятным его глазу зрелищем. Он не добр, не сострадателен, его даже безумным не назвать. Он просто жесток и вообще давно забыл, что такое, кого-то жалеть. Но ему интересно, что сделает ангел во плоти. Признаться, на какое-то мгновение он даже думает, что ее изнеженная и невинная натура приведет ее к суициду у всех на глазах, до того она дрожит, выглядит растерянной и очень напуганной. Ему не хотелось бы мириться с ее смертью. Она была сокровищем, бриллиантом его извращенной коллекции жен, что томились на заднем дворе его особняка в сестринской могиле.
- Он заслуживает смерти, моя ангельская супруга, - словно змей искуситель, Кэничи продолжает ее провоцировать, а малышка на это «ведется», - он хотел сделать больно той, кого ты полюбила. И он сделал бы. Я его знаю. Для него нет ничего святого.
Он даже почти заговорщицки с ней говорит. Совершенно не жалея жизни головореза, что, в общем, долгое время, был полезным. Более того, его смерть может причинить некоторые неприятности Кэничи, но он такого не опасается. Он слишком увлекся этим «представлением». Такого ведь никогда не было в его доме. Однажды одна из его жен совсем взбесилась и бросилась с ножом на него. он тут же проткнул этим же ножом ей горло, а потом долго пил, сокрушаясь, что тварь умерла столь легкой смертью. А вот Лише мало того, что просто привлекала к себе внимание своей ангельской внешностью, кротостью и нежностью. Так еще и, словно играла по тем правилам, которые для «представления» устанавливал Кэничи. Конечно, он ее провоцировал на дурные поступки, конечно, он знал, на какие рычаги надавить. Она невинная, мягкая и нежная.
В то же время, откровенно говоря, он не думал, что она решится на то, чтобы убить человека. Вроде как, поговаривали, что это не так просто для таких неженок, какой была его белокурая супруга. Поэтому он просто ждал того момента, как она хлопнется в обморок, дрожа, как осиновый лист, а он отсечет ей руку у всех на глазах. А дальше уже позовет к ней врача, чтобы облегчить страдания. И, между прочим, в этом и есть его забота. Он не мальчишка, что кричал бы о любви. но он бы отсек ей руку, а потом сделал все, чтобы ей было не так больно.
Ему совсем не жаль головореза, который, кажется, верит в «безумие» Лише куда больше, чем сам Кэничи, ибо практически умоляет его помиловать. Кэничи же пьет свой алкоголь, наблюдая за действием, словно за интересным фильмом по телевизору.
- Он все врет, милая Лише. За то унижение, что сейчас ему причинено, он сначала порежет Джанко, а потом попытается, к примеру, убить меня вместе с тобой, - Кэничи спокойно рассуждает о таких вещах, потому что смерть шла с ним рука об руку.
И дело вовсе не в том, что он привык, а в том, что он вообще был жестоким и кровожадным типом. Смерти он не хотел, но не боялся ее. И он понимал, что головорезу все равно не жить, потому что Кэничи не стал бы благородно его отпускать в надежде на встречное благородство. Даже, если бы головорез оказался бы царских кровей и просто бы отчалил, забыл о том, что было, - живым ему не уйти. Кэничи не собирался ничем рисковать, с этими играми в человеческие качества. Такого рода игры ему совсем не интересны.
И дальше происходит то, чего не ожидал никто в помещении, в том числе и Кэничи. Сначала горло головореза пронизывает кровавая рана, но от неопытности не слишком глубокая, посему тот хрипит и издает булькающие звуки. Его можно было просто оставить умирать. Он бы все равно не выжил. Но Лише наносит яростные и кровавые удары, брызги крови летят не только на ее платье, но и на многих, кто являлся зрителями этого кровавого действа. В том числе и на Кэничи, что даже не шелохнулся. К слову, Лише наносит удары даже в тот момент, когда головорез уже более, чем мертв.
Лише не рыдает, просто опускается на пол, молчаливо и покорно. В крови того, кого убила сама. Кэничи встает, подходит к ней и поглаживает ее по волосам. Он делает знак врачу.
- Введи моей супруге самое сильное снотворное. Сегодня у нее был сложный день, она заслужила крепкий сон.
Кэничи позволяет врачу помочь Лише встать и проводить в спальню. Кэничи даже, можно сказать, ласков. Ведь хороший сон с сильной дозой снотворного в доме Кэничи – лучший подарок. За такой подарок Эдвенна бы убила. Ангельская Лише заслужила.

 Отправлено: 03.06.22 03:34. Заголовок: Двое трудолюбивых пч..

Двое трудолюбивых пчёлок – именуемых кровожадными охранниками Кэничи Тарадзима, так ожидаемо преграждают вход уже курьёзно знакомому им чужаку. То бишь ему, Шену. Он с мягкой, приторной и совершенно фальшивой лаской склоняет набок голову, прищурив чёрные, как бусины, глаза. Его улыбка не пытается их обмануть – обычно она просто до отчаянья безумная. Порой рассеянная, нелепая и неуклюжая. Но не сегодня. Ибо сегодня и его губы, и его взгляд смеются истинным морозом. А эти пчёлки уже почти привычно принимаются высмеивать и задирать его, рассказывая байки о том, что скоро он достанет господина, и тот подвесит его над воротами. Истекать сочной кровушкой. Вот только им невдомёк – Шен сын своего отца, и сегодня две пчёлки будут харкать кровью. Не то, чтобы он был таким бессовестным типом – однако, он ужасно мстительный и вспыльчивый зверёныш. И перебил к чертям собачьим все лавки встреченных торговцев, с диким, первобытным рёвом, достойным пожарной сирены, прознав, как эти гады вероломно его обманули.
А дело было так. Шен появлялся во владеньях клана своего отца не в первый и отнюдь не во второй раз. Однако, Кэничи до сего момента упорно не желал того принять. Шен и не думал бунтовать, как он посмел бы перечить пожеланию собственного родителя? Он, понуро опустив психованную голову, возвращался восвояси под всеобщие насмешки, но продолжал не менее упрямо околачивать пороги. В любую погоду, покрытый жуткими ранами после очередных стычек с кем ни попадя. Как-то раз он просидел под воротами всю ночь напролёт, под проливным дождём, словно мокрая псина. И другой воин давно ощутил бы себя унизительно, а Шену наплевать на все эти душевные расшаркивания. Когда так хочется однажды получить возможность обнять отца как сын. А лучше, прирезать вместе кого-нибудь за милую душу! Но столь заманчивую привилегию ещё нужно заслужить – он психопат, но не глупец и смутно понимает законы этого жестокого мирка. Ах… вернемся к нашим баранам, вернее – пресловутым пчёлкам. Вроде бы в прошлый раз они как и всегда отвесили ему тумаков да переломали пару рёбер. Какая ерунда. Ну подумаешь, спустили с лестницы. Ему не впервой покидать подобным образом великосветские дома. Да и посмел бы он держать обиду на родного папу. Никогда. И всё бы Шену ни почём, если бы на другой день к нему не заявился вечно задирающий нос Бокин, который и поведал доверительно, что Кэничи-сан дозволил Шену войти в ту его последнюю попытку. А пчёлки с чего-то набрались наглости поступить с Шеном по-своему. Быть может, не стоило доверять этому проходимцу в красивых одеждах. Быть может, он затаил недоброе по какой-то своей причине на этих двух кретинов, просто у самого кишка тонка была их проучить? Да срать, вообще-то. Совсем уж завираться о повелении Кэничи-сана Бокин бы точно не посмел. Значит, даже если он поимеет некую выгоду, в целом, картина вырисовывалась очевидная. Шена жестоко и мерзко обманули, попутно выставив перед отцом в ужасном свете. Ну что ж. Если он что и умеет, так это исправлять о себе первое впечатление. Особенно в худшую сторону.
Сейчас же он внимательно слушает очередные душераздирающие колкости охранников-пчёлок. Они высмеивают его, тщедушного нескладного мальчишку в смешных дорожных одеждах, не похожих ни на пафосные традиционные наряды, ни на лаконичную современность. Им кажется весёлым пинать Шена то словами, то пуская в ход кулаки, наивно полагая, будто он не в состоянии ответить на их произвол. Он не отвечал до сего времени – из уважения к нежеланию отцу узреть его сыновью любовь. Но раз Кэничи переменил мнение, а эти двое не удосужились об этом сообщить…они подписали себе смертный приговор. И радоваться стоит лишь тому, что Шен достаточно зол, дабы не успеть применить изощрённость своей подленькой натуры. Слишком ярость затуманивает жажду порубить их на куски. Он произносит вкрадчиво, уставившись на своих будущих жертв словно кот, заигрывающий с мышками. Точнее так, как пялятся на трупов. Словно эти уже сдохли.
-Если отец пожелает убить меня, я покорно приклоню перед ним колени. Жизнь не стоит ничего, если он меня не полюбит. А вы…не стойте на пути, чёртовы шавки. Рискните удержать меня от встречи с самым близким человеком. Кто там из вас смельчак? Ты, милый уродец? Это даже забавнее.
Пчёлки не успевают обрушить на него очередную порцию брани да гадостей, как он с улыбкой до ушей и выражением безмерной радости на бледном лице, выхватывает несуразно длинный меч из ножен и….
-Аааа…кстати. Вот ты, да, ты, придурковатый. Я не лишу тебя жизни. Ты так много болтаешь, даже больше меня. И такие глупости, аж уши вянут. Вырежу тебе язык. Лады?
…а дальше слышатся крики. Так громогласно давно никто не смел орать в этом пугающем особняке. И, когда столь прелестные звуки привлекают внимание самого главаря клана, то перед ним открывается очаровательная картина. Шен уже впал в раж и почти в свирепое неистовство. Он отрезал одному из охранников язык, буквально вырвав с корнем острым лезвием. Тот так забавно пучил глаза и мычал, что Шена невольно разобрало хихиканье. Словно ребёнок, радующийся новогоднему подарку. А он вовсе не получал подарки и привык дарить их сам себе. А теперь он давно вырос и может сделать подарок близким людям – сегодня это будет его отец. А позже, когда он снова случайно или уже не так случайно столкнется с варварски эротичной Чон, он подарит ей ожерелье из ушей всех женщин, к которым она умудрилась приревновать его, хоть они пока знакомы так мало. И её ревность ужасно смущает и возбуждает его плоть и сознание! Чертовка умеет его обвораживать.
Нынче же Шен, не замечая происходящего вокруг, склоняется над вторым, пока относительно целым охранником, и трясёт его за грудки с таким старанием, что как бы не выбить из ублюдка дух раньше времени. Ведь в здоровом теле здоровый дух – значит, нужно срочно сделать его больным за все прегрешения. От безжалостных ударов об асфальт морда его лица терпит не самые приятные трансформации - какая красота! Может, разжечь костерок и тыкать в гада мечом, чтобы он выбрал, как ему будет приятнее – сгореть заживо, словно еретик или напороться на его меч раз эдак двадцать? Ой, такая себе перспектива – вдруг он изберёт участь погорельца и отцу потом придётся нюхать мерзкий смрад опалённой кожи и костей. Фу, даже для Шена подобное появление неприлично. И тут он натыкается взглядом на Кэничи. Кидается к нему, послушно и немного виновато замерев в паре шагов от мечты. От семьи.
-Отец! Спасибо, что позволил нашей встрече состояться. Я жутко по тебе соскучился и приготовил небольшой сувенир для тебя. Ничего особенного, однако, от чистого сердца.
Звучит безумно, они ведь, чёрт дери, толком не разговаривали. Хотя, конечно, у Кэничи были все возможности узнать всю подноготную о психоватом пареньке, что повадился к нему соваться. Путь и подозревая, сколь незавидной была судьба других внебрачных сыновей, которых люди больше не видали. Оттого действия Шена выглядят особо неадекватными – в какое далёкое место он запихал свой инстинкт самосохранения? С чего он говорит с отцом столь буйно непосредственно, словно они не то, чтобы не знались долгие годы, а вовсе не расставались ни на минуту.
Шен чокнутый и не сознаёт важность вежливых церемоний и высокопарных манер да обменов любезностей. Он получает строгий пинок, кажется, от маячащего за спиной Кэничи тенью противного вездесущего Лио – за наглое тыканье, и даже не обращает внимания, спокойно снеся этот жест. В этот момент, если бы ему помешали приблизиться к Кэничи, он бы прирезал препятствие или сам сдох бы в процессе. Однако, если отец не пожелает его видеть, он не посмеет сделать больше ни шага вперёд против его воли.
Шен ведёт себя как безалаберный придурок, весь покрытый кровушкой мычащего охранника. Поигрывая тем самым языком, ловко вертя его меж тонкими острыми пальцами, словно детскую игрушку. Занимательно. Другой рукой он достаёт из-за спины не менее перемазанный кровью – явно запёкшейся – холщовый мешок, старательно его развязав, чертыхаясь от волнения и запинаясь на каждом шагу. И вот взору Кэничи предстаёт голова одного из его врагов. Шену, откровенно признать, далековато до умений высококлассных воителей, таких, как Лим и Лио. Он ведь мальчишка-самоучка, что закалялся в дурацких дворовых склоках….Но. Как говорится, охота пуще неволи. И голову этого врага не сумели достать для Кэничи даже Лим с Лио вместе взятые. Ибо за своего отца Шен даже себе глотку с радостью перегрызёт. Шен психически не здоров и как-то раз упросил передать Кэничи свой отрубленный в его честь палец - и нынче воодушевлённо сверкает покалеченной, завёрнутой в дешёвую чёрную перчатку рукой. Так чего там говорить про дурную башку какого-то врага.
Лио внимательно и беспристрастно смотрит на своего господина, ожидая приказа касаемо разбушевавшегося зверёныша.

 Отправлено: 13.06.22 00:31. Заголовок: Он почти расслабленн..

Он почти расслабленно пьет дорогой виски, когда ему докладывают о неких «беспорядках» прямо рядом с покоями Кэничи. Он, к слову, не опасался проходимцев, что могли попытаться его прикончить. Поэтому и охрана была откровенно слабой. Кэничи и сам себя к слабакам не причислял и не пытался выстроить огромную стену между собой и другим миром. А, может, просто был, вполне готов и даже хотел, снести голову тем, кто попытался бы нарушить его покой. Кровавые разборки его лишь заводили.
Он принимал мало кого. И вовсе не принимал того, кто звался его сыном. При том, что, стоило Шену впервые появиться на пороге, Кэничи тут же понял, что этот засранец с безумным взглядом был его сыном. Но Кэничи пока еще считал себя не таким старым для глупой сентиментальности. Да, он понимал, что это его сын. Но, черт дери, сколько у него еще могло быть таких сыновей. Кэничи не был из тех, кто просто любит кого-то. Любовь этого жестокого головореза надо было заслужить. А белокурая Лише с этим справлялась. А вот Эдвенна, к которой он питал некоторую слабость, не понимала правил. И поэтому его мягкость по отношению к ней уже сходила на нет. И ведь на участке было так много места для могил. Но Эдвенна того не понимала. В то время, как Лише, пусть и могла разозлить головореза, но не выводила его из себя. Его мягкая белокурая женушка.

Он вроде обронил, что готов встретиться с сыном, что обивал пороги особняка. Кэничи, будучи главой не самого приятного клана, даже не задумывался о том, что нужно подумать и о сыне и об информации, Кэничи обожает подлых. Забавно, что именно им он может доверять, потому что и сам – жестокое подлое дерьмо, которому нравится кровь, что брызгает на кожу.
А сын слишком был настойчив, посему Кэничи обронил, что тот может его посетить. Он не горел желанием, не слишком доверяя приходящим засранцам, что пытались подмазаться к клану. Тут паренёк был настойчивым. Сам Кэничи больше не давал никаких указаний. Лишь произнес это, не думая, что мальчишка, обивающий пороги, совершит нечто, чтобы привлечь его внимание. Ведь Кэничи верил в то, что его сын – точно не какое-то ничтожество, что просто ноет о том, чтобы его приняли.

Как оказалось, охрана не знала о «добродетели» Кэничи, поэтому его оторвали от того, как он пил виски. Лим и Лио совершенно спокойно объявили господину о том, что человек, что звал себя его сыном, - кроваво расплавлялся с охраной. Оба были спокойны, как обычно, а вот Кэничи был вынужден подняться лениво, взять коллекционный мачете и отправиться прямо в гущу событий, когда за ним по пятам следовали Лио и Лим. Особенно нервничал Лио. Даже, если бы вся эта ситуация оказалась просто ловушкой для Кэничи, он не опасался. Он понимал, что и сам готов кому угодно перерезать глотку и отрубить голову. При этом, когда за его спиной шли Лио и Лим, сложно вообще чего-то бояться. К примеру, Кэничи ужасно ценит Бокина за жестокость, беспринципность. Но доверяет ли ему столь сильно? Вполне может ожидать ножа в спину. Но по своей вине, ибо ценит Бокина. А вот Лим и Лио это те, в ком Кэничи не сомневается. И, когда эти двое оказываются за его спиной, то Кэничи ощущает себя царем. Они умрут за него. безумцы. Бокин будет полезнее этих двух воинов. Но точно никогда не умрет за Кэничи.
А жуткие вопли и мертвого заставили бы проснуться.

Кэничи не застал начало расправы над теми, кто должен был защищать его. Но вполне со стороны наслаждался зрелищем. Сын его ведет себя безумно, жестоко, страстно жестоко. Сам Кэничи просто стоит и наблюдает, когда за его спиной Лио и Лим уже готовы порубить на части возмутителя спокойствия. Но Кэничи не позволяет.
Кэничи не тронуть расчлененкой, которой он сам развлекается с лихвой. Трупы тоже его не пугают, какими бы обезображенными они ни были.

Но Кэничи делает знак Лио и Лиму, уже готовых устроить короткую, но бойню. Кэничи заинтересованно ожидает того, что ему скажет его сын. Не собирается трогательно делать скидки. Его знак прост. если он покажет один палец, то Лио и Лим должны будут снести голову гостю. Поэтому воины застыли в ожидании. Он и сам сжимает рукоятку мачете.

И молчание. Кэничи молчит. Воины за ним готовы. Кэничи просто смотрит в глаза Шена. Шен что-то достает из-за спины, а Кэничи делает знак Лио и Лиму держаться. Словно ожидает чего-то.
И не прогадал. Голова засранца, которого Кэничи не выносил, который ставил ему палки в колеса и от которого он сам не мог избавиться, ибо все поняли бы, что это сделал он. Теперь голова была у его ног. Кэничи усмехнулся.

- Прекрасный подарок, сынок, - этим Кэничи признал, что Шен – сын, - что дальше? Проходи.

Он просто отправился в свои покои, а Лим и Лио провели туда Шена. Кэничи попросил стражников оставить его с Шеном наедине. Что взволновало и Лио и Лима. Кэничи был тверд и непреклонен. Отложил мачете.

- Ты принес подарок… что дальше? Хочешь быть моим сыном или частью Тарадзима? Если ты мой сын, то ты за мной до конца. Даже, если я решу перерубить весь клан. я ценю свой клан. Но не буду рыдать, если он исчезнет. Но, возможно, отпущу сына. Выбирай. Ты продолжение отца или клана?

 Отправлено: 29.11.22 00:19. Заголовок: Шен покорно не двига..

Шен покорно не двигается с места, абсолютно игнорируя присутствие двух долбоёвов, столь одинаково пошатывающихся по правую и левую руку от его опасного родителя. К слову, Шен реагирует на них столь фривольно вовсе не потому, что совсем уж идиот, и их силёнки недооценивает – да ни фига, держите карман шире. Даже его жалких ошмётков покалеченной психики хватает, чтобы уразуметь – ему с этими двумя не совладать. Короче, он к чему – дело не в переоценке себя, любимого. Просто в эту минуту Шен, не отрываясь, с яростным восторгом и упоительным бешенством вгрызается взглядом только в лицо отца. Люто насрать на всё остальное, провались нынче хоть весь мир под ногами в тар-тарары, и начни поджигать его зад черти из адового котла – Шен навряд ли бы уши навострил и заметил сиё светопреставление. Ему нравится смотреть на Кэничи. Он хочет сопливо сосчитать каждую морщину возле его глаз, словно влюблённая девица. Точнее, чоконутый на все извилины слепо обожающий его непутёвый сынуля.
Долгое молчание, словно в долбанном театре приключился антракт. Воздух замирает, накалившись. А потом Кэничи жёстко усмехается, ну а Шен счастливо растягивает улыбку до ушей в ответ – он готов до потолка подпрыгнуть, что отец оценил его порыв, и подарочек по его жестокой душе пришёлся. Злится ли Кэничи? Очень даже может. Ведёт Шена за собой под неусыпным конвоем. Интересно, он велит переломать ему руки-ноги или сварить бешеного щенка живьём, содрав шкурку? Это ничего, он же в прошлую встречу предупредил Чон – если не получится прийти, куда они условились, стало быть, Шен отдыхает в морге, вот туда они встречу и перенесут. Шен не очень понимает, что такое смерть и психованно не сомневается – даже его мёртвый член встанет колом от одного лишь вкрадчивого ревностного голоса его хищной, бесноватой зазнобы!
Наконец, они остаются наедине с отцом. Шен бы рад накинуться на батю с распростертыми объятиями, но ведь, право слово, он имеет пусть весьма отдалённые, но понятия о приличиях! Сына Кэничи видит, можно сказать, первый раз, это Шен разнюхивал любые крупицы знаний об отце всё осознанное существование. А для отца он пока всего лишь туповатый мелкий бродяжка без рода и племени. И это ничего страшного, разве нет?
-Я давно тебя нашёл, но не приходил раньше потому, что сначала хотел стать сильным. Твой сын – дворовый пёс и никогда не будет предан какому-то там клану. Но всегда будет, как бешеный пёс, предан своему отцу. Папа, я немало слышал о твоих бесчинствах и ужасно счастлив, что ты любишь кровь, жестокость, убийства и прочую веселуху!
Шен хохочет своим заливистым, безумным смехом. Шен только тем и занимается, что несёт первобытный бред, как сейчас, когда произносит слова с такой интонацией, будто бы у них с отцом нашлись схожие вкусы в еде, а не в стремлении открутить слабым людишкам головы – им они на кой хрен? У Шена логика железная, убийственная. Порой в самом прямом смысле сего понятия – дай ему волю, он бы ринулся размахивать мечом да кулаками до тех пор, пока его кто-нибудь не угомонил. Пожизненно, вбив дурным затылком в землицу.
К слову, Шен ровно относится к смерти. Он не сознаёт её. У него было мало друзей, разве что один бродяга, с коим было интересно вести беседы. Потом старик имел дурость помереть, от голода, ран или просто иссох от старости. Шен долго, с задумчивым видом, наворачивал круги вокруг его трупа, а потом облепил талисманами, что нашёл в ближайшем храме. Он послушно ждал, когда труп старика встанет и снова будет болтать с ним за жизнь, но этот гад всё валялся. Шен остервенело разнёс в том храме всё, что попалось под руку, и его не поразила божественная молния. Правда, старик всё равно не ожил. Старый олух.
Но сейчас не до ностальгических воспоминаний, куда важнее настоящий момент. Шен невероятно взбудоражен, воодушевлён, но точно не застенчив. Он не зовёт Кэничи саном и вся эта прочая муть для любителей расшаркиваться. Они ведь свои люди, они отец и сын – и Шену доставляет едва ли не физическое удовольствие постоянно повторять это «твой сын» - благо отец ясно дал ему понять, что сей факт он принял ко вниманию и не открещивается от этого дурного психа. Шен был готов, что Кэничи за проявленную дерзость и дотошность в том, как этот злобный щенок обивал его пороги, доверчиво виляя лишь пред ликом отца хвостом, вышвырнет его за шкирку, а перед этим, если не прирежет, то уж точно исполосует своей обалдительной мачете – или надо сказать «своим» в мужском роде? Да не по хрену ли, Шен учился в школе на одни колы. Правда, иногда расстраивался и отрезал ухо училке, что совсем уж несносно его журила. Он не понял, чего она развопилась и обиделась, он ведь завернул ухо в листок от тетрадки и даже отдал ей обратно, чтобы, так уж и быть, пришила обратно.
-Аааа! Ты…специально держал этих кретинов в качестве охранников, потому, что хотел, чтобы кто-нибудь пожёстче выпустил ребятишкам кишки? Тебе было скучно, и ты решил поразвлечься, твой сын угадал, скажи?
Так нехорошо говорить о ребятах, которых только что прибил? Они ведь старались, типа исполнять свои обязанности. Но им до Шена было примерно как Шену до этих противных ЛимоЛио. То бишь, без вариантов, бииинго! Нехорошо стебаться над сдохнувшими особями, которые ещё минут десять назад вполне себе прытко ходили по земле? Это ничего, Шен же обожает себя нехорошо вести. Шен хохочет уж совсем придурковато, в своём стиле, прищёлкнув пальцем – как делают, когда хотят показать, что башку неожиданно посетила светлая мысль, а у Шена в голове, надо признать, светлые мысли – гости нечастые. Чон не даст соврать! Его горячая девчонка то и дело на чём свет стоит ругает, ему чаще всего мозгов не хватает понять, чем он провинился, зато хватает бесить её ещё хлеще и смеяться в лицо её пылким угрозам, как одержимый. А потом затыкать почти ласковым, но неудержимым сексом.
-Отец! Тут и думать нечего, скажу, как есть: мне насрать на этот клан, как и на все прочие. Без разницы, в клане ты или нет. Если пожелаешь перерезать всем глотки – я буду радостно резать их вместе с тобой. Если ты решишь скитаться по миру в одних обносках – я пойду за тобой и понесу на спине, когда ты устанешь. Если ты не против такой компании, сын будет счастлив да хоть бомжевать с тобой!
Он не умеет усираться во всех этих занудных расшаркиваний и разбивать лоб в почтительных поклончиках. Зато он до жути искренен в своём дебилизме. Шен ухмыляется во все зубы, словно щенок, обнаживший клычонки. Он жестокий неадекватный ублюдок, и одно очевидно – без сурового присмотра его убьют очень быстро, он более чем рано, чем поздно, кого-нибудь да разозлит. Такому бесноватому придурку не помешала бы защита. Но он пришел сюда не поэтому. Даже когда Шен болтался сам по себе, в одиночестве прозябая в трущобах и чёрт знает где, он, к примеру, мог бы ограбить банк и методично прирезать охрану да копов, ну или там богатеев «у нас на районе» подмять под себя, переломать пальцы каждому возникающему и купаться в шелках местного разлива. Но Шену наплевать на деньги и власть. Его влекут кровь и опасность. Он одержим привязанностью к отцу и диким сексом с Чон. Больше ни черта ему не надо. Деньги для него – просто бумажки, без смысла. Он без проблем шастает в дворовом костюме, как беспризорник, просто ему черный цвет нравится, а по магазинам он ходит разве что в свободное время от убийств - то есть почти никогда.

 Отправлено: 30.11.22 00:08. Заголовок: Кэничи внимательно, ..

Кэничи внимательно, но в то же время расслабленно скользит взглядом по чертам лица Шена. Забавно, но, если присмотреться, то можно даже заметить их сходство. Кэничи по юности таким же психованным засранцем был. Он и остался не самым адекватным, но сейчас просто стал более жестоким расчетливо. Такое случается рано или поздно со всеми психопатами. Раньше он просто купался в крови врагов, а теперь ему нравилось смотреть, как они вопят от боли и ужаса. Раньше же Кэничи был нетерпелив. Совсем, как Шен.

Шена следует бояться. Кэничи это чувствует хищным нутром, садистким нутром и даже, можно сказать, отеческим.

- Похвально, - хмыкает он, - был бы ты слаб, то даже те щенки, которых ты порубил, не оставили бы от тебя мокрого места. - да они были слабаками, если сравнивать их с Лио, Лимом, Бокином и другими более сильными воинами. Но все же они были воинами Тарадзима, и так просто к ним было бы не подобраться, что уже означает, что Шен достаточно силен, чтобы пройти какие-то отрезки защиты Тарадзима, причем в одиночку, - если бы я просто любил кровь, убийства и прочее, то я бы стал серийным маньяком, - отрезает Кэничи, - причем, поверь мне, весьма успешным. Просто убивать – скучно. Виски? – предлагает Кэничи.

На самом деле, Кэничи Тарадзима мало отличается от простых ублюдков убийц и садистов. Он только сам верит в свою безумную идею, в клан головорезов, в то, что он отличается от обычных психов – любителей крови. вряд ли кто-то, кто с ним встречался, мог бы сказать о нем что-то хорошее. Он жестокий ублюдок и садист, который умудряется быть жестоким даже по отношению к тем, к кому питает светлые чувства, если умеет вообще. Как, его белокурый ангел Лише. Но, да. В мире много психов. Для которых жестокий садист Кэничи Тарадзима обладает своей харизмой. Только, благодаря таким и держится его клан. И навевает, если не ледяной ужас, то уж точно болезненный страх. Пока в мире есть безумцы – роботы, вроде Лима и Лио, за Тарадзима можно быть спокойным.

- Ты умен, я хотел поразвлечься и ты меня развлек, - благодушно соглашается Кэничи, а черты лица его заостряются, когда он внимательно изучает Шена, - только ты еще должен понять, что дальше ты бы не прошел. Я сам бы тебя порубил на куски. Не говоря уж о моих воинах.

Кэничи говорит это все не для того, чтобы обидеть новоиспечённого сына. А для того, чтобы заставить того задуматься о том, что сила не только в желании убивать. убивать надо с умом. Хоть Кэничи не так часто этим пользуется. Но за его спиной воины, он выстроил свою жестокую жизнь так, что пьет виски, убивает и ни черта, мать твою, не боится. Сажает на цепь белокурую и совсем юную для него жену, трахает ее до крови и хоронит на заднем дворе неугодных ему жен. Можно сказать, что он даже сентиментален. У него есть маленькое кладбище бывших пассий. Кстати, никогда бы Кэничи не подумал, что Лише продержится дольше всех. Ему казалось, что этот нежный ангел поломается куда раньше. Начнет показывать характер, попытается покончить с собой. он был готов просто насладиться юным и красивым телом, и был готов быстро распрощаться. Жестоко, конечно. Она бы не ушла от Кэничи живой. Она казалась хрупкой, как цветок. Но теперь видится более стойкой, чем некогда воинственные трупы бывших пассий, гниющих под землей. Можно ли было верить, что ангел Лише окажется для Кэничи не просто юным телом… а той, кому он… черт дери почти доверялся?

- Я услышал тебя, - вновь хмыкает Кэничи. Откровенно говоря, он даже наслаждается этим разговором с сыном. Он же никогда не встречал своих «детей», хотя, в общем, не думал, что их не было. Но в случае с Шеном почему-то не сомневался в их кровной связи. Слишком похожи.

- Сейчас в тебе не той силы, чтобы перерезать клан, - гортанный и жестокий смех, словно призванный, чтобы опустить на землю воодушевлённого психа Шена, - ты останешься, но, чтобы стать моим сильным сыном, ты будешь тренироваться. И тренировать тебя будут Лио и Лим, мои воины.

Кэничи не доверил бы Шена Бокину. Бокин сильнее, Бокин более мощный воин, стоит это признать. Но Бокин хитрее, и с легкостью мог бы использовать нестабильного Шена против Кэничи. Лим и Лио, словно тени Кэничи. И значит сумеют стать тенями Шена, если прикажет Кэничи.

- Готов забыть о гордости? Готов стать сильнее? – спрашивает Кэничи, на самом деле, просто проверяя. Он проникся симпатией к этому психованному парню, но, если тот проявит неуважение или высокомерие, то Кэничи снесет ему голову. Потом, возможно, огорчится, и даже похоронит с почестями, - готов ли ты быть под Лио и Лимом? Мои воины беспощадны. Если я отдам тебя им, то они не будут жалеть. Тебе с ними не тягаться, но они сделают из тебя истинного Тарадзима. Но придется забыть о гордости. Или же ты горделив? Ты мой гордый сын? Или преданный сын?

 Отправлено: 10.12.22 23:50. Заголовок: - Их не прирезать, -..

- Их не прирезать, - хмыкает Кэничи в ответ на предположение Шена, - тем они и ценны, - Лио и Лим были для Кэничи «любимыми воинами», ибо он знал какие безумные эти отморозки. Никакой сентиментальности, конечно, облажаются – останутся без причиндалов. Но, стоило отдать должное, засранцы не лажали.

Быть отцом – так себе история. Кэничи не сумел пустить сопливые сопли даже по дикому засранцу, что уж точно был его сыном. А сомневаться в том, что Шен – сын, не приходилось, больно он напоминал Кэничи себя не в молодости, но в дерзкой юности. Детей Кэничи ненавидел, твою мать, что хорошего могло быть в кричащих беззащитных засранцах?
Когда же уже взрослый засранец смотрел прямо в глаза, положив к ногам голову врага – все было иным. Это не менять подгузники, это, как оказалось, еще хуже, потому что Кэничи отправил Шена в логово лучших своих воинов, самых мощных, да. В то же время беспринципных. Нет, Кэничи не знал, что там происходит за закрытыми дверьми. Он знал, что Лио и Лим порой воспитывали лучших воинов. Знал, что слабаки не выдерживали. Парочка даже с собой покончили после «тренировок» Лима и Лио. Кэничи было насрать, ибо слабаков не жалко. Ему плевать, что за методы использовали его сильные преданные воины, пока они оставались сильными. А в силе они лишь возрастали. Будь Кэничи чуть сентиментальнее, он бы не отдал своего сына на растерзание этим психам. Но, раз его сын пытается быть сильным… значит проверки лишь вступили в исполнение. Если Шен сдастся, то и к чертям такой сын.

- Удачи, - почти искренне ухмыляется Кэничи, когда Шен с готовностью отправляется к Лио и Лиму. Он и сам не знал, что от них ожидать, но доверял им. Пусть хоть в жопу Шена трахают. Как же близок к истине. Он знал, что Лио и Лим, порой трахались с юными воинами. Они не были на все согласными псами, только вот Шен, конечно, лакомым кусочком был. Хмыкнул про себя Кэничи, проводив того взглядом.

Откидывается в кресле, попивая виски. Закатывает глаза. День был таким насыщенным, что нужно расслабиться. Кэничи как-то запоздало понимает, что при мыслях о том, чтобы просто расслабиться, уснуть и отдохнуть, в его глазах всплывает лицо его ангельской супруги – Лиши. Можно было бы, конечно, кому-нибудь снести голову, насладиться запахом крови. Тоже неплохой вариант. Он не расслаблялся в борделях, он давно предпочитал кровь и летящие кишки тупому одноразовому тыканью в чужие вагины. Поэтому заводил не любовниц, а жен, царствие им сатанинское.
Она ведь изначально была просто игрушкой. Пусть очень красивой. Он не думал, что она станет его. Он спокойно считал, что просто себе ее заберет, попользуется прелестным невинным телом, намотает на кулак волшебные белокурые волосы. Он думал, она будет сопротивляться, визжать, разбудит в нем инстинкты. Он попользуется строптивым ангелом, уничтожит красоту точными ударами прямо в лицо. И все. Он не воспринимал Лишу, как свою супругу. Он был уверен, что она будет отбиваться, как можно ближе находясь к смерти. Он и взял ее, как ангела, которого он уничтожит в фарш и похоронит. Уничтожить такую красоту было бы сплошным удовольствием.

Но Лише была покорной. Она не вела себя, как многие его бывшие пассии. Она была не пассивно принимающей, но просто покорно следовала за Кэничи. Она его удивляла. Как минимум то, что она защитила свою подружку Джанко, и показалась такой порочно жестокой. Просто от желания защитить ту, что она любила.
Такая покорность была по душе Кэничи. К покорности ангела его тянуло. Он обращался с ней жестоко, не потому что желал сломать. А потому что иначе не умел. Этого не понимали мертвые бывшие, этого не понимала Дэвон. А трогательная маленькая ангельская поняла.
Своих комфортных покоев у нее не было, поэтому, когда Кэничи отправился к себе в спальню, он просто потребовал, чтобы ему привели Лише.

Он лежал на постели, когда дверь отворилась, и она робко вошла, едва подгоняемая подчинёнными, что выполнили просьбу Кэничи.

- Расслабь меня, - грубо и даже безапелляционно произносит Кэничи, глядя на ангела.

Да ее присутствие его расслабляет. Она дарит ему ощущение, словно он уже искупался в крови. волшебный целительный ангел. Она всегда выглядит так робко. Она могла бы стать его ребенком. Но была его женой. милый прелестный ангелочек.

- Как ты меня расслабишь, ангел? – смотрит он в глаза самой невинности, - я твой муж. Покажи, что ты моя жена, - ангел невинен. Прелестная зависимость Кэничи. Юное волшебное тело. Что принадлежит ему. Трепетное волшебное создание.

 Отправлено: 25.12.22 00:36. Заголовок: Лиша задумчиво сидит..

Лиша задумчиво сидит на небольшом подоконнике в предназначенной ей крошечной комнате – подоконник здесь нечто вроде насмешки, ведь окна не предусмотрено. Воля – не то благо, что позволено супругам Кэничи Тарадзима. Прислужник супруга грубовато подхватывает её под локоть, буркнув, мол, господин желает видеть младшую жену…как же всем в этом доме нравится невзначай подчёркивать её статус временной пустышки. Ведь Девон здесь – старшая жена, задирающая нос, словно царица. Та в последнее время вела себя вопиюще вызывающе, и Лише грустно понимала – особенное отношение Кэничи, готового спустить своей любимице с рук любую шалость, вскружило Девон голову и яростно пьянило. Девон перестала ценить то, как Кэничи закрывал глаза на её дерзкие поступки. Лиша ужасно ревновала супруга к этой яркой красавице, сознавая - строптивая, статная азиатка всегда была и, вероятно, так и останется в его сердце той самой. Сама же Лиша грустно знала – она для Кэничи лишь нечто вроде эксперимента, и, едва ему наскучат её золотистые локоны…исход очевиден. Он ведь наказал её за разбитую чашку, Девон же сходило с рук даже то, за что другие жёны отправлялись на тот свет, погребённые заживо. Лиша никогда Девон зла не желала. Но подобное различие больно ранило её душу, она старалась закрыться к себе и прохладно отдалилась от Девон, которая зло её подкалывала. Однако, Лиша пусть печально, но принимала свой незавидный статус и не жаловалась на судьбу даже Джанко – хоть её бойкая подруга вполне могла отбрить безжалостный словесный выпад Девон – выросшая в приюте Лиша не привыкла ныть и заламывать руки.
Кстати, после того жуткого кровавого случая Кэничи с усмешкой у Лиши спросил, не трясутся ли её поджилки после совершённого. Лиша мягко улыбнулась, ответив – сожалеет она об одном. Что тот подонок погиб легко. Она ненавидела того урода за стремление причинить Джанко боль, даже когда его голова, наконец, рваной раной отделилось от туловища.
Она робко заходит в роскошные покоя супруга. Лише безразлична к комфорту, посему её взгляд устремляется не на пафосное убранство, а на него. Она послушно подходит и, присев поле на кровать, ласково, пылко и обеспокоенно обнимает ладонями его лицо, глядя на мужа.
-Вы…в порядке? Я слышала жуткий шум, конечно, мне неизвестны подробности…но, с Вами ведь всё хорошо?
Шум, что учинил бесноватый придурок Шен, не слышал только глухой – и Лиша, конечно, не думала, что Кэничи мог пострадать, но всё равно переживала. Как всякая глупая любящая девочка. Он ей грубо диктует приказ, и сердце болезненно ёкает в груди. Моменты, когда они наедине, для неё драгоценны, но и сложны вместе с тем. Ведь ей с каждым днём всё тяжелее понимающе относиться к тому, что страсть супруга доставаться будет Девон. Поэтому Лиша нежно ценила моменты, когда он имеет её, словно шлюху. В этом она ощущает свою странную значимость для звереющего в моменты соития мужа. Не в те моменты, когда он ласково гладил её по волосам, словно добрый отец несмышлёную дочь. А когда драл до крови прямо на полу или столе, чуть не выдирая волосы и колом вбивая в неё член, будто жаждет пронзить насквозь. И в такие минуты она, обычно милая тихоня, не сдерживалась от грязных стонов во всё горло. Даже забавно – другие женщины, вероятно, рыдали бы и молили их отпустить от подобной жестокости. Она же каждым изгибом тела молила его не останавливать сладкую в её сознании пытку. Благо через его извращенную страсть ей так нравилось хотя бы самую малость ощущать себя нужной. Ведь, в глубине души, она грустно убеждена - истинная страстная любовь мужа всегда будет принадлежать Девон. Интересно, что чувствует к нему Девон? Лише кажется, она заигралась…Девон ведь особенная для Кэничи. Она могла бы, возможно, даже стать единственной. Однако, незаменимой не стала бы ни одна женщина. Это, Девон, кажется, опасно перестала создавать.
Лиша ласково ослабляет галстук от его костюма, мягко коснувшись ворота его рубаки и шеи Кэничи ладонью. А другой же уже привычно наполнила излюбленным виски его бокал, подав ему в руки. Она уже научилась тому, что, для начала, супруг предпочитал пару бокалов горячительного. И всегда изучал её каким-то странным взглядом, под которым она и робела и таяла, как шлюшка-первоклассница. Лиша жадно желала бы узреть и нежность и жестокость и страсть и ласку Кэничи…его, как есть, всего. Но именно от ласки опасливо шарахается. Как нынче, когда их руки соприкоснулись, пока она учтиво подаёт ему бокал с виски. Она словно невольно отстраняется, закрывается от его попытки быть с ней почти галантным, потому как она путает нежность с безразличием. Словно его нежность – благодарность за её неконфликтность. А ещё больше опасается своего глупого сердца, боясь на его кинжалов, мечей и любви к разорванным кишкам, а к тому, что в его сердце вовсе не она, а Девон. Ничуть не сомневается в этом.
Лиша нежно водит по его шее, плавно перебираясь пальцами к плечам. Она запоздало ловит себя на мысли, как почти хищно, судорожно облизывает свои губы – одна только его близость сводит с ума эту пугливую дурочку. И она не может сдержать порыв вдруг горячо коснуться губами его кадыка, жарко, однако, твёрдо шепнув.
-Вы относитесь ко мне с насмешкой, дорогой супруг. И, наверное, я и правда глупая…но искренне рада быть Вам женой. Понимаю, цена за это будет высока. Но я готова её заплатить.
Она прижимается к нему всем телом, и он может ощутить исходящий жар от ангелочка, словно её кожу ласкают языки пламени. У Лише даже поднимается температура, и она с трудом находит в себе силы и некое подобие скромности, чтобы отстраниться и не мешать мужу пить виски. Её мягкие слова могли бы показаться громкими от кого угодно, но не от Лиши. Она из тех, кто никогда не скажет того, о чём не думает – скорее примется упрямо отмалчиваться, только с её уст не слетит ни звука. Девушки – в здравом уме – уж точно не мечтали расплатиться жизнью за общество жестокого головореза, да будь он трижды принцем на белом мерседесе. Своя жизнь дороже. Но Лиша детства привыкла, что от неё отказываются люди, кого каждый полагает от рождения близкими – её родители, что равнодушно отвернулись, пока она с молчаливой грустью провожала их взглядом из окна приюта. Вероятно, поначалу она привязалась к Кэничи оттого, что он, ни о чём не спрашивая, её забрал. Но…она и сама не знает, как так получилось, но ощутила - он тот мужчина, которого она искренне полюбила. Кто-то бы хмыкнул, будто она и правда ангел. Раз втрескалась в жестокого безумца. И наверняка бы жалостливо взирали на бедную юную девочку, оказавшуюся в безвыходном положении. Однако, Лише бы себя святой не назвала. Кэничи жестокий убийца, коего заставляют усмехаться разорванные на части кишки людей. А она же полюбила жестокого убийцу. Отчего её наивно следует жалеть?
Она странная. В редкие дни, когда Кэничи позволял ей прогуляться по саду, пусть и не всегда в компании любимой Джанко, Лиша одинокой тенью бродила по кладбищу жён, аккуратно прибирая едва пробивающуюся – стараниями садовника – на отделённых могилах траву. Однажды она также будет с ними рядом. Она не против. Там спокойно. Ей не стать особенной для него, глупые иллюзии…она бы хотела…как бы сильно не было изуродовано её тело… Кэничи однажды позволил ей просьбу – Лиша спокойно попросила…когда он лишит её жизни, если её труп будет выглядеть непрезентабельно… просто в закрытом гробу. Ради Джанко. Её сильная девочка видела многое, но если узреет такую картину, никогда не забудет. Лиша не хочет в её глазах этой боли. Однако, умиротворённо убеждена – Бокин не допустит сильной боли для Джанко – и погребение Лиши он, каковым бы засранцем не являлся, уж точно узреть ей не даст. Это осознание заставляет Лишу внутренне улыбаться. А ещё, как бы её тело не было бы изуродовано…она попросила оставить с ней только одну вещь. Обручальное кольцо. Лиша надеется, что Кэничи о просьбе не забудет.

 Отправлено: 25.12.22 02:26. Заголовок: - Со мной все в поря..

- Со мной все в порядке, - нетерпеливо и даже раздраженно произносит Кэничи, но она так трогательно волнуется, что он добавляет, - если бы со мной что-то было не в порядке, то с тобой тоже. Раз ты жива и невредима, то и я жив

Он давно наказал, что, если умирает он, то Лише так же лишается жизни. Забавно, что при этом он не думал о Девон, что была ему близка, но все испортила. Он все еще питал нежность к этой горделивой красотке, поэтому пока она была еще жива. При этом Кэничи больше не желал звать ее к себе в покои и даже пользоваться красивым телом. Девон сумела его зацепить. Но умудрилась все испортить. Он больше ничего к ней не ощущал. Но не желал убивать. Как остальных. Ему не хотелось видеть Девон мертвой. Но больше не хотелось ее видеть даже в своей постели. Его супруга все еще существовала. Но сам Кэничи просто забывал, кто есть Девон. Роскошная, горделивая и чертовски глупая, ни черта не понимающая. Ненавидеть Девон было сложно. ценить ее стало невозможно. За какими чертями он должен был быть мягким? Он никогда таким и не был. А Девон лишь показывала иные эмоции.

Он ценил податливость, что дарил ему белокурый ангел. Скручивать тело и брать его… можно было в любом заведении города, Девон того не понимала. Никто не понимал. Каждая мертвая женушка. Кэничи гребаный жестокий засранец. Он отрубал головы, не был против насилия и прочего дерьма. Серьезно от него кто-то ждал нежности и понимания? Если он вдруг показывал какую-то нежность, то каждая женушка считала своим долгом выпендриваться. Все годы.
Но Лише оставалась испуганной, податливой, что возбуждало Кэничи. Лише оставалась ведомой и ранимой. И, как оказалось, это было то, что нравилось Кэничи. Что его чертовски заводило.

Кэничи не то, чтобы верил в жизнь после смерти. Но с собой собирался забрать именно Лише, если что. Если там где-то и есть жизнь, то пусть, мать твою, к нему отправят именно белокурую Лише. Он так и сказал своему клану. «твою мать, если я сдохну, то Лише не должна прожить и пять минут после меня». Да пусть живут остальные, но Лише – иное. Особенное. Белокурое нежное создание. Которое хотелось видеть постоянно, о котором были мысли.

Она наполняет его бокал, расслабляет галстук, и можно выть. Этот ангел просто заставляет жестокого Кэничи страстно обмирать по ней. А она такая трогательная глупышка. Он выдыхает. Пьет до дна, сжимая ладонью трепетное бедро. Он подхватывает ее под ягодицы и сажает на себя. Нежный. Податливый ангел. Его супруга. Которой нельзя жить на этой земле, если Кэничи не живет. Он жестокий, отвратительный. Никакого сострадания. Но Лише… только в ним. Пальцы его сдавливают грубо ее нежные худые ягодицы. Он ее ласкает, при этом заявляет права.

- С насмешкой? – спрашивает он, а пальцы его сдавливают ее ягодицы, - я сейчас насмехаюсь?

Его милашка, его нежная сладость, его ангелочек. Солнышко, от которого у Кэничи в паху все сводит. Он касается ее бедер, заставляет двигаться на нем, подталкивает ее. Его белокурая милашка, его рахат лукум, его нежная возбужденная халва. Его белокурая принцесса, что умрет вместе с ним. вкусное и такое невинное великолепие. Кэничи привязан. Кэничи желает смерти, он не сладостный персонаж. Он жесток со всеми, но вдруг размяк в ней… с Лише. Кэничи сносит головы, ему плевать на людей, он взращивает жестокий клан. Но Лише. Этот ангелочек.. нечто другое.

- Двигайся, - хрипит он, - пусть она просто трется о него, пусть просто двигается. Его жена, его ангел, его, мать твою, супруга.

Ему нужно только то, чтобы его белокурый ангел двигал бедрами по его члену. А потом Кэничи точно достанет член и трахнет свою малышку. Отымеет до кровавых слезок. Пусть его сладость двигается на нем через одежду. Его белокурая сладость.

- Сокровище, - вдруг шепчет чертов глава клана головорезов, - двигайся на мне. Кончи на мне.

Только бы его ангел терся своей вагиной о его бедра.

- Ты моя, - шепчет он, - влюбился, мать твою… раскройся для меня, - хмыкает, подхватывая ее ножки.

 Отправлено: 22.01.23 01:59. Заголовок: Она пугается, когда ..

Она пугается, когда он раздражённо требует, чтобы Лиша уняла заботу. Лиша бывает ужасно заторможенной отрешённой куклой, однако, на её счастье, сообразительной. Кэничи не нужно опасно рычать, не нужно даже повышать тона, дабы она интуитивно чувствовала моменты, когда ей лучше предусмотрительно закрыть рот, пока он не свернул ей шею. Лиша милая, но не дурочка, что не улавливает посыл его речей и интонаций.
Но вот уже по телу проходит далеко не пугливая, а порочно трепетная дрожь, когда он резко усаживает её поверх себя. Она закусывает губу, не сдерживая рвущегося наружу глухого стона. Почему…почему она привычно и печально вбила себе в голову, будто смеет уповать всего лишь на его снисходительную нежность, в то время, как нега страстной дымки окутывать будет Девон? К чертям…Лиша жаждет отпустить свои мысли. Она расслабляется в его руках. Совсем не так напряжена, как в тот жуткий кровавый момент посреди зловещего приёма у него на коленях, сжавшись в комок. Находясь же с супругом наедине, она чувствует себя иначе…она чувствует себя женщиной. Даже когда он сажает её на цепь в подвале и имеет, как дворовую девку…Лиша получает не моральную травму, а незабываемый оргазм. И он каждый раз всецело чувствует, как всё бьётся внутри её сладкой и мокрой плоти всем своим членом, на который безжалостно насаживает свою молоденькую жену день ото дня.
-Дорогой супруг, Вы… позволишь ли, когда мы наедине, обращаться к тебе, как жена обращается к своему мужу?..
Шепчет Лиша на ушко жестокому супругу – её тихий голос звенит, однако, от чего… от напряжения, от нервов или же от поволоки страсти? Ответ на сей незатейливый вопрос он может прочесть в её затуманенных его запахом и близостью глазах, когда она слегка отодвигает корпус, с целью заглянуть в его лицо и любоваться. Жадно, словно хочет вылизать каждую грубовато брутальную черту его лица. Его волосы пробила первая мерцающая седина, и её тонкие пальцы порхают по его прядям, зарываясь в них глубже, непривычно пылко для смиренного ангела. И, едва он произносит жуткие по сути вещи для какой чуть более нормальной барышни – в её невменяемом сознании это наиболее романтичное мгновение, что когда-либо их связывало. Лиша улыбается, открыто, нежно, будто он пообещал не умертвить её, а защищать. Ей ни черта не нужна жизнь, если в оной не будет его. И то, что он желает взять её с собой, звучит для её ушей сладкой музыкой. Лучше любого признания. Аж сердце до приятной боли содрогается в груди, а между ног всё сводит непереносимой истомой, пульсирующей в самом сокровенном местечке.
-Тогда я спокойна. И готова быть где угодно – только бы рядом с тобой.
Горячо шепчет она ему в губы, обжигая пылающим дыханием. Лиша не знает, существует ли ад, но, коли существует, место её мужа там. Ей, конечно, не попасть на небеса, только если бы подобное случилось, она отказалась бы от безмятежной вечности в раю, она бы агрессивно совершила смертный грех, чтобы отправиться к нему. Если бы Лишу сделали ангелом, она оторвала бы себе крылья и с кровавыми ранами на спине ринулась бы закрывать его от языков бушующего пламени. И разделила бы с ним расплату за каждый его лютый грех. Безумная девочка, что всегда защитит свою Джанко, даже если Лишу смачно разрубят на куски. Неженка, согласная гореть в чёртовом аду рядом с любимым.
Кэничи подталкивает её бёдра, кои и сами рвутся навстречу ему. Лиша в моменты близости с мужем преображается. От налёта отрешённости не остаётся и следа, её глаза загораются, в них бушует неистовое пламя. А сегодня оно взрывается окончательно, и она больше не в силах сдерживать себя…да и к чему?
Поначалу она об него трётся, словно милый котёнок, невинно, нерешительно, но стоит ей войти во вкус и позабыть о застенчивости, как движения становятся гораздо более…развратными. Только на нём, только с ним. Она бы себе горло перерезала, если бы кто другой хоть пальцем прикоснулся. Она хочет только своего злодея мужа, да так, что с ума можно сойти. Их трение становится всё более мучительным, как хочется, чтобы Кэничи засадил ей член так глубоко и грубо, как того пожелает. О Боги, эта сладостная пытка невыносима. Её кожа горит, покрывается потом – и Лиша, выбросив из головы последние остатки стыда, задирает длинное, строгое платье, стягивает с себя трусики, отшвырнув их в сторону. Оказавшись на нём с обнажённым низом. Отчего-то ещё больше возбуждает, что он в импозантном костюме, а она, как похотливая шлюха, беснуется на нём, истекая всеми мыслимыми соками любви.
-Твоя…всегда буду твоей…делай со мной всё, что пожелаешь… хочу тебя всего без остатка.
Кэничи впивается в её ягодицы пальцами, его движения такие властные, жёсткие…но иначе. Она сразу не может уловить эту разницу, и тут он шепчет ей такое, что перехватывает дыхание. На глазах выступают слёзы, что она сдерживает на ресницах, ничуть их не стесняется. Ибо готова умереть не только от блаженства тела, но и от огромного, охватившего всю сущность, счастья. Он влюбился…в неё. Чёрт дери, столь простые слова, что перевернули её душу наизнанку. Лиша уже глухо стонет, то переходя на лёгкий рык, то на громогласные охи, и наплевать, что там подумает весь клан. Пошли к чертям с проповедями о скромном благочестии, необходимым женщинам. О нет, только не в постели. Пусть чопорные умники удавятся на своих языках.
Лиша некоторое время дрожит в его руках от удовольствия и щурится, как ласковая обезумевшая кошечка. Прижавшись верхней частью разгорячённого тела, она потирается о его лицо нежной щекой, целует его веки, скулы, виски, словно маленький ребёнок. Только этот «ребёнок» наслаждается тем, как его стоящий колом член стремится разорвать брюки и ворваться в её истомившуюся дырочку. Она, хищно облизнувшись, шепчет, так невинно обнимая шею.
-Можешь счесть меня распутной девкой и порубить на куски…но ты не остановишь свою милую жёнушку. Я хочу ласкать твой член так, как люблю тебя.
Она, словно ополоумевшая фурия. От пульсирующего удовольствия внутри, неконтролируемой, животной потребности, ощутить в себе движения его желанного члена и дикого желания заставить мужа взвыть от наслаждения. Она расстёгивает молнию на его брюках и поначалу немного смущённо касается головки его члена губами, словно трогательный первый поцелуй старшеклассницы. Она покрывает его невесомыми поцелуями, уже не так невинно, но ещё не слишком пошло проведя игривым язычком вдоль ствола. Кинув на мужа ласковый, но затуманенный дымкой безрассудной страсти взор, она вбирает его мощное орудие в себя, насколько хватает дыхания – и даже больше. Ни черта её не остановит. Лиша знает, Кэничи не из тех, кто станет спрашивать – тем не менее, и сама открыто даёт ему делать с ней, всё, что ему заблагорассудится. Пусть неистово имеет её в рот. Пусть позволяет ей его ласкать, посасывая так невинно, словно глянцевый леденец…а после пошло и похабно, как неистовая жрица любви. Да нет, Алиша не идиотка и прекрасно сознаёт – он в этом деле уж точно повидал миллионы женщин опытнее Лише, лучше,сексуальней. Но она уверена, что ни одна из них не касалась его с такой любовью, как касается она. Её тонкие пальчики озорно поцарапывают его бёдра и ласково водят по его животу, уже пропитанному её соками из самого сладкого местечка, ещё когда она недавно так тёрлась о Кэничи, будто бы хотела въесться внутрь него.

 Отправлено: 23.01.23 00:30. Заголовок: - Как мой ангел хоче..

- Как мой ангел хочет обращаться ко мне, - хрипло спрашивает, сжимая тоненькую талию в своих руках.

Играть с ангелом – высшее удовольствие. Как же заводит ее покорность. Да, когда-то ему нравилась дерзость Девон. А его бывшие жены были разными. Были дерзкие стервы, что выбещивали и он с ними прощался. Навсегда. расшибая их тупые головы булавой, что ему подарили. Были и совсем покорные, что просто расслабляли свои тела и разумы и молились, чтобы все закончилось. Бесили не так сильно, как стервы дерзкие, но никакого интереса. Их Кэничи убивал даже с сожалением. Не скучал. Не жалел нежных пассивных женушек.

Он хотел покорности. Но, чтобы ему отдавались. И это казалось таким нереальным, словно несбыточным желанием. Но сейчас на нем сидел истинный ангел. Никогда в его жизни не было ни одной женщины настолько похожей на ангелочка. Ведь обычно он выбирал других, вроде Девон, которою убить не мог, но и держать в своем доме больше не собирался. Девон была дорогим бриллиантом, а Кэничи был жестоким. Он предложил ей смерть или быть проданной другому. Она выбрала второй вариант. Следа ее в особняке больше не осталось.
Ангел Алиша была экспериментом. Слишком нежным, красивым. Из нее просто хотелось все выбить и вытрахать. Поиграть с нежной белокурой малышкой. Он был уверен, что она отправится к праотцам очень быстро, когда начнет щебетать, пугаться, истерить и ужасно бесить. Ведь его не стоит бесить. Она казалась таким слабым звеном. На одну ночку. Просто, чтобы развратить ангела и отправить на небеса. Ангелочки ему не нравились. Понравилась Лиша. А потом после нее, вдруг понравились и ангелы, что Кэничи купил себе фигурку фарфоровую.

Она шепчет в губы признания, она шепчет в губы то, что никогда и никто из его избранниц не шептал. Она готова уйти вместе с ним. Никто никогда не был готов. А он и не требовал от нее готовности, просто сделав это фактом. Не хотелось, чтобы после его смерти кто-то трахал его ангелочка. Трахать ангелочка может только Кэничи. Он ей завладел. Он ее трахает. Он умрет. Никто ее больше не трахает, мать твою. Это даже не сопливая привязанность, это собственничество ублюдка Тарадзима.

Она трется об него. Он наблюдает. Он вышел из того периода, когда просто прикосновения его возбуждали до звезд в глазах. Он приказал ангелу тереться, возбуждать, вести. Она это делает. А он сдавливает кожу на ее нежных белоснежных ангельских бедрах. Он, словно ждет ее действий, и вот она отбрасывает в сторону трусики. Он готов взреветь. Ее трусики он потом сохранит и будет дышать тем местом, что пропиталось влагой ее возбуждения. Ангелы тоже возбуждаются. Теперь он даже через ткань чувствует тепло ее нежной щелочки.
Он убивал, будет убивать и получать наслаждение от этого. Кайфовать от крови, от расправ Кэничи будет всегда. Его клан – поганый клан. Головорезы ничем не чураются, и он не будет.

Но, когда влажная и трепетная вагина его ангела течет на него – это иное. Это и есть то, что расслабляет. Кому-то массаж, кому-то наркота. Ему – нежность ангела.

- Конечно моя, - совсем спокойно произносит он, почти касаясь пальцами местечка между ягодицами ангела, - и будешь моей до конца, - отпускает ее ягодицы, перемещая руки на красивое личико, - не проживёшь без меня минуты, мой нежный ангел, - хриплым возбуждённым и странным тоном.

Она расстёгивает молнию. Черт дери. Она достаёт его возбуждённый член. Его нежный ангел стоит перед ним и сосет. Твою мать, обхватывает своими губками его член, всасывает, втягивает щечки. Нежное красивое создание, что насаживается ртом на его член.
Кэничи не малыш, которому впервые отсосали. Поэтому он сжимает волосы ангела, вдавливая ее в свою промежность, буквально трахая ангелочка Лишу в ее волшебный сладкий ротик. Пусть хрипит, пока он вбивается членом в глотку, а она давится от неопытности, но старается. Если бы его ангел не давилась, то он бы усомнился. Ему нравится, что она старается, но не умеет. Только для него. пусть кашляет, пусть хрипит. Ему не нужна опытная шлюха. Ему нужен ангел, что не может, но старается.

Он не мальчишка. Но от ее неопытности, но стараний, кончает, как подросток, заливая ее нежную глотку горьким горячим семенем.

Он поднимает ее резко, глядя затуманено в глаза. Осоловело. Старается отдышаться.

- Мой ангел постарался для меня, - гортанно, лаская пальцами ее припухшие губы, стирая с щек слезки от грубого минета, - что мой ангел хочет от меня? Поласкать тебя, сладкая?

 Отправлено: 18.04.23 21:40. Заголовок: -Когда мы наедине…я ..

-Когда мы наедине…я хочу обращаться к тебе – Любимый.
Доверчиво шепчет она, а потом лишь сбивчиво и трепетно дышит, жадно пытаясь поймать ртом остатки воздуха, когда Кэничи с безжалостной, остервенелой страстью колом вбивается членом в её горло. Лиша никогда не делала таких вещей, поэтому отдаётся инстинктам. Ей до безумия хочется, чтобы её мужу было хорошо. Чтобы ему было лучше всех. Она не пугается, не пытается трусливо высвободиться из его хватки – напротив, силится расслабить мышцы и впустить его как можно глубже внутрь. Она, конечно, невольно кашляет, немного давится от неумения, но делает всё, что в её силах, только для него. Она старается сжать ротиком его член, словно стенками влагалища. Он бешено оттягивает её волосы, вжимая в себя, она же ласкает пальцами и ноготочками его живот, бёдра…а, когда он кончает, её ресницы дрожат от удовольствия. Она жаждет ощущать его пожар в себе. И она счастлива – его глухой, короткий стон, похожий на звериный рык, звучит для её не самых вменяемых ушек музыкой. Как она, чёрт дери, тащится от его властной хватки и того, как он, с невозмутимой ухмылкой, окидывает её плотоядным, собственническим взглядом.
-Кэничи, я не жила до тебя. Ты подарил мне целую жизнь. Если захочешь забрать мою жизнь – я согласна.
Осипло, но нежно шепчет Лише, сладко облизывая его член, с ума сходя от вкуса любимого. Она готова смаковать его, как кошка лакомую сметану. Он резко дёргает её вверх, и они смотрят затуманенными взглядами.
Её слова могут показаться глупыми, несерьёзными. Не с точки зрения лжи, но просто в наивности. Вот только…она была лишена ощущения нужности в этом мире. Она росла в приюте, ощущая себя невидимкой, лишней. Ошибкой природы, которая выпала из прошлого и появилась на свет не в тот век. У Лиши не было друзей, за ней ухаживали, но как-то вяло, да и у неё в сердечке не ёкало. Она оставалась холодна, молчаливо бродила призраком по приюту ночами, в тишине, когда все спали. Она с трудом выносила соседство с кучей посторонних детей, что легко находили общий язык меж собой, а её даже не высмеивали. Просто сторонились, отгораживая незримой нитью, как прокажённую. Лише не расстраивалась и не обижалась. Она существовала, как оживший труп, по недоразумению всё ещё машинально способный передвигаться.
Столкнувшись с Кэничи, она, поначалу, испугалась его жестокого напора, того, как он поработил её и запер в золотой клетке, грозившую изувечить и после стать ей саваном. Она не питала иллюзий, сознавая – как только его интерес «попробовать» невинную девочку с золотистыми волосами несколько спадёт, то ей наступит конец. Его взгляд прожигал её насквозь и малейшая провинность вроде разбитой чашки грозила ей несвоевременной кончиной. Тем более странно, но именно с этим кровожадным и опасным мужчиной она стала расцветать, ощущать себя женщиной. Её пугали его методы «воспитания» хорошей жены. Он мог запросто посадить её на цепь в своём подвале и жестоко поиметь до разрывов нежных дырочек. А она всё более тесно и телом и душой к нему прикипала, чувствуя себя истинно его женой. Он дал ей семью, дал дом и неожиданно дал ей любовь. Пусть любовь его жестока и кровава. Но она готова ко всему. Благодаря ему также у неё появилась подруга. Пусть Лиша слабая и беззащитная, но она ничуть не шутила на том жутком приёме, где едва не лишилась руки. Она тогда сказала – если у неё будет малейший шанс защитить любимых, она любого порежет на куски. Может, в более мягкой манере, суть от того не менялась. Тот подонок, желавший отрубить пальцы Джанко, не дал бы ей соврать. Если бы не кормил рыбок где-то в окрестном пруду, разумеется. Вышло так, что жестокий Кэничи дал ей всё, в чём она нуждалась – он подарил ей жизнь. И потому ей ничуть не жалко от его рук и в его руках умирать. А ещё она надеется, если она умрёт раньше, он будет помнить о ней. Лише эгоистично хотелось бы навсегда остаться вырезанной у него на сердце самым сладким шрамом. Как он вырезан кровавыми чернилами в её душе.
-Любимый, я всегда буду рядом. Здесь – или в Аду, не имеет значения.
Лиша с детских лет была странной. Не держалась за бренный мир и не тряслась над своей плотью. Её не тянуло к людям, но ей нравилось возиться с животными. Она выхаживала птиц с перебитыми крыльями и потому выбрала работу по выгулу псов. Она не боялась злющего ротвейлера, что готов был с утробным рыком бросаться на прохожих. А она ласково трепала его по холке, заглядывала в налитые кровью глаза и мягко шептала, что она не обидит. Пёс, кажется, стал её ждать. И он единственный из той, былой жизни, за кого её сердце переживало. Это его оставили привязанным к столбу, когда люди Кэничи утащили её, окаменевшую от шока, в машину. Она растерянно, пугливо не понимала, что происходит, Кэничи же её отрезвил болезненным ударом по лицу. Губа саднила, кровоточила. А он в ту их первую встречу глумливо позволил ей единственную просьбу. Словно приговорённой к казни. Лиша даже не задумалась. Она сразу выпалила тихую мольбу – чтобы собаку не бросали умирать там, у столба, от голода. И она верит, ту собаку отпустили домой. К слову, как бы Кэничи не изощрялся в вопросов пыток людей, на её памяти, супруг ни разу не причинял зла животным. И, как-то случайно став свидетелем, что его воин пытался досадливо пнуть кота с милым именем Маффин – знатно надрал ему уши за подобное самоуправство – вряд ли тот паренёк рискнёт здоровьем попробовать ещё. Лише даже немного завидовала Девон – не подаренной той тонне драгоценностей. А тому, как Кэничи подарил ей собаку. Жаль, Девон умудрилась её проморгать.
-Да…я хочу твоих ласк и – ласкать тебя. Мне всегда будет мало. И ещё…обними меня. Крепко-накрепко.
Она мурлычет ласковой кошечкой, выгибая спинку то струной, то прогибая её так, чтобы в него вжиматься, лианой обвивая ножками его спину. Её торчком стоящие соски и непрерывная влага между ножек без лишних слов подскажет ему, насколько сильно она течёт от его прикосновений. Боже, дай Лише волю, она прилипла бы к нему намертво и пусть бы Кэничи зверски затрахал её до потери пульса и дыхания. Она обнимает его, ластится, наслаждаясь тем, как в этот момент он расслаблен с ней. В нём нет привычной подозрительной маниакальной настороженности, словно он ждёт подвоха от приближённых и уже наготове свернуть шею любому прогневившему. Она нежно целует его веки, скулы, ласкает пальцами лицо и плечи, не отрывая влюблённого взгляда от его зрачков. Стальных, жестоких…тех, где нынче теплится стальной расплавленный огонь.
Лише известно – Кэничи ненавидит трогательно спать с кем-то в обнимку, возможно, он всё же опасается ножа в спину, когда так расслаблен, быть может, ему нравится свобода раскинуться на кровати. Лиша не считает себя вправе задавать мужу такие вопросы. Он взрослый человек, который знает, как ему лучше. Он не станет менять свои привычки в угоду пусть даже возлюбленной барышне. Поэтому, когда он велит ей возвращаться в свою комнату, а под дверями его покоев её молчаливо поджидает «конвой» - она послушно упархивает, робко обернувшись у дверей и, нежно потупив ресницы, тенью юркает в коридор. На ней всё то же длинное, изящное, «монашеское» платье в пол. Только Кэничи ведает – под чопорным элегантным нарядом нет одной маленькой детали. Её пропитанные вожделением от их трения трусики блаженно томятся на его простынях.

 Отправлено: 16.12.23 02:38. Заголовок: С момента, как Кэнич..

С момента, как Кэничи отослал ставшую бывшей первую супругу, минуло несколько месяцев. Лиша не станет кривить душой - почувствовав себя единственно желанной женщиной, она ощутила незримые крылья за спиной. Лиша не являлась злодейкой, что радовалась бы неудаче соперницы - напротив, вздохнула с облегчением, узнав, что судьба яркой красавицы Девон не оборвалась захоронением в сестринской могиле на заднем дворе особняка. Если бы не пусть ехидные, однако терпеливые разъяснения тогда совсем ещё пугливой златовласой девчушке - Лише не продержалась бы в логове головорезов и дня. Она признательна Девон, хоть та наставляла её не из добрых побуждений, а лишь из нежелания коротать время взаперти в одиночестве. После было много неприятного, включая попытки насолить белокурой "дурочке", подставив в глазах вспыльчивого супруга. Девон так и не сумела понять, что причина угаснувшего к ней интереса крылась в том, как та не сумела совладать с амбициями, силясь перемудрить мужа. Подобного Кэничи на дух не переносил. И всё же, Лиша рада, раз Девон получила новую жизнь. Она не сомневается - хваткая женщина сумеет очаровать нового спутника, выкупившего её у предоставившего уникальную возможность главы Тарадзима. В этом мире циничный подход к судьбе женщин ещё, право, способен изумить? Уж точно не Лишу, выглядящую наивнее новорожденного телёнка. На деле же, она предпочитает наматывать на ус премудрости, необходимые для извращённо желанного семейного счастья с не отличающимся устойчивой психикой возлюбленным.
Итак, теперь Лише училась с мужем сосуществовать, уже не только как пленница, но и как верная спутница каждого его дня, наполненного лязгом мечей, свистом пуль, надрывными криками жертв да хрустом поломанных костей. Кэничи зовёт её своим ангелом и любуется хрупкими очертаниями горящим взглядом, при том, кроткий с ним ангелок – отнюдь не кисейная барышня. Сам Кэничи это отметил ещё в тот день, когда Лиша порезала насмерть ублюдка, возжелавшего боли её подруги. Вместе с тем, Лише не стремилась прыгнуть выше своей головы и наивно пытаться качать права. Она оставалась за мужем, демонстрировать капризы покладисто не смея. Она не мнила себя бессмертной - он легче лёгкого снесёт её голову с плеч, перед тем смачно растянув на дыбах, рискни она здоровьем попытаться диктовать. Кэничи не из джентльменов, кто станет осведомляться о мнении половинки, отправиться ли ему в бордель в обнимку со своим взрослым сыном. Лише научилась кротко не задавать вопросов в ревностном стиле. Лише и помыслить возникать не грезит, с восхищением взирая на своего сильного и хитроумного головореза с болезненно слепой любовью. Нельзя сказать, будто Лиша одобряет всякий его поступок - к примеру, пытки неповинных людей ради забавы – однако, принимает свою участь подчиняться его воле и не роптать. Лиша ни смерти, ни жёстких пыток не слишком боится. Она беззаветно любит мужа, посему, никогда бы нарочито не заставила психовать. К слову, она не растеряла былой простоты. Не клянчила у Кэничи сменить её скромные покои на просторные. Лише мягко устраивало то, что давал ей супруг, она умела быть благодарной, видя радость в мелочах. Прогуливаясь по саду, в минуты благости мужа, ей нравилось ловить на ладонь бабочек, любуясь их призрачной и короткой жизнью, снова отпуская в недолгий свободный полёт.
Как бы то ни было, с течением времени, белокурый ангелочек медленно, но верно – не интригами или безрассудными выходками, но заботливой поддержкой, заслужила не только любовь и расположение своего мужчины, но даже некоторую степень доверия. На памяти головорезов, их господин никому из былых женщин не дозволял отлучаться в город. Не сказать, что Кэничи баловал Лише «авантюрами», но иногда, за особо «хорошее поведение» разрешал вылазки в кафе с Джанко и кем-то из его подчинённых в качестве охраны. Зачастую, добровольцем выступал Бокин, яростно хмурясь, будто ему плевать, не примется ли Джанко строить глазки бармену. Попытки Бокина скрыть припадки ревности выглядели до того умильно, что Джанко с Лише благородно редко всерьёз перемывали косточки его неуклюжему романтизму.
На сей раз, в кафе их сопровождают Бокин и Лио. У последнего дела в городе, так что заодно вызвался в довесок к вездесущему Бокину. За чем последовало недовольное закатывание глаз красавчика Шу – как с глумливой нежностью звала мужа Джанко, перебирая пушистую шерсть Маффина, оставляющего без царапин лишь холёные ручки принцессы.
Итак, их девичьи посиделки с двумя «шкафами» за спиной подходят к завершению, когда в руку Лише впивается судорожными пальцами незнакомка. Внимание Лиши привлекает выцветший свёрток – это не груда потасканных тряпок, а…крошечная спящая малышка…дочка Кэничи, по заверению загнанной незнакомки. Женщина без церемоний впихивает крошку в руки Лише, и та растерянно интуитивно её к себе прижимает. Как оказалось, былую любовницу Кэничи преследует её потерявший человеческий облик братец, задолжавший ростовщикам и намеревающийся расплатиться ребёнком. Женщина лихорадочно просит Лишу крошку забрать – посмей та сама броситься Кэничи в ноги, он бы безжалостно вздёрнул на дереве. В то время, как у жены растопить его тёмную душу имеется шанс. Женщина убегает ещё молниеноснее, чем появилась, на сцену же вступает тот самый брат. Не нужно быть семи пядей во лбу, дабы понять смысл его гнусных фразочек. Лише тихо просит Бокина увести Джанко и передать Кэничи, что у неё возник весомый повод слегка задержаться. Твердо пообещав в кротчайший срок быть дома. Что ж, зная Лио, долго им не придётся здесь «куковать», ну а Бокин верно понял её порыв. Лиша не желала, чтобы дальнейшее видели глаза ранимой Джанко.
Оставшись с Лио, Лиша спокойна, ибо он не проявит сострадание к ненужному свидетелю подлецу. А Алиша не та, кто пожалеет морального урода, готового порвать невинного ребёнка на куски. Братец сбежавшей любовницы нагло тянется к малышке, Лиша же стальной хваткой прижимает к сердцу девочку. Сохраняя спокойствие, дабы малышка не проснулась и не заплакала. Тот требует отдать малявку, глумясь, мол, на черта блондинке выблядок того, кто её трахает. Мелкая не сдалась даже родной мамаше. Лиша отчётливо чеканит с яростью в голосе.
-Ты был бы избирателен в выражениях, если бы стоял перед моим супругом. Это ребёнок моего мужа, а значит – и мой. На этом точка. Лио-кун, прошу не забрызгать девочку кровью.
Лио не заставляет себя упрашивать. Бойня проходит быстро и продуктивно. Белоснежное платье Лише усыпано алыми брызгами. Но ни капли не попало на покрывало малышки. Не собираясь причитать, Лиша с убийственной невозмутимостью уносит малышку прочь от остывающего трупа подонка, что насмешкою судьбы был урождён дядюшкой бедняжки.
Первым, кого видит Лиша, зайдя в ворота поместья – своего супруга. Лицо Кэничи сложно прочесть, на нём странное выражение. Будто он мечется, сразу её убить или сначала прижать к себе. Она же храбро подходит к своему взвинченному тигру. Кажется, вблизи он обращает внимание на нечто в руках жены. Лиша, зная – не стоит медлить, кратко пересказывает ему суть. Мягко приоткрывает личико маленькой посапывающей девочки, с любовью вглядываясь в её черты, похожие на Кэничи, просто более нежные. Лиша, не удержавшись, ласково чмокает крошку в носик и умоляюще поднимает на Кэничи глаза, тихонько, дабы не потревожить сон маленькой.
-Любимый, я готова принять твой гнев и наказание за то, что осмелилась задержаться и заставила тебя нервничать. Прости, но…это ведь твой ребёнок. Я не могла её бросить. Пожалуйста, давай её примем. Ты не выносишь детей, и всё же…она такая беззащитная. У неё, кроме нас, нет никого. И…
Она с нежностью подносит маленькую поближе к взору её отца, коему эта информация свалилась, как снег на голову. Впрочем, Кэничи отличался умением здраво рассуждать в любом безумном положении.
-Я выросла в приюте. Без ласки родителей, без поддержки родных. Ни о чём не жалею, но для твоей дочки не желаю подобного детства. И готова стать для неё любящей мамой. Твои дети… мои дети.

 Отправлено: 16.12.23 04:03. Заголовок: Лише он позволяет по..

Лише он позволяет посещать кафе, например. Конечно, она не может просто покинуть особняк одна. За ней постоянно следят. А Кэничи позволил ей проводить время с Джанко с тех пор, как Лише показала ему, что готова защитить подругу. Им позволено общаться. Ведь Лише четко показала, как важна ей Джанко. Но тут еще то, что Кэничи дружит с Казуки, и дочери его доверяет. Потому что доверяет Казуки. Однако, каждый поход даже в кафе Лише и Джанко всегда сопровождается охраной. Это правило, что они просто принимают.

И он позволил ангелу «вылазку» в кафе, с Бокином и верным воином Лио. Им Кэничи доверял как себе и смог доверить безопасность своей жены. Теперь уже единственной, ибо именно этого ангела Кэничи себе выбрал, забыв о том, как раньше выбирал себе нескольких пассий, но никто и никогда не вызывал таких чувств, как Лише, и никому он не верил, как своему ангелу.
Поэтому ее оберегают только самые сильные воины клана. Только Лио и Бокин не побоялись взять на себя ответственность за сохранность ангела Кэничи. Не побоялся бы и его сын. Но Кэничи своего ангела не доверил бы своему сыну. Шен живет своими правилами. И Кэничи нравится это и нравится то, какие они с сыном. Его сын не его воин, которому он доверяет. Его сын – его сын. Они просто друг друга знают. Шен будет воевать за отца. Однако судьбу своего ангела жены Кэничи Шену бы не доверил. Поэтому на защиту супруги сегодня поставил Лио и Бокина. Шен точно не для этого. Сильные воины для этого.

А потом…

Бокин кланяется и говорит, что супруга Кэничи задержится по весомым причинам. Рассказывает и про ребенка, что Кэничи сразу понимает. В общих чертах. И Кэничи бы взбесился и разволновался бы, но слишком верит Лио. И понимает, что его воин защитит его нежную супругу. Он не волнуется о защите жены, потому что знает, что Лио можно верить, как себе.

Однако, Кэничи не понимает, что происходит. Он готовится к тому, что его супруга разозлится на него за внебрачного ребенка. Лиша не устроит скандал, но может показать свою боль. Кэничи готов. Странно быть готовым к этому. И он готов. Ему важна ее защита. Он готов и к скандалу.

Он отдыхает в саду с виски, когда видит, что его супруга заходит со свертком на руках. За ее спиной возвышается его воин Лио. Лише в белых одеяниях, покрытых брызгами крови, а вот на Лио буквально все красное. Лише задели брызги, а вот Лио на себя принял смерть и пытки. Как надо.
Больше всего привлекает внимание Кэничи сверток в руках его прелестного ангела в окровавленном платье.
Кэничи жестом отсылает Лио.

- Чья кровь, мой ангел?

Он буквально пышет яростью, пока Лише сбивчиво рассказывает ему о том, что… одна из его шлюх любовниц всучила Лише ребенка, и дальше была кровавая расправа. Кэничи же на сверток смотрит даже растерянно, если главарь головорезов вообще может смотреть растерянно.
Возможно, Лише и стала для него такой особенной, потому что мыслила иначе, научилась удивлять и быть особенной.

Она права. Кэничи детей не выносит. Он тот подонок, что раньше трахался без защиты, а потом давал деньги на аборт. Он Шена принял, потому что Шен, мать, твою взрослый. Пока тот был малышом, он не был нужен Кэничи. И сейчас. Кэничи не нужны дети, тут Лише права, потому что его ангельская супруга просто понимает, какой он – Кэничи Тарадзима.

Но в ее руках сверток. Он с каменным лицом смотрит на лицо младенца, что показывает ему Лише. Кэничи спокойно смотрит на ребенка лишь потому что это Лише. Он сам ничего не ощущает. Его больше трогает то, как Лише целует ребенка в маленький носик. Но не его привязанность к ребенку.

- Мне сказали, что ребенка ты защитила, - говорит Кэничи, - зачем ты защитила моего ребенка от другой женщины, на которого мне плевать?

Так и есть. Никогда Кэничи не стал бы мягким от ребенка. а Лише говорит совсем иные вещи. Про свой детдом. Выворачивает циника наизнанку.

- Ты готова любить этого ребенка? – цинично спрашивает, не глядя на малышку, - мне плевать на наши родственные с ней связи. Если ты ее готова любить… я приму ее. Зачем тебе ее любить? Мы можем ее отдать и завести своего.

Пока Кэничи не проникся, не понял.

 Отправлено: 05.01.24 02:11. Заголовок: Лиша сбивчиво, но ст..

Лиша сбивчиво, но стараясь не нервничать словно глупая девчонка, а вести стройный рассказ, честно обрисовывает Кэничи ситуацию с той женщиной, что передала ей малышку, а также с её преследовавшим малышку братцем, сейчас скорее представляющего собой фрагменты трупа, чем нечто цельное, кровавыми стараниями Лио.
-Кровь милейшего дядюшки девочки, мой любимый. Он захотел её забрать и отдать за долги для развлечения. Я захотела, чтобы он сдох. Лио-кун был весьма любезен посодействовать в этом вопросе.
Удивительно, как эта «неженка», что, в первое время своего тогда ещё вынужденного пребывания в клане, дрожала как осиновый лист да шарахалась от собственной тени под глумливые усмешки Кэничи – научилась рассуждать о смерти, как о чём-то неотвратимо привычном. У неё даже бровь не дёрнулась в тот момент, когда Лио буквально в фарш братца любовницы Кэничи провернул всего за пару минут. Больше того, Лиша почти цинично и отрешённо подумала, мол, Кэничи чудесно тренирует своих воинов. Да уж, странный ангелок совершенно в любом происшествии находила то, чем восторгалась в обожаемом муже.
И сейчас он выглядит слегка растерянным и взвинченным, что, разумеется, неудивительно. Весть о ребёнке свалилась ему как снег на голову. Кроме того, вполне вероятно, он подумал и о реакции Лиши на его интрижку с матерью этой крошки. А Лиша…она старается не думать об этом. Физическая боль ей извращённо по душе, по крайней мере, ощущать на себе порой болезненные касания супруга её лишь возбуждает и заводит, даже если несколько пугливо. А вот моральная боль – не её стихия. И она рационально не собирается терзать себя представлением, как и в каких позах он со своей любовницей зажигал. Она достаточно добрая девочка, чтобы ни в коей мере не переносить на малышку грехи её матушки, что отказалась от крошки так легко, как дышала. Лиша достаточно вменяема, дабы не учинять мужу капризы да скандалы, благо, пока топтать ногами этот мир ей вполне нравится. И уж конечно, она не наивная идиотка, что думала, будто он ей хранил верность аки слезу младенца. В конце концов, когда она впервые оказалась рядом, здесь также была и Девон. Не говоря о былых многочисленных канувших в мир иной жёнах и чёртовой тучи праздных любовниц. Посему Лише старается отнестись к происходящему мудро, невзирая на свой молодой возраст. И решительно намеревается уговорить опасного супруга не бросать девочку на произвол судьбы, что уже показала ей свой оскал и в дальнейшем может оказаться к ней весьма жестокой. Лиша такой судьбы этому крошечному, будто инопланетному созданию, не желает.
-Ты – мой любимый мужчина, дорогой. А эта девочка – дочка моего любимого мужчины. Даже если тебе плевать. Она твоя кровь, Кэничи, пусть от другой женщины. Но она не чужая тебе и не чужая мне.
Лиша с горячностью заглядывает в глаза любимого головореза, что всегда был непревзойдённо жестоким, пожалуй, до изуверства. Лиша не так слаба, как многие могли подумать, как думал сам Кэничи когда-то, не сомневаясь, что она под его яростным натиском сломается, как хрупкая веточка на ветру. А она не сломалась, напротив, становилась сильнее день ото дня и всё глубже пускала в него свои корни, укутывая светом золотистых локонов, что сияли только для него. Она всем сердцем полюбила одного из самых жестоких людей, кого можно вообразить, как к врагам, так к близким – и любую его жестокость и боль, что он ей причинял, принимала со странным…пониманием. Она не рыдала, не истерила, не проклинала его даже в самом начале, пока была фактически кем-то между игрушкой и рабыни в его глазах. Лиша молчаливая, наблюдательная и прекрасно смекнула, он вряд ли планирует позволять ей жить слишком долго. Он смотрел на неё, словно хищный зверь на добычу, отложенную на десерт, но с коей прежде хочется поиграться. Кэничи постоянно ожидал от неё подвоха, серьёзной промашки, готовый голову ей проломить в любую минуту. А она всё больше к нему тянулась, будто в упор не видя собственных жутких ссадин и ран от его «воспитания» и приступов бешенства. Она любила его беззаветно и ласкала с трепетом и нежностью, в коей можно было почти утонуть и растаять. Потому, что она никогда не притворялась, как он прежде не пытался подозрительно поймать её на лжи и фальши, не понимая, каким образом она может так к нему относиться после всех его жутких действий начиная с похищения посреди улицы и заканчивая стремлением едва ли не убить на публику, то ли в назидании, то ли на потеху своим же соратникам. Лиша не искала причин. Просто её сердце выбрало его. Единственным мужчиной, навсегда. И, даже если какие-то воины в клане могли бросить на неё любопытный взгляд, она, проходя мимо, в упор никого не замечала, словно все эти мужчины были невидимы для неё. Оживляясь, лишь увидев в саду свою Джанко или же глядя на него.
Она присаживается на скамью рядом с мужем – мягко сложив ногу на ногу так, чтобы было удобнее укачивать задремавшую крошку. Лиша снова ласково целует девочку, на сей раз в щёчку, тихонько вздохнув и повернув к супругу обеспокоенное её дальнейшей участью лицо.
-Знаешь, почему малышка не плакала? Дети, которые никому не нужны, привыкают, что нет смысла рыдать. Никто не возьмёт их на руки и не приласкает. Свои истерики они вынуждены успокаивать сами. И чаще всего не умеют выражать боль в слезах.
Она знает не понаслышке, выращенная пресловутым приютом. Также, как от этой маленькой, беззащитной крошки, от Лише её родители отказались. Но Лише повезло. Она оказалась в приюте, а не у мерзкого дядюшки, как бедная девочка, кою тот готов был сдавать в аренду, если не отдать на органы за звонкую монету. И всё же, выращенная без родительской любви, Лише долгое время была той, что не умеет плакать. Забавно, именно Кэничи научил её…слезам. Звучит не слишком романтично, в особенности, если учесть, что поначалу Лише роняла ошарашенные слёзы от страха. Как в тот раз, когда супруг жестоко гладил её золотистые локоны и требовал отрезать самой себе руку. С того момента будто прошла целая жизнь. И нынче Лиша также подрагивает в его властных руках, только уже не от ужаса, а от страстного возбуждения. Она иногда и теперь плачет, чёрт дери…от оргазма. Словно до сих пор ей не верится, что пусть страшная, но сказка могла приключиться с ней. Лиша порой боится проснуться, осознав, что всё случившееся хоть и безумное счастье ей лишь привиделось.
Но всё ведь по-настоящему. Она открыла всё сердце мужу, всецело отдала себя ему и принимала Кэничи таким, каким он являлся, с его психоделической жестокостью и жутким недавнем прошлым, в коем он хоронил ставших неугодными женщин заживо на заднем дворе, словно коллекцию мёртвых кукол с навсегда заставшими глазами и перекошенными ртами в последней гримасе ужаса. Лише сумела стать для своего любимого головореза единственной женой. Однако, она не зарывалась, не пыталась прыгать выше своей головы или стремиться переделывать его. В нём всегда будет сидеть дикий зверь, способный растерзать, уничтожить всё, что он любит. В том числе, её. Особенно – её.
-Любимый…если ты захочешь, чтобы у нас родился ребёнок, то он у нас появится, ты же понимаешь. Я всегда и во всём тебя поддержу. Но эта малышка такая же наша. Мне всё равно, что не я её родила. Я готова любить и воспитать. Стать для этой крошки матерью.
Лиша трепетно касается своим лбом лба Кэничи, ласково потерявшись носиком о его нос, сладко поцеловав в губы с любимым запахом крепкого алкоголя и грубых сигарет – и затем вновь кинув на спящую девочку взгляд, полный нежности. Лише не из тех женщин, кто прыгает в приступе умиления при виде ребёнка как факта. Но от ребёнка любимого мужчины млеет и тает, как лужица, невзирая ни на какие условности.

 Отправлено: 05.01.24 03:03. Заголовок: Кэничи никогда бы не..

Кэничи никогда бы не спас младенца. Стоит признать, что он жесток настолько, что, если бы ему принесли ребенка, что ему не нужен, пусть и его плоть и кровь, а потом явился бы дядя ребенка, и сказал, что заберет, то Кэничи бы отдал. Поэтому Кэничи сначала даже как-то хмурится от речей своего ангела. Она спасла ребенка Кэничи от другой женщины? Зачем, мать твою? Он принял Шена, потому что этот щенок разговаривал, да и по манерам был сильно на него похож. А сверток это же просто засранец, личинка, как бы цинично ни звучало, где ничего не доказать. И Кэничи не стал бы ничего пытаться выяснять, да доказывать. Он бы просто отдал ребенка на растерзание. Наплевав.

А его ангел защитила ребенка. Не своего. И Кэничи невольно думает, в какую тигрицу превратится белокурый ангел, когда у них появятся свои дети.
И он даже теряется, когда она говорит, что ребенок девочка не чужая ей, потому что не чужая Кэничи. Ибо, откровенно говоря, для Кэничи этот ребенок чужой. Как истинный мужчина он чувствует к комку тягу лишь потому что комок на руках у любимой женщины. Узрей он этого ребенка на руках у шлюхи, то плевать было бы ему на все анализы и доказательства, никогда бы Кэничи не ощутил хоть малейшей привязанности к этому ребенку. Так создан мозг многих мужчин, так работает мозг Кэничи.

- Это мой ребенок от другой женщины, мой ангел, - снова пытается указать он ей, словно она до конца не осознает, - а мне плевать и на ту женщину и на этого ребенка. Мы можем вернуть той женщине ребенка, я готов обеспечить содержание, если ты за это опасаешься, но ты не должна принимать.

Лише он не зря кличет ангелом. Он понимает, что она приняла бы ребенка просто, чтобы помочь, как минимум. Кэничи не против выплачивать алименты, он не собирается просто принимать ребенка из жалости. Ибо пока, откровенно говоря, Кэничи принял лишь одного ребенка – Шена. И честно сказал себе, что больше никого и никогда. Сопящий сверток в руках его ангела у Кэничи вызывает опасение. Он с радостью посмотрит на ангела с животиком, когда она будет носить их ребенка. Но, если она хочет принять ребенка ради этого, то Кэничи пообещает ей, что сверток будет в порядке, но им вовсе не обязательно принимать его.

Он задумчив, просто наблюдает за тем, как ласково она общается с ребенком, как целует ребенка в щечку. Как укачивает на своих ласковых руках. Ему, откровенно говоря, ребенок не нужен. Он не может сказать, что сразу почувствовал какой-то инстинкт, увидев ребенка. Он бы легко его отдал и, как уже предложил, готов был платить крупные алименты. Он не может отрицать, что ему нравится видеть Лишу с ребенком, но хотелось бы ребенка их. А не какого-то от ошибок Кэничи.

- Ангел мой, - сдержанно произносит Кэничи, - мне все равно, почему ребенок не плакал. Мне сложно принять ребенка не от тебя. У меня есть сын, Шен. Следующего ребенка я планировал от тебя.

Честно признается в своем цинизме, правда сжав свободную руку Лише, однако, не глядя на ребенка. Пока ничего не ощущая. Он даже не пытается. На самом деле, в его сердце мало места. И пока там есть место для жены и для Шена, сына, которого он принял. Сопящий клубок на руках у Лише пока не трогает ничего в нем.

Забавно, что он не принимает ребенка не от Лише, а она принимает ребенка, который получился от беспорядочных связей Кэничи, что был подонком большую часть своей жизни. Никто и никогда бы не принял ребенка от такой истории, не стал бы его защищать. Лише лишний раз показала, каким особенным ангелом оказалась эта забитая белокурая девочка.

Она его ласково целует. Кэничи это нравится. И он молчит, проследив за тем, как она ласково смотрит на ребенка в своих руках после их поцелуя.

- Я не питаю любви и привязанности к этому ребенку, - честно говорит Кэничи, все же зарывшись в пышные волосы ангела, - я пока не могу, пойми мой ангел.

Кэничи просто не любит маленьких детей. Он просто не может умиляться комку на руках, пусть даже его ангела. Но любой другой он бы запретил самодеятельность. Если бы любая из его жен, что сейчас лежат в могиле, вот так сидели бы с его ребенком, то, как бы жестоко ни звучало, но Кэничи похоронил бы их со свертком. Не живьём. Но напоим бы молоком с отравой. Гуманно?

- Но ты мой ангел, - спокойно и от того до безумия честно, - я принимаю твой выбор. пусть это мой ребенок по крови, но я приму его как ребенка, что ты нарекла своим.

 Отправлено: 06.03.24 02:30. Заголовок: Лиша, кротко прикрыв..

Лиша, кротко прикрыв глаза, наслаждается моментом упоительного единения с обретённой семьёй в лице как мужа, так и новоявленной дочери. Семьёй, коей у неё никогда не было. Одинокая девочка из приюта, с раннего детства усвоившая – если поранила палец, не стоит тратить время на нюни да слёзы, нужно рационально залить порез йодом. И, вроде бы, несмотря на мнимую беспомощность, в практичной жилке Алише не отказать, и это навык полезный и точно не худший. Однако, для этой крошечной девочки ей хотелось бы иной судьбы и куда более простого пути к звёздам, безо всяческих терний. Пусть малышка растёт принцессой, не знающей забот. Сознавая это, Лиша ощущает себя как никогда…матерью. Вот так странно, без зародившейся жизни в собственном животе, больше того, принятой из рук былой любовницы любимого мужчины. Лиша ласково укачивает малышку на руках и уже представляет, как будет трепетно шептаться с Джанко, коей также наверняка будет интересно посмотреть на спящую куколку, а потом – Лиша искренне уповает, что Кэничи позволит им эту небольшую вольность – они с истинно женским запалом примутся сопливо выбирать для маленькой самые красивые крохотные обновки. Правда, как бы после Бокин не измучил бедную Джанко своим ворчанием. В этом плане они проявляли с обычно недовольным Казуки поразительное единение, благо, один страстно желал детей, а второй – внуков. Джанко же пока успешно отбрыкивалась от ярого энтузиазма обоих.
-Я не отдам малышку той женщине. Знаешь…она её родила, и, если бы она отдала мне девочку в момент отчаяния и безысходности, из страха, я бы пусть через боль, но рассталась с ней, благо так правильно. Но малышка безразлична той женщине. А мне нет, Кэничи. Ты же знаешь, я наивная, но не идиотка, что в ванильных соплях притащила бы домой первое попавшееся дитя, будто это потерявшийся котёнок.
Её голос звучит мягко и вместе с тем твёрдо. Как журчащая вода, что точит и бескомпромиссно лежачий камень своими нежными объятиями. Лиша, не выпуская маленькую из рук, щемяще ласково потирается щекой о нос Кэничи, коим он так трогательно, почти по-мальчишески зарывается в её шею и золотистые локоны.
-Родной...долгое время после нашего знакомства я до ужаса боялась тебя и тряслась, как осиновый лист. А потом полюбила так, что даже в груди болит. Я тебя понимаю, любимый. Ты – мужчина, и в тебе нет этого природного инстинкта по умолчанию проникнуться малышкой, что ты впервые видишь. Пусть ты ей дал жизни. Но я ведь женщина, и ощущаю по-другому этот мир. И люблю тебя так сильно, что вижу эту крохотную девочку своей. И плевать, что за женщина произвела её на свет.
В этой паре сложно признать трепетную трусишку да жестокого садиста, коим, к слову, Кэничи и не перестал быть, вместе с тем, во многом он переменился, потому как настоящая любовь – нет, не изменяет, не доверяйте слепо сказкам, но безусловно немного смягчает даже самые жестокие сердца. Алише также уже не напоминает перепуганного вчерашнего угловатого подростка, подрагивающая на отчаянно подкашивающихся коленках от всякого стороннего шороха или пугающего вздоха. Сейчас она, упоительно в крепкой хватке рук своего мужа, с маленькой дочкой на руках, кою она негласно без премудростей в своей душе уже окрестила их малышкой – как никогда прежде видит себя взрослой и состоявшейся женщиной. Тот самый момент, когда что-то внутри девушки расцветает волшебным цветком и раскрывает весь букет её очарования и женственности. Даже облик Алиши нынче какой-то иной. Не ребячливые джинсы да простые вязаные кофты, но элегантный в своей сдержанности молочный костюм, впрочем, без чрезмерной чопорности и с кокетливой лёгкой пышностью юбки и нежные лодочки.
Кто бы мог подумать, что, спустя время, златокудрый ангелочек окажется не погребённой под слоем земли в глухом гробу рядом с прочими менее сговорчивыми спутницами главы головорезов – а станет той единственной для него, что может совместить в себе и супругу, и любовницу и даже в допустимой степени сердечного друга. И при том Алиша никогда бы не пыталась сесть Кэничи на шею, свесив ножки да капризно пользуясь его отношением. Она прекрасно сознавала всю степень опасности ему перечить или вести себя как-то дерзко, да и никогда бы не оскорбила его принципиальным неповиновением.
-Любимый, ты не представляешь, как я благодарна тебе. Звучит странно, вроде бы, мне следовало бы рвать и метать, а не вести себя как «блаженная». Но…я верю в крепость наших с тобой чувств. И никакие случившиеся интрижки с женщинами этого не изменят. А малышка не виновата ни в чём. Я понимаю, сейчас тебе на неё всё равно. Но я верю, что со временем она сумеет войти в твоё сердце, как сразу вошла в моё.
Лиша, повернув лицо к мужу, мягко и открыто ему улыбается. Не удержав порой накатывающих на неё приступов умиления, нежно целует его веки, покрытые лёгким инеем седины виски, морщинки в уголках застывших жёстких глаз, что в её обществе становятся будто бы более живыми.
Раньше она постоянно смущённо прятала взгляд и не знала, куда от нервного напряжения деть руки, цепляясь за свою же кофту пальцами. А нынче рядом с ним она ощущает себя…собой. Она ни мешкая ни минуты уйдёт за ним куда угодно. А здесь, на земле, она воспринимает себя самой защищённой и любимой. Нет, она не питает иллюзий, что однажды Кэничи, скажем, в припадке ярости не свернёт её шею. Но точно знает, что его её смерть расстроит, точно знает, что он не стал бы делать из неё разменной монетой для каких-то властных игр да интриг, как могло быть в самом начале их безумного брака и его свирепом стремлении сделать как можно больнее своим тогда ещё многочисленным жёнам на глазах у страждущей толпы подчинённых для устрашений оных. Сейчас она ощущает себя иначе…он её бережёт и всегда защитит. И их детей защитит. А она всегда его прикроет, даже если это последнее будет в её короткой жизни. Она укроет его, словно ангел белоснежными крыльями, пусть её глаза потом навек закроются, а на груди расползется кровавое пятно. Она бы отдала всю себя, лишь бы Кэничи жил и жизнь продолжалась в их детях. И эта крошечная девочка – такое же их продолжение, невзирая на то, кем была её биологическая родительница, добровольно отказавшаяся от подобного сокровища. Лиша смотрит Кэничи в глаза, совершенно умиротворённая и счастливая. Нежно, вместе с тем порывисто накрыв его губы своими, вложив в этот сладкий и чувственный поцелуй весь калейдоскоп своих ярых нынешних эмоций, желая их разделить вместе с ним. А крошечный комочек счастья в это время мирно уткнулась носиком в сгиб уютного локтя Лиши, сонно причмокнув губками. Лише ласково вновь целует крошку в носик и лукаво стреляет глазками в мужа. Зная его, мягко говоря, небольшую любовь к маленьким представителям человечества, она не слишком ожидала, что когда-то он сознательно захочет прибавления в их семействе. Но так сильно греет душу, что это желание в нём пробудила не другая, но она.
-Ты хочешь, чтобы я родила малыша? Я всегда буду лишь рада исполнить твоё желание, любимый. Носить под сердцем нашего ребёнка – мне сложно и вообразить нечто более прекрасное. Сколько бы ни было у нас детей – моей любви хватит для каждого.
Разумеется, к взрослому сыну Кэничи – Шену – у Лиши сформировалась несколько обособленное отношение, но лишь ввиду его возраста юноши. По сути, они с Шеном являются ровесниками, хоть даже невзирая на это, в случае необходимости, Лиша покорно и с добром готова оказать спокойную поддержку сыну мужа, как и его воинственной спутнице, обворожительной в своей мрачности Чон. Таким образом, очевидно, что меж Шеном с Лишей логично воцарился уважительный нейтралитет на позитивной ноте. Но для Лиши, к примеру, никогда не будет различия между малышкой, что она ласково убаюкала на своих руках – или же малышом, что появится из её чрева. Но всё же, именно это ни с чем не сравнимое по сути мимолётное мгновение – быть от любимого человека беременной – конечно, как и всякая тёплая и домашняя любящая молодая женщина, она совсем не отказалась бы пережить.

 Отправлено: 08.03.24 02:40. Заголовок: Откровенно говоря, К..

Откровенно говоря, Кэничи не уверен, что Лише не принесла бы домой ребенка, которого просто оставил бы кто-то под дождем. Пусть даже она утверждает обратное, но Кэничи совсем не уверен в том, чтобы ее светлое сердце не дрогнуло бы. Его сердце не дрогнуло бы. Но он всю свою жизнь летел на тьму, на старость лет найдя смысл не во тьме, но в чем-то по-настоящему светлом.
Да, она говорит ему то, во что верит сама. И он ее слушает, он странным образом из всех своих жен, которые в прошлом, научился слушать лишь напуганную белокурую сироту, которая осталась женой единственной. Только вот понимает ли он ее? Он не собирается ей лгать. Кэничи не вел праведный образ жизни, бывал и незащищенный секс. Одно может быть безопасным, это то, что он бывало спал с такими распутными женщинами, что не слишком могут вычислить, кто является отцом их ребенка. Он этим не гордится, но и не стыдливо скрывает это часть своей жизни. Он этих шлюх играючи и обезглавливал и выпихивал прямо их постели своим головорезам в качестве подарка за хорошо выполненное задание. А потом одному черту известно, выживали ли они, когда их пускали по весьма длительному кругу, а потом оставляли в луже соплей, слюней, крови, да сперме.
То, что он с трепетом относится к Лише и принял Шена, не значит, что Кэничи превратился в доброго дедушку, который полностью поменялся от любви. Его головорезы все так же могут пустить шлюх по кругу, которую им за волосы притащит Кэничи. Просто Кэничи не участвует в этих оргиях. Просто дарит подарок.

- Я не могу тебе пообещать, что полюблю этого ребенка, - честно говорит Кэничи, впрочем на нее смотрит ласково, он не старается ее задеть, просто он с ней честен, она того заслуживает, - я обещаю тебе ее защитить, могу пообещать, что не стану относиться предвзято. Но не обещаю любви.

Он не уточняет, что так же принял Шена. Полюбил ли он сына, что так на него похож? Кэничи ответить не может, ибо до недавнего времени, он вовсе не думал, что любовь существует не только на страницах тупых книжек, которые он вгонял в глотки тем, кто по его мнению того заслуживал. Был момент, как они выступали палачами какого-то засранца холеного, которого банда застала за мирным чтением гордости и предубеждения. Кэничи затолкал ему в глотку книгу, порвав рот, как улыбка Джокера, страницами. Его ужасно развеселило, что тот подавился и истек кровью весьма не гордо, но уж точно от своих предубеждений, что был бессмертным.
Так что о любви сам Кэничи узнал буквально недавно. В его случае даже принятие уже означает много. Пока любовь Кэничи признал, почувствовал и осознал к Лише. Возможно, если бы Шена разрывали собаки, а Кэничи от этого стало бы больно, то он бы понял, что и сына любит. Пусть странной любовью палача Кэничи Тарадзима. С ребенком, с которым так трепетно обращается Лише, пока сложнее. Пока это просто сверток, который почему-то дышит. От головореза не стоит ждать многого, особенно так быстро. Кэничи год назад приказал бы, если не придушить ребенка, то отнести в приют и больше никогда не напоминать.

- Интрижек больше нет, - считает нужным сказать Кэничи, ибо это правда, - но они были на начальном этапе. Их было немало. Я не могу вычеркнуть прошлые, но вычеркнул настоящие и будущие. У меня в жизни слишком много грязи, от которой я не могу избавиться. В моем сердце и постели будет лишь ангел.

Она целует его веки, а он прикладывает ее ладонь к своей груди. Он все равно будет убивать, он будет мучить и пытать. Он не станет благородным самураем от любви, что распустит головорезов и заживет с женой и детьми в сладком домике из сладкой розовой ваты. Да он даже просто на какую-то сторону вне жестокости и полнейшего беспредела, перейти не сумеет. Но секс на стороне, интрижки, что приносят засранцев… да цинично и ужасно. Но больше ему такое не нужно. Шлюхи только в качестве подарка головорезам. А достойных интрижек у него и не было. достойных по своему мнению он в жены брал, а потом убивал, потому что ни черта они не были нужны, такие же тупые шлюхи. Были ли Лиша другой или же просто задела струны его темной и жестокой души, он не знал. факт оставался фактом. Всем она казалась самым «слабым» звеном, мол головорез наиграется с молодой, белокурой, а потом на ее могилу даже цветы не положит. Но вышло все иначе. В его жизни света нет. Свет просто ждет дома, еще и принес ребенка Кэничи от другой женщины. И свету все можно.

Лиша его целует, а он пока не слишком смотрит на ребенка. Ему интереснее она и этот ее порыв его поцеловать. Ему не нужен поцелуй из благодарности, он порочно тянется к ней и порочно поцелуй, что она ему подарила, углубляет.

- Да я хочу от тебя детей, - твердо говорит он, чтобы не было никаких сомнений, - но я прошу тебя, мой ангел. Мне больше не нужны дети не от тебя. Я сам принял Шена. Ты приняла этого ребенка. Если вдруг к нашему дому начнут являться все, с кем есть вероятность, что они были беременны от себя…. То, прости мой, ангел. Я не собираюсь их убивать. Но теперь только наши общие дети.

И в этом вновь жесткость его характера. Не жестокость. По отношению к Лише он может проявить жесткость, но не жестокость в этом случае. После того, как Лише спасла ребенка, к ней могут ломануться шлюхи, возможно, даже с ложью, чтобы отдать своих детей. И Кэничи научит ангела быть жесткой. Он категоричен, когда подцепляет ее подбородок и заставляешь оторваться от ребенка и посмотреть ему в глаза.

- Я пообещал принять ребенка и обеспечить ему защиту. Пообещай мне, что теперь только наши общие дети.