FALLEN PARADIZE

[начало игры].

Народная мудрость гласит — если хочешь быть здоров, закаляйся. Если хочешь быть успешным в работе, и иметь авторитет в определённых кругах — будь внимателен к деталям. Эту мудрость герр Хенлайн затвердил на зубок ещё тогда, когда был молод. А теперь и вовсе уверился в полной справедливости сего высказывания.
Без преувеличения целый день Ганс провёл на ногах. С утра — переговоры по поставке железа на один из заводов мистера Рифкогеля, затем — поездка в мэрию Города, где нужно было урегулировать вопросы связанные с Пансионом св. Марии Египетской, потом — краткий визит в сам Пансион. Он едва-едва успел заехать домой, чтобы оставить там некоторые бумаги и папку с документами, переодеться, наскоро перекусить, и вновь отчалить — на этот раз с отчётом к Хему. Не удивительно, что к ужину, когда, наконец, машина была поставлена в гараж, а сам Ганс, приняв душ, сел ужинать в столовой, он чувствовал себя измотанным.
Подавала пани Клоновска — та самая домработница, о самочувствии которой, Ганса сегодня спрашивал герр Рифкогель, чем вызывал у Ганса кривую усмешку. Нет-с, он не питается юными рабынями, ах, простите, домработницами, хотя он сам скорее бы назвал Гелену экономкой. Правда должной расторопности, приличествующей экономке, у милой пани не наблюдалось. Она была неуклюжа и мечтательна. Порой Гансу приходилось повышать голос, чтобы Гелена наконец оторвалась от своих мечтаний. Вот и сейчас — она забыла поставить воду на стол, а герр Хенлайн не мог принимать пищу без воды. Пришлось напомнить. Получилось даже немного зло.
— Пани Гелена, когда я превращусь в верблюда, то непременно сообщу вам. А пока, извольте подать воды.
Он подчёркнуто не глядит на неё, сосредоточившись на содержимом своей тарелки. Не сказать, что Ганс не доволен подарком, но он слишком привык жить один, и пользоваться услугами иных слуг — вездесущий Хем Рифкогель предоставил своему повременному нескольких черномазых мальчишек, обученных службе, а большего холостяку и не требовалось. А теперь ... Теперь приходилось считаться с тем, что в его доме находится, простите, барышня. Герр Хенлайн не мог себе позволить вести себя по хамски, наслаждаясь подчинением пани Клоновски. Во-первых, она была образованная девушка, а не немытая рабыня с плантации. А во-вторых, у Ганса на Гелену были иные планы, а портить впечатление несдержанными выходками не хотелось. Хотя иной раз девушка доводила его своей нерасторопностью.
Закончив ужин, герр Хенлайн отправился к себе, чтобы ещё раз внимательно изучить бумаги по Пансиону, дабы не пропустить не единой мелочи. Такое предприятие требовала скрупулезного внимания. Поставлять развратникам и фанатикам свеженьких девушек, разыскивая их по всему Городу, обучать их, прикрывая распутство строгой религиозностью — задачка не из лёгких. Ганс зашёл в кабинет, открыл окна в сад, наслаждаясь тёплым вечером. В кабинете, где было всё выдержанно в зеленовато-серебристых тонах, порой, не хватало тепла — от солнца, до дуновения тёплого ветерка. Поставил пластинку — Штраус всегда располагал к размышлениям лучше других, и только потом обратил внимание на то, что на его письменном столе слишком уж чисто. Прямо таки вылизано. Пропали стопки бумаг, а главное — алая папка с зеленой полосой. Та самая, с которой он весь день бегал, как заведённый.
Ганс нахмурился, спешным шагом пересёк кабинет и воззвал в полумрак коридора:
— Пани Клоновска, идите сюда!
Но никто не отозвался. С минуту подождав, герр Хенлайн направился за домработницей сам. И нашёл её на кухне. Она вытирала тарелки пушистым полотенчиком. Когда Ганс вошёл, Гелена вздрогнула и выронила тарелку и полотенчиков из рук. Тарелка разбилась.
— Пани Клоновска, — строгим тоном обратился к Гелене Ганс, не обращая внимания на разбитую тарелку, — Прошу подойти ко мне.
Не дожидаясь её ответа, герр Хенлайн взял девушку за руку, чуть повыше локтя, и поволок за собой в кабинет. Лишь закрыв дверь он отпустил её, причём сделал так, что та едва не упала.
— Я предполагаю, что вы не оканчивали гимназии для дурноголовых, не так ли? Поэтому меня удивляет то, что вы никак не можете запомнить — в моём кабинете нельзя ничего трогать. На моём столе лежала красная папка — где она?